Иран 60-70-х годов: социальные и политические сдвиги

В статье А.М. Алиева предпринят детальный анализ социальных, экономических и политических процессов, происходивших в Иране в 60-70-х годах, которые предшествовали возникновению революционного процесса в иранском обществе, закономерно закончившегося победой Исламской революции.


Иран относится к числу тех развивающихся стран, в экономике и социальной структуре которых в течение 60—70-х годов произошли значительные сдвиги. Экономика Ирана в течение указанного периода развивалась высокими темпами, а к середине 70-х годов ее рост, исключительно благодаря резкому увеличению доходов от нефти, приобрел скачкообразный характер. С 1962/63 по 1976/77 г. ВНП в постоянных ценах увеличился в 14 раз, превысив 60 млрд. долл.[1]. Оперируя этими данными без учета их воздействия на характер происходивших в стране социально-политических и экономических процессов, апологеты иранского режима, включая ряд известных буржуазных политиков, публицистов и ученых-востоковедов на Западе, создали миф о беспрецедентном «иранском варианте развития», отождествляя рост финансового потенциала и экономические сдвиги с общественным прогрессом[2]. Уже поэтому исследования общественно-политической и экономической сущности происшедших в Иране сдвигов представляют значительный научный интерес и способствуют развенчанию этого мифа.

Изучение социального и политического аспекта «иранского варианта» развития требует не только учета всех факторов (внутренних и внешних), вызвавших эти перемены в иранской экономике и финансах, но и выявления характера новых общественно-политических процессов в стране. В каком соотношении находятся эти процессы с экономическим ростом? Какова социальная природа происходящих в иранской надстройке сдвигов? Изменилась ли социальная структура власти?

Все это может быть отчетливо выявлено лишь в том случае, если рассматривать сдвиги, происшедшие в этой стране, в ракурсе развернувшейся в период после второй мировой войны классовой и политической борьбы с учетом воздействия на Иран экономико-политических явлений глобального масштаба.

Анализ происходящих в современном Иране экономических и общественно-политических процессов позволит нам выявить классовую сущность и политическую направленность осуществлявшихся в стране с 1962 г. реформ, часть которых была включена в программу так называемой «революции шаха и народа»[3].

Общественно-политическая жизнь в Иране в послевоенный период протекала в сложных внутренних и международных условиях. Первые послевоенные годы были отмечены подъемом демократического и национально-освободительного движения, получившего значительный импульс в результате победы СССР и его союзников над гитлеровской Германией и милитаристской Японией, а также образования в ряде стран Восточной Европы и Азии новых государств, избравших социалистический путь общественного развития.

Созданная в период второй мировой войны представителями рабочих и передовой интеллигенции Народная партия Ирана (НПИ) впоследствии пережила процесс трансформации из партии демократической в партию коммунистического типа. Все более боевыми и популярными становились демократические профсоюзы, входившие в Центральный объединенный совет профсоюзов рабочих и трудящихся Ирана (ЦОСПИ), разворачивались выступления демократических кругов Иранского Азербайджана и Курдистана за признание национальных прав за азербайджанским и курдским народами.

Первые послевоенные годы были одновременно временем, когда шла консолидация новых группировок в лагере правящих кругов Ирана. Эти группировки формировались из среды помещиков, вождей племен, купцов (компрадоров), верхушки армии, представителей крупного духовенства, а также из выражавших интересы этих социальных групп политических деятелей[4].

Все основные группировки правящей элиты в борьбе против прогрессивных и демократических сил общества пользовались политической и финансовой поддержкой империалистических государств — Англии и США[5]. Причем одни группировки тяготели к Англии, в то время как другие выступали за сближение с США. Борьба за власть между сторонниками ориентации на Англию и США временами приобретала довольно острый характер и приводила к частым сменам правительств. Тем не менее обе группировки и шахский двор были едины в своем желании не допустить дальнейшего роста и углубления демократического движения, возглавлявшегося прогрессивными партиями (Народной партией Ирана, Азербайджанской демократической партией, Демократической партией Курдистана) и демократическими профсоюзами.

При активной поддержке США и Англии осенью 1946 г. правящие круги Ирана предприняли широкое наступление на прогрессивные силы страны. В результате национально-демократическое движение в Иранском Азербайджане и Иранском Курдистане было жестоко подавлено, начались репрессии против НПИ и демократических профсоюзов. Эти меры, хотя и нанесли сильный урон процессу консолидации прогрессивных сил, тем не менее к желательной для правящих кругов Ирана стабилизации политической обстановки в стране не привели[6].

Экономический застой в области сельскохозяйственного производства и промышленности, признаки которого к 1947—1948 гг. еще больше обнажились, неуклонно вел к обострению социальных и политических противоречий, причем на более широкой базе. В лагере правящей верхушки не было единого мнения о возможных паллиативах, способных облегчить экономическое положение страны. Небольшая группа из среды правящей верхушки принимала во внимание происшедшие во всем мире перемены и, опасаясь дальнейшего обострения социальных противоречий, выступала за проведение, по существу, половинчатых реформ и за установление более тесных отношений с США. Однако традиционные сторонники ориентации на Англию, которые составляли одно время костяк придворных кругов, вели линию на сохранение старых правопорядков.

Покушение на жизнь шаха, предпринятое в феврале 1949 г. сотрудником клерикальной газеты «Парчам-е ислам», было использовано правящими кругами как повод для запрещения деятельности Народной партии Ирана и всех других оппозиционных партий и группировок. Однако эти запреты, а также предпринятые накануне выборов в меджлис XVI созыва антидемократические меры правительства еще более усилили накал политической борьбы и способствовали формированию платформы оппозиционных группировок, выражавших интересы национальной буржуазии[7].

В отличие от находившейся в подполье Народной партии Ирана политические группировки национальной буржуазии имели возможность вести борьбу за власть легальными методами. Опираясь на поддержку широких масс, прежде всего на выступления рабочих Англо-иранской нефтяной компании (АИНК) и средних городских слоев, руководители Национального фронта (НФ) — политической организации иранской национальной буржуазии, созданной осенью 1949 г., — сумели добиться в 1950 г. своего избрания в меджлис. Весной 1951 г. под сильным напором массового антиимпериалистического движения правящая верхушка была вынуждена предложить лидеру НФ М. Мосаддыку сформировать правительство.

Правительство М. Мосаддыка сосредоточило свое внимание на ликвидации Англо-иранской нефтяной компании и на национализации нефтяной промышленности. Лидер НФ утверждал, что восстановление под эгидой правительства добычи, переработки и экспорта иранской нефти приведет к резкому увеличению государственных доходов, что создаст реальные предпосылки для выхода страны из полосы экономического спада и социального кризиса.

Однако монополистические круги США и Англии создали, по существу, непреодолимые препятствия на пути выхода Ирана на мировой рынок нефти. Враждебная политика англо-американских монополий в отношении Ирана имела своей целью вынудить правительство Мосаддыка принять не отвечающее национальным интересам страны решение нефтяного кризиса, предложенное Западом. Отказ Мосаддыка пойти на уступки нефтяному империализму, чему в значительной мере способствовали прогрессивные силы страны, вызвал усиление антиправительственной деятельности империалистических держав и тесно связанных с ними представителей правящих классов Ирана.

Антинациональные действия иранской реакции ускорили процесс углубления народного движения. Сохраняя антиимпериалистический характер, оно все более наполнялось новым содержанием, приобретало новые демократические черты и направляло острие борьбы против шахского режима и его основной политической опоры — крупных землевладельцев. Усиление этой тенденции было неразрывно связано с активизацией деятельности Народной партии Ирана[8].

Углубление демократического движения вызвало дальнейшую поляризацию политических и социальных сил в Иране. Правые националисты — руководители псевдосоциалистических, клерикальных, мелкобуржуазно-шовинистических группировок и организаций, активно поддерживавших в 1950—1951 гг. НФ, опасаясь роста влияния НПИ, а также под влиянием проимпериалистических сил стали в оппозицию к правительству Мосаддыка и начали блокироваться с придворно-проимпериалистическим альянсом, представлявшим собой объединение двора, крупных землевладельцев, купцов-компрадоров, правого офицерства и крупного шиитского духовенства.

Мосаддык и многие его соратники, выражая интересы антиимпериалистически настроенной части иранской национальной буржуазии, тем не менее в период усиления поляризации политических сил (вторая половина 1952 и первая половина 1953 г.) оказались не в состоянии преодолеть свои узкоклассовые взгляды и пойти на союз с прогрессивными силами. Этим воспользовались проимпериалистические круги, которые при активной поддержке ЦРУ и госдепартамента США, в союзе с правыми националистами подготовили и осуществили в августе 1953 г. государственный переворот. Законное правительство Мосаддыка было смещено. Во главе правительства был поставлен один из организаторов переворота — генерал Фазлолла Захеди[9]. За короткое время под эгидой шахского двора была полностью восстановлена власть крупных землевладельцев и компрадорской буржуазии, политические позиции которых в период антиимпериалистического и демократического движения 1949—1953 гг. были сильно поколеблены. Более значительную роль в управлении страной стала играть армейская верхушка.

После переворота 1953 г. иранские правящие круги взяли курс на тесное сотрудничество с Западом, и в особенности с США. В конце 1953 г. Иран восстановил дипломатические отношения с Англией, а в 1954 г. было подписано соглашение об иранской нефти с крупнейшими нефтяными компаниями Запада. В 1955 г. Иран вступил в агрессивный Багдадский пакт, а в 1959 г. заключил с США двустороннее военное соглашение. Экономическая и политическая экспансия Запада, и прежде всего США, приобрела в Иране широкие масштабы. Несмотря на рост доходов от нефти на протяжении второй половины 50-х годов, в экономике страны заметных позитивных сдвигов не наблюдалось. Более того, прозападная внешнеэкономическая политика иранских правительств, чрезмерный рост военно-полицейских расходов вызвали к концу 50-х — началу 60-х годов резкое расстройство государственных финансов.

Возрастание объема внешних долгов и дефицита платежного баланса, спад деловой активности, увеличение числа банкротств, ухудшение материального положения рабочих, крестьян и мелкобуржуазных прослоек, рост безработицы «и неполной занятости и другие негативные явления социально-экономического характера усилили недовольство политикой правящей верхушки как трудящихся, так и иранской национальной буржуазии.

Намереваясь успокоить общественное мнение и упрочить свои позиции, шахский двор во второй половине 50-х годов приступил к осуществлению политической «реформы». По предложению главы государства из представителей правящих классов были образованы две партии: «Меллиюн» и «Мардом». Обе партии, провозглашая свою верность шахскому режиму и военно-политическому союзу с Западом, в своих программных документах выступали за общественные реформы, в частности в области аграрных отношений. Однако в действительности их главное усилие было направлено на достижение успеха на выборах в меджлис ХХ созыва осенью 1960 г., так как от этого зависело решение вопроса о том, кто из лидеров двух партий возглавит кабинет министров. Ввиду явных фальсификаций, допущенных правительством в ходе выборов, их результаты были опротестованы. Шаху пришлось аннулировать результаты выборов[10].

Таким образом, социально-экономический кризис привел к обострению политического кризиса, о чем свидетельствовало аннулирование результатов выборов. Кризис в верхах способствовал росту популярности оппозиционных правящей верхушке сил — буржуазных и мелкобуржуазных группировок, примыкавших в своем большинстве к Национальному фронту. Под давлением выступлений общественности в 1960 г. власти были вынуждены согласиться на легализацию НФ и входящих в него организаций, которые были запрещены после переворота 1953 г. Симптоматично, что, учитывая неустойчивое положение правящей верхушки Ирана, США в этот период проявляли явную склонность к установлению политических контактов с лидерами буржуазной оппозиции[11]. Видимо, этим объясняется и то, что в числе открытых оппозиционеров властям выступал такой деятель, как Ахмед Арамеш, известный своей приверженностью США.

Правящая верхушка, проявляя известную гибкость, с целью предотвратить углубление политического кризиса выдвинула на посты премьера и министров ряд деятелей, связанных с промышленно-банковскими кругами (например, Джафар Шариф-Имами[12]). При помощи подобных маневров шахский двор намеревался смягчить позицию руководителей буржуазной оппозиции и постепенно столкнуть их на путь соглашательства. Однако подобная линия в принципе не имела успеха. Поэтому, продолжая переговоры с либеральными деятелями из руководства НФ, правительственные круги и двор стали осуществлять более жесткий курс в отношении стойких буржуазных оппозиционеров и демократов, требовавших восстановления демократических свобод. Тем не менее первые месяцы 1961 г. были отмечены массовыми выступлениями сторонников НФ против властей. В этих условиях были проведены повторные выборы в меджлис. НФ их бойкотировал. В Тегеране в выборах приняло участие немногим более 10% избирателей. Политическое брожение продолжалось. 2 мая около 4 тыс. учителей средних школ вышли на демонстрацию, требуя повышения заработной платы и улучшения условий жизни. Убийство одного учителя-демонстранта вызвало дальнейшую активизацию массовых выступлений в столице, в которых принимали участие студенты, учащиеся, мелкобуржуазные элементы — сторонники НФ. Хотя правящая верхушка жестоко подавила антиправительственные выступления, тем не менее она была вынуждена сместить с поста премьера Дж. Шариф-Имами. Вновь были аннулированы результаты выборов. На пост премьер-министра был утвержден Али Амини.

Повторное аннулирование результатов выборов в парламент усилило политическую напряженность в стране. Примыкавшие к НФ политические организации, включая оппозиционные группировки в эмиграции (в Западной Европе и США), подвергали иранскую верхушку резким нападкам, заявляя, что она не способна вывести страну из экономического застоя и политической нестабильности. В конце 50-х — начале 60-х годов иранское государство испытывало серьезные валютно-финансовые трудности. Положение осложнялось еще тем, что новая политика правительства президента Кеннеди в области помощи развивающимся странам в значительной мере ослабила надежды иранского руководства на помощь и поддержку «американского друга».

Валютно-финансовый и последовавший за ним экономический кризис, расширение оппозиционных выступлений широких слоев трудящихся и буржуазии против властей, обострение противоречий среди правящих группировок и их неспособность добиться политической стабильности — все это свидетельствовало о критическом положении, в котором оказались правящие круги. У шаха были еще свежи в памяти события начала 50-х годов, когда он чуть не лишился власти. Поэтому, осознав, что на прежней социальной базе, без кардинальных перемен в экономике и социальной структуре, сохранить существующий строй не удастся, шах и его приближенные из числа старой аристократии и буржуазии решили безотлагательно приступить к осуществлению реформ.

Известное воздействие на появление этих новых тенденций в иранской политике оказали внешние факторы, в частности антимонархическая июльская революция 1958 г. в Ираке и государственный переворот 1960 г. в Турции. Немаловажное значение имела также позиция США. Отказываясь увеличить финансовую помощь иранскому правительству, осуществляя политику заигрывания с местной буржуазной оппозицией, США прямо ставили перед иранскими властями вопрос о необходимости проведения в стране реформ, способных предотвратить рост демократического движения или, как они говорили, «коммунистической угрозы»[13]. В этом плане появление Али Амини на политической арене было событием симптоматичным. Он был выходцем из среды иранской аристократии. Как и его братья, Али Амини владел несколькими десятками деревень. В качестве министра финансов Али Амини в 1954 г. подписал соглашение о нефти с Международным нефтяным консорциумом. Впоследствии в течение ряда лет он был послом Ирана в США, где, в частности, установил дружественные связи с семейством Кеннеди[14]. Его назначение на пост премьер-министра, как пишут исследователи иранской внешней политики Шахрам Чубин и Сепехр Забих, было результатом скорее американского «совета», чем выбора самого шаха. Такого мнения придерживаются и ряд других авторов[15].

Одним из важнейших пунктов правительственной программы Али Амини был план безотлагательного решения аграрного вопроса, наиболее острой социально-экономической проблемы. К началу 60-х годов в иранской деревне проживало свыше 70% населения страны[16]. Полуфеодальные отношения были главным препятствием на пути развития производительных сил в сельском хозяйстве. Ухудшение материального положения крестьян-арендаторов и других слоев сельского населения в 50-х годах послужило причиной резкого увеличения их миграции в города, вызвав тем самым чрезмерный по иранским масштабам рост безработицы и неполной занятости. Страна, где большинство самодеятельного населения было занято в сфере сельскохозяйственного производства, из года в год увеличивала импорт продовольствия, хотя потребление продуктов на душу населения было одним из низких в мире[17]. Эти явления вели к обострению социальной напряженности и к расширению классовой базы оппозиционных выступлений против властей.

В конце 50-х годов, желая смягчить социальную напряженность, правительство подготовило законопроект о реформе помещичьего землевладения. После долгих обсуждений он был утвержден меджлисом. Однако в результате значительных изменений, которые были внесены депутатами в первоначальный проект в целях защиты интересов крупных землевладельцев, из него были изъяты положения об ограничении крупного землевладения и увеличении земельных наделов крестьян. Идеологи крупных землевладельцев в лице Арслана Халатбари и других решительно выступали на страницах печати против идеи увеличения крестьянского землевладения, утверждая, что подобная мера лишь ухудшит состояние иранской экономики[18]. Однако представители либеральной буржуазии, позиция которых в экономической жизни Ирана в 50-х годах несколько укрепилась, активно отстаивали идею осуществления аграрной реформы, как необходимом условии преодоления экономического спада и дальнейшего развития капиталистических отношений в стране. С ними солидаризировались иранские промышленники[19].

Принимая во внимание, что крупные землевладельцы и выражающие их интересы политические деятели, неизменно составляющие большинство в меджлисе, будут вновь активно бороться против утверждения всякого законопроекта, так или иначе затрагивающего их интересы, было объявлено, что новые выборы в меджлис состоятся лишь после реформы избирательной системы. Решение отсрочить выборы было вызвано не только этими соображениями. После второго аннулирования результатов выборов внутриполитическое положение в стране стало еще более напряженным. Власти опасались, что в случае новых выборов оппозиционно настроенные буржуазные и мелкобуржуазные группировки могут воспользоваться поддержкой широких слоев трудящихся, крайне недовольных антинародной политикой правящих кругов. При отсутствии парламента шах мог воспользоваться всей полнотой власти и поставить под свой непосредственный контроль деятельность правительства.

С согласия шаха новый премьер, Али Амини, включил в состав своего кабинета в качестве министра сельского хозяйства Хасана Арсанджани, либерального политического деятеля, убежденного сторонника перестройки аграрных отношений посредством буржуазных реформ[20]. Вскоре был подготовлен новый проект закона об аграрной реформе, утвержденный шахом. Основные положения этого закона принципиально отличались от закона, утвержденного меджлисом в 1960 г.

Закон ограничивал помещичье землевладение одной деревней, устанавливал размеры компенсации, которую помещики должны были получить за земли, подпадавшие под действие закона, предоставлял арендаторам право приобретения «излишков» помещичьих земель и, наконец, оговаривал в качестве обязательного условия для приобретения земельного участка вступление в сельскохозяйственный кооператив[21].

Новый закон был официально назван дополнением к принятому в 1960 г. закону об аграрной реформе, поскольку он был утвержден главой государства в условиях внепарламентского состояния. Это должно было уменьшить шансы противников реформы обвинить главу государства в антизаконных действиях. Одобрив закон об аграрной реформе, противоречащий интересам крупных полуфеодальных помещиков-абсентеистов, шах, несомненно, допускал известную долю риска. Тем не менее к началу 60-х годов глава иранского государства мог позволить себе подобный шаг без особых опасений. Крупные землевладельцы — помещики, представители аристократии и верхушки племен[22], высшего духовенства и богатых купцов — были той социальной силой, которая ради сохранения своих экономических и политических позиций в период после переворота 1953 г. всемерно содействовала укреплению власти двора. При их неизменной поддержке во второй половине 50-х годов монархия в Иране все больше консолидировалась. К началу 60-х годов глава государства — шах стал обладателем почти неограниченной личной власти. Под его непосредственным контролем находился командный состав армии, полиции, жандармерии. Непосредственно под его руководством функционировала широко разветвленная организация тайной полиции — САВАК[23].

Что касается такой влиятельной силы, как США, то в этот сложный для иранского режима период усиления личной власти они проводили в отношении Ирана в известной степени двойную политику: с одной стороны, активно поддерживали шахский режим и его реформы и даже предлагали шаху осуществить полный захват власти «не совсем открыто»[24], а с другой — устанавливали контакты с буржуазной оппозицией.

Все эти обстоятельства способствовали тому, что большая часть правящих классов была вынуждена встать на позицию двора и правительства, признав неизбежность осуществления аграрной реформы 1962 г. В этом отношении весьма характерна позиция аристократии, которая со времени иранской революции 1905—1911 гг. проявляла способность выживать в сложных ситуациях и использовать их в своих интересах. Многие представители старых аристократических семейств активно поддержали идею проведения аграрной реформы. Таковым был и премьер-министр Али Амини[25], который настойчиво призывал своих собратьев по классу понять крайнюю неизбежность аграрной реформы. Опытный политик достаточно четко сформулировал свою «жизненную философию». Обращаясь к крупным землевладельцам, он предлагал им добровольно отдать часть своего богатства, с тем чтобы не лишиться всего[26].

Закон об аграрной реформе не содержал «несправедливых» мер в отношении крупных землевладельцев. Земельная собственность помещиков не была экспроприирована, она лишь подверглась отчуждению путем выкупа. Излишки помещичьих земель приобретались государством, которое, в свою очередь, перепродавало их бывшим арендаторам этих участков. Более того, власти помогали бывшим крупным землевладельцам направлять свои средства в промышленность и банки, содействовали их трансформации в капиталистов. Им, в частности, было предложено использовать средства, полученные от продажи земельных участков, для приобретения акций государственных промышленных предприятий. С этой целью была создана специальная организация, которая была призвана заняться модернизацией государственных предприятий, с тем чтобы обеспечить высокую норму прибыли покупателям акций этих предприятий[27].

Все эти обстоятельства объективно укрепляли позицию двора и его правительства в отношении возможной оппозиции справа. Тем не менее полностью избежать противодействия крупных помещиков властям не удалось. Как и можно было ожидать, наиболее четкую негативную реакцию в отношении реформы проявили феодальные элементы племен и представители крупного шиитского духовенства. После январского референдума 1963 г. они стали открыто выступать против шахских властей.

Воодушевленный политическим и социальным эффектом аграрной реформы, к реализации которой власти приступили в начале 1962 г., глава государства 26 января 1963 г. предложил дополнение к закону об аграрной реформе и пять других пунктов своей программы преобразований: национализация лесов и пастбищ, продажа акций государственных промышленных предприятий для финансирования аграрной реформы, создание «корпуса просвещения», предоставление рабочим части прибылей предприятий, предоставление женщинам избирательного права и права быть избранными в меджлис. Эти предложения выносились на всенародный референдум, с тем чтобы в условиях внепарламентского состояния придать своим действиям силу закона[28].

Один из лидеров шиитов Ирана Боруджерди еще в 1960 г. в послании, направленном шаху, объявлял аграрную реформу незаконной с точки зрения шиитского мусульманского права и противоречащей установлениям ислама о морали и справедливости[29]. Видя в осуществлении аграрной реформы, предоставлении женщинам политических прав и в других действиях двора и правительства угрозу своим экономическим и политическим привилегиям, значительная часть крупного шиитского духовенства открыто выступила против программы реформ. Крупному духовенству Ирана, которое обладало сильным влиянием на тегеранский базар, на консервативные прослойки средних городских слоев, удалось до некоторой степени внушить им враждебное отношение к реформам. Правое духовенство страны особо акцентировало внимание на пункте о предоставлении женщинам политических прав как якобы противоречащем нормам шариата. Открытое выступление духовенства совпало по времени с восстаниями в зоне племен, в которых участвовали некоторые подразделения федераций кашкайских, бахтиарских и лурских племен[30].

Принимая во внимание антиимпериалистические и патриотические настроения рабочих и средних городских слоев, некоторые религиозные лидеры (муджтехид Хомейни и др.) включили в свои антиправительственные политические воззвания положения, содержавшие резкое осуждение проимпериалистической линии внешней политики иранского руководства. В этих воззваниях выдвигалось также требование демократизации общественно-политической жизни в стране[31].

В начале 60-х годов, в условиях кризиса политической власти проимпериалистической помещичье-буржуазной олигархии, продолжали расширять свою деятельность политические организации национальной буржуазии и мелкобуржуазных группировок. НФ и примыкающие к нему организации, включая и те, которые были образованы в конце 50-х — начале 60-х годов, распространяли свое влияние на некоторые рабочие организации, на студенчество и средние слои города. Опубликованное еще в ноябре 1961 г. от имени НФ воззвание[32] выдвигало требования восстановить предусмотренные иранской конституцией демократические свободы, установить в стране законную власть путем свободных выборов в меджлис, отказаться от одностороннего прозападного внешнеполитического курса. Шахский двор и правительство придерживались в отношении НФ и примыкавших к нему организаций тактики «гибкого реагирования». Убежденные оппозиционеры и стойкие демократы из этих организаций подвергались преследованиям, в то время как с умеренными лидерами НФ (Аллаяр Салехом и др.) велись тайные переговоры с целью убедить лидеров НФ отказаться от противоборства властям и внушить им мысль о бесперспективности и опасности подобных действий. Несмотря на некоторые колебания, в целом лидеры НФ продолжали требовать новых свободных выборов. Реорганизация в декабре 1962 г. Центрального совета НФ привела к тесному сотрудничеству между его лидерами и «Движением за свободу Ирана» — новой оппозиционной буржуазной организацией, возглавлявшейся Мехди Базарганом, бывшим руководителем ИННК. В начале 1963 г. многие лидеры НФ и примыкавших к нему организаций были арестованы[33].

Однако поддерживавшие НФ студенческие мелкобуржуазные организации продолжали выступать против властей, требуя восстановления демократических свобод и проведения свободных выборов. В этих условиях к началу 1963 г. в Иране сложилась своеобразная обстановка, когда одновременно происходили выступления правой и левой оппозиций, преследовавшие весьма разные политические цели. Поводом, непосредственно вызвавшим эти выступления, послужили события в Куме. Один из лидеров оппозиционного духовенства, муджтехид Хомейни, в обнародованном им в Куме заявлении подверг резкой критике политическую сущность власти в Иране, охарактеризовав ее как проимпериалистическую и антидемократическую, лишившую народ его законных прав. 4 июня 1963 г. за открытое антишахское выступление Хомейни был арестован. Эта акция послужила поводом для начала массовых антиправительственных выступлений в Тегеране. Основной движущей силой этих выступлений были так называемые традиционные средние слои города (ремесленники, лавочники, мелкие торговцы и др.). Во время демонстраций против режима, начавшихся 5 июня, правая оппозиция в Лице представителей духовенства и средних слоев стремилась подчинить массы своему влиянию, в то время как руководители левых и демократических группировок выдвинули свои лозунги, носившие прогрессивный характер. В Тегеране и некоторых других городах демонстрации продолжались в течение трех-четырех дней. Власти жестоко расправились с участниками выступлений, не щадя руководителей ни правой оппозиции, ни левых группировок. В течение 5—8 июня сотни людей были убиты и ранены, сотни брошены в тюрьмы.

В подавлении выступлений участвовали подразделения полиции и регулярных частей иранской армии, включая ВВС.

Что касается лидеров национальной буржуазии и мелкобуржуазных демократов, то, несмотря на позитивный характер их лозунгов в борьбе против режима, в этот период они не были в состоянии возглавить общенародные выступления за демократические преобразования в иранском обществе. Это объясняется не только отсутствием демократических свобод в стране. Выдвигаемые в тот же период НФ и другими организациями (например, группой Базаргана) лозунги о восстановлении конституционных буржуазно-демократических свобод и законности, несмотря на свой позитивный характер, были далеко не достаточны для укрепления позиций этих организаций, если принять во внимание особенность исторического момента, когда они выдвигались. Это стало особенно очевидным, когда в ходе реформ к власти пришла бюрократическая буржуазия, разработавшая с согласия шаха новую экономическую программу, во многом отличную от той, которая осуществлялась ранее. Однако деятели НФ в Иране и в эмиграции не сумели разработать собственный проект преобразований для дальнейшего экономического и социального развития иранского общества. НФ стал просто отвергать программу «белой революции», предполагая, что ее реализация расширит социальную базу режима и укрепит его политические позиции. Решение руководства НФ бойкотировать референдум 26 января 1963 г. отрицательно сказалось на популярности этой организации. В целом программа национальной буржуазии, за исключением пунктов, касающихся внешней политики и восстановления демократии, была узкой и не радикальной.

Приход к власти бюрократической буржуазии в ходе осуществления аграрной реформы стал необходимостью. Традиционная помещичья, по существу, полуфеодальная система взаимоотношений помещика и крестьянина-арендатора, которая обеспечивала полное могущество помещиков, была главной чертой социального и государственного устройства дореформенного Ирана. Крупные землевладельцы-абсентеисты, регулярно получая доходы от «своих» деревень, как правило, через управляющих, никаких средств в улучшение земледелия и сельскохозяйственного производства не вкладывали. Они неизменно составляли абсолютное большинство в иранском парламенте. В основном из их среды рекрутировались члены правительства, верхушка армии и бюрократического аппарата. В ходе осуществления аграрной реформы 1962 г. шахский режим сделал своей главной политической опорой бюрократическую буржуазию, верхушку армии и крупную предпринимательскую буржуазию. Хотя верхушка бюрократической буржуазии рекрутировалась преимущественно из среды старой аристократии и других прослоек господствующих классов, тем не менее предложенная ею модель развития страны в корне отличалась от концепций, выработанных помещичье-буржуазными правительствами Ирана в прошлом. Представители бюрократической буржуазии, так называемые технократы, отвергли как не отвечающий национальным интересам тезис «Иран — преимущественно сельскохозяйственная страна», выдвигавшийся иранскими правительствами в прошлом в качестве главного компонента концепции экономического развития. В этом плане приход к власти 7 марта 1964 г. кабинета Хасана Али Мансура[34] был определенной вехой в истории современного иранского общества. Он ознаменовал фактическое изменение социальной структуры власти: шахский режим передал управление страной бюрократической буржуазии. Это положило начало постепенному обуржуазиванию всей системы государственной власти под эгидой шаха и его окружения.

Приход к власти технократов не был случайностью. В течение второй половины 50-х — начала 60-х годов экономические и общественно-политические позиции предпринимательской буржуазии несколько упрочились. И если часть ее примыкала к оппозиции — группировкам Национального фронта, то другая, лояльная к властям, тяготела к группировке бюрократии, призывавшей отказаться от явно устаревшей экономической политики олигархии и перейти к всемерному использованию финансово-экономического потенциала государства для развития частного предпринимательства, в частности в области промышленности. Образованная в 1961 г. Мансуром и его приближенными из среды высокопоставленных государственных служащих политическая организация «Прогрессивный центр» провозглашала своей главной целью оживление экономической жизни страны, в частности путем поощрения частного предпринимательства под эгидой государственных учреждений[35]. Сформировав правительственный кабинет, Мансур и его соратники основательно пересмотрели экономическую и социальную политику иранского государства. Одним из важнейших компонентов новой экономической политики была программа индустриализации и создания собственной тяжелой промышленности на средства государства[36].

Провозглашение курса на индустриализацию в качестве важнейшего средства для преодоления Ираном экономической отсталости и разрешения социальных проблем было вторым после аграрной реформы по своему политическому значению и социально-экономическим последствиям позитивным шагом, направленным на улучшение условий развития производительных сил иранского общества. Прогрессивные и демократические силы Ирана, и прежде всего НПИ, в послевоенный период неизменно выступали за широкое промышленное строительство при активном участии государственного сектора, считая это необходимым условием экономического и социального возрождения страны. Однако находившиеся у власти проимпериалистически настроенные помещичье-буржуазные правительства в целом отрицательно относились к идеям индустриализации. Такого мнения придерживались и приглашенные в Иран американские и западноевропейские финансовые и экономические советники[37]. В составленных при участии и рекомендациях американских и западноевропейских фирм семилетних планах развития, реализованных (не полностью) в 50-х годах, уделялось некоторое внимание лишь развитию «традиционных» отраслей промышленности (текстильной, пищевой, цементной)[38]. Более того, осуществляемая некоторыми правительственными кабинетами крайне либеральная политика во внешней торговле в отношении импорта наносила большой ущерб иранским промышленникам. Подобная политика, проводившаяся при правительстве Манучехра Эгбаля (1957—1960), вызвала недовольство иранской национальной буржуазии[39]. Тем не менее такой курс лежал в основе экономической политики и правительства Али Амини, находившегося у власти в начальный период осуществления аграрной реформы (1961—1962). Оно активно выступало против строительства на государственные средства крупных объектов в области экономической инфраструктуры и промышленности, за исключением предприятий, непосредственно связанных с сельским хозяйством Ирана[40].

В выдвинутой правительством бюрократической буржуазии модели развития, более четко разработанной после прихода к власти кабинета Амира Аббаса Ховейды (январь 1965 г.)[41], основной упор делался на индустриализацию и расширение экономических и социальных функций государственного сектора. Предлагаемая модель, особенно план создания собственной тяжелой индустрии как главного средства для развития производительных сил, содержала в себе антизападные элементы. Это объясняется тем, что западные монополии, оказывавшие в 50-х годах известное содействие в строительстве ряда новых предприятий обрабатывающей промышленности, продолжали рассматривать Иран прежде всего в качестве рынка для своих потребительских и промышленных товаров.

Поэтому не случайно, что переговоры с некоторыми западными монополиями о строительстве металлургического завода к положительным результатам не привели. Так, специалисты из концерна Круппа (ФРГ), осуществлявшие при посредничестве МБРР изыскания по этому вопросу, пришли к выводу, что строительство металлургического завода в Иране не представляется рентабельным. Запад отрицательно отреагировал и на конкретный план индустриализации, выдвинутый правительством бюрократической буржуазии. Бывший канцлер Эрхард, выступая в 1962 г. перед представителями деловых кругов Ирана, призвал их отказаться от идеи индустриализации и строить лишь предприятия по обработке сельскохозяйственного сырья[42]. В таком же духе высказывались американский мультимиллионер Д. Рокфеллер и ряд других представителей крупного бизнеса.

Это обстоятельство вынудило руководителей иранской политики сделать определенный шаг для укрепления экономического сотрудничества со странами социалистического содружества, и прежде всего с Советским Союзом. Отношения Ирана с Советским Союзом стали заметно улучшаться еще раньше — 15 сентября 1962 г. состоялся обмен нотами между Ираном и СССР, в ходе которого иранское правительство дало заверение в том, что оно никогда не предоставит никакому иностранному государству право иметь на территории Ирана ракетные базы, а также в том, что Иран никогда не станет орудием агрессии против СССР[43].

Правительство СССР, которое в течение многих лет неоднократно призывало Иран к восстановлению добрососедских отношений, с одобрением отнеслось к позитивным шагам иранской стороны. Отношения между двумя соседними странами стали улучшаться. Советское правительство с пониманием встретило иранское предложение об экономическом сотрудничестве и изъявило готовность оказать Ирану помощь в строительстве металлургического завода, первенца иранской тяжелой промышленности. 13 января 1966 г. в Москве было подписано советско-иранское соглашение об оказании Советским Союзом Ирану экономического и технического содействия в строительстве металлургического завода, машиностроительного завода и трансиранского газопровода для поставки иранского газа в СССР[44]. Эти крупные объекты были введены в строй в 1970—1973 гг. Как отмечают иранские и зарубежные авторы, строительство Исфаханского металлургического завода и других промышленных объектов при содействии и технической помощи СССР стимулировало создание других предприятий металлургической, машиностроительной и нефтехимической промышленности[45].

С середины 60-х годов процесс индустриализации стал значительным экономическим и социальным фактором, способствовавшим, в частности, расширению гражданского строительства и положившим начало процессу урбанизации.

Реализация первого этапа планов индустриализации, особенно создания объектов промышленности в госсекторе, а также увеличение добычи нефти и газа[46], рост доходов, в частности валютных поступлений от экспорта нефти[47], во второй половине 60-х годов усилило значение государственного сектора в экономической жизни страны. Функции государственного сектора в развитии промышленности и банковской системы в частном секторе все более расширялись, главным образом благодаря кредитованию. Этому способствовала в известной мере политика протекционизма и налогового поощрения, проводившаяся правительством в отношении частного сектора.

Весьма важным фактором, создавшим благоприятные условия для выполнения намеченных планов в области индустриализации страны, явился рост доходов от нефти во второй половине 60-х годов. Одновременно значительно увеличился объем вложений в развитие социальной инфраструктуры и культуры, не говоря о выделении более значительных средств на модернизацию армии, проводившуюся с конца 60-х годов[48].

Таким образом, аграрная реформа, новая экономическая политика, предусматривающая ускоренное развитие промышленности, рост доходов от нефти, установление экономического сотрудничества со странами социалистического содружества — все это создавало объективные предпосылки для сужения масштабов негативного воздействия неоколониализма на иранскую экономику и породило сравнительно благоприятные условия для развития производительных сил страны.

В начале 70-х годов в связи с изменениями, происшедшими на мировом рынке, Ирану и другим нефтедобывающим странам — членам Организации стран — экспортеров нефти (ОПЕК) удалось добиться повышения цен на нефть[49]. Еще более важные предпосылки для экономического бума в Иране создала в высшей степени благоприятная для страны конъюнктура на международном нефтяном рынке, преобладавшая с конца 1973 г. Государственные доходы Ирана после четырехкратного увеличения цены на нефть в 1973—1974 гг. чрезвычайно возросли[50]. Если в 1972 г. доходы Ирана от нефти составляли 2,4 млрд. долл., то в 1974 г. они достигли 18,7 млрд. В 1973 г. Иран установил контроль над добычей и переработкой нефти на крупнейших предприятиях и месторождениях зоны действия МНК[51].

* * *

Увеличение финансовых возможностей вызвало к жизни грандиозные по замыслам и масштабам экономические и политические планы. К их числу относилась программа преодоления в течение 25 лет экономической отсталости и превращения Ирана в одну из десяти промышленно развитых капиталистических стран по объему промышленного производства и национального дохода на душу населения[52].

Как известно, эта задача требует решения целого комплекса экономических, научно-технических, культурных и социально-политических проблем. В состоянии ли Иран справиться с ней? Некоторый ответ на этот вопрос можно получить, рассмотрев современное состояние иранского общества. В этой связи оценка социально-политических и экономических результатов проводившихся реформ и избранной модели развития приобретает особое значение. Она позволит нам раскрыть основные тенденции в развитии современного иранского общества и выявить те проблемы, которые были вызваны к жизни или обнажены новой политикой иранского государства и ускоренным развитием иранского капитализма.

Аграрные преобразования привели к значительным переменам в иранском обществе. В результате их осуществления, как уже отмечалось, с социальной и политической авансцены сошли как класс крупные полуфеодальные помещики, контролировавшие в дореформенный период большую часть обрабатываемых земель и игравшие ведущую роль в формировании иранской политики.

Переход значительной части арендаторов в ряды мелких земельных собственников и перевод хозяйства некоторой части крупных землевладельцев на капиталистические рельсы при увеличении роли сельскохозяйственных кооперативов, государственных кредитных учреждений и т. д. создали в иранской деревне новую социально-экономическую ситуацию: были ликвидированы многие общественно-политические препятствия, тормозившие развитие капиталистических отношений. Однако лозунг установления в деревне социальной справедливости, под флагом которого проводились аграрные реформы, оказался лишь красивой фразой. Классовые противоречия не были устранены. Они лишь изменили свой общественно-политический характер.

В пореформенный период число собственников земельных участков в деревне достигло 2,5 млн.[53]. Из них в 1973 г. 1,7 млн. владели мелкими участками, в то время как 320 тыс. семей составляли помещики новой формации, которые в своем хозяйстве пользовались наемным трудом[54].

Крупные помещики, ведшие свое хозяйство на капиталистических началах, занимали сильные позиции в иранской деревне. К 1973 г. они составляли всего 0,24% земельных собственников, а владели 23% всех обрабатываемых земель[55].

В 1972 г. на семьи, которым принадлежали земельные участки менее 10 га (84% земельных собственников), приходилось 18,9% стоимости реализованной на рынке сельскохозяйственной продукции[56]. Таким образом, в отличие от зажиточных крестьян, которые являлись членами сельскохозяйственных акционерных обществ[57] и занимали там прочные позиции, малоземельные и бедные крестьянские хозяйства (66% крестьян-собственников) имели участки до 3 га, из них 80| тыс. семей к 1973 г. владели участками до | га и никаких реальных перспектив для дальнейшего развития в сложившихся условиях не имели. Это признавалось общественностью. Так, «Кейхан Интернэшнл» в передовой о малоземельных хозяйствах писала: «Хозяйства в 2 га не могут представлять собою достаточно прочную базу для высокопродуктивного сельского хозяйства»[58].

Желая поднять уровень сельскохозяйственного производства, государство путем широкого кредитования и других форм поощрения стало способствовать, особенно с 1973 г., увеличению частных капиталовложений в сельское хозяйство[59]. С начала 70-х годов иностранный капитал принимал активное участие в создании крупных сельскохозяйственных «полюсов»[60]. Значительные размеры стали приобретать также непосредственно государственные капиталовложения в развитие земледелия и скотоводства[61].

Таким образом, в области сельского хозяйства в социально-экономическом плане государство фактически осуществляло двойственную политику. Путем предоставления крупных займов и других мер правительство активно стимулировало образование механизированных крупнокапиталистических хозяйств, где производительность труда и урожайность намного выше, чем в мелких[62], Значительной поддержкой государства пользовались также зажиточные крестьяне, владевшие земельными участками примерно в 20 га и больше. Они занимают ныне важное место в иранской деревне. Такая политика в конечном итоге способствовала разорению большинства малоземельных крестьян, объединенных в кооперативы, хотя государство в целом увеличивало кредитование на льготных условиях крестьян — членов сельскохозяйственных кооперативов, предоставляло им семена, удобрения и т. д. Однако размеры ссуды малоземельным крестьянам были весьма незначительны[63].

Представители агробизнеса призывали правительство делать главную ставку в области развития сельскохозяйственного производства на крупные капиталистические хозяйства. Так, сенатор Мохаммед-Али Мехдави заявил, что мелкие хозяйства, занимая большую часть обрабатываемых земель в районах Кучана, Фаруджа, Ширвана, Боджнурда, Эсфарина и Джувайна, производят в год всего 40 тыс. т сахарной свеклы, а помещики, хозяйства которых механизированы, на меньшей площади собирают в тех же районах 140 тыс. т. В то же время в аграрно-индустриальном комплексе, созданном самим сенатором на севере Хорасана, по его словам, на меньшей площади — 9 тыс. га — получили в 1976 г. 300 тыс. т сахарной свеклы[64].

Либеральные деятели из среды бюрократической буржуазии, опасаясь социальных последствий ускоренного процесса социальной дифференциации в деревне, выступали за расширение государственной помощи мелким производителям. Широкая поддержка крупнокапиталистических хозяйств, по мнению профессора Тегеранского университета Мохаммеда Сетари, ускоряет социальную поляризацию в иранской деревне[65].

В целом же государственная политика в иранской деревне вела прежде всего к упрочению позиций крупных капиталистических хозяйств, а также помещиков новой формации и зажиточных крестьян. Однако у малоземельных и безземельных крестьян и значительной части сельскохозяйственных рабочих, составляющих 85—90% жителей иранских деревень, шансов на улучшение своего тяжелого материального ‘и социального положения нет. Более того, статистические данные свидетельствуют о том, что в первой половине 70-х годов положение сельского населения ухудшилось[66].

Процесс ускоренного развития промышленного сектора — государственного и частного, увеличение гражданского строительства, быстрый рост банковского капитала, значительное увеличение государственных капиталовложений в народное хозяйство — все это вызвало заметные сдвиги в социальной структуре иранского общества.

Расширение экономических и социально-политических функций государства привело к становлению иранской бюрократической буржуазии, формировавшейся из верхушки государственных служащих (генеральные директора, начальники департаментов, министры и их заместители и т. д.). Основной костяк высших государственных чиновников рекрутировался из среды иранской аристократии. Бюрократическая буржуазия рассматривала государственную службу как источник личного обогащения. В Иране имелись все условия для ее активного участия в частном предпринимательстве[67]. Прочные позиции государства как в области общественного воспроизводства и финансов, так и в политической и социальной жизни страны делали бюрократическую буржуазию одной из самых влиятельных сил общества. Близкой по своему общественному и политическому положению к бюрократической буржуазии была верхушка иранской армии.

Бюрократическая буржуазия имела тесные связи с крупной промышленно-финансовой буржуазией, хотя их интересы не всегда совпадали. Это вызвано тем, что бюрократическая буржуазия, непосредственно выражая волю шаха и проводя в жизнь его социально-экономические и политические установки, во имя сохранения относительной самостоятельности авторитарного режима и в целях предупреждения классовых столкновений между рабочим классом и буржуазией прилагала усилия к разработке и осуществлению политики, порой допускавшей известное наступление на позиции крупного капитала.

В отличие от бюрократической буржуазии большая часть государственных чиновников (к началу 1977 г. в Иране насчитывалось свыше 650 тыс. служащих[68]) составляет социальную прослойку, которая с точки зрения своего материального положения и общественной психологии близка к мелкобуржуазным слоям города[69].

Упрочение и расширение позиций национального и особенно крупного капитала — одна из устойчивых тенденций в развитии иранского общества начиная со второй половины 60-х годов. Аграрная и другие буржуазные реформы, широкое промышленное строительство, значительное увеличение поступлений от нефти и расширение банковской системы создали более благоприятные условия для деятельности иранского капитала. Что касается укрепления и расширения экономических функций государственного сектора, то этот процесс не стал препятствием, а, наоборот, стимулировал формирование крупной промышленно-финансовой буржуазии[70]. Подобно беспрецедентному для Ирана экономическому росту во второй половине 60-х — начале 70-х годов, становление крупной промышленно-финансовой буржуазии стало реальностью за сравнительно короткий период.

Представители этой новой для Ирана части буржуазии занимали значительные, часто преобладающие позиции в различных отраслях промышленности и в банковской системе страны. К числу наиболее видных представителей крупной промышленно-финансовой буржуазии Ирана относились такие деятели, как Али Резайи — владелец банка «Шахрияр» и сталелитейных заводов на Юге (промышленная группа «Шахрияр»), Хайями — один из основных акционеров и руководитель промышленной группы «Иран Насьональ», на долю которой приходилось 60% производимых в Иране автомашин и автобусов, Касем Ладжеварди — глава Бехшахрской промышленной группы, являвшийся наряду с Хадж Сеид Мохаммедом Ладжеварди, Хасаном Тафаззоли и Ахмедом Ладжеварди одним из основных акционеров известной текстильной фирмы «Махмаль ва абришом-е Кашан»[71]. К этим именам можно добавить имена крупных промышленников и финансистов, как Шербатли, Фарманфармаян, Эбтехадж, Ладжевердиян, Сабет, Иревани, и руководителей двух крупнейших газетно-издательских фирм («Кейхан» и «Эттелаат») Месбахзаде, Мас’уди и ряд других. Тесные связи с крупным капиталом имели члены шахской семьи71а.

В большинстве случаев упоминаемые выше фамилии были представлены в деловом мире Ирана целыми семействами. Характерной чертой крупной промышленно-финансовой буржуазии является ее тесная связь с бюрократической буржуазией. Причем для некоторых представителей крупного промышленно-финансового капитала государственная служба играла роль своеобразного трамплина, обеспечивавшего им успешное проникновение в сферу большого бизнеса. Бывший министр экономики в первых кабинетах А. А. Ховейды —Али Наги Алихани — стал крупным финансистом, Тахер Зияйи, министр промышленности и рудников в правительстве А. Аляма, — одним из крупных бизнесменов. Он возглавлял палату промышленности, торговли и рудников Ирана.

О росте могущества крупного капитала свидетельствует и тот факт, что в течение 70-х годов частному сектору удалось переманить некоторых высокопоставленных чиновников правительственного аппарата. Так, Касем Резайи, будучи заместителем премьер-министра, принимал активное участие в промышленно-финансовой деятельности семейства Резайи. Ядулла Ширази, бывший министр без портфеля, —с 1976 г. председатель совета директоров частной страховой компании «Биме-йе Асия»[72]. Курош Амузегар, занимавший пост министра благоустройства и жилищ в кабинете А. А. Ховейды, стал основателем и руководителем инженерно-строительной фирмы[73].

Значительная часть крупной буржуазии Ирана вышла из среды купечества и промышленников[74] и аристократии (последние имеют сильную позицию в области финансов). Экономический бум 70-х годов вызвал быстрое увеличение рядов промышленно-финансовой и торговой буржуазии. Только за 1975/76 г. число промышленников и коммерсантов — членов палаты промышленности, торговли и рудников увеличилось на 2447 человек. К весне 1976 г. всего в палату входило 9420 членов[75].

Резко возросший в начале 70-х годов финансовый потенциал иранского государства в результате увеличения государственных поступлений от нефти стимулировал неуклонный рост частного предпринимательства. Об этом свидетельствуют как значительное увеличение объема капитала в кредитно-банковской системе, так и чрезвычайно быстрый рост объема кредитов и ссуд, предоставлявшихся банковской системой частному сектору. Так, в 1970 г. кредиты иранских банков частному сектору составляли 198,6 млрд. риалов, а к весне 1976 г. они достигли 988,5 млрд. риалов. За тот же период ссуды коммерческих банков частному сектору увеличились со 156,4 млрд. до 744,2 млрд. риалов[76]. В течение десяти лет (1965—1975) оплаченный капитал смешанного государственно-частного иранского Банка развития промышленности и рудников (БРПР) увеличился в 15 раз[77].

Государство играло ведущую роль в чрезвычайно быстром росте крупного частного капитала. Выступая в марте 1976 г. на ирано-американской финансовой конференции в Тегеране, Касем Хараджу, исполнительный директор БРПР, акцентируя внимание на роли государственных финансов Ирана в развитии частного сектора, сказал: «Значительная часть частных инвестиций также финансируется из этого источника. Правительство через специализированные кредитные институты переводит собственные накопления в частный сектор»[78]. Объем государственных кредитов частному сектору оговаривался в планах развития по отраслям. Так, Пятый план развития Ирана предусматривал 233 млрд. риалов капиталовложений в металлообрабатывающую промышленность. Доля частного сектора в этих капиталовложениях составляла 150 млрд. риалов, из которых 37 млрд. частный сектор должен был получить в виде кредитов из государственных фондов[79]. Существовавшая налоговая система[80], поощрительные меры, отсутствие эффективного контроля за финансовой отчетностью частных компаний также играли заметную роль в быстром росте капитала крупных частных компаний и банков. Летом 1975 г. министр экономики и финансов Ирана упомянул о деятельности одной частной компании, которой за 17 лет существования удалось увеличить свой актив с 40 млн. до 4 млрд. риалов. При этом в своих ежегодных отчетах, представлявшихся государственным учреждениям, руководители компании неизменно показывали весьма скромную норму прибыли[81].

Наблюдалась все усиливавшаяся роль представителей крупного бизнеса в политической жизни иранского общества. Одной из особенностей происходивших летом 1975 г. парламентских выборов было то, что в меджлис и сенат была избрана группа крупных промышленников и финансистов. Газета «Таймс» отмечала, что каждый из этих бизнесменов возглавляет какую-либо промышленную группу[82].

Представители крупного капитала не забывали выразить свою признательность. главе государства за поддержку, которую он оказывал им. Тем не менее крупная буржуазия проявляла подчас недовольство некоторыми моментами в социальной и экономической политике государства. Так, сенатор Али Резайи, критически оценивая широкое участие государственного сектора в промышленности, упрекнул государство в желании «сочетать капитализм и социализм[83]. Глава семейства Ладжеварди — Касем выступил в сенате за новую, более благоприятную экономическую политику в отношении тех капиталистов, которые в состоянии участвовать в финансировании «новых и больших проектов». Он резко критиковал правительственные организации за «бюрократизм» в выдаче лицензий на строительство новых промышленных объектов[84]. Иранские промышленники выступали также за пересмотр некоторых пунктов законов о труде, социальном обеспечении и подоходном налоге в интересах крупного частного капитала[85].

Критика представителями крупной буржуазии некоторых сторон социальной и экономической политики государства, бюрократизма правительственных учреждений свидетельствовала о наличии определенных политических разногласий между ней и бюрократической буржуазией. непосредственной выразительницей интересов шахского двора, ибо существовавший в Иране режим был склонен несколько ограничить влияние крупной буржуазии на формирование экономической и социальной политики государства с тем, чтобы, с одной стороны, сохранить внешнюю самостоятельность режима, а с другой — предотвратить обострение классовых противоречий, и прежде всего противоречий между трудом и капиталом. Тем не менее политические и экономические позиции крупной промышленно-финансовой буржуазии становились все более прочными. В правительство Дж. Амузегара ( август 1977 г. — август 1978 г.) входил ряд политических деятелей, непосредственно выражавших интересы крупного частного капитала.

* * *

Шахский режим выдавал себя за политический институт, носивший надклассовый характер[86]. Однако экономическое и политическое развитие страны все более рельефно показывало, что, несмотря на некоторую временную двойственность, которая находит свое выражение в политике балансирования в отношении основных антагонистических классов иранского общества — пролетариата и буржуазии, верховная власть в Иране являлась прежде всего выразительницей интересов последней. Политическое и социальное развитие Ирана все отчетливее свидетельствовало также о том, что руководителям страны в новых условиях становилось все труднее сохранять равновесие классовых и политических сил в Иране. Ибо вопреки официальной пропаганде, согласно которой иранская модель развития должна была вести к трансформации страны в «общество справедливости», ускоренное развитие экономики и капитализма обусловило убыстрение темпов концентрации средств производства и доходов в руках узкой социальной группы — крупной промышленно-финансовой и бюрократической буржуазии. Причем достигалось это прежде всего путем перераспределения национального дохода в пользу собственников средств производства и государства, выражавшего их интересы.

Интенсивность этого процесса и беспрецедентный в современной истории Ирана экономический рост усилили социальные диспропорции. К середине 70-х годов под воздействием ряда новых факторов экономического порядка эти диспропорции приобрели характер острых социально-политических противоречий. Реформы и особенно экономический и финансовый бум, вызвав широкое промышленное и гражданское строительство, стимулировали заметный рост уровня зарплаты рабочих и некоторых других низкооплачиваемых социальных групп, усилившаяся с 1975/76 г. инфляция и последовавшее за ней резкое повышение цен на внутреннем рынке, безудержный рост квартплаты (за 1966—1976 гг. она увеличилась в 15 раз) сильно задели интересы широких слоев трудящихся. Появились симптомы политического и социального брожения. Резко увеличились вооруженные выступления против властей левацких группировок и представителей правонационалистических организаций[87]. Впервые со времени реализации политики реформ на ряде промышленных предприятий имели место забастовки, участники которых требовали улучшения своего экономического и социального положения.

Участились антишахские выступления мелкобуржуазной оппозиции.

Рост оппозиционных настроений мелкобуржуазных слоев по отношению к властям явился следствием ухудшения их материального положения, вызванного ускоренным развитием капиталистических отношений в Иране. Появление крупных промышленных и торговых фирм нанесло значительный урон экономическим и социальным позициям ремесленников, кустарей, мелких торговцев, владельцев мастерских и других предприятий сферы обслуживания, составляющих большую часть городского населения страны, и привело к разорению многих представителей этих слоев. Причем в ходе кампании против «спекуляции и инфляции», организованной верхушкой бюрократии в 1975—1976 гг., многие представители этих прослоек, составляющих ядро иранского базара, даже были репрессированы (оштрафованы, арестованы или временно сосланы). Это усилило недовольство широких слоев населения иранских городов политикой правящих кругов.

В этих условиях правящая верхушка решила «оживить» программу «революции шаха и народа», усиливая одновременно авторитарные методы управления страной. Именно этим объясняются новые реформы буржуазного и социал-реформистского происхождения, новые образцы лавирования в социальной политике, в частности усиление «заботы» о рабочем классе, новый эксперимент «партийного строительства» сверху ‘и планы упрочения «шахиншахского строя».

Одним из важных событий в политической жизни Ирана было приостановление деятельности буржуазных партий накануне предвыборной кампании в парламент в марте 1975 г.[88]. Решение главы государства оказалось для многих неожиданным. Руководители функционировавших до этого времени двух основных партий — правительственной «Иран-е новин» и партии «лояльной оппозиции» «Мардом» — охотно соглашались с ролью, которую им отводил двор. Амир Аббас Ховейда, бывший тогда премьером и лидером «Иран-е новин», постоянно подчеркивал, что он и его соратники являются простыми исполнителями предначертаний главы государства. Руководители партии «Мардом» выдавали себя за деятелей, которые способны более полно реализовывать принципы «революции шаха и народа»[89].

Более скромная роль была отведена партии «Паниранистов», лидеры которой призывали народ и правительство быть более решительными в борьбе с «арабским национализмом». Тем не менее, когда руководитель этой небольшой группировки допустил «излишества» — позволил себе в парламенте критиковать правительство за изменение политики в отношении Бахрейнских островов[90], партии пришлось на время прекратить свою деятельность, а ее издания были закрыты. Ряд деятелей «Паниранистов» образовали новую националистическую партию под названием «Ираниян».

Однако поводом для решения о приостановлении деятельности политических партий стали действия генерального секретаря партии «Мардом» Амери. В конце 1974 г. он принял решение бойкотировать частичные муниципальные выборы в ряде городов страны[91]. Амери высказал критические замечания о нарушении основных положений конституции, что, по его мнению, препятствовало проведению в стране «свободных выборов». Соратники Амери, напуганные, видимо, его действиями, подняли «бунт» против своего генерального секретаря. Амери был смещен. Новые руководители «Мардом» стали прилагать усилия для роста своего политического влияния, принимая во внимание приближавшиеся выборы в парламент.

Руководство «Иран-е новин» также активно готовилось к выборам. В январе 1975 г. в Тегеране собрался очередной съезд партии[92]. На него был приглашен ряд деятелей из правых партий капиталистических стран. Выступления руководителей «Иран-е новин» свидетельствовали о том, что они постараются свести до минимума надежды лидеров «Мардом» на возможный успех на выборах в парламент.

Подобная линия руководства «Иран-е новин» вызвала резкое недовольство руководителей «Мардом». Их не устраивало сохранение положения «лояльной оппозиции». Поэтому лидеры «Мардом» стали проявлять большую активность для привлечения на свою сторону некоторых руководителей профсоюзных организаций, не примыкавших к «Иран-е и новин». Обострение соперничества между двумя партиями -— «Иран-е новин» и «Мардом» — создавало до некоторой степени благоприятные условия для самостоятельной деятельности некоторых профсоюзов, в руководство которых входили демократически настроенные элементы. Наблюдалась активность также в среде мелкой буржуазии.

Это соперничество между «Иран-е новин» и «Мардом» было вызвано особенностью структуры политической власти в Иране. В связи с расширением экономических и социальных функций государства ключевые посты в правительственных учреждениях приобрели огромное значение для различных группировок правящих классов. Именно поэтому деятели, связавшие себя с партией «Мардом», в течение первой половины 70-х годов проявляли все большее недовольство существовавшим в Иране положением вещей, считая себя обделенными.

Опасаясь, что эскалация соперничества между «Иран-е новин» и «Мардом» может вызвать рост политической активности рабочих, а также мелкобуржуазных и средних городских слоев, глава иранского государства решил приостановить деятельность легально существовавших буржуазных партий. Эта акция представляла собою еще один шаг, призванный усилить роль шаха и его окружения в управлении страной. Желая поставить полностью под контроль двора и правительства всю политическую и общественную жизнь страны, шах выступил с инициативой об образовании новой правительственной партии и перехода к однопартийной системе. В своем заявлении 2 марта 1975 г. о роспуске политических партий шах недвусмысленно сказал, что «исполнять роль лояльной оппозиции в стране дело весьма сложное»[93].

Вслед за роспуском «Иран-е новин», «Мардом» и других партий было объявлено о создании новой партии, названной «Хезб-е растахиз-е меллат-е Иран» («Партия возрождения иранского народа»).

Новая партия развернула свою деятельность под непосредственным руководством шаха, который был провозглашен в программе партии «командующим» («фармандех») и «вождем нации» («рахбаре меллат»)[94]. По официальным сообщениям, все лица, признававшие основные идейно-политические принципы партии, могли стать ее членами. Этих принципов три: шахиншахский строй (монархия), иранская конституция и программа «революции шаха и народа». Глава государства заявил, что в Иране свобода мнений и критика допускаются, если они исходят из незыблемости этих трех принципов[95].

В рамках партии. «Растахиз» первоначально было образовано два крыла: прогрессивные либералы и конструктивные либералы. Первое крыло вначале возглавлял тогдашний министр внутренних дел Джамшид Амузегар, второе — тогдашний министр экономики и финансов Хушанг Ансари. Оба они являлись ближайшими помощниками премьер-министра А. А. Ховейды[96]. Они играли видную роль в разработке и осуществлении политики иранского правительства.

Шах, однако, отметил, что оба крыла партии «Растахиз» не должны создавать фракции в парламенте. Он также не рекомендовал генерал-губернаторам провинций примыкать к тому или иному крылу. Судя по сообщениям иранской печати, никакого принципиального политического разногласия между ними не существовало. Прогрессивные либералы делали упор на первоочередность административных реформ, в то время как конструктивные либералы подчеркивали необходимость одновременного «строительства» во всех сферах экономики и общественной жизни[97].

В целом, по идее ее основателей, партия «Растахиз» была призвана осуществлять непосредственный контроль от имени существовавшего режима над общественно-политической жизнью страны. Она должна была содействовать властям в подавлении всяких оппозиционных выступлений. Однако партия так и не смогла завоевать популярности. Подобно партии «Иран-е новин», она стала в основном организацией иранской бюрократической буржуазии, выражавшей интересы шахского двора, а также крупного капитала.

То, что «Растахиз» не пользовалась доверием широких масс, признавалось даже таким известным политическим деятелем, как Эбрагим Хаджи Нури, который был не только лоялен к режиму, но и являлся его активным сторонником. В письме, направленном генеральному секретарю партии «Растахиз» Дж. Амузегару, Хаджи Нури утверждал, что абсолютное большинство народа до сих пор в принципе сомневается в партии и в ее пользе. Далее он отмечал, что участие многих людей в работе партийных центров или происходит «из уважения к директивам шаха, который призвал весь иранский народ к участию в деятельности партии, или вызвано желанием извлечь предполагаемую выгоду и избежать возможного ущерба»[98]. Таким образом, несмотря на полную поддержку шахского двора и его правительства, партия «Растахиз», как об этом откровенно пишет Хаджи Нури, создать себе широкую социальную и политическую базу не сумела.

Одновременно с образованием партии «Растахиз» к середине 70-х годов был провозглашен ряд новых реформ, основанных на принципах «революции шаха и народа». Эти реформы были призваны, по идее правящих кругов, сохранить социальное и политическое равновесие в Иране в условиях происшедших на рубеже 60—70-х годов социальных сдвигов, вызванных ускоренным развитием капиталистических отношений. Если в результате аграрной реформы значительно возросло число крестьян-собственников и сельскохозяйственных рабочих, то промышленный бум конца 60-х — первой половины 70-х годов, а также процесс урбанизации вызвали резкое увеличение численности рабочих и появление новых отрядов промышленного пролетариата. К середине 70-х годов в Иране насчитывалось свыше 2,5 млн. промышленных и строительных рабочих. Пролетариат стал занимать более значительное место в общественном производстве и социально-политической структуре страны, чем в дореформенный период. Несмотря на реформистскую пропаганду и усиление контроля над деятельностью созданных правительственными органами профсоюзов, а также частичную реализацию провозглашенных в 60-х годах социально-политических реформ, к середине 70-х годов был отмечен рост забастовочного движения рабочих, что свидетельствовало о росте классового сознания иранского пролетариата. В ходе некоторых забастовок рабочие выдвигали требования не только экономического, но и политического характера.

Принимая во внимание, что с развитием экономики будет увеличиваться удельный вес пролетариата в иранском обществе, правящие круги стали придавать все большее значение своей политике в отношении рабочего класса, проблеме сохранения и углубления политического влияния на рабочих. С этой целью правящая верхушка разработала целый комплекс новых мероприятий политического, экономического и социального характера. Следует сказать, что данный комплекс мероприятий до осени 1978 г. осуществлялся в условиях, когда деятельность всяких оппозиционных режиму или правительству общественных и политических организаций была запрещена.

Особое место в осуществлении этого курса отводилось рабочим и профсоюзным организациям, созданным сверху. Организация иранских рабочих (ОИР) была создана в 1967 г. Она объединила существовавшие до того времени три самостоятельные проправительственные профсоюзные рабочие организации Тегерана. Руководство ОИР при содействии правительства созвало в марте 1968 г. I съезд рабочих Ирана. Его работой руководили лидеры партии «Иран-е новин». Съезд принял резолюцию, согласно которой в ОИР вошли все профсоюзные и рабочие организации[99], примыкавшие к партии. ОИР была призвана развернуть свою деятельность во имя защиты интересов рабочих под эгидой партии «Иран-е новин».

Три года спустя, в марте 1971 г., был созван II съезд рабочих, примыкающих к партии «Иран-е новин». Съезд принял резолюцию, призывавшую «соответствующие организации приложить усилия для выполнения 4-го пункта «революции шаха и народа»» об участии рабочих в прибылях. Съезд выработал рекомендации по таким вопросам, как превращение ОИР в общеиранскую организацию, о распространении социального страхования на большую часть рабочих, о строительстве жилищ для рабочих, о создании потребительских кооперативов для членов профсоюзов, о заключении коллективных договоров между рабочими и предпринимателями, о рабочих профсоюзах, о распространении деятельности Банка благосостояния рабочих на всю страну, об улучшении системы профессионального обучения и т. д. В принятой резолюции съезд призвал правительственные органы учесть в своей деятельности его рекомендации[100].

III съезд рабочих Ирана собрался через год после официального образования партии «Растахиз». Роспуск функционировавшей до марта 1975 г. партии «Мардом» автоматически привел к прекращению деятельности и примыкавших к ней профсоюзных организаций. Однако это не произошло в отношении ОИР, которая до начала марта 1975 г. примыкала к партии «Иран-е новин». После образования партии «Растахиз» ОИР примкнула к ней. Одновременно к ОИР были присоединены все профсоюзные организации. Таким образом, к III съезду рабочих Ирана завершился процесс полного огосударствления всех рабочих профессиональных организаций страны.

По инициативе правительства и руководства ОИР центральное место в работе III съезда заняло обсуждение, точнее, восхваление провозглашенного в 1975 г. 13-го пункта программы ‹революции шаха и народа» — о расширении собственности в промышленности[101]. Впервые иранские власти объявили о продаже части акций промышленных предприятий и других производственных объектов рабочим и другим слоям населения в 1972 г. Однако капиталисты встретили это сообщение настороженно, а иногда и враждебно. Некоторые сдвиги в общественно-политической жизни Ирана, о чем говорилось выше, вынудили правящую верхушку вновь вернуться к этой идее. И в 1975 г. она была сформулирована и официально включена в программу шахских реформ.

Новая реформа предусматривала распродажу поэтапно до октября 1978 г. 49% акций частных и 99% государственных промышленных и других крупных (оплаченный капитал которых составляет |-—-1,5 млн. долл.) производственных предприятий (агроиндустриальных комплексов) промышленным рабочим, сельскохозяйственным рабочим, крестьянам и представителям других классов[102]. Реформа не касалась предприятий металлургической, нефтехимической, нефтедобывающей и других «ключевых» отраслей государственного сектора.

Власти охарактеризовали новую реформу как меру, призванную превратить значительную часть трудящихся в держателей акций промышленных и других предприятий.

Глава государства утверждал, будто после осуществления этой реформы в стране будет установлена социальная справедливость и эксплуатация человека человеком будет заменена классовым сотрудничеством[103]. Были созданы специальные финансово-административные учреждения, которым вменялось в обязанность приобретать часть акций у фирм или промышленных предприятий, а потом содействовать их приобретению рабочими и другими группами населения[104].

Как показывает опыт других стран, подобные реформы, нацеленные на затушевывание социальных противоречий, не в состоянии изменить природу капиталистических отношений и ликвидировать существующий антагонизм между трудом и капиталом. В иранских условиях, когда уровень жизни 54$ семей находился ниже порога бедности (их ежегодные расходы в ценах 1971 г. составляли меньше 800 долл. в год), социально-экономическая база для реализации подобной реформы отсутствовала. Реформа лишь создала новые возможности для расширения предпринимательской деятельности буржуазии.

Шахское правительство, провозглашая эту реформу, исходило из интересов государства и крупного капитала. В этом отношении весьма характерно высказывание бывшего премьер-министра Ирана А. А. Ховейды, который, выступая перед иранскими и американскими промышленниками и финансистами, признавал, что «реформа о расширении собственности в промышленности», никоим образом не сужая возможности частного предпринимательства, в состоянии стимулировать подъем производительности труда и улучшение качества выпускаемой на промышленных предприятиях продукции[105]. Следует также иметь в виду, что по закону о реформе рабочий получал право приобрести акции предприятия только в том случае, если проработал на нем не менее трех лет. Оставляя капиталистам 51% акций частных предприятий, правительство тем самым сохраняло за ними полную свободу действий[106].

В целом реформа «о расширении собственности в промышленности» — новое свидетельство того, что иранская верхушка во имя упрочения своей власти была намерена и в будущем внешне выдавать себя за «защитницу» интересов трудящихся, проводя политику лавирования между основными антагонистическими классами современного иранского общества — пролетариатом и буржуазией.

Ход политического и общественного развития, однако, свидетельствовал о том, что иранской верхушке не удалось смягчить те острые социальные противоречия, которые разделяют рабочий класс и капиталистов. Это, в частности, отразилось в работе и итоговых документах III съезда рабочих Ирана. В принятой резолюции съезд подтвердил свою верность трем принципам партии «Растахиз». Тем не менее, принимая во внимание настроения широких масс, съезд рекомендовал правительственным учреждениям и парламенту ускорить подготовку нового законопроекта о труде «с целью установления более справедливых отношений между трудом и капиталом»[107]. Делегаты съезда высказались за подготовку в ближайшее время законопроекта о социальном обеспечении безработных. Резолюция съезда призывала к полному выполнению 13-го пункта программы «революции шаха и народа» о расширении собственности в промышленности. Далее, подчеркивая, что «значительная часть доходов рабочих уходит на аренду жилья», съезд рекомендовал принять специальные законы, обязывающие капиталистов осуществить строительство дешевых домов для рабочих, особенно при вновь создаваемых промышленных предприятиях[108].

Таким образом, иранская верхушка прилагала большие усилия, направленные на то, чтобы оградить пролетариат и всех трудящихся Ирана от влияния прогрессивных идей современности, н прежде всего марксизма-ленинизма, и воспитывать их в духе реформизма.

После обнародования 13-го пункта программа реформ «революции шаха и народа» «обогатилась» еще шестью новыми: установление и стабилизация цен и борьба с дороговизной; бесплатное обучение от начального образования до высшего; бесплатное питание для детей в первые два года жизни; распространение страхования и социального обеспечения на все слои населения, включая сельских жителей; и т. д.[109].

Эти реформы были вызваны, с одной стороны, стремлением смягчить нарастающие социальные противоречия, а с другой — они появились как императивы дальнейшего экономического роста и реализации программы индустриализации страны. Иранские власти были вынуждены признать, что, несмотря на увеличение общего числа учащихся, проблема школьного обучения и подготовки кадров полностью сохраняют свою остроту. Спустя 14 лет после начала широко разрекламированной программы «борьбы с неграмотностью» к 1976 г. свыше 3 млн. детей школьного возраста не были охвачены обучением. Общее число неграмотных составило 14,2 млн. человек, на 1,9 млн. больше, чем в 1965 г.109а. Промышленное строительство обнажило и обострило проблему нехватки квалифицированных рабочих, инженерно-технических кадров, врачей, учителей и других специалистов. Именно поэтому государство было вынуждено принять решение о бесплатном обучении в высших учебных заведениях с тем условием, что после завершения учебы в течение нескольких лет окончившие их специалисты будут работать там, куда их направят правительственные учреждения.

Известный интерес с точки зрения социальной и политической направленности вызывает пункт программы реформ, касающийся установления государственного контроля над розничными ценами и так называемой «борьбы со спекуляцией».

1974/75 год для иранской экономики и финансов был годом чрезвычайным. Благодаря резкому увеличению доходов от нефти и значительному росту других секторов экономики объем ВНП в постоянных ценах вырос почти на 40%. Однако в силу тесных экономических связей с экономически развитыми капиталистическими странами инфляция и экономический спад на Западе оказали сильное негативное воздействие на Иран. Цены на внутреннем рынке поднялись в течение короткого времени на 16—30% и более[110]. Несмотря на некоторые меры, принятые государством, цены продолжали расти. Резко ухудшилось положение социальных групп с низкими доходами. Тем не менее предприниматели, купцы, торговцы, пользуясь нехваткой некоторых видов продовольствия, промышленных товаров, строительных материалов и т. д., продолжали взвинчивать цены[111].

В этих условиях правительство приняло решение о создании официальной организации, призванной следить за уровнем цен и ценообразования, с тем чтобы препятствовать злоупотреблениям и росту спекуляции. Одновременно правящие круги под эгидой партии «Растахиз» создали штаб-квартиру для борьбы с дороговизной. Для практического осуществления этой борьбы использовались группы, созданные из студентов и учащихся[112]. Группам было предоставлено право осуществлять контроль за деятельностью торговых центров, ресторанов и т. д. Одновременно этим занимались и представители местных властей. За продажу товаров сверх установленной властями цены было оштрафовано и привлечено к судебной ответственности значительное число мелких лавочников, торговцев, включая несколько человек из среды крупных бизнесменов и купцов[113].

Однако комплекс социальных и экономических реформ, включая и те, которые носили социал-реформистский характер, все же не превратил существовавший в Иране режим в приемлемый для пролетариата, малоземельного крестьянства и других слоев трудящихся. Пытаясь использовать беспрецедентный рост экономики Ирана в своих интересах, некоторые апологеты режима тщетно старались выдавать сдвиги, происходившие в иранском обществе за качественно нехарактерные для капитализма явления. Утверждение руководителей иранской политики, зафиксированное также в программе партии «Растахиз», о том, что осуществление программы «революции шаха и народа» полностью искоренило всякого рода классовое угнетение эксплуатацию человека человеком[114], является ярким примером социальной демагогии.

Правящие круги активно использовали весь механизм политической власти для подавления всяких прогрессивных и оппозиционных выступлений и для идеологической обработки населения в духе верности монархизму («шахиншахскому строю»), персидскому национализму и паниранизму. В основу своей деятельности иранские власти положили идею национального возрождения Ирана, пытаясь таким путем способствовать «единению» народа с монархией, неимущих классов с имущими. С этой целью официальной пропагандой широко эксплуатировалась многовековая история Ирана[115].

Правящие круги проявляли повышенный интерес к вопросам идеологии. На страницах субсидируемых правительством изданий ученые и публицисты систематически выступали за пересмотр сформулированных на Западе концепций, касающихся истории и культуры народов Ирана. Они призывали к тому, чтобы история страны была написана «заново» и с иранской точки зрения. С этой целью университетские профессора, государственные деятели и публицисты выдвигали различного рода идеи об исключительности иранской культуры и персидского национального духа. В этом отношении весьма характерны работы таких ученых, как Хосейн Наср, Эхсан Нараги и др. Они утверждали, что иранский образ мышления и философия жизни в течение всей долгой истории пробивали себе путь, побеждая и низвергая идеологические системы и культуру тех народов и рас, которые устанавливали свою власть в Иране путем завоеваний. Так, по мнению Х. Насра, шиитский ислам, по существу, не что иное, как облеченная в догмы ислама истинно иранская философская система[116]. При идеологической обработке населения официальная наука особое место отводила религии, желая посредством религии и консервативных «культурных традиций» «защитить» иранский народ от «наступления западной культуры»[117]. Не случайно проводившийся под председательством Насра I философский конгресс Ирана прошел, по существу, под девизом примирения науки и религии.

Одно из центральных мест в деятельности апологетов шахского режима занимал антикоммунизм. Если раньше идеологи правящих классов предпочитали игнорировать марксизм-ленинизм, то позднее в результате роста политической сознательности трудящихся классов и интеллигенции они сочли необходимым привлечь на работу целую когорту дипломированных ученых, занимающихся критикой теории марксизма-ленинизма и практики коммунистического строительства[118]. Однако некоторые особенности социально-экономического развития Ирана последних лет делали подобную антикоммунистическую пропаганду несостоятельной и беспочвенной.

Приступая с 1962 г. к осуществлению ряда социально-экономических реформ[119], правящая верхушка Ирана, по существу, была вынуждена учесть некоторые важные элементы программы общественных преобразований, выдвигавшихся НПИ[120], хотя программа правящих кругов в отличие от программы НПИ была разработана в реформистском духе и была нацелена на сохранение и упрочение существующего режима. Важно отметить, однако, что аграрные реформы, программа ‘индустриализации и использования доходов от нефти для создания мощного государственного сектора в экономике — важные элементы социально-экономической политики бывших руководителей Ирана — неизменно предлагались НПИ как императивы для обеспечения ускоренного развития иранской экономики.

Существенным фактором, крайне ослаблявшим позиции идеологов антикоммунизма, является отношение стран социалистического содружества во главе с Советским Союзом к проблеме преодоления Ираном экономической отсталости. Иранские официальные круги, а также буржуазные авторы на Западе были вынуждены признать, что Ирану удалось создать основу основ иранской индустрии — металлургическую промышленность и другие отрасли именно благодаря техническому содействию Советского Союза и других социалистических стран.

Важно отметить, что, осуществляя курс на создание ключевых отраслей промышленности и топливно-энергетической базы, на модернизации экономической инфраструктуры Иран продолжал придавать большое значение экономическому и научно-техническому сотрудничеству с социалистическими странами.

Однако ускорение процесса концентрации национального дохода в руках крупной буржуазии и верхушки бюрократии, огромные военные расходы и чрезмерно тесные экономические связи с монополиями Запада — все это значительно уменьшало эффективность действия этих позитивных элементов на социально-экономическое развитие всего иранского общества.

* * *

В целом экономический подъем конца 60-х — начала 70-х годов явился результатом целого ряда социальных, политических и экономических факторов национального и международного значения. Если социально-экономические реформы, отвечавшие интересам дальнейшего развития производительных сил страны, новая экономическая (и внешнеэкономическая) и социальная политика подготовили почву для подрыва пережитков феодальных отношений, то возрастание доходов от нефти и технико-экономическая помощь стран социалистического содружества увеличили возможность успешной реализации планов индустриализации — важнейшей материальной базы в борьбе за преодоление экономической отсталости и создание новых производственных отношений. Резкое повышение цен на нефть к концу 1973 г. породило новые условия для ускорения индустриализации страны и роста ее экономического и финансового потенциала. Эти обстоятельства, вместе взятые, создали в принципе объективную возможность для превращения Ирана из страны отсталой в страну экономически развитую. Однако усилившиеся к середине 70-х годов новые негативные черты в иранской политике свидетельствовали о том, что на пути к полному использованию уникальной в современной истории Ирана возможности преодоления экономической отсталости воздвигались новые серьезные препятствия.

Один из симптомов этого — неуклонная ориентация Ирана в своем экономическом развитии на транснациональные монополии. Иран установил весьма тесные связи с военно-промышленными комплексами США, Англии, ФРГ и других империалистических государств Запада. Вместе с тем шах Ирана был вынужден признать, что политика западных монополий направлена на то, чтобы перенести на Иран и другие развивающиеся страны бремя экономического спада и охватившей развитые капиталистические страны инфляции. Он подчеркнул, что резкое удорожание стоимости военных заказов и заказов на промышленное оборудование и технологию сильно мешает реализации экономических планов[121]. Иностранные (западные) инвестиции в иранскую экономику в течение короткого времени только в первой половине 70-х годов увеличились в десятки раз[122]. Таким образом возрастали масштабы негативного воздействия на экономику страны западных монополий и империалистических государств.

С конца 60-х и особенно с начала 70-х годов увеличились закупки Ираном оружия и военной техники за границей (главным образом в США и Англии). Сохраняя высокий уровень добычи нефти, иранское правительство осуществляло импорт технологии, промышленного оборудования без учета реальных возможностей инфраструктуры и экономики страны. Финансовый бум в Иране создал крайне выгодные для западных монополий условия, когда в стране началась вакханалия правительственных закупок, причем закупалось буквально все — от ядерных электростанций до подводных лодок. Такой расход значительной части нефтедолларов вызывал полное одобрение монополистических кругов на Западе. Однако прогрессивные деятели Ирана рассматривали чрезмерные военные приготовления и милитаризацию как политику, не отвечающую национальным интересам страны и целям ее ускоренного экономического развития[123].

Сформулированная правящими кругами военная доктрина, отводившая Ирану роль гаранта сохранения консервативных режимов в зоне Персидского залива ‘и северной части Индийского: океана, а иранской армии — роль ударной силы в борьбе против прогрессивных национально-освободительных движений в регионе, привела к еще большему росту военных расходов страны. Иранский режим использовал военную силу в качестве важного инструмента своей внешней политики. Внешнеполитические: акции шаха в зоне Персидского залива, в бассейне Индийского. океана и на Ближнем Востоке все более «вписывались» в стратегические интересы США.

Эти новые явления, разумеется, никак не могли способствовать установлению «социальной справедливости», за которую на словах ратовали иранские лидеры и иранская пропаганда[124].

Иранское руководство рассматривало иранское общество как нечто новое, «не социалистическое и не капиталистическое». В программе партии «Растахиз» утверждалось, что Иран — страна социальной справедливости и что главная особенность политического устройства — наличие шахской власти (шахиншахской системы), носящей якобы «надклассовый характер»[125]. Вопреки этим тезисам иранская действительность давала все больше примеров того, что небывалый в истории страны экономический рост не ведет к устранению социальных противоречий. На капиталистической основе обострялись новые антагонистические противоречия между неимущими и богатыми.

Дальнейшая концентрация средств производства и доходов в руках узкой социальной группы и государства неизбежно вызывала углубление классовых противоречий в иранском обществе. Если сосредоточенные в руках государства огромные по масштабам Ирана средства частично использовались для ликвидации неграмотности, улучшения медицинского обслуживания населения, на подготовку квалифицированных рабочих и техников для промышленности и в целом на улучшение социальной и экономической инфраструктуры, то львиная доля национального дохода страны присваивалась верхушкой бюрократической буржуазии (включая верхушку армии) и особенно крупной буржуазией, которая добивалась все большего расширения своего политического влияния. Государственный сектор, где сосредоточена значительная часть средств производства и национального дохода, служил важнейшим инструментом, посредством которого иранский режим, усиливая могущество крупного иранского капитала, одновременно предпринимал попытку интегрировать иранскую экономику в систему монополистического капитала Запада. Этим путем правящие круги стремились придать иранскому капитализму государственно-монополистические черты[126].

В этих условиях призывы иранских руководителей к ограничению влияния и власти так называемых «промышленных феодалов»[127] звучали лишь как демагогические, призванные ввести в заблуждение тех, кто питает иллюзии в отношении социальной и политической направленности иранских реформ.

* * *

Новая серия общественных реформ, попытка создания массовой монархистской партии в принципе потерпели провал. Они не затормозили процесс социальной поляризации и не сумели предотвратить углубление социальных противоречий.

В ноябре 1977 г. начались массовые выступления студентов против властей. 15 ноября студенты политехнического университета «Ариямехр» выступили с требованиями о восстановлении демократических свобод. 16 ноября студенческие волнения перекинулись в крупнейший в стране Тегеранский университет. Волнения продолжались в течение многих дней. 21 ноября во время стычки между студентами и силами безопасности были убиты десятки студентов. Студенческие выступления были подавлены силами армии и полиции.

7 января 1978 г. в одном из религиозных центров Ирана — Куме состоялась антиправительственная демонстрация. Ее участники — студенты религиозных школ, представители духовенства и средних городских слоев требовали положить конец репрессиям в отношении оппозиционных религиозных и политических деятелей. 9 января, когда демонстрации в Куме возобновились, их участников атаковали наряды полиции и жандармерии. Около 60 демонстрантов были убиты.

19 и 20 февраля в Тебризе произошло восстание, в котором приняло участие около 100 тыс. человек. Одни группы выдвигали левые лозунги, в то время как другие, составлявшие более значительную часть восставших, выступали под руководством оппозиционно настроенных к властям шиитских религиозных деятелей. При подавлении восстания полицией, жандармерией и армейскими частями были использованы танки, бронемашины и вертолеты. Сотни демонстрантов были убиты.

В течение весны и лета 1978 г. антиправительственные выступления и волнения происходили во многих городах Ирана. Особенно значительными были массовые волнения и беспорядки в Мешхеде 21—22 июля 1978 г., а также восстание в Исфахане и некоторых других городах этой провинции 8—11 августа.

Особенностями восстаний и волнений, происходивших в течение 1978 г., было то, что в них принимали участие разнообразные с точки зрения политических и идеологических позиций силы, которые объединяло враждебное отношение к режиму. Самыми активными участниками этих выступлений были традиционные средние слои города и связанная с ними прослойка рабочих, а также пауперы. Эти слои решились на открытое выступление против властей в силу того, что в ходе ускоренного развития капиталистических отношений они постепенно лишались экономических и социальных позиций. Более того, в ходе так называемой кампании против дороговизны и инфляции, организованной верхушкой бюрократической буржуазии в 1975—1977 гг., многие представители средних городских слоев — мелкие торговцы, ремесленники и т. д. были репрессированы. И из-за своеобразного политического вакуума, образовавшегося ввиду отсутствия легальных оппозиционных политических организаций, религиозные шиитские лидеры, сохранившие известную политическую самостоятельность и недовольные нововведениями в Иране, во многих случаях оказывались во главе массовых антиправительственных выступлений. Однако в ходе городских волнений роль левых и демократических организаций делалась все более значительной. Это стало особенно заметным после пожара в Абадане и последовавшей за ним отставки правительства Дж. Амузегара.

19 августа в одном из крупных кинотеатров г. Абадана во время демонстрации фильма произошли взрыв и пожар, в результате чего свыше 400 человек погибло и 200 человек получили ранения и ожоги. Трагедия в Абадане всколыхнула все иранское общество. Лидеры буржуазной оппозиции, получившие возможность после исфаханских событий возобновить свою деятельность, сочли это трагическое событие гнусной провокацией, предпринятой при участии тайной полиции.

27 августа правительство Дж. Амузегара подало в отставку. В тот же день Джафар Шариф-Имами, которому было поручено формирование нового правительства, представил шаху членов своего кабинета. Новый премьер заявил о своем намерении достичь «национального примирения» и разрешить угрожавший режиму кризис. Было объявлено о восстановлении демократических свобод, предусмотренных иранской конституцией: свободы слова, собраний, демонстраций, создания политических партий и т. д. Правительство обещало оппозиции обеспечить «свободу» выборов в парламент летом 1979 г., начать борьбу против коррупции и взяточничества, добиться путем реформ улучшения материального положения трудящихся классов, предпринять эффективные шаги для обуздания инфляции.

В новой политической обстановке оппозиционные настроения охватили все трудящиеся классы города; начались забастовки рабочих тебризского машиностроительного завода, текстильных фабрик Бехшахра и бумажной фабрики Ахваза. Представители рабочих выдвинули требование о пересмотре рабочего законодательства с учетом их предложений.

В конце августа были образованы или вышли из подполья около семнадцати партий или политических организаций. Многие из них заняли оппозиционную по отношению к правительству и правящей верхушке позицию. Руководитель союза «Движение за свободу Ирана» Мехди Базарган и лидер Национального фронта (в который входят три партии) Карим Санджаби выдвинули требование о немедленном роспуске иранского парламента и назначении досрочных выборов. К. Санджаби открыто высказался за легализацию деятельности всех политических партий, включая коммунистическую. НФ опирался на средние городские слои и имел тесные контакты со студенческими организациями, с союзами иранских писателей и юристов. Вновь созданный «Союз ради свободы» выступил с воззванием, в котором были изложены основные требования демократической общественности. «Союз» призывал бойкотировать всякого рода контакты и переговоры с правительством Шарифа-Имами.

Тем временем правительство пыталось толкнуть умеренных руководителей оппозиции из среды религиозных деятелей на путь соглашательства и вовлечь их в борьбу против демократических и левых группировок. Однако эти попытки были обречены на провал. Призыв к свержению династии Пехлеви, с которым в августе 1978 г. обратился к участникам оппозиционных выступлений в Иране известный религиозно-политический лидер аятолла Рухолла Хомейни[128] — решительный противник шахского режима, проживавший в это время в Неджефе (Ирак), — стал главным лозунгом массовых выступлений.

Несмотря на то что некоторые религиозные лидеры стали призывать народ к спокойствию, выступления народных масс продолжались. 4, 5 и 6 сентября массовые волнения прокатились по всей стране. Особенно многочисленными они были 7 сентября, когда в Тегеране в манифестациях приняло участие около миллиона жителей. Произошел важный сдвиг в политической направленности движения. Многие группы демонстрантов стали призывать к свержению царствующей династии. 8 сентября, после того как по радио было объявлено о решении правительства ввести военное положение на 6 месяцев в столице и 11 других городах страны, десятки тысяч жителей иранских городов бросились на улицы, требуя отменить военное положение.

В Тегеране многие демонстранты выступали за свержение режима. Экстремистские группировки совершали нападения на государственные учреждения, банки, магазины, кинотеатры. Для разгрома демонстрантов военные части применили автоматическое скорострельное оружие. По официальному сообщению, только в Тегеране было убито 97 человек, а по сведениям, полученным иностранными корреспондентами на тегеранских кладбищах, число погибших в столице достигло 3 тыс.

Военное положение, «кровавая пятница» 8 сентября не уменьшили напряженности во внутриполитической обстановке.

В конце октября — начале ноября наступил новый этап в развитии иранского кризиса: значительно расширился социальный состав участников оппозиционного движения. Если раньше основной движущей силой движения были «традиционные» средние городские слои и связанная с ними прослойка рабочих, то с конца октября в движение активно включились промышленный пролетариат, служащие, студенты, интеллигенция и учащиеся старших классов иранских школ. Эти социальные силы, обладающие более высокой политической сознательностью, привнесли в движение новые, более эффективные и радикальные методы и формы борьбы с правящей верхушкой (забастовки, бойкот). Роль демократических тенденций и течений в оппозиционном движении на новом этапе борьбы заметно возросла.

Настойчивость и постоянство, проявленные оппозиционными силами в борьбе против режима, привели к смятению и растерянности в рядах представителей правящей верхушки. Воспользовавшись ослаблением власти шаха и его ближайшего окружения, буржуазно-демократические организации, в частности «Общество иранских юристов», «Союз иранских писателей», а также демократически настроенные журналисты начали активную кампанию, направленную на разоблачение иранской тайной полиции — САВАКа и близких ко двору деятелей из верхушки бюрократической буржуазии.

В эту кампанию включились и некоторые члены иранского парламента. Весьма знаменательным оказалось в этом плане выступление 31 октября в меджлисе депутата А. Ахбари. Разоблачая некоторых влиятельных представителей правящей верхушки, он одновременно обвинил правительство Шарифа-Имами в явных провокационных действиях. А. Ахбари заявил, что один из влиятельных министров правительства Шарифа-Имами М. Азмун сделал карьеру благодаря своим связям с САВАКом, с когорым он сотрудничал во время своей учебы в докторантуре в ФРГ. Став в Иране руководителем вакуфного управления, путем спекуляции вакуфными землями Азмун сколотил огромное состояние. Летом 1978 г. он выехал в Швейцарию, где положил на свой счет в банке 500 млн. туманов (свыше 73 млн. долл.).

А. Ахбари огласил в парламенте заключение «Общества иранских юристов», в котором отмечалось, что в конце октября 1978 г. переодетые сотрудники САВАКа, жандармерии и полиции организовали в городе Кермане избиение приверженцев Хомейни прямо в мечети.

После этих публичных разоблачений дни правительства Шарифа-Имами оказались сочтены. Однако непосредственным поводом для отставки его правительства стали события 4 ноября, когда в районе тегеранского университета была расстреляна студенческая демонстрация.

Однако широкие репрессии против участников движения, попытка подтолкнуть некоторых умеренных лидеров оппозиции страны к переходу на путь соглашательства, удовлетворение отдельных требований рабочих и служащих оказались не в состоянии предотвратить углубление демократического движения.

Не сумев выполнить задачу, порученную ему шахом, Шариф-Имами 65 ноября подал в отставку. Шах поручил формирование `нового кабинета начальнику генерального штаба иранской армии, 67-летнему генералу Голаму Реза Азхари.

Приход к власти правительства, где ключевые посты занимали армейские генералы, был определен следующими мотивами. Одновременно с расширением массовых волнений в начале ноября лидеры двух основных оппозиционных течений — Национального фронта и религиозной оппозиции — предприняли шаги для оформления совместной политической платформы в борьбе с шахским режимом. После встречи К. Санджаби и Хомейни в Париже 5 ноября было опубликовано их совместное заявление о том, что пока династия Пехлеви остается у власти, для благоприятного исхода иранского кризиса возможностей нет. Их решимость призвать своих сторонников к свержению царствующей династии вызвало сильное беспокойство иранского монарха. В условиях углубления кризиса шах прибег к помощи сохранившей ему верность армейской верхушки.

Военное правительство пыталось при помощи жестоких репрессий подавить массовое антимонархическое и демократическое движение. Одновременно военные власти и шах пытались изобразить виновниками ухудшения экономического и социального положения широких народных масс отдельных представителей правящей верхушки и тем самым вывести из-под удара режим в целом. В этом состояла цель проводившихся арестов некоторых обличенных в казнокрадстве, коррупции и произволе политических деятелей. Так, были арестованы бывший шеф САВАКа генерал Нематулла Насири. бывший начальник иранской полиции генерал Садри, бывший премьер-министр А. А. Ховейда, бывшие министры Азмун, Валиян, Таслими, Хомаюн, Вахиди, бывший мэр Тегерана Никпей и др. Этим же объясняется создание специальной комиссии по определению размеров состояния представителей царствующей династии и выявлению возможных случаев финансовых и иных злоупотреблений с их стороны. Обращение к такой мере, видимо, было вызвано и заявлением лидера религиозной оппозиции Хомейни о том, что шах, присвоив народные средства, вложил их в иностранные банки.

Продолжая свои усилия, направленные на подавление оппозиционного и демократического движения при помощи силы, иранская верхушка искала меры, которые могли бы положить конец массовым выступлениям. Своими обещаниями об исламизации законодательства военное правительство пыталось достичь компромисса с шиитскими лидерами и вовлечь их в борьбу против демократического движения. Одновременно разрабатывался план образования коалиционного гражданского правительства с участием умеренных представителей оппозиции.

Военное правительство генерала Г. Р. Азхари оказалось не в состоянии стабилизировать положение. Несмотря на жесткие меры, ему не удалось предотвратить развитие забастовочного движения. Выступления рабочих и служащих, проходившие под политическими лозунгами, парализовали деятельность учреждений и промышленных предприятий, углубили охвативший страну экономический хаос. Особенно ощутимый удар нанесла правительству забастовка рабочих-нефтяников. В стране начался энергетический кризис.

10—11 декабря, в дни религиозного траура, в Тегеране ин во многих других городах и населенных пунктах страны произошли политические демонстрации под лозунгами, требовавшими свержения шахского режима и провозглашения республики.

Важной особенностью наступившего в начале ноября нового этапа в развитии революционных событий было усиление антиимпериалистических, антиамериканских тенденций. Мощная и неизменная поддержка, которую оказывали шахскому режиму империалистические державы, и прежде всего США, вызывала возмущение иранской общественности. Как позже стало известно, в период развертывания иранской революции высокопоставленные американские политические деятели призывали шаха усилить репрессии против оппозиционных сил. Начиная с ноября 1978 г. антиамериканские лозунги в Иране стали появляться рядом с антишахскими. Шах и его генералитет при поддержке США и других империалистических государств, продолжали борьбу «с позиций силы». Хотя 10—11 декабря армия избегла открытой конфронтации с участниками массовых шествий, 24 декабря в столице военными властями было совершено новое массовое преступление — армейские части расстреляли участников антишахской и антиправительственной манифестации.

Кровавая расправа лишь накалила обстановку. Антишахские и антиамериканские выступления охватили всю ‘страну. В этих условиях по американскому сценарию была сделана попытка образовать гражданское правительство, с тем чтобы внести раскол в ряды оппозиции. Одновременно США приняли решение не препятствовать «временному» отъезду шаха из страны. Тем временем массовые репрессии против участников антишахских выступлений продолжались.

1 января было официально объявлено, что генерал Азхари подал в отставку с поста премьер-министра. ‘Шаху и его приближенным удалось уговорить Ш. Бахтияра, одного из лидеров оппозиционного НФ, сформировать гражданское правительство, за что он был исключен из НФ. Ш. Бахтияр пользовался широкой поддержкой западных стран, и прежде всего США. Его заявления о постепенной демократизации политической структуры, о даровании широких свобод сочетались с политикой удушения демократического движения, массовыми расстрелами. 26 и 28 января в Тегеране были убиты сотни демонстрантов — противников режима.

16 января 1979 г. шах был вынужден покинуть страну. Его, отъезд вызвал всеобщее ликование. По призыву аятоллы Хомейни, находившегося в то время в Париже, и лидеров НФ население отказывалось признавать правительство Ш. Бахтияра. Его деятельность была парализована.

1 февраля в Тегеран прибыл аятолла Хомейни, что привело к фактическому двоевластию: наряду с правительством Бахтияра функционировал созданный Хомейни Революционный совет. Усилилась конфронтация между народом и верхушкой армии. Нападение в ночь на 10 февраля шахской гвардии на курсантов ВВС, сторонников Хомейни, резко обострило положение в столице. Началось вооруженное восстание жителей Тегерана, в развертывании которого самую активную роль сыграли боевые группы организаций «Федаян-е хальк» и «Муджахидин-е хальк». Опасаясь углубления раскола в армии, ее командование было вынуждено отказаться от планов развязывания широкой гражданской войны и заявило о нейтралитете вооруженных сил. Тем не менее верные шаху шахская гвардия и гвардия «бессмертных» приступили к широким карательным операциям против восставших. Военный губернатор Тегерана генерал Рахими и другие генералы призывали армию продолжать борьбу против восставших. Сильное сопротивление восставшим оказывали полицейские части. Однако подавить восстание не удалось. В ночь на 12 февраля восставшие почти полностью овладели Тегераном. Одновременно с тегеранским восстанием начались вооруженные: выступления против властей в провинциях. Победа восстания привела к падению правительства Ш. Бахтияра, самороспуску обеих палат парламента. Во главе правительства был поставлен Мехди Базарган, назначенный на этот пост аятоллой Хомейни.

* * *

Сплоченность и совместные действия самых разнородных политических сил, выступавших против шахского режима — от членов НПИ — иранских коммунистов и левых радикалов до приверженцев восстановления старых исламских правопорядков, — обеспечили победу антимонархической и антиимпериалистической революции в Иране. Однако, когда встал вопрос о создании новой политической и экономической системы, в едином фронте оппозиционных шахскому режиму сил появились признаки разногласий и раскола.

Объясняется это не только различиями в идеологии, а порою даже противоположностью классовых интересов активно участвовавших в революционном движении социальных и политических сил. Взаимоотношения этих сил осложнялись еще и тем, что на завершающем этапе борьбы за свержение монархии к ней примкнули, поняв, что власть шаха на исходе, и некоторые группировки, имевшие тесные связи с прежним режимом.

В результате победы революции у власти оказались в основном политические деятели, выдвинувшиеся благодаря тесному сотрудничеству с аятоллой Хомейни и другими религиозно-политическими лидерами. Во временное правительство, возглавлявшееся М. Базарганом, вошли также и отдельные представители буржуазно-демократических и либеральных группировок, находившихся в оппозиции шахскому режиму.

Хотя аятолла Хомейни и другие религиозно-политические деятели неоднократно заявляли, что они не добиваются светской власти, тем не менее в марте 1979 г. был подготовлен проект об учреждении в Иране министерства религиозного надзора. Религиозные деятели принимают также самое активное участие в работе революционных исламских комитетов. Близкие к религиозным лидерам группировки объявили иранскую революцию исламской и пытались заменить потерпевшую полный крах господствующую идеологию исламской. Активное участие духовенства в оппозиционном движении и широкое использование им политических и социально-экономических лозунгов, облеченных в религиозную форму, не могут служить основанием для того, чтобы характеризовать иранскую революцию 1978—1979 гг. как религиозную. Это признавал, в частности, Сеид Казем Шариат-Мадари, который в беседе с корреспондентом газеты «Аванти» заявил, что иранское движение носит социальный характер, а не религиозный.

Аятолла Хомейни и его единомышленники выдвинули для всенародного обсуждения идею провозглашения исламской республики Иран. На состоявшемся 30—31 марта референдуме за нее голосовало большинство населения. Однако, по мнению многих иранских деятелей, социально-экономические и политические контуры исламской республики пока еще очерчены ее теоретиками не четко, хотя и Хомейни и его единомышленники выступают за справедливое распределение национального дохода и за уменьшение имущественного неравенства в иранском обществе.

Представители различных идейно-политических течений ведут борьбу за такую модель исламской республики, которая соответствует их политическим и социальным устремлениям. Нет сомнения в том, что широкие народные массы, и прежде всего иранский пролетариат, учащаяся молодежь и интеллигенция, принесшие огромные жертвы во имя победы революции, будут бороться за разрешение возникших проблем в интересах большинства и во имя прогрессивного развития иранского общества.

* * *

Иранская революция — событие международного значения. Вследствие ликвидации проамериканского шахского режима произошли изменения в расстановке сил на Ближнем и Среднем Востоке, был нанесен значительный урон стратегическим, политическим и экономическим позициям США в данном регионе и во всем мире и прекратил свое существование агрессивный пакт СЕНТО.

Иранская революция 1978—1979 гг. еще раз подтвердила верность марксистско-ленинского положения о том, что подлинными творцами истории являются народные массы. Ни вооруженная до зубов полумиллионная армия шаха, ни его снискавшая печальную известность тайная полиция САВАК, ни всесторонняя поддержка режима со стороны США не смогли подавить массовые выступления иранского народа, приведшие к победе революции.


Алиев А.М.

Источник: Иран. Проблемы экономического и социального развития в 60-70-е годы. — М.: Наука, 1980. С. 256-303.


[1] О росте экономического потенциала см. статью А. 3. Арабаджяна в данном сборнике.

[2] В октябре 1977 г. в Вашингтоне состоялся научный симпозиум по Ирану, организованный Стэнфордским центром международных политических и экономических исследований. В его работе принимали участие многие видные американские и иранские политические деятели и ученые. Выступления участников были изданы в виде книги, страницы которой изобиловали радужными прогнозами в отношении экономических достижений и политической стабильности шахского режима (см. [Iran in Eighteen’s. N. Y. — Wash., 1978]).

[3] В середине 60-х годов аграрные и другие реформы назывались «белой революцией» (или «белой революцией без единой капли крови»), а иногда «революцией шаха и народа». С конца 60-х и начала 70-х годов иранские руководители программу экономических и общественно-политических преобразований называли «революцией шаха и народа».

[4] В период правления Реза-шаха (1925—1941) политические позиции верхушки племен и крупного шиитского духовенства были поколеблены. Однако в период второй мировой войны и в первые послевоенные годы этим социальным группам удалось вновь занять прочное место среди иранской олигархии

[5] См.: М. В. Попов. Американский империализм в Иране в годы второй мировой войны. М., 1956; А. В. Башкиров. Экспансия английских и американских империалистов в Иране (1941—1953 гг.). М.., 1954.

[6] См.: М. С. Иванов. Очерк истории Ирана. М., 1952, с. 380—381.

[7] См.: Иран. Очерки новейшей истории. М., 1976, с. 184.

[8] Там же, с. 217—218.

[9] Там же, с. 238.

[10] Там же, с. 264.

[11] Shahram Chubin, Sepehr Zabih. The Foreign Relations of Iran. A Developing State in a Zone of Great Power Conflict. Berkeley-Los Angeles – London, 1974, c. 100.

[12] Джафар Шариф-Имами, по образованию инженер-строитель, близкий к шахскому двору политический деятель. Родился в 1908 г. В 1953 г. при правительстве генерала Ф. Захедн он стал руководителем Плановой организации, в 1956—1957 гг. (в правительстве М. Эгбаля) был министром промышленности и рудников. После ухода с поста премьер-министра в 1961 г. Шариф-Имами был назначен руководителем фонда Пехлеви, в конце того же года возглавил торгово-промышленную палату в Тегеране. Наряду с политической деятельностью Шариф-Имами в 60-х годах активно включился в предпринимательскую деятельность. С 1970 г. по август 1978 г. был спикером иранского сената. 27 августа 1978 г. Дж. Шариф-Имами возглавил иранское правительство.

[13] Shahram Chubin, Sepehr Zabih. The Foreign Relations of Iran, c. 101.

[14] Там же. В октябре 1977 г. А. Мейер, посол США в Иране в 1966—1969 гг., в публичной лекции в Вашингтоне, посвященной американо-иранским отношениям, признал прямое вмешательство Дж. Кеннеди в назначение Али Амини премьер-министром Ирана. Он заявил, что в случае его назначения правительство США обещало выдать Ирану заем на сумму 35 млн. долл. А. Мейер отметил, что по указанию президента его помощник по национальной безопасности У. Ростоу подготовил план вмешательства во внутренние дела Ирана, главным исполнителем которого должен был стать Али Амини («Растахиз», 22.Х.1977).

[15] Shahram Chubin, Sepehr Zabih. The Foreign Relations of Iran; см также: M. Zonis. The Political Elite of Iran. Princeton, 1971, c. 49. Зонис также подтверждает, что назначение Али Амини на пост премьера было связано с тем, что он пользовался популярностью у буржуазных «оппозиционеров» и официального Вашингтона.

[16] Population of the Middle East. N. Y., 1970, c. 148.

[17] R.E. Looney. The Economic Development of Iran. N. Y., 1973, c. 13.

[18] A. K. S. Lambton. The Persian Land Reform. L., 1969, c. 50.

[19] Наиболее рельефно эти взгляды были изложены в книге журналиста Казема Зарнегара (см.: Зарнегар. Сарневешт-е фарда-йе дехат ва шахрха-йе ма. Техран, 1959; см. также рец. Ш. Бади на эту книгу. — «Народы Азии и Африки», 1961, №5).

[20] В 1945 г. Х. Арсанджани в издаваемой им газете «Дарья» выступал за преобразование аграрных отношений в Иране. Он был одним из активных либеральных деятелей так называемой демократической партии Кавама эс-Салтане (1947). В течение длительного времени возглавлял отдел сельских кооперативов в Сельскохозяйственном банке Ирана.

[21] «Эттелаат», 15.1.1962.

[22] Состоящая из наследственных ханов верхушка полукочевых племен и племенных федераций играла значительную роль в политической жизни Ирана в годы второй мировой войны и в послевоенный период. Она активно выступала за сохранение пережитков феодальных и патриархальных отношений в Иране (см.: В. Трубецкой. Бахтиары. М., 1965; М. С. Иванов. Племена Фарса — кашкайские, хамсе, кухгилуе, мамасани. М., 1961).

[23] САВАК (Государственная организация разведки и безопасности) была образована в 1957 г. Ее руководитель назначался шахом и формально входил в состав кабинета министров в качестве помощника главы правительства. САВАК имел свои отделения не только в провинциях (областях) и городах, но и во всех учреждениях и высших учебных заведениях страны.

[24] Shahram Chubin, Sepehr Zabih. The Foreign Relations of Iran, c. 102.

[25] Мать Али Амини была дочерью Мозаффар эд-Дин-шаха Каджара и крупнейшей помещицей Гиляна.

[26] См.: Доктор Али Амини барнаме-йе ходра’ элам миконд. Техран, 1961.

[27] В 1963 г. правительством было создано Акционерное общество промышленных предприятий, в распоряжение которого было передано 55 государственных промышленных объектов. Из них лишь 32 оказались пригодными для реконструкции и модернизации. Обществу, однако, удалось реализовать только часть своих акций среди предпринимателей, включая бывших помещиков. В 1975 г. оно было ликвидировано («Эттелаат», 27.ХI.1975).

[28] Впервые в истории в этом референдуме приняли участие женщины.

[29] См.: Современный Иран, М., 1975, с. 185.

[30] Там же, с. 220.

[31] За свои выступления против властей, а также против реформ Хомейни неоднократно подвергался аресту. 4 ноября 1964 г. он был выслан из Ирана («Kayhan International]», 5.ХI.1964).

[32] Текст см.: «The Middle East Journal», 1962. Winter.

[33] R. W. Cottam. Nationalism in Iran. Pittsburg, 1964, c. 307.

[34] Хасан Али Мансур был сыном Али Мансура (Мансур оль-Молька), возглавлявшего правительство в 1940—1941 гг.

[35] “Iran Almanac and Book of Facts. Tehran, 1966, c. 237.

[36] См.: Марамнаме-йе хезб-е Иран-е новин. Техран [б. г.].

[37] Глава американской финансовой миссии в Иране в 1913—1945 гг. А. Мильспо называл «стремление к промышленной обеспеченности» Ирана неразумной экономической политикой (см.: М. В. Попов. Американский империализм в Иране в годы второй мировой войны. М., 1956, с. 284—285).

[38] О первом (1948—1955) и втором (1955—1962) семилетних планах см.: А. 3. Арабаджян. Иран. — Планы-программы экономического развития стран Азии. М., 1966.

[39] См.: Современный Иран, с. 284; «Проблемы мира и социализма». 1962, № 4.

[40] «Кейхан», 19.VI, 14.V.1961; «Эттелаат», 30.V.1961.

[41] Хасан-Али Мансур скончался 26 января 1965 г. от ран, нанесенных ему членами мелкобуржуазной подпольной организации «Партия иранской нации». Покушение на его жизнь было совершено после утверждения парламентом правительственных законопроектов о предоставлении американским служащим права экстерриториальности в Иране и о внешнем займе на сумму 200 млн. долл. После его смерти премьер-министром был утвержден А. А. Ховейда, министр финансов в кабинете Мансура.

[42] «Iran Almanac», 1965, c. 341.

[43] «Правда», 16.IХ.1962.

[44] Иран. Очерки новейшей истории, с. 414.

[45] Ch. Issawi. Iran’s Economic Upsurge. — «Middle East Journal». 1967, № 4, c. 447-461.

[46] См.: Современный Иран. с. 265—275.

[47] F. Fesharaki. Development of the Iranian Oil Industry. N. Y., 1976, c. 208.

[48] «Мировая экономика и международные отношения». 1976, № 6, с. 121—124; J. Amuzegar, M. Ali Fekrat. Iran Economic Development under Dualistic Conditions. Chicago, 1971; «Эттелаат», 15.VII.1976.

[49] В 1970 г. справочная цена за баррель иранской нефти составляла 1,79 долл. (Иран получал с каждого барреля добываемой нефти 83 цента). В начале 1976 г. с каждого барреля добываемой нефти Иран получал 11 долл. («Kayhan International», 5.1.1976).

[50] Банк-е маркази-йе Иран. Гозареш-е эктесади ва теразнаме-йе сал-е 2535. Техран, 1977, с. 130—131.

[51] Соглашение об этом было утверждено шахом и вступило в силу 31 июля 1973 г. Текст соглашения см. «Техран-экономист», 28.VII, 4.VIII.1973.

[52] Мохаммад Реза Пахлави. Бесуйе тамаддон-е бозорг. Техран, 1978, с. 289—290.

[53] Иран. 1974, № 1, с. 19.

[54] Чипашвили Г. С. История возникновения и развития сельскохозяйственных кооперативов в Иране и их место в системе аграрных преобразований страны. Тб., 1979.

[55] Иран. 1974, № 1, с. 19.

[56] «Iran Almanac…», 1976, c. 349; O. Aresvik. The Agricultural Development of Iran. N. Y., 1976, c. 11.

[57] Членами земледельческих акционерных обществ, как правило, являлись зажиточные крестьяне. К началу 1976 г. в Иране функционировало 85 таких обществ, из которых 20 были образованы в 1974 г. Только за 1974 г. производимая акционерными обществами продукция увеличилась на 72% («Kayhan International», 10.1.1976.

[58] «Kayhan International», 11.1.1976.

[59] «Мировая экономика и международные отношения». 1976, № 6, с. 199.

[60] Эту программу правительство смогло реализовать лишь частично.

[61] «Эттелаат». 29.IV.1976.

[62] Так, в 1974 г. в крупных механизированных хозяйствах Хузестана с 1 га в среднем было получено 45 т сахарной свеклы, а в мелких крестьянских хозяйствах Керманшаха 15 т («Kayhan International», 7.V.1975).

[63] Проф. Сетари отмечает, что крупные хозяйства получают в государственных финансовых учреждениях кредиты на сумму от одного до 900 млн. туманов, в ТО время как предоставляемые мелким крестьянским хозяйствам займы, как правило, не достигают и 1 тыс. туманов («Эттелаат», 10.VI.1976).

[64] «Эттелаат», 19.VI.1976.

[65] «Эттелаат», 10.VI.1976.

[66] Официальные данные свидетельствуют о том, что если до начала аграрных преобразований (в 1958 г.) потребление на душу населения в иранской деревне по сравнению с теми же показателями в городе было в 2,1 раза меньшим, то к 1974 г. этот разрыв увеличился до 4,5 раза. Согласно официальной статистике, с 1970/71 г. по 1974/75 г. в среднем ежегодные расходы на душу населения в иранском городе возросли с 31,303 риалов до 36,258 риалов, в то время как в деревне они уменьшились с 13,251 до 11,581 риалов («Эттелаат», 10.VIII.1976; «Растахиз», 23.Х.1977).

[67] «Le Monde», 27.I.1975.

[68] «Эттелаат», 16.III.1976.

[69] «Эттелаат», 26.VI.1976.

[70] См. Р. Андреев, А. Салехов. Современный Иран. — «Мировая экономика и международные отношения». 1976, № 6, с. 127.

[71] «Эттелаат», 16.III.1976.

71а См также: The Gulf. A Survey by «The Economist». 12-23.V.1975, с. 62.

[72] «Эттелаат», 26.VI.1976.

[73] Там же, 20.VI.1976.

[74] Некоторые представители буржуазии давно занимаются деятельностью в области промышленности. Так, члены семейства Тавакколи еще в 1918—1919 г. открыли спичечную фабрику в Тебризе. К середине 70-х годов промышленной группе Тавакколи принадлежало несколько современных промышленных предприятий в Иранском Азербайджане (См. «Эттелаат», 26.VIII.1976).

[75] «Эттелаат», 16.III.1976

[76] «Kayhan International», 3.III.1976.

[77] «Kayhan International», 21.VI.1975.

[78] «Kayhan International», 3.III.1976.

[79] «Kayhan International», 19.X.1975.

[80] См. статью Х. Пулатова в данном сборнике.

[81] «The Times», 10.V.1975.

[82] Там же.

[83] «Мы не можем быть и капиталистами и социалистами одновременно, — говорил в беседе со мной Али Резайи. — Мы за то, чтобы правительство нас защищало, проводило политику протекционизма… Дело государства — налоги и кредитная политика» (А. Васильев. Трудный перевал. М., 1977, с. 235).

[84] «The Times», 10.V.1975.

[85] Там же.

[86] Мохаммад Реза Пахлави. Бесуйе тамаддон-е бозорг, с. 84, 291.

[87] «Vatan». 17.ХI.1975.

[88] «Кейхан», 2.III.1975.

[89] Современный Иран. М. 1975, с. 94.

[90] Там же.

[91] «Iran Almanac…», 1976, c. 301.

[92] Там же, с. 294.

[93] «Kayhan International», 26.X.1975.

[94] Марамнаме-йе хезб-е растахиз-е меллат-е Иран. Техран, 1975.

[95] «Tehran Journal», 27.X.1975.

[96] «Kayhan International», 10, 12, 13.VII.1975.

[97] Там же.

[98] «Растахиз». 5.IV.1977.

[99] «Эттелаат». 28.IV.1976.

[100] Там же.

[101] Указ шаха о расширении собственности в промышленности был издан 24 апреля 1975 г. Законопроект об осуществлении этой реформы был утвержден парламентом 24 июля 1975 г.

[102] Текст закона см. «Kayhan International», 14.V.1975.

[103] Мохаммад Реза Пахлави. Бесуйе тамаддоне-е бозорг. с. 127—133, 304—306.

[104] «Kayhan International», 3.I.1976.

[105] Там же, 15.III.1976.

[106] «Проблемы мира и социализма», 1976, № 9, с. 80.

[107] «Эттелаат», 1.V.1976.

[108] Там же.

[109] Там же, 10, 24, 29.XII.1975; 15.XII.1977.

109а «Эттелаат», 1.V.1976.

[110] «Kayhan International», 21.VI.1975.

[111] Там же, 13, 15, 16, 20.VII.1975.

[112] «Эттелаат», 18.XII.1975; «Kayhan International», 3.IX, 20.X.1975.

[113] «Kayhan International», 13.IX.1975; 14.I, I.III.1976.

[114] Марамнаме-йе хезб-е растахиз-е Иран.

[115] Обоснованию этого тезиса отводится значительное место в программе партии «Растахиз». Программа провозглашает шахиншахский строй наиболее прочным и наиболее логичным способом правления этого древнего края, отражением всех культурных, политических и социальных особенностей иранской нации (Марамнаме-йе хезб-е растахиз-е меллат-е Иран).

[116] Проф. Х. Наср выдвигает тезис о том, что якобы синтез мусульманской религии и «персидского духа» сделал Иран философским и научным центром средневековья. Иранский народ, по нему, должен приложить усилия для сохранения этих культурных ценностей. О воззрениях Х. Насра см. В. Б. Кляшторина. «Культура» и «культурное наследие» в концепциях иранских буржуазных идеологов 70-х годов. — «Народы Азии и Африки», 1978, № 4.

[117] Э. Нараги. Абад-е фарханги дар тахкикат-е элми ва эджтемайи. — «Рахнемайе кетаб». 1976, № 3—6, с. 267.

[118] Х. Сафари. Мифы и реальности «белой революции»—«Проблемы мира и социализма», 1976, № 9, с. 78—80.

[119] См.: С. М. Алиев. История — «Современный Иран». М., 1975, с. 183—186.

[120] Барнаме-йе хезб-е туде-йе Иран.

[121] «Кауhan International», 13.III.1975.

[122] Там же, 9.III.1976. Только крупных иранских компаний в Иране насчитывалось 359 («News Week», 6.VIII.1979).

[123] «Донья», № 3, апрель, с. 31—36.

[124] Об этом говорил шах в своем выступлении в Варшавском университете. (См. «Кауhan International», 7.VIII.1977).

[125] Марамнаме-йе хезб-е растахиз-е меллат-е Иран.

[126] И. Искандери. Иллюзии буржуазного реформизма в развивающихся странах. — «Проблемы мира и социализма», 1977, №5, № 24.

[127] Мохаммад Реза Пахлави. Бесуйе тамаддон-е бозорг, с. 128.

[128] Аятолла Рухолла аль-Мусави Хомейни родился 24 сентября 1902 г. в семье шиитского улема. Религиозное образование получил в Араке и Куме. В ноябре 1964 г. за открытое осуждение проамериканской политики шаха был выслан в Турцию, а оттуда в Ирак, где обосновался в известном шиитском центре Неджефе. До улучшения ирано-иракских отношений в 1975 г. багдадские власти не препятствовали антишахской деятельности Хомейни. Однако в августе 1978 г., идя навстречу пожеланиям шаха, иракское правительство потребовало, чтобы аятолла Хомейни полностью прекратил свою политическую деятельность на территории Ирака. В начале октября 1978 г. аятолла Хомейни со своими приближенными вылетел в Париж, в предместье: которого он проживал до своего возвращения в Тегеран 1 февраля 1979 г.