Чандра Музаффар. Понимание политической мысли Али Шариати
Чандра Музаффар является президентом Международного движения за справедливый мир (JUST), международной неправительственной организации, базирующейся в Малайзии, которая подвергает критике глобальную несправедливость и развивавает альтернативное видение справедливой и сострадательной цивилизации, руководствующейся универсальными духовными и моральными ценностями. Чандра также является председателем попечительского совета Фонда Малайзии. Он много писал о цивилизационном диалоге, международной политике, религии, правах человека и малазийском обществе, является автором и редактором 31 книги на английском и малайском языках, в том числе таких трудов, как «Мир в кризисе: есть ли лекарство?» и «Критические проблемы от Востока до Запада». Чандра был профессором и директором Центра цивилизационного диалога Малайского университета (1997-1999) и профессором глобальных исследований Университета Сайнс Малайзия (2007-2012). Чандра часто ездит за границу, читает лекции и выступает на семинарах и конференциях. Он также регулярно выступает с лекциями у себя дома в Малайзии. Чандра является лауреатом ряда международных премий, связанных с его ученой деятельностью и общественной активностью.
Я начал читать Али Шариати в начале 1980-х гг. В то время я был молодым ученым, преподавал в университете в северной части Малайзии. «Социология Ислама» была первой его работой в моем меню. После этого я проглотил его «Марксизм и другие западные заблуждения», а затем перешел к его «Хаджу». За эти годы у меня была возможность ознакомиться со многими другими его работами. Благодаря этому мои студенты на различных курсах политологии также познакомились с книгами и идеями Шариати.
Нет нужды говорить о том, что Шариати оказал глубокое влияние на мое мышление. Я чувствую, что он уловил суть послания Ислама. Кроме того, эта суть является основным содержанием и ядром вечного послания Бога человечеству. Это послание, которое должно быть воплощено в реальность. Шариати попытался это сделать. Поскольку он предпринял попытку, он страдал от агонии и боли, которые сопровождают все подобные попытки. Действительно, он пожертвовал своей жизнью, стремясь поддержать это вечное послание. Именно это усиливало его привлекательность его личности в моих глазах. Он был интеллектуалом, который жил и умер за свои идеалы. Это объясняет, почему я решил выразить свое скромное почтение этому благородному человеку, посетив его могилу в Бехешт-е Сейеде Зайнаб в Дамаске во время моей поездки в Сирию в 2007 году.
Взгляд на таухид
В этом эссе я сосредоточусь на мыслях Шариати в отношении политики. В каком-то смысле невозможно отделить его размышления о политике от его представлений о других аспектах жизни общества. Все они взаимосвязаны и переплетены между собой. Поэтому следует начать с более широкого видения самой жизни, смысла и цели человеческого существования, а затем сосредоточиться на политике как важном измерении жизни.
Как говорит Шариати, «мое мировоззрение состоит из таухида. Таухид, означающий единство Бога, принимается всеми монотеистами. Но таухид как мировоззрение в том смысле, который я вкладываю в свою теорию, означает рассмотрение всей Вселенной как некоего единства вместо того, чтобы делить ее на этот мир и загробный, естественное и сверхъестественное, субстанцию и смысл, дух и тело. Это означает рассматривать все существование как единую форму, единый живой и сознательный организм, обладающий волей, разумом, чувством и целью. Есть много людей, которые верят в таухид, но только как религиозно-философскую теорию, означающую не что иное, как «Бог един, не более». Но я беру таухид в смысле мировоззрения, и я убежден, что Ислам также подразумевает его в этом смысле»[1].
Далее он уточняет, что «таухид следует толковать в смысле единства природы с метаприродой, человека с природой, человека с человеком, Бога с миром и с человеком. Он изображает все это как целостную, гармоничную живую и самосознающую систему. Я уже говорил, что сама структура таухида не может принять противоречия или дисгармонию в мире. Таким образом, согласно мировоззрению таухида, во всем сущем нет противоречия: нет противоречия между человеком и природой, духом и телом, этим миром и потусторонним, материей и смыслом. Таухид также не может принимать правовые, классовые, социальные, политические, расовые, национальные, территориальные, генетические или даже экономические противоречия, поскольку он предполагает способ рассмотрения всего сущего как единства»[2].
Следствием таухида, как отмечает Шариати, «является отрицание зависимости человека от какой-либо социальной силы и его увязывание, в исключительности и во всех его измерениях, с сознанием и волей, которые управляют бытием. Источником поддержки, ориентации, веры и помощи каждого человека является единая центральная точка, ось, вокруг которой вращаются все движения космоса. Все существа движутся по кругу, описанному светящимися радиусами, равноудаленными от центра, который является мощным источником всего сущего, единственной волей, единственным сознанием, единственной силой, которая существует и управляет Вселенной. Положение человека в этом мире является объективным воплощением этой истины, как и, что еще более очевидно, его обход вокруг Каабы»[3].
Из этого представления об отношении человека к этой центральной точке, этому стержню, следует, что в мировоззрении таухида человек боится только одной силы и отвечает только перед одним судьей. Он обращается только к одной кибле и направляет свои надежды и чаяния только к одному источнику. И отсюда следует, что все остальное ложно и бессмысленно – все разнообразные и разнонаправленные тенденции, устремления, страхи, желания и надежды человека тщетны и бесплодны[4].
Шариати заключает: «Таухид дарует человеку независимость и достоинство. Подчинение Ему одному – высшая норма всего сущего – побуждает человека восстать против всех лживых сил, всех унизительных оков страха и алчности»[5].
Нет нужды подчеркивать, что вера в единство Бога – полная преданность Богу, жизнь и действие в соответствии с ценностями и принципами, составляющими это Сознание Бога – это вечное послание Бога человечеству. В своих многочисленных лекциях, письмах и эссе Шариати пытался донести это послание до своих собратьев. Он выработал и описал в общих чертах это послание в своем таухидном мировоззрении, которое, как мы видели, является философским изложением единства Бога, но он не развил это мировоззрение дальше, с точки зрения того, что оно означает конкретно для политики, экономики, культуры, этнических отношений или семейной жизни. Другими словами, Шариати не выстраивал детально ни таухидной политики, ни таухидной экономики, ни таухидной культуры, ни таухидного взгляда на этнические отношения или семейную жизнь.
Связь с политикой
Основываясь на таухидском мировоззрении Шариати, я попытаюсь установить связь между определенными идеями в этом мировоззрении и политикой. Поскольку центральное место в таухиде занимает подчинение Богу, любая идеология или политическая система, требующая полной, абсолютной лояльности лидеру, элите или кабале, является, по мнению Шариати, проклятием. Кроме того, сила – это один из атрибутов Бога. Это напоминание нам о том, что любая сила, которой мы, люди, обладаем, временна и преходяща. Поэтому для нас неправильно возвеличивать власть или монополизировать ее. Из этого следует, что политический авторитаризм, централизация власти или любая форма диктатуры были бы, с точки зрения Шариати, совершенно неприемлемы. Он был очень хорошо осведомлен о притеснении, которое часто является результатом жесткого авторитаризма, и о том, как подавление инакомыслия выхолащивает общество.
Хотя Шариати был ярым противником авторитаризма и возвеличивания власти, он не разработал концепцию власти, ее характеристик, границ, законного использования и лежащей в ее основе этической основы. Он также не интересовался институтами и структурами, связанными с властью. Он также не высказывал никаких мыслей о том, как господствующая культура может формировать и поддерживать этичный политический порядок или, наоборот, портить и разрушать его.
Халиф и доверие
Создается впечатление, что вместо того, чтобы углубляться в культуру и структуру в попытке понять принцип осуществления власти, Шариати стремился наделить полномочиями человека, человека как наместника – халифа – на земле. Будучи наместником, человек «принял тяжелый груз доверия Бога, и именно по этой причине он является ответственным и преданным существом, свободно осуществляющим свою волю. Он не воспринимает свое совершенство как нечто заключающееся в создании личных отношений с Богом и исключающее людей; именно в борьбе за совершенство человеческого рода, в непрестанных лишениях, голоде, страданиях и муках ради свободы, пропитания и благополучия людей, в горниле интеллектуальной и социальной борьбы он достигает благочестия, совершенства и близости к Богу»[6].
Применительно к политике это означало бы, что для Шариати именно положение человека как носителя божественного доверия является сутью его стремления к власти – поскольку власть является стержнем политики. Он должен оправдать это доверие с глубоким чувством ответственности. Его свобода заключается в том, чтобы дать ему возможность оправдать это доверие. Однако в процессе этого оправдания ему придется бороться и страдать. Таким образом, страдание становится непременным компонентом представления Шариати о политике.
Шариати считал, что страдание, даже если оно ведет к отречению от самой жизни, к мученичеству, имеет смысл, если оно приводит к справедливости для человеческого рода. Важнейшим аспектом справедливости является сохранение и укрепление достоинства всех, всего творения. Справедливость и достоинство – это благородные цели, которые могут быть достигнуты только при использовании благородных средств. Поскольку в политике средства формируют цели, Шариати подчеркивал освобождение себя от своего эго. Только через такое освобождение человек, исполненный решимости оправдать доверие Бога, преуспеет в осуществлении справедливости, не запятнанной личными амбициями, и прославит людей.
Подчеркивая важность обеспечения справедливости для народа, Шариати фактически сосредоточивает свое внимание на руководстве и главной ответственности правителя. В его работах есть различные пассажи, где он намекает на те качества, которыми должны обладать лидеры. Об этом свидетельствуют, например, его красноречивые размышления о пророке Мухаммаде, Имаме Али, Имаме Хусейне и Абу Зарре Гифари. Говоря о Пророке, он отмечает: «До конца своей жизни, когда исламское правление установилось по всей Аравии, он не менял своего образа жизни. Он был абсолютным правителем страны и ел ячменный хлеб. Он сидел с бедняками на земле за их трапезой, как смиренный раб. Он ездил верхом на осле без седла и чаще всего сидел позади другого человека»[7]. Он также добавляет: «Половина пола в доме Пророка была покрыта песком»[8]. Сказано, что «Пророк испытывал себя голодом, часто привязывая камень к своему животу, чтобы переносить муки голода»[9]. Простота и смирение были выдающимися качествами Пророка: подражания именно этим атрибутам мусульмане на протяжении веков всегда ожидали от своих правителей.
Хотя благородные черты лидеров признавались достойными похвалы, Шариати, как мы видели, придавал больший вес статусу человека как наместника на земле. В этом он отличался от классических мусульманских ученых от аль-Фараби и аль-Маварди до аль-Газали и Ибн Халдуна[10]. Для них добродетели правителя были тем, что гарантировало успех общества. Шариати вышел за рамки господства и выдвинул на первый план расширение прав и возможностей человека. Постоянно напоминая человеку о том, кто он, зачем он на земле и какова конечная цель жизни, Шариати заставляет нас смотреть на политику с духовно-нравственной точки зрения, которая не сводится к политике власти или власти политики.
Коммунизм и капитализм
Если взгляд Шариати на политику в некоторых отношениях отличался от классической исламской политической мысли, то он также расходился с двумя великими политическими системами, созданными Западом за последние три столетия. Сначала мы рассмотрим коммунизм, как систему, в основе которой лежит марксизм, предмет, о котором Шариати было что сказать. Шариати критиковал марксизм по многим причинам. Его отрицание трансцендентного и сакрального, его представление жизни как силы, процесса, который находит свое выражение исключительно на материальном плане, было неприемлемо для таких верующих, как Шариати. Он рассматривал диалектический материализм, интеллектуальную точку опоры марксизма, который представляет себя в качестве «единственного полностью научного описания действительности», как догму с фанатическими тенденциями, которая была превознесена до уровня «абсолютной и исключительной истины»[11]. Именно из-за догматического характера марксизма коммунистическая система, убежденная в том, что она является единственной истинной системой для человечества, часто была совершенно безжалостна к идеям и институтам, находящимся вне ее орбиты. Опыт коммунистических обществ также показал, что они использовали централизованную власть для увеличения промышленного производства, которое служило интересам государства, а не благосостоянию рабочего класса. В 1960-х и 1970-х годах Шариати столкнулся с этими и другими серьезными недостатками коммунизма как в теории, так и на практике.
Монументальные слабости капитализма также стали очевидны Шариати в самом начале его интеллектуального пути. Если определенные аспекты либеральной мысли составляли интеллектуальную основу капиталистической системы, то можно утверждать, что прославление индивидуальной свободы и ее проявления в рыночной экономике иногда приводят к грубым актам эгоизма и жадности, и именно эгоизм и жадность в значительной степени ответственны за концентрацию богатства в руках немногих и постоянно увеличивающийся разрыв между очень богатыми и крайне бедными в отдельных странах и на глобальном уровне. Капитализм, как заметил Шариати, порабощал человека с помощь. машины, главной целью которой была непрерывная максимизация прибыли[12]. В свою очередь, человек в капиталистических обществах был движим стремлением к бесконечному потреблению[13], ибо именно неограниченное потребление заставляет вращаться колеса производства, увеличивая маржу прибыли.
Как идеология и система, капитализм, как известно, озабочен приобретением богатства и материальным успехом. Трансцендентное и сакральное мало значат в его порядке вещей. Однако капиталистические общества в целом не занимают агрессивной и антагонистической позиции в отношении формальной религии как таковой, в отличие от ряда коммунистических государств. Шариати сознавал это различие[14].
Тем не менее Шариати знал, что капитализм, как и коммунизм, был настроен недружелюбно к взращиванию общества, вдохновленного таухидом, единством Бога, который рассматривает человека как халифа, наместника на земле, преданного стремлению к справедливости и достоинству. Возможно ли осуществить такое общество в условиях, когда таухид и наместничество были частью лексикона элит и народа? Нет никакой гарантии. Шариати сетует, что было много мусульманских обществ, где исламские ритуалы и формы добросовестно соблюдались, где верность Богу и любовь к Пророку восхвалялись день и ночь, но все же таухидная справедливость, которая стремится сократить разрыв между богатыми и бедными, осталась не у дел, а достоинство наместника, произносящего слово истины перед правителем, оказалось безжалостно подавлено. Так было даже в первые десятилетия исламской истории.
Шариати драматически подчеркивает это в своем повествовании о борьбе благочестивого сподвижника Пророка Абу Зарра во времена правления третьего халифа Усмана ибн Аффана. Абу Зарр мужественно и честно выступил против крайностей и несправедливостей халифа. Поскольку у него появилось много последователей, халиф почувствовал угрозу, наказал его и подверг преследованию, что в конечном итоге привело к его трагической смерти в изоляции пустыни[15]. Этот конфликт между носителями власти, уклонившимися от истины и справедливости, и теми, кто противостоит им на основе принципа и праведности, пережил свое время.
Тем не менее те, кто предал суть религии – в данном случае Ислама – часто используют и эксплуатируют религиозные символы и обычаи для оправдания своих злодеяний. Как писал Шариати, «эти хранители ислама, которые были ответственны за прославление исламских обрядов и ритуалов, за распространение традиций ислама, которым было поручено укреплять его власть, и которые пытались расширить и оплодотворить его цивилизацию, науки, культуру и мистицизм – а не неверные и материалисты – разрушили Ислам изнутри и сделали его безжизненным, бесцельным и неподвижным»[16].
Определяя аспекты коммунизма и капитализма, а также искажение религиозных учений как препятствия на пути к созданию таухидного общества, Шариати фактически указывал на определенные глубинные причины несправедливости и бесчеловечности, которая присутствовала на протяжении всей истории цивилизации. Фараон как символ политической власти, Карун (Крез) как воплощение экономической власти и Бальам ибн Бахура как представитель религиозной власти – это три человеческих типа, которые неизменно стоят на пути справедливости и достоинства[17]. Эти силы часто вступают в сговор и договариваются друг с другом, чтобы сохранить и увековечить свое господство и контроль. Противостоять им и преодолевать их – священный долг всех тех, кто заботится о благополучии нынешнего и будущих поколений.
Сопротивление
Это подчеркивает то значение, которое Шариати придавал сопротивлению в своем видении политики. Его восхищение Абу Зарром было проявлением того, как высоко он ценил политику сопротивления. Однако это было нечто большее, чем Абу Зарр. Он видел сопротивление в благородной борьбе Пророка за справедливость и мир; в страданиях, которые пришлось вынести четвертому халифу Али ибн Абу Талибу; в добродетельной жизни, примером которой была Фатима; в мученичестве Хусейна.
Сопротивление неразрывно связано с жертвой. Сопротивление, как известно, требует огромных жертв от тех, кто избрал этот путь. Жертвоприношение, напоминает нам Шариати, занимает центральное место в Исламе. Вот почему оно лежит в основе одной из самых важных практик в религии – совершения хаджа. Это объясняет, почему хадж известен как обряд жертвоприношения[18].
Чем человек должен пожертвовать, так это своим эгоизмом. Предельное выражение этого находит свое отражение в готовности пророка Ибрахима принести в жертву своего собственного сына, Исмаила, ради своей любви к Богу. Именно вокруг этого принципа «жертвоприношения» и строится хадж[19]. От всех мусульман ожидается обуздание эгоизма и самоотверженность. Для политиков, в частности, крайне важно, чтобы они отбросили свои собственные эгоистические интересы и искренне стремились служить более широкому делу, коренящемуся в познании Бога. Это и есть таухидная политика.
Современный этос
Если бы Шариати был жив сегодня, что бы он счел одним из главных вызовов той политике бескорыстия, которую он себе представлял? Я выделю серьезный вызов во внутренней политике ряда мусульманских обществ и еще более серьезный вызов на арене глобальной политики и экономики, чтобы проиллюстрировать препятствия, существующие в современном мире для реализации таухида в политике.
Агрессивное, насильственное сектантство стало колоссальной угрозой единству и солидарности мусульманской уммы в таких странах, как Ирак и Сирия, Ливан и Бахрейн, Йемен и Пакистан. Сунниты противостоят шиитам, а шииты противостоят суннитам. Раскол, существовавший в умме более тысячи лет, в последние годы принял уродливый характер в основном из-за политики и динамики власти внутри национальных государств, в регионах и на международном уровне. Десятки тысяч как шиитов, так и суннитов были убиты, искалечены и подвергнуты пыткам из-за продолжающегося конфликта между ними. Коренные причины конфликта, по-видимому, связаны с желанием элементов внутри одной группы увековечить свою власть и влияние перед лицом того, что они воспринимают как возвышение другой группы, вместе с некоторыми из ее собственных отличных идей и практик и потенциальной возможностью бросить вызов доминированию первой группы. Силы, лежавшие за пределами мусульманской уммы, обострили конфликт внутри уммы, поддерживая одну сторону против другой и преследуя свои собственные цели. Различные попытки положить конец убийствам до сих пор не увенчались успехом[20], хотя была предпринята одна серьезная попытка объединить влиятельных деятелей суннитской и шиитской общин путем принятия общих обязательств[21]. Шариати одобрил бы эти усилия.
Другая проблема носит глобальный характер, она тесно связана с политикой и экономикой гегемонии. Несмотря на окончание колониальной эпохи в формальном смысле, центры власти на Западе во главе с Вашингтоном продолжают стремиться к господству и контролю над миром. Их стремление к глобальной гегемонии является главной причиной того, что в некоторых частях мира царят войны и хаос[22]. В 1960-х и 1970-х годов это были Вьетнам и Индокитай, Конго и Чили. Сегодня это Афганистан, Ирак, Сирия, Ливия, Йемен и Сомали. Даже глобальный терроризм находится в парадоксальных отношениях с гегемонией. С одной стороны, некоторые группы, прибегающие к террористическим актам, могут бросать вызов Соединенным Штатам и западной гегемонии. С другой стороны, терроризм является объектом манипуляций со стороны гегемонистских субъектов и их союзников, стремящихся увековечить свой контроль и господство[23]. Для Шариати, принципиального критика империализма, продолжающаяся власть вашингтонской гегемонии и оппортунистические маневры гегемонистских акторов были бы откровенной пародией на справедливость.
К этой несправедливости добавилось бы еще одно измерение стремления к глобальной гегемонии, которое имеет прямое отношение к единству человеческого рода и, следовательно, к концепции таухида. Это экономическое измерение гегемонии, из-за которого мы в последние несколько десятилетий стали свидетелями растущей экспансии глобального капитализма. Даже во времена Шариати, в 1960-х и 1970-х годах, влияние капиталистических транснациональных корпораций быстро росло. Сегодня, когда с укреплением финансового капитализма на глобальном уровне инвестиционные банки, денежные рынки и хедж-фонды вышли на триллионные обороты, подавляющая сила капитала стала еще более очевидной. Это привело к концентрации богатства в руках узкого круга лиц и впоследствии еще больше расширило зияющую пропасть между непристойно богатыми и основной массой человечества, оставшейся на самом дне[24]. Было подсчитано, что 1% от человечества, находящийся на самой вершине глобальной иерархии, владеет и контролирует столькими же богатствами, сколько и вся остальная человеческая семья вместе взятая![25] Такая огромная пропасть – нет нужды подчеркивать – является насмешкой над таухидом и единством человеческой семьи.
Что же делать?
Очевидно, что как на внутренней арене, так и на глобальном уровне необходимость претворения в жизнь основных политических идей Шариати является еще более насущной, чем прежде. Молодые мусульмане и немусульмане должны стремиться придать смысл и содержание таухиду и положению человека как наместника на земле. Для этого требуется не только образование и повышение осведомленности – задача, которую Шариати так хорошо выполнил за свою короткую жизнь, но также мобилизация и создание сетей на всех континентах.
Если молодые люди, вдохновленные словом и делом Шариати, преуспеют в укреплении справедливости и достоинства, пусть даже в скромных масштабах, в каком-нибудь уголке Земли, они будут жить в соответствии с наследием одного из величайших интеллектуальных активистов ХХ века.
Чандра Музаффар
Источник: Muzaffar, Chandra. Understanding Ali Shariati’s Political Thought, in: Ali Shariati and the Future of Social Theory. Religion, Revolution, and the Role of the Intellectual. Edited by Dustin J. Byrd, Seyed Javad Miri (Brill, 2017). Pp. 170 — 180.
Библиография
Muzaffar, Chandra. Hegemony, Justice; Peace. Shah Alam: Arah Publications, 2008.
Muzaffar, Chandra. Critical Concerns from East to West. Petaling Jaya: International Movement for a Just World, 2016. https://issuu.com/justebooks/docs/critical_concerns_from_east_to_west.
Muzaffar, Chandra. A World in Crisis: Is There a Cure? Petaling Jaya: International Movement for a Just World, 2013. https://issuu.com/justebooks/docs/world_in_crisis_is_there_a_cure.
Muzaffar, Chandra. The Long Journey to Human Dignity and Global Justice. Petaling Jaya: International Movement for a Just World, 2015. https://issuu.com/justebooks/docs/the_long_journey_to_human_dignity_a.
Shariati, Ali. On the Sociology of Islam. Berkeley: Mizan Press, 1979.
Shariati, Ali. Shariʾati in English. Place of Publication not known: Name of Publisher not known, Year of Publication not known.
Shariati, Ali. Marxism and other Western Fallacies an Islamic Critique. Translated by R. Campbell. Berkeley: Islamic Foundation Press, 1979.
Shariati, Ali. What is to be Done. United States of America: The Institute for Research and Islamic Studies (IRIS), 1986.
Shariati, Ali. Hajj. Translated by Ali A. Behzadnia and Najla Denny. Houston: Free Islamic Literatures INC, 1980.
Sharif, M.M. A History of Muslim Philosophy Vol I & II. Wiesbaden: Otto Harrassowitz, 1963.
[1] Ali Shariati, On the Sociology of Islam. trans. Hamid Algar, (Berkeley: Mizan Press, 1979), 82.
[2] Ibid., 85–86.
[3] Ibid., 87.
[4] Ibid.
[5] Ibid.
[6] Ibid., 123.
[7] Ali Shariati, Shariati in English. Год и место издания неизвестны. P. 123.
[8] Ibid., 140.
[9] Ibid.
[10] Работы этих и других мыслителей можно найти в: M.M. Sharif, A History of Muslim Philosophy: Vol. 1 and 11. Wiesbaden: Otto Harrassowitz, 1963.
[11] Ali Shariati, Marxism and Other Western Fallacies: An Islamic Critique. trans. R. Campbell. (Berkeley: Islamic Foundation Press, 1979), 26.
[12] Ibid., 16.
[13] Ibid., 17.
[14] Ibid., 25.
[15] Shariati, Shariati in English op. cit, 144–145.
[16] Ali Shariati, What is To Be Done. (United States of America: The Institute for Research and Islamic Studies, 1986), 38.
[17] Ibid., 48. См. также: Ali Shariati, On the Sociology of Islam op. cit, 115–116.
[18] Подробное изложение истинного смысла хаджа см.: Ali Shariati. Hajj. Trans Dr. Ali A. Behzadnia and Najla Denny. Houston, Texas: Free Islamic Literatures inc., 1980.
[19] Ibid. Особенно глава «Жертвоприношение Исмаила».
[20] Одной из таких попыток было обращение к суннитам и шиитам двух лидеров, д-ра Махатхира Мохаммада, бывшего премьер-министра Малайзии, суннита, и Сейеда Мохаммада Хатами, бывшего президента Исламской Республики Иран, шиита. Обращение, которое я инициировал от имени Международного движения за справедливый мир (JUST), было сделано 22 мая 2013 года из Путраджаи, административной столицы Малайзии. См. Mahathir bin Mohamad and S. Muhammad Khatami (2013) “A Joint Appeal to Sunnis and Shiʾasʾ Putrajaya”.
[21] Имеется в виду известное Амманское послание, которое теперь, к сожалению, отодвинуто на задний план. См. размышления об этом послании в контексте нынешних трений между суннитами и шиитами: Muzaffar 2016. Critical Concerns from East to West (e-book), 127–131, доступно по адресу: https://issuu.com/juste-books/docs/critical_concerns_ from_east_to_west (Дата обращения 21.05.2016).
[22] Я исследовал глобальную гегемонию в ряде своих работ. Например, см.: Chandra Muzaffar, 2008. Hegemony, Justice; Peace. Shah Alam, Malaysia: Arah Publications.
[23] Это проанализировано в нескольких моих последних публикациях. Например, см.: Chandra Muzaffar, Religious Loyalties, Shared Humanity and Global Citizenship in Critical Concerns op. cit (e-book), 338–365, and also Chandra Muzaffar, 2013. “The Global War on Terror – and The Prawn Behind the Stone” in A World in Crisis: Is There A Cure? (e-book), 28–40, доступно по адресу: https://issuu.com/justebooks/docs/world_in_crisis_is_there_a_cure (Accessed 5/21/2016).
[24] Об этом говорится в моей книге: Chandra Muzaffar, 2013, “A World in Crisis: The Relevance of Spiritual- Moral Principles” in A World in Crisis op.cit (e-book), 9–28. It is further probed in Chandra Muzaffar 2015, “From Unipolar to Multi-Polar” in The Long Journey to Human Dignity and Global Justice (e-book), 78–95, доступно по адресу: https://issuu.com/juste-books/docs/the_long_journey_to_human_dignity_a (Accessed 5/21/2016).
[25] An Economy for the 1% (https://www.oxfam.org/en/research/economy-1) (Accessed 5/21/2016).