Идейно-политические группы, участвовавшие в Исламской революции. Ч. 3. Религиозные националисты и исламские марксисты
А) Движение за свободу Ирана
В начале 1960-х годов группа мусульманских активистов, в том числе аятолла Сеед Махмуд Талегани, инженер Мехди Базарган и доктор Ядолла Сахаби, которые были членами Национального фронта и придерживались религиозной ориентации, отделилась от Движения национального сопротивления (которое было создано группой религиозно-националистических деятелей, выступавших за Национальный фронт после августовского переворота 1953 года) и создала новую политическую группу под названием Движение за свободу Ирана.
Одной из главных причин создания Движения за свободу Ирана (ДСИ) было усиление культурных различий между двумя течениями в рамках Движения национального сопротивления, которое включало в себя светскую фракцию, разделенную на национал-секуляристскую (например, Халиль Малеки, Мохаммад Алихани, инженер Хеджази) и либерально-националистическую (во главе с Каримом Санджаби) и религиозную фракцию (в которую входили аятолла Талегани, аятолла Занджани, Мехди Базарган и Ядолла Сахаби)[1].
Вслед за проявлением этих различий и подавлением Движения национального сопротивления, ряд националистических религиозных деятелей, которые были членами Движения национального сопротивления, решили заняться общественной деятельностью. Покойный Мехди Базарган описывает логику создания ДСИ:
«Национальный фронт Ирана, как показывает его название, был фронтом, то есть объединением и коалицией социальных единиц и школ, а также некоторых видных деятелей, которые разделяли общее дело (независимость страны, свобода нации). Но разделять причины не значит разделять мотивы, и этого как такового не следует ожидать. Некоторые из них были мотивированы национализмом, некоторые — человеческими чувствами, расовыми предрассудками, а некоторые — социализмом, но для нас и многих других мыслителей, а возможно, и для большинства иранского народа не могло быть иной мотивации, кроме исламских религиозных предписаний и верований. Я не говорю, что другие не были мусульманами или были противниками ислама, но для них ислам не был социально-политической идеологией. Для нас он составлял интеллектуальную основу и мотивацию общественно-политической деятельности. Такая партия или ассоциация не могла быть создана в Иране, а если и была создана, то в то время прекратила свое существование.»[2]
Во всяком случае, в 1961 г., такие факторы, как внутренние проблемы в Национальном фронте, с одной стороны, и возникновение волны религиозности, которая постепенно охватила университеты, с другой стороны, объединились, что привело к тому, что фракция Национального фронта, которая была во-первых более религиозной, а во-вторых более консолидированной, чтобы занять более радикальную позицию по отношению к режиму, продолжила создание новой организации под названием ДСИ[3].
Эта группа включала в себя широкий спектр религиозных сил. Они выступили с заявлением, в котором описали свои убеждения и определили свои границы со светскими либеральными силами. Критикуя референдум о «Белой революции» в 1962 году и поддерживая позже Имама Хомейни, они осудили подавление июньского восстания 1963 года. Заняв более жесткую позицию в отношении режима, они на практике отделили свою линию от линии светских либеральных сил, что привело к задержанию их лидеров и снижению активности движения.
Хотя ДСИ была организацией, охватывающей широкий спектр националистических религиозных сил, а в условиях борьбы не было подходящей почвы для досконального изложения идеологических тем; в последующие годы эти позиции стали более прозрачными. В ДСИ можно было выделить различные интеллектуальные течения, и после революции эти разграничения стали более четкими, что привело к отделению от ДСИ некоторых элементов.
В ДСИ изначально существовали различные интеллектуальные течения, которые нельзя было рассматривать как единую интеллектуальную линию или течение. По словам Сахаби, ДСИ не представляла собой единую организацию с единой позицией по всем вопросам, а содержала в себе множество интеллектуальных тенденций[4].
Некоторые исследователи выделяют в качестве тенденций течение, которое в настоящее время отстаивает Базарган, и течение критиков его деятельности[5]. Некоторые другие отмечают, что в рамках ДСИ существовали два течения, которые имели два различных восприятия ислама и религиозного поведения, в том числе политических и идеологических вопросов[6]. Хасан Хабиби (один из членов ДСИ) считает, что в нем с самого начало было две сущности и два течения[7].
Он отмечает, что группа сосредоточилась в основном на борьбе против деспотизма и рассматривала деспотизм как главный фактор затруднений Ирана за последние 2500 лет, в меньшей мере делая акцент на проблеме колониализма. Однако другая группа отводила главенствующую роль борьбе против колониализма[8]. Базарган и некоторые другие члены движения находились посреди между этими двумя группами[9].
Деятельность ДСИ в Иране в период с 1963 по 1977 год была сосредоточена на мирном и просветительском стиле и ограничивалась выпуском деклараций, заявлений и документов, а также проведением собраний и совещаний. Деятельность ДСИ за рубежом в этот период имела более широкие масштабы, чем его деятельность внутри страны, которая включала в себя в себя различные виды деятельности от выпуска заявлений по различным поводам, публикации политических отчетов и ежемесячного журнала «Послание моджахедов» (с 1972 года)[10]. ДСИ за рубежом, хотя и была частью ДСИ, действовала более радикально. В число его зарубежных активистов входили д-р Мостафа Чамран, Шариати и Йезди, которые поддерживали тесные контакты с Имамом Хомейни в Наджафе в качестве религиозно-политического лидера. Их антимарксистская тенденция отличала их от левых исламистских группировок, таких как «Моджахедин-е хальг».
ДСИ за рубежом поддерживала тесные связи с Исламской студенческой ассоциацией за рубежом, которая управлялась религиозными студентами, противопоставлявшими себя светской Конфедерации. Ее членами были Готбзаде и Банисадр, занявшие важные посты после революции[11].
На пороге революции ДСИ не хватало необходимой слаженности и возможностей, и ее члены и приверженцы не проявляли большой активности. Некоторые из его членов заняли жесткую позицию в отношении марксистских тенденций, выдвинутых определенными силами Организации моджахедов иранского народа (ОМИН), которые развернулись после выхода заявления, указывавшего на сдвиг в идеологических позициях моджахедов в 1975 году[12]. Трем членам ДСИ было поручено подготовить и опубликовать аналитические отчеты, поскольку различные заявления препятствуют неблагоприятному воздействию таких отклонений. Эти декларации, подписанные псевдонимами вроде «сознательный мусульманин», «студенты университетов», «студенты-мусульмане», «преданные мусульмане» и так далее, распространялись во многих университетах между 1975 и 1977 годами[13].
Другая группа деятелей сформировала тайную ячейку в начале 1977 года, чтобы просвещать молодое поколение и студентов. Наиболее важные действия, осуществлявшиеся этой группой, включали публикацию в 1978 году журнала под названием «Мусульманское движение Ирана» и газеты под названием «Новости исламского движения»[14].
По мере эскалации Исламской революции ДСИ боролась с режимом, поддерживая Имама Хомейни, и активизировала свои усилия по осуществлению Исламской революции, расширяя свои контакты и сотрудничество с духовенством. В дни, предшествовавшие началу революции, Имам Хомейни возложил определенные обязанности на инженера Базаргана и Ядоллу Сахаби. В конечном счете некоторые члены группы сыграли значительную роль в деятельности Революционного совета, а после избрания Базаргана главой Временного правительства роль этой группы в послереволюционном правительстве значительно расширилась.
Б) Организация моджахедов иранского народа и исламистские социалистические группы
В 1940-х годах группа религиозной молодежи, работавшая с националистическими политическими группами, демонстрировала эгалитарные тенденции под влиянием социалистических убеждений. Они стремились адаптировать эгалитарное учение ислама к социализму, что привело к образованию группы «монотеистических социалистов» как примера такого рода тенденции. Эта группа, основанная такими студентами и религиозными интеллектуалами, как Джалалоддин Аштияни и Мохаммад Нахшаб, попыталась в своих письменных дискуссиях провозгласить, что, во-первых, ислам был не отсталой религией, принадлежавшей к слаборазвитым обществам, а скорее динамичной религией, принадлежавшей к любому времени и месту. Конечно, это мусульманское понимание религии, которая должна быть динамичной, эволюционной и соответствующей духу времени; во-вторых, социализм не был монополией марксистов, и ислам также стремился создать справедливое социалистическое общество[15].
Монотеистические социалисты некоторое время сотрудничали с Иранской партией, но в 1952 году они покинули ее и продолжили свою деятельность под названием «Общество свободы иранского народа». Они горячо поддерживали Мосаддыка и сыграли значительную роль в формировании Движения национального сопротивления после августовского переворота 1953 года, а затем в создании второго Национального фронта. Их социальной базой была религиозная молодежь[16]. Они склонялись к вооруженной борьбе, как и большинство других политических групп, выступавших против режима, и называли себя Революционным движением иранского мусульманского народа (ДЖАМА). Как и другие подобные политические группы, они были быстро выявлены службой безопасности в 1965 году и упразднены. Их лидеры были заключены в тюрьму, а некоторые оставшиеся элементы присоединились к ОМИН после ее образования. С началом революции ДЖАМА возобновила свою деятельность, и ее лидер, доктор Сами, занял пост министра здравоохранения во Временном правительстве. После упразднения ДЖАМА ее деятельность продолжалась в ограниченном масштабе наряду с аналогичными им группами, такими как Движение борющихся мусульман, возглавляемое доктором Хабиболлой Пейманом (которое было ответвлением ДЖАМА).
Б-1) Организация моджахедов иранского народа (ОМИН)
До 1975 года была наиболее широко обсуждаемой политической группой, связанной с исламским левым движением с 1960-х гг. Организация была создана в 1965 году группой религиозных студентов, которые работали с ДСИ. Его изначальными основателями были три студента Тегеранского университета по имени Ханифнежад, Сеед Мохсен и Бадизадеган. После июньского восстания 1963 года они пришли к выводу, что продолжение политической борьбы мирным, самодеятельным и неорганизованным образом не принесет пользы. Они также видели слабость религиозных политических сил из-за отсутствия концептуальной основы, последовательной идеологии, конкретных и адекватных стратегий борьбы[17]. На этом основании основатели ОМИН организовали учебные курсы (революционно-идеологические), предполагавшие дискуссии по экономике, политике и организации, и привлекли талантливую молодежь с религиозным прошлым[18].
При таких действиях исходное ядро постепенно распространилось из Тегерана в другие провинции и образовало ячейки в Исфахане, Ширазе и Тебризе. Кроме того, ряд членов был направлен в Иорданию для изучения методов ведения партизанской войны под руководством ООП.
Основатели ОМИН, с одной стороны, находились под влиянием модернистских и научных интерпретаций исламского учения лидеров ДСИ, а с другой стороны, были затронуты опытом марксистской революции во всем мире. Отвергая философский материализм марксизма, они рассматривали историческое, социальное, экономическое и политическое учение этой школы как полезную науку о революции. В частности, в брошюрах, выпущенных лидерами ОМИН в первые годы после ее создания, они приняли диалектические правила, выдвинутые марксистами в качестве методологии изучения социальных вопросов. Теория социальной эволюции также была воспринята на основе принятия принципа классового конфликта (предложенного в марксистских текстах). Согласно сочинениям лидеров ОМИН, человеческое общество двигалось к созданию монотеистического бесклассового общества через социальные классовые конфликты и борьбу. Этой тенденции следовали все пророки вплоть до последнего Пророка, и с тех пор ее придерживаются революционеры-монотеисты[19]. Первой теоретической работой ОМИН было «Движение Хусейна», написанное Ахмадом Резаи. Основная направленность книги указывала на то, что монотеистическая система, предусмотренная пророком Ислама, была полностью независимой системой содружества, ибо она была направлена на поклонение Богу, это было бесклассовое общество, которое стремилось реформировать общественные дела. По мнению Резаи, шиитский ислам, особенно Имам Хусейн (мир ему!), восстал против феодальных землевладельцев, богатых торговцев-эксплуататоров, а также халифов-узурпаторов, которые предали истинную цель монотеистической системы. Резаи и моджахеды были убеждены, что долг каждого мусульманина состоит в том, чтобы продолжать борьбу против любого угнетения, особенно капиталистического империализма, деспотизма и консервативного духовенства с целью создания бесклассового общества[20].
Что касается стратегии и методов борьбы, то ОМИН рассматривала вооруженную борьбу как единственный способ преодолеть барьер разочарования и страха и ограничения полицейского режима, создающий благодатную почву для популяризации борьбы. В отличие от первых лидеров ОПФИН, они считали более подходящими для начала такой борьбы города[21].
ОМИН, как и другие партизанские политические группы, были выявлены и подвергнуты рейдам сотрудников службы безопасности в ходе их первых операций. В 1971 году они предприняли попытку начать свои акции с целью сорвать пышное празднование 2500-летия иранской монархии. С этой целью они взрывали узлы электроснабжения Тегерана и попытались захватить авиалайнер авиакомпании «Иран Эйр». После этого инцидента были арестованы девять членов моджахедов, один из которых под пытками выдал САВАК информацию, что привело к задержанию 66 членов. В течение следующих месяцев все члены первоначального руководящего состава были либо арестованы, либо казнены, либо погибли в уличных боях[22].
После этих выступлений оставшиеся элементы организации попытались реорганизовать ОМИН и ее деятельность при поддержке определенных представителей политических и религиозных кругов, в том числе некоторых священнослужителей, выступавших против режима, а также ряда базарных торговцев, и преуспели в вербовке молодых студентов. Организовав их, они могли бы начать очередные военные операции против правительства.
ОМИН установила интеллектуальные и финансовые связи с большей частью воинствующего духовенства, членами ДСИ и мусульманскими торговцами, ведя вербовку молодых членов этих самых групп. Очевидно, из-за своих исламских убеждений они приобрели большую привлекательность среди молодых мусульман, имевших политические наклонности.
В это время слава ОМИН как мусульманских боевиков получила такое широкое распространение, что затмила некоторые другие воинственные течения, и многие духовные лица и мусульманские боевики с энтузиазмом помогали им. В частности, их тесная связь с аятоллой Талегани и такими центрами, как мечеть Хедайат и Хосейний-йе эршад, прибавила им привлекательности, делая таким образом для них доступной финансовую помощь базарных торговцев, духовенства и других революционных мусульман[23]. Несмотря на поддержку, которую ОМИН получил в то время от многих революционных мусульман, одна из исключительных встреч, которую они имели, была с имамом Хомейни. Несмотря на огромные усилия ОМИН и некоторых священнослужителей, которые требовали от Имама одобрения организации в письменной форме, Имам никогда ни явно, ни косвенно не выразил поддержку течению моджахедов.
После событий 1975 года логика такого отношения к ним со стороны Имама и даже того прохладного приема, который он оказал лидерам ОМИН, стала очевидна всем, особенно учитывая, что два агента организации, поддерживавших связь с Хомейни (Хагшенас и Роухани) позже стали наиболее активными марксистами ОМИН[24].
После ликвидации прежнего руководства ОМИН в 1971 году в организации усилилась тенденция к марксизму. Марксистские труды и тексты составляли значительную часть учебной программы ОМИН в 1970-е годы. Интеллектуальное раздвоение между исламом и марксизмом, которое постепенно охватывало организацию, нарастало, и в конечном счете этот конфликт был разрешен исключением ислама из идеологии организации[25].
Подробное изучение теоретических работ ОМИН, включавших «Памфлет о признании», «Упрощенную экономику», «Толкование аята о покаянии», «Путь Хусейна» и «Путь пророков», показывает, что это течение породило серьезные теоретические проблемы и парадоксы внутри самой организации. С ростом такого теоретического недостатка ОМИН пришла к выводу, что они должны были оставить ислам и марксизм в центре своей повестки дня. Это нанесло серьезный ущерб организации и всему революционному и исламскому движению Ирана. Прежние лидеры ОМИН опирались на Коран, «Нахдж аль-Балагу», историю ислама и Ирана, достаточно поверхностно, качество и сущность их работ полностью отличались от работ аятоллы Талегани и Базаргана, которым они якобы следовали. По мнению Хамида Энаята, вся дерзость ОМИН, приведшая к этому идеологическому эклектизму, была очевидна на примере применения ими диалектического материализма при интерпретации Корана и некоторых фрагментов из жизнеописания Пророка, Имама Али и Имама Хусейна. Они использовали такие второстепенные понятия и категории в качестве аналитических, не давая им понятного разъяснения. Таким образом, они использовали понятие «традиции Бога» (суннат Аллах) в значении закона эволюции, который является одним из основных научных законов мира. Они утверждали, что любое явление, которое не может приспособиться к этой традиции, обречено на уничтожение. Например, поскольку капиталистическая система и империалистический мир несовместимы с жизненными реалиями человеческого общества, они взращивают своего врага и антитезу – рабочий класс и трудящихся. В конечном счете, благодаря революции угнетенных масс, гигантская сила капитализма угаснет, и рабочий класс унаследует власть и средства производства, став хозяевами Земли[26].В октябре 1975 года группа моджахедов неожиданно выступила с заявлением, в котором указывалось на идеологический сдвиг в организации. Конечно, руководство и большинство должностных лиц ОМИН на практике придерживались марксистских взглядов еще с начала 1975 года, но в октябре 1975 года организация официально объявила о принятии марксизма-ленинизма, выпустив заявление об идеологических позициях[27].
«После четырех лет вооруженной борьбы и двух лет идеологических дебатов мы пришли к выводу, что марксизм является единственной истинной философией революции[28]. Первоначально мы предполагали, что сможем объединить марксизм и Ислам и принять философию исторического материализма без материализма и диалектики. Теперь мы поняли, что эту идею невозможно поддерживать… мы приняли марксизм, потому что это истинный путь к освобождению угнетенного рабочего класса. Поскольку ислам в силу своей веры в Бога, пророчество и Судный день не может быть среди прогрессивных социальных сил человека и проложить путь к окончательной победе трудящихся и угнетенных (рабочих и крестьян) над эксплуататорскими классовыми системами, а фактически создать бесклассовое, лишенное угнетения производственное общество. Таким образом, монотеистическое общество и отрицание любого вида эксплуатации и угнетения не является объективным убеждением, которое может быть достигнуто в Исламе»[29].
Таким образом, ОМИН провозгласила свой идеологический переход от ислама к марксизму. Это изменение было инициировано в организации двумя членами по имени Таги Шахран и Бахрам Арам. После убийства Резаи в столкновении с полицией в 1973 году и побега Таги Шахрана из тюрьмы, руководство над ОМИН было оставлено за ним и Бахрамом Арамом, который питал склонность к марксизму, задавая организации соответствующее направление[30]. Тем не менее многие члены и сторонники ОМИН не поддались этой тенденции, которая, по их мнению, была позорным клеймом и символом оппортунизма, настаивая таким образом на своей религиозной вере. Наиболее известными деятелями, которые сопротивлялись марксистскому уклону, были Маджид Шариф и Мортаза Самадийе Лаббаф.
8 сентября 1975 года Арам и Шахран вместе с некоторыми другими единомышленниками из ОМИН похитили Шарифа Вагефи и Самадийе Лаббафа и попытались убить их. Лаббафу удалось бежать, будучи раненым, но вскоре он был арестован и казнен в декабре 1975 года. Шариф Вагефи, однако, был пойман и убит, они вдобавок ко всему сожгли его труп на мусорном складе[31]. Арестованные руководители ОМИН прямо заявили в телевизионном эфире в июле 1975 года, что они сами были марксистами и вооружили организацию марксистской идеологией и убеждениями. Они описывали, что были марксистами в течение многих лет и преподавали марксистские идеи членам организации как науку борьбы или под покровом исламских учений. К удивлению сторонних наблюдателей, особенно сотен набожных мусульман, посвятивших свою жизнь организации, лидеры признались в интервью, что они убили ту группу членов ОМИН, которая осталась верной исламу и протестовала против марксистской ориентации руководства[32].
Один из марксистских лидеров ОМИН, Вахид Афрахте, после задержания сотрудничал с САВАК и предоставил этой организации огромное количество информации. Одним из последствий этого явилось задержание таких деятелей, как аятолла Талегани и ходжа толь-эслам Хашеми Рафсанджани[33].
После этих событий положение ОМИН среди религиозных сил было серьезно подорвано, поскольку они стали способны проникать за пределы прослойки студентов и дипломированных специалистов среди базарных торговцев, духовенства и предпринимателей. Для многих сторонников, пожертвовавших своей жизнью и имуществом ради организации, ОМИН представляла революционный шиизм, ислам и истинную борьбу. Очевидно, что это были определенные религиозные течения и личности, которые рассматривали отдельные элементы этих религиозных идей и представлений как отклоненные от тех ранних дней, когда формировались взгляды ОМИН. Однако, ситуация диктовала, что главной целью является только борьба с шахским режимом. В таких обстоятельствах обсуждение идеологических вопросов, особенно по поводу моджахедов, которые внесли выдающийся вклад в борьбу против поддерживаемого американцами шахского режима, казалось неким отклоненным и даже подозрительным актом, неуместным на то время. Однако после откровения лидеров ОМИН об их вере в марксизм, сделанного летом 1975 года, моджахеды лишились сакральности. Гнев религиозных сил усилился не только из-за того, что руководство и организация стали марксистскими еще несколько лет назад и потратили на распространение марксизма те возможности и средства, которые им были переданы во имя ислама, но и из-за того, что некоторые элементы сочувствовали организации марксистов. Они оставили свои религиозные убеждения и официально заявили, что стали марксистами. Некоторые из них стали марксистами еще до того, как руководство объявило о своих позициях, и не заявляли об этом из соображений целесообразности. Некоторые из них доверяли информации руководства настолько, что смена позиций лидеров вынуждала их следовать этому примеру. Силы, которые долгое время возражали против мнений ОМИН, не могли больше не обнаруживать своих возражений. Внутренняя забастовка 1975 года и последующее развитие событий были очень ценны для САВАК, позволив тайной полиции арестовать большинство членов ОМИН и, используя собранную информацию об исламских силах, быстро уничтожить ее. Остатки сил ОМИН, включая марксистов и мусульман, были захвачены САВАК, так что с середины 1976 года на практике не существовало ни одной организации[34].
Во всяком случае, идеологический кризис внутри организации оказал значительное влияние на политическую культуру исламистских сил; это событие усилило идейно-политическое сектантство внутри организации, вызвало различные расколы среди исламских эгалитарных (левых) сил, усилив поляризацию и антипатию между ними. Эта поляризация левых будет иметь последствия для политического пространства Ирана в послереволюционный период.
Источник: Fawzi, Yahya. A Study of the Root Causes and Process of the Islamic Revolution in Iran, trans. Muhamad Husayn Hafezian, Tehran: The Institute for Compilation and Publication of Imām Khomeinī’s Works (International Affairs Department). Pp.54-64.
[1] Jalāluddīn Fārsī, Covert Corners, Tehran: Rozaneh Publications; Interview with Jalāluddīn Fārsī with Ya Letharat Weekly, Wednesday, July 18, 2001, p. 7.
[2] ‘Abbās Shādlū, op. cit., p. 208.
[3] Sādiq Zībākalām, op. cit., p. 245.
[4] См.: Muhammad Jawād Muzaffar, The First President, Tehran: Kavīr, 1999, pp. 253-257, (Interview with ‘Izzatullāh Sah#ābī).
[5] Ibid., p. 256.
[6] Ibid., p. 202, (Interview with Hasan Habībī).
[7] Ibid.
[8] Ibid., pp. 203-204.
[9] Ibid., p. 203.
[10] Ghulām Ridā Khwājah Sarvī, “Conflicts within the Political Factions in the First Term of the Islamic Consultative Assembly,” Imām Sādiq University’s Research Quarterly, No. 1, Fall 1995, p. 97.
[11] Sādiq Zībākalām, op. cit., p. 302.
[12] Contemporary History of Iran, Liberation Movement of Iran’s Documents, pp. 1-5.
[13] Abbās Shādlū, op. cit., p. 210.
[14] Ibid.
[15] Mahmūd Nikūrūh, Monotheist Socialists Movement, Tehran: Chāpakhsh, pp. 22-25.
[16] Husayn Radī, “A Critique of the Article on Monotheist Socialists Movement,” Dialogue, no. 18, Winter 1998, pp. 165-168.
[17] Mujāhidīn Khalq Organization, An Educational Analysis of the Statement Issued by the SoCalled Left Opportunists, No place: Mujāhidīn Khalq Organization.
[18] Muhammad Sādiq ‘Alawī, A Study of Guerrilla Method in Iran, p. 82; Mujāhidīn Khalq Organization, Organization and Tactics, No place: No date, p. 23.
[19] Mujāhidīn Khalq Organization, Evolution, No place: No publisher, 1979.
[20] Ahmad Ridā’ī, H!usayn’s Path, No place: No publisher, 1971.
[21] См.: Mujāhidīn Khalq Organization, An Account of the Establishment and History of the Educational Analysis of the Mujāhidīn Khalq Organization, no place: Mujāhidīn Khalq Organization, 1979.
[22] Ervand Abrahamian, op. cit., p. 606.
[23] Mas‘ūd Radawī, Hāshimī and the Revolution, Tehran: Hamshahrī Publications, p. 75.
[24] См.: Hamīd Rawhānī, Imām Khomeinī’s Movement, Tehran: Center for Islamic Revolution Documentation, 1995, vol. 3, p. 642; Mas‘ūd Radawī, op. cit., p. 77.
[25] Sādiq Zībākalām, op. cit., p. 264.
[26] Hamīd Enayat, op. cit., pp. 266-367.
[27] Mujāhidīn Khalq Organization, Statement on Declaring Ideological Positions of the Organization, No place: No publishers, 1975, p. 16.
[28] Ibid., pp. 241-246.
[29] Ibid.
[30] Muhammad Sādiq ‘Alawī, op. cit., p. 91.
[31] Mas‘ūd Radawī, op. cit., p. 79.
[32] Sādiq Zībākalām, op. cit., p. 264.
[33] Mas‘ūd Radawī, op. cit., p. 80.
[34] Sādiq Zībākalām, op. cit., p. 267.