Дариюш Баяндор. Шах, Исламская революция и Соединенные Штаты (обзор книги)

Darioush Bayandor, The Shah, the Islamic Revolution and the United States. New York: Palgrave Macmillan, 2019, ISBN: 978-3-319-96118-7


Дариюш Баяндор. Шах, Исламская революция и Соединенные Штаты.

 

Аннотация

Исламская революция 1979 года трансформировала иранское общество и изменила политический ландшафт Ближнего Востока. Четыре десятилетия спустя Дариюш Баяндор опирается на ранее не использованные архивные свидетельства, чтобы пересмотреть сложную внутреннюю и международную динамику, которая привела к революции. Эта книга прослеживает правление шаха начиная с социально-экономических преобразований 1960-х годов и вплоть до 1970-х годов, рассматривая возникновение оппозиционных движений, ошибки и просчеты шаха, влияние поствьетнамских настроений и роль администрации Картера. Монография «Шах, Исламская революция и Соединенные Штаты» предлагает новые откровения о том, как Иран был погружен в хаос, и больной правитель потерял над ним контроль, что привело к последствиям, которые все еще находят отражение сегодня.

Об авторе

Дариуш Баяндор – бывший иранский дипломат и чиновник, работавший в правительстве шаха Мохаммад-Резы Пехлеви. После Исламской революции покинул Иран, чтобы работать в ООН в 1980-х и 1990-х годах, прежде чем переехал в Швейцарию, где он занимается писательством и консультированием.

Баяндор родился в Иране и находился на дипломатической работе в Нью-Йорке и Тегеране в 1960-х и 1970-х годах. В конце 1970-х годов он служил советником по иностранным делам премьер-министров Амира Аббаса Ховейды, Джамшида Амузегара и Джафара Шариф-Эмами. После революции 1979 года Баяндор некоторое время занимал пост директора регионального департамента Северной и Южной Америки в министерстве иностранных дел Исламской Республики Иран, а в 1980 году перешел в Управление верховного комиссара ООН по делам беженцев, где в течение двадцати лет возглавлял различные отделения в Азии, Европе и Африке. Его последним назначением перед выходом на пенсию в 2000 году была должность регионального представителя в Центральной Африке и координатора ООН по гуманитарным вопросам, базирующегося в Демократической Республике Конго во время войны в конце 1990-х годов.

Похожее изображение

Дариюш Баяндор — бывший иранский дипломат и чиновник, работавший в правительстве шаха Мохаммад-Резы Пехлеви. Автор книги «Шах, Исламская революция и Соединенные Штаты».

Баяндор начал свою академическую карьеру в 2006 году, опубликовав эссе о знаменитом иранском поэте XIV века Хафизе под названием «Хафиз: противостояние с добродетелью». Он оспаривал многовековые ортодоксальные истолкования, которые придают гностический смысл языку любви и мирских удовольствий поэта и предлагают теософическую интерпретацию его мировоззрения.

В 2010 году Баяндор опубликовал свое исследование о падении премьер-министра Ирана Мохаммада Мосаддыка, свержение которого повсеместно рассматривается как операция ЦРУ («Иран и ЦРУ: падение Мосаддыка»). Автор утверждает, что провал англо-американского заговора переворота под кодовым названием TP-Ajax, который привел к бегству шаха Мохаммад-Резы Пехлеви в Багдад, запустил внутреннюю динамику, которая завершилась восстанием духовенства 19 августа. Это событие привело к падению правительства Мосаддыка после того, как во второй половине дня в бой вступили прошахские армейские подразделения. Баяндор назвал ложью заявление агента ЦРУ в Тегеране Кермита Рузвельта о том, что он планировал события 19 августа двумя ночами ранее на “военном совете”, состоявшемся в американском посольстве в Тегеране.

Версия Баяндора вызвал споры в академических кругах, что нашло отражение в специальном выпуске журнала «Iranian Studies» в сентябре 2012 года. Основная критика была направлена на утверждение Баяндором роли, которую играл верховный шиитский лидер, великий аятолла Сейед Хосейн Боруджерди, которого считали стоявшим над политической борьбой. Историк и политолог Хома Катузиян назвал книгу Баяндора «политически ангажированной». Академики Фуад Аджами, Ян Ричардс, Шахрам Чубин и Майкл Оксвори высоко оценили книгу как ценный вклад в литературу. Книга получила смешанные отзывы в средствах массовой информации. Однако, когда в 2017 году секретные файлы ЦРУ по этому эпизоду были рассекречены Государственным департаментом США, несколько документов подтвердили утверждения Баяндора, особенно в отношении активной роли Боруджерди. Среди этих документов была депеша Рузвельта, направленная в штаб-квартиру ЦРУ в то самое утро 19 августа, когда был свергнут Мосаддык, которая показала, что отделение ЦРУ в Тегеране не знало о событиях, которые должны были положить конец правлению Мосаддыка.

В декабре 2018 года Баяндор опубликовал всеобъемлющую историю революции Исламской революции под названием «Шах, Исламская революция и Соединенные Штаты». Баяндор углубился в истоки революции, выделив культурные, демографические и исторические факторы, которые наряду с системными недостатками авторитарного правления шаха позволили несочетаемым социально-политическим силам объединиться с радикальным духовенством, чтобы положить конец тысячелетней монархии в Иране. Роль администрации Картера была рассмотрена в нескольких главах, основанных на материалах архива Государственного Департамента, в том числе документах, выпущенных Wikileaks в 2017 году.

Предисловие от автора

Эта книга предлагает ретроспективный взгляд на событие редкой исторической важности и влияния. Помимо того, что Исламская революция 1979 года надолго трансформировала иранское общество, она изменила политический ландшафт Ближнего Востока, вызвав далеко идущие отзвуки, которые продолжают гулко резонировать в мировой политике.

Прошедшие четыре десятилетия дают достаточно перспективы для пересмотра всех факторов во всем их сложном многообразии, которые были положены в основу этого ключевого события. Повествование разворачивается на фоне социально-экономических преобразований, предпринятых модернизирующейся автократией перед лицом культурной инерции. В нем отображена предреволюционная ситуация в Иране 1970-х годов и описывается, как из-за сочетания системных недостатков, культурной дихотомии и далеко идущих событий за рубежом – поствьетнамских настроений и представлений, связанных с приходом администрации Картера в США,—страна была охвачена пламенем, и больной правитель потерял контроль.

Монархия с грехом пополам дотянула до конца тысячелетней истории Ирана, однако ее падение в феврале 1979 года было бы незаметным на фоне послевоенного Ближнего Востока, если бы не две взаимосвязанные характеристики. Во-первых, как и произошедшие до нее Французская и Русская революции, Исламская революция принесла с собой идеологию и доктрину. Ее течение и свечение вышли за пределы национальных границ и поглотили регион в непрекращающихся конфликтах и пожарах. Во-вторых, вопреки распространенному мнению, движение, возглавленное аятоллой Рухоллой Хомейни, не представляло собой борьбу против одного режима или действующей династии, хотя его вражда к обоим монархам из династии Пехлеви имела глубокие корни. Доктрина, которую он поддерживал, была направлена на прекращение власти мирян над исламской нацией и восстановление династии потомков Пророка, которые недолго правили в первые годы ислама, а затем были жестоко подавлены в битве при Кербеле в 679 году н. э. (автор дает ошибочную дату этого события, которое произошло в 680 г. – Иран-1979).

Книга также посвящена внешним факторам, хотя характер революции был исключительно автохтонным. История этого судьбоносного события не может быть полностью осмыслена в отрыве от влияния, которое исходило на нас от главных полюсов власти за рубежом, или, наоборот, от преднамеренных манипуляций одной из фракций в администрации Картера. Несколько глав посвящены изучению этого последнего аспекта, источниковой базой которого стали недавние открытия в ранее неиспользованных архивных материалах Америки. Я надеюсь, что это поможет ответить на старый вопрос, который давно обсуждается среди обозревателей по Ирану, учитывая неистребимые теории заговора и безудержные спекуляции по поводу иностранного вмешательства.

Наконец, вопрос о неизбежности революции – это тема, на которую нацелена книга. Гарвардский историк революций Кларенс Крейн Брайтон однажды написал—и Збигнев Бжезинский процитировал его в своих мемуарах: «Революции были неизбежны только после того, как они произошли.»[1] Непродуманные политические решения и ошибки на этом пути, которые вызвали восстание, по сути можно было избежать, как показывает это исследование. Большинство из них проистекало из системных недостатков, но наиболее значимые были вызваны бурными призывами человека у руля, Мохаммада-Реза шаха Пехлеви. Плохое здоровье, возможно, усугубляло недостаточную рассудительность и нерешительность. Тем не менее, шах также был лидером, который отказался ввергнуть нацию в гражданскую войну, чтобы спасти свой трон. Некоторые главы в этом томе проливают свет на этот аспект головоломки.

Необходимо подчеркнуть один последний момент. Эта тема даже сегодня вызывает большой интерес у иранцев различных политических убеждений. Однако эта книга претендует на аполитичность и непредвзятость. Описывая главных героев по обе стороны пропасти, я оставался в строгих рамках неопровержимых доказательств и архивов; задача историка состоит в том, чтобы производить данные и излагать факты, но избегать выводов, которые так часто зависят от субъективности. На последующих страницах никто не осуждается и не оправдывается. Я благодарен издательству «Пэлгрейв» за возможность, предоставленную мне публикацией этой книги, поделиться тем, что я считаю фактическим изложением и объяснением этого основополагающего события. Мне посчастливилось работать с ведущими специалистами исторического департамента отделения «Пэлгрейв» в Нью-Йорке, а также его периферийных подразделениях. Я особенно благодарен Меган Ладдусо и Кристине Пардью. В своих исследованиях при написании этого тома я имел честь получить от Института международных исследований и исследований в области развития (Женева) доступ к их обширной цифровой сети академических материалов, а также к великолепной библиотеке. Внештатный редактор Сьюзен Кауфман помогла мне с форматированием моей рукописи по Чикагской системе. Мой старый друг и научный товарищ Биджан Доулатабади прочел несколько глав рукописи и поделился своими глубокими наблюдениями. Так же поступил и другой старый друг, Ирадж Амини, который и сам является автором нескольких ценных публикаций. Прежде всего я хотел бы выразить признательность послу Джону Лимберту и профессору Майклу Эксуорси, известным экспертам по Ирану, за то, что они нашли время прочитать и прокомментировать этот том.

Ньон, Швейцария

Дариюш Баяндор

Апрель 2018

Краткое содержание разделов книги

«Ретроспектива»

С. 3-25

Эта вводная глава посвящена основам современной истории Ирана, необходимым для понимания динамики, которая привела к возникновению Исламской революции. Панорамный обзор основных моментов предыдущих событий, предлагаемых в этой главе, обеспечивает необходимую перспективу. Автор утверждает, что знаковые события в Иране ХХ века неизменно были результатом взаимодействия между короной, клерикальным сословием и интеллигенцией, и что дисбаланс между этими полюсами неизменно вызывал конфликт. Иностранное влияние также вносило свой вклад. Исламская революция строилась по тем же лекалам. Появление нового среднего класса положило конец элитарным и вестернизационным тенденциям и привело к фундаментальной культурной трансформации в 1960-х годах, которая привела новую молодежь среднего класса к дрейфу в сторону политического радикализма.

«Незам-е Шаханшахи: императорский строй Шаха»

С. 27-87

Эта глава посвящена политическому порядку, который шах Мохаммад-Реза Пехлеви выстраивал с середины 1960-х годов для управления Ираном. Она проливает свет на природу нового порядка, характер и особенности шаха и главных действующих лиц режима. Здесь коренным образом пересматривается традиционное представление о целом десятилетии в истории режима, считавшемся золотым веком правления шаха. Впечатляющие достижения в области нефтяной дипломатии и экономической и индустриальной политики, наращивание военной мощи и новый статус страны как региональной сверхдержавы рассматриваются на фоне системных недостатков и недочетов, ставя фундаментальный вопрос о том, почему такой беспрецедентный прогресс не принес успеха.

«Спуск вниз»

С. 91-107

В конце 1973 года, на пике своего могущества, шах обнаружил у себя в животе опухоль, которая была диагностирована как лимфома, разновидность лейкемии. Автор утверждает, что, даже если истинная природа его болезни не была раскрыта ему до 1977 года, шах с самого начала понимал, что его болезнь угрожает жизни, что сыграло критическую роль в его стремлении успеть как можно больше в оставшейся жизни. Фактор спешки поставил шаха на тропу ошибок и неверных суждений. В августе 1974 года он ускорил свой бег, удвоив пакет расходов на следующие три года, что привело к катастрофическим результатам. Этому предшествовала череда плохих политических решений, которые, вкупе с безудержной коррупцией, усугубили общественную апатию и недовольство, в том числе среди умеренных улемов.

«Оппозиция»

С. 109-128

Эта глава отображает два различных аспекта активной оппозиции шаху на рубеже 60-х годов. Шиитское возрожденческое движение зародилось в Наджафе, где аятолла Рухолла Хомейни жил в изгнании с конца 1965 года, в то время как беспокойная молодежь искала эгалитарные модели в раннем исламе или маоистской парадигме. В Наджафе аятолла Хомейни разработал доктрину, которая, по сути, превращала нечестивых правителей в узурпаторов. Глава посвящена перипетиям его жизни в изгнании и условиям его сосуществования с баасистским режимом в Багдаде. Молодежное движение рассматривается в различных аспектах; утверждается, что волнения среди молодежи, принадлежавшей к формировавшемуся среднему классу, были отчасти явлением времени и частью духа времени, который в конце 1960-х годов был направлен против истеблишмента.

«Изменение курса (1976-1977)»

С. 129-142

В этой главе прослеживается процесс политической либерализации, инициированный шахом в 1976-1977 годах, и рассматриваются его коренные причины. В середине 1970-х годов шах решил, что ему следует постепенно трансформировать характер управления в Иране от королевской автократии к конституционной монархии. В литературе уже давно утверждается, что изменение политики было реакцией на появление Джимми Картера на посту президента США в ноябре 1976 года. Его предвыборный акцент на правах человека, морали и милитаризме воспринимался политическими силами Ирана как “двусмысленность Картера” по отношению к шаху. Это понятие вскоре создало мощную политическую динамику, которая предшествовала революции. Автор утверждает, что, хотя фактор Картера не может быть полностью отвергнут, решение шаха изменить тактику было основано на династических опасениях, связанных с ухудшением в тот период состояния его здоровья.

«1977 год: год всех опасностей»

С. 145-160

Эта глава прослеживает ранние протесты активистов гражданского общества в 1977 году, к которым относились терпимо в результате политики «либерализации» вплоть до возрождения традиционного оппозиционного активизма со вспышками жесткой исламистской воинственности. Автор подробно описывает различные аспекты этой активности, развернувшейся осенью 1977 года, кульминацией которой стало проявление симпатии к аятолле Хомейни после внезапной смерти его сына в Наджафе, в которой обвиняли режим. Это знаменательное событие вдохновило Хомейни и позволило ему вновь оказаться в центре внимания, обретя ощущение новой цели. Оно также ознаменовало переход ведущей роли в антишахском движении от по сути конституционалистских оппозиционных сил к шиитским боевикам-возрожденцам с изначально антиконституционными целями, олицетворяемыми Хомейни и его клерикальным лагерем.

«Искра (весна 1978)»

С. 161-175

В этой главе человеческая ошибка рассматривается как дополнительный фактор в лабиринте социально-политических и культурных причин Исламской революции. В ней рассматривается вопрос о «неизбежности» исторических событий. В преддверии новогоднего визита Картера в Тегеран шах распорядился опубликовать в газете «Эттелаат» непристойную статью о Хомейни. Президентский визит противоречил мифу о «двусмысленности Картера», из которой шах мог извлечь дивиденды, но его грубая попытка подорвать репутацию своего врага привела в движение цикл буйных протестов и траурных поминовений, с которыми унылый шах оказался неспособен справиться. Описывая окружающие события, глава исследует факторы, которые могли воздействовать на психику шаха и заставить его совершить роковую ошибку.

«Действующие лица, стратегии и структуры»

С. 177-193

Эта глава посвящена стратегиям и способам действий главных политических действующих лиц на сцене внутри Ирана. Сосредоточение внимания на оппозиционере-ветеране Мехди Базаргане позволяет по-новому взглянуть на эволюцию его роли от независимого мусульманского конституционалистского лидера с собственным  планом действий до помощника Хомейни. Аятолла Казем Шариатмадари, не имевший почти никакого влияния на радикальный лагерь, вынужден был играть в воображаемую игру, которая ввела шаха в заблуждение, заставив его чрезмерно полагаться на его сдерживающее влияние. Глава посвящена созданию грозной «сети мечетей», ее ключевым участникам и методологии. Отдельно рассматриваются подход шаха к кризисному управлению и сознание осажденного больного правителя, проникнутого смутными подозрениями в нелояльности со стороны западных союзников.

«Абаданское дело»

С. 195-206

Катастрофический поджог кинотеатра в Абадане в августе 1978 года, в результате которого погибло более 400 человек, рассматривается во всех его аспектах. Это преступление было частью стратегии дестабилизации, разработанной оппозиционной ячейкой в Абадане в сотрудничестве с Обществом преподавателей Кумского богословского комплекса. Преступникам удалось переложить бремя преступления на шаха, который не сумел воспользоваться случаем, чтобы изменить революционную волну. Большая часть общественного мнения в Иране, а также за рубежом стала жертвой плана, вынашиваемого радикальными священнослужителями. Умеренные улемы Кума желали сохранить образ духовенства непорочным, поэтому не стремились поощрять углубленные исследования. Главным фактором в поведении шаха и его нового премьер-министра было не допустить отчуждения высшего духовенства Кума, считавшегося способным помочь режиму выйти из кризиса.

«Умиротворение и отдача»

С. 207-223

Джафар Шариф-Эмами не рассматривался как вероятный выбор для урегулирования внутреннего кризиса, но после катастрофы в Абадане шах согласился с требованиями высших священнослужителей Кума сделать его премьер-министром со всеми вытекающими полномочиями. Его стратегия заключалась в том, чтобы достичь консенсуса с умеренными религиозными силами, прежде чем вступать в коллективные переговоры с Хомейни. Его политика умиротворения, направленная на облегчение этой линии, привела к дальнейшему хаосу и параличу. Лагерь сторонников Хомейни воспользовался этим преимуществом, продемонстрировав гигантскую демонстрацию поддержки в ходе двух уличных шествий, на которых люди шли спина к спине. Хомейни издал новое революционное постановление: уличные протесты, как и поклонение Богу, должны продолжаться непрерывно. Действия оппозиции по выполнению этого постановления встревожили чиновников из САВАК; правительство запретило митинги и объявило военное положение, что привело к катастрофической «Черной пятнице» 8 сентября 1978 года.

«Октябрь: Обратный отсчет»

С. 225-249

В начале октября 1978 года Хомейни закончил свое 13-летнее пребывание в Наджафе, Ирак, и переехал в Париж. В литературе его отъезд во многом объясняется давлением, оказываемым Тегераном на иракские власти. Представленные автором доказательства опровергают это предположение. В таком случае выбор Хомейни в пользу Парижа был бы и случайным, и нелогичным. Внимание прессы сделало его неумолимым соперником нефтяного короля. В этой главе приводятся доказательства того, что, несмотря на внутренние ограничения, французский президент согласился на депортацию аятоллы Хомейни; но произошел один из главных парадоксов Исламской революции: шах помешал ему. Другой парадокс заключается в том, что лидер Национального фронта Карим Санджаби отдал фронт под опеку Хомейни и потерял свою самостоятельность, навсегда ликвидировав его в качестве политической силы. Между тем забастовки, начавшиеся с экономических требований в сентябре, приобрели более политический оттенок, и общественное мнение резко качнулось в сторону революционного движения.

«Ноябрь: Обратный отсчет»

С. 251-270

Архивные данные, представленные в этой главе, свидетельствуют о первых случаях нелояльных манипуляций со стороны американского посла Уильяма Салливана в союзе с низшими эшелонами Госдепартамента с целью продвижения политической линии, расходившейся с линией Белого дома. После беспрецедентных волнений в Тегеране в первую неделю ноября советник Картера по национальной безопасности Бжезинский заставил Вашингтон взять на себя обязательство «безоговорочно поддержать» любую линию шаха в разрешении кризиса, но Салливану удалось сорвать эту попытку смелым ударом. В этой главе рассказывается о событиях в Тегеране и Вашингтоне, которые привели шаха к выбору более мягкой версии военного правления и столкнуться с плохой подготовкой средств массовой информации.

«Военное заклинание: премьер-министр Голам-Реза Азхари»

С. 271-292

Военное правление, которое Шах без особого энтузиазма установил в начале ноября под командованием генерала Голам-Резы Азхари, поначалу набирало очки, что свидетельствовало о том, что кризис был ответом на демонстрацию силы. Но Азхари вскоре начал действовать как нормальный премьер-министр и быстро потерял первоначальное преимущество. Месяц Мухаррам оказался устрашающим вызовом для властей. Прохождение через эту турбулентность с минимальным ущербом стало рассматриваться заправилами режима как победа сама по себе. Запрет на политические шествия был снят. Гигантские двойные процессии в дни Тасуа и Ашуры рассматривались всеми, включая иностранные правительства, как плебисцит в знак поддержки движения Хомейни и ознаменовали собой водораздел. В разгар уличных беспорядков в конце декабря несчастный шах был вынужден разыграть свои последние карты.

«Затруднительное положение Картера»

С. 293-316

Посол Салливан мог предвидеть падение шаха и строить предположения о новом режиме, основанном на вере. В последнем отчаянном усилии Картер попросил шаха отбросить свои сомнения по поводу нарушения прав человека и действовать решительно, чтобы восстановить порядок. Негативная реакция шаха привела к пересмотру политики в отношении Ирана и консультациям с союзниками, кульминацией которых стал саммит в Гваделупе, состоявшийся в начале января. Тем временем Салливан в союзе с госсекретарем Вэнсом приступил к реализации плана ускоренной смены режима. Представленные архивные записи свидетельствуют о неожиданных манипуляциях посла, граничащих с вероломством. Он и Государственный департамент неверно оценили характер и динамику оппозиционных сил в Иране, что привело к совершенно иным результатам. В искаженном повествовании, представленном в мемуарах Салливана от 1981 года, он пытался скрыть свои ошибки.

«СССР и Иранская революция»

С. 317-324

В этой главе рассматривается отношение СССР к шаху и революции. Автор утверждает, что, несмотря на многие болезненные моменты и контрастные стратегические позиции, Кремль предпочел стабильность при шахе неопределенности, присущей революционным потрясениям, в которых Москва не играла никакой роли. Когда к концу года Кремль пришел к выводу, что шаху нанесен непоправимый ущерб, они выбрали поддержку радикального духовенства, которое, по их мнению, было склонно нападать на Запад. Дремлющая партийная структура Туде в Лейпциге (Германская Демократическая Республика) была обновлена, и твердолобый промосковский коммунист Нуроддин Киянури, который все это время выступал за линию Хомейни, стал ее новым лидером. Провалившиеся или опоздавшие коммунисты и сочувствующие Туде к тому времени спонтанно образовали ячейки, которые вскоре присоединились к Лейпцигской группе.

«Рассвет новой эры»

С. 325-346

Новый гражданский премьер-министр Шапур Бахтияр, которого шах назначил накануне своего изгнания в середине января, выбрав из рядов оппозиции, стал лучшей надеждой Вашингтона на возможность предотвратить крах режима. Четырехзвездочный генерал Роберт Хайзер был срочно отправлен в Тегеран, чтобы поддержать сплоченность вооруженных сил, стоящих за новым премьер-министром. Бахтияр проявил мужество и выдержку, но его многогранная стратегия была подорвана Салливаном благодаря невольной помощи Хайзера. Салливан планировал сократить интерлюдию с пребыванием у власти Бахтияра, сделав ставку на Мехди Базаргана в складывавшейся политической ситуации, которую он сравнивал с моделью правления Ганди-Неру в Индии. Посол намеревался переориентировать лояльность армейской верхушки на лагерь сторонников Хомейни. Выезд шаха из страны 16 января углубил раскол в армии и проложил путь к окончательному успеху этой стратегии.

«Попытка США наладить диалог с аятоллой Хомейни»

С. 347-355

Эта глава посвящена попытке США наладить диалог с аятоллой Хомейни в январе 1979 года. Однако цель этого диалога была крайне неоднозначной в сознании руководителей органов государственной администрации. Для Картера и его советника по национальной безопасности целью было убедить аятоллу не срывать формирование правительства Бахтияра. Намерение Салливана и Вэнса состояло в том, чтобы подготовить почву для построения успешных отношений с Ираном после шаха. Скорость развития событий в Иране сблизила противоположные подходы. В течение трех недель политика администрации Картера перешла от восторженной поддержки гражданского правительства Бахтияра к туманной пропаганде компромисса между всеми фракциями в рамках единого фронта против коммунистического вторжения. Как и в прошлом, Хомейни отверг все формулы, опиравшиеся на действовавшую тогда конституцию.

«Лебединая песня»

С. 357-371

Предстоящее возвращение Хомейни сразу же после отъезда шаха стало серьезным вызовом для премьер-министра Бахтияра, который сочетал пренебрежение к общественному мнению с осторожными усилиями по налаживанию прямого диалога с Хомейни. Он был готов упразднить монархию до тех пор, пока изменение Конституции могло быть осуществлено демократическими средствами. Эта позиция была непопулярна среди военных, которых Бахтияр надеялся использовать в качестве инструмента против оппозиции. При этом премьер-министр систематически подрезался Салливаном, который пользовался благосклонным соучастием Хайзера. Генерал Гарабаги проявлял неоднозначность, даже в своей лояльности к тому, что осталось от умирающего режима. Бахтияр не смог встретиться с Хомейни и помешать ему вернуться в Тегеран, что и послужило началом для окончательного занавеса, состоявшегося 1 февраля 1979 года.

«Крах»

С. 373-405

По возвращении аятолла назначил Мехди Базаргана временным премьер-министром в противовес действующему Бахтияру и придал канонический смысл своему решению, объявив послушание Исламскому движению религиозным долгом. Крушение в тот момент стало необратимым; это осознание лежало в основе поведения военного руководства. Когда 9 февраля вспыхнуло восстание на главной военно-воздушной базе в Тегеране, их пространство маневра сузилось до того, чтобы сделать выбор в пользу того, чтобы окунуться в кровавую бойню или присоединиться к народу. Несчастный Бахтияр остался верен своей риторике сопротивления, но чувствовал себя обманутым военными лидерами, чье заявление о нейтралитете 11 февраля 1979 года решило судьбу режима.


[1] Zbigniew Brzezinski, Power and Principle: Memoirs of National Security Advisor (London: Weidenfeld and Nicolson, 1983), p.  355 [History Professor Crane Brinton was the author of classic book Anatomy of Revolution (W.W. Norton, New York, 1938)].