44 дня революции в фотографиях Дэвида Бернетта

Этот американский фотожурналист работал в более чем 75 странах и освещал все президентские выборы в США с 1976 года, все летние Олимпийские игры с 1984 года, войну во Вьетнаме, Боба Марли, последствия урагана Катрина. Одним из событий, которые ему довелось снимать в далеком 1979 году, была также и Исламская революция.

---

Зимой 1979 года Дэвид Бернетт оказался в уникальном положении. Он был одним из немногих западных журналистов, которые остались в Иране во время революционных протестов, чтобы стать живыми свидетелями и репортерами исторического свержения коррумпированной монархии шаха Мохаммад-Резы Пехлеви и ее замены первой в истории человечества Исламской республикой, созданной под руководством аятоллы Хомейни.

В течение этих 44 дней, которые потрясли мир, Бернетт сфотографировал первые выступления, которые завершились массовыми демонстрациями, насилием и трауром. Он также запечатлел торжества революционеров по случаю падения монархии. В то время фотографии Бернетта были публиковались в журнале Time. Через 30 лет после этого события, в 2009 году самые известные снимки фотографа были опубликованы журналом National Geographic в виде книги под названием «44 дня: Иран и мир, переделанный заново» (44 Days: Iran and the Remaking of the World).

Книга сопровождается предисловием британской журналистки иранского происхождения Кристиан Аманпур и введением от ведущего иностранного корреспондента The New York Times Джона Кифнера. 223-страничная книга в твердом переплете также содержит хронологический отчет Бернетта о событиях, собранный из разбросанных заметок, конвертов с подписями и воспоминаний, навеянных просмотром старых контактных листов.

Дэвид Бернетт пишет о том, что был арестован полицией шаха после фотографирования тлевших остатков дома, который использовали в качестве камеры пыток сотрудники САВАК, службы внутренней безопасности и разведки.

Одним из самых больших успехов Бернетта в Иране была возможность сфотографировать аятоллу Хомейни вскоре после его триумфального прибытия в Иран. После нескольких дней попыток сфотографировать его из толпы за окном его дома, Бернетт уговорил аятоллу сфотографировать его в своей комнате. Его подвели к обычной двери и попросили снять сапоги.

— Я проверяю свои камеры. Я неоднократно, как и любой другой фотограф в истории, делаю кадр за кадром без пленки. На этот раз никаких ошибок не будет. Я поднимаю рычаг перемотки на каждой камере, прокручивая ее назад, пока не чувствую щелчок. Затем, определяя наугад то, что, по моему мнению, может быть освещением в комнате, настраиваю экспонометр. Я киваю Джаваду, что готов к съемке.

Дверь открывается. Внутри так тихо, что это поражает: снаружи шумно, громко, сотни доброжелателей толкутся, напирают и кричат. Но внутри стеклянное окно, выходящее на детскую площадку, закрыто, и мне кажется, что я смотрю на экран телевизора с выключенным звуком.

Когда мы входим, один из мулл держит поднос, чтобы забрать пустую чашку из рук Хомейни. Аятолла сидит на полу, прислонившись спиной к стене, примерно в восьми футах от меня. Увидев его вблизи, я прежде всего думаю, что он действительно выглядит так, как я думал. Я имею в виду, что Хомейни выглядит точно так же, как на своих фотографиях.

Я делаю пару быстрых снимков. Затем я срываюсь с места, направляясь в противоположный угол маленькой комнаты. Хомейни спокоен и умиротворен, он тихо шепчет что-то своим собратьям-муллам. Он никогда не смотрит мне в глаза, и у меня такое впечатление, что он даже не знает, что я здесь.”

Это живое повествование Бернетта, несомненно, помогает читателю лучше понять смысл запечатленным им мгновений эпохальной революции, изменившей облик современного мира.

Вы можете ознакомиться с другими работами Бернетта на его веб-сайте.