Мортаза Мотаххари. Фундаментальная проблема в клерикальном истеблишменте
Автор этой статьи, выдающийся иранский мыслитель и деятель Исламской революции Мортаза Мотаххари (ум. 1979), анализирует проблемы института шиитского духовенства, его организации и системы финансирования, в свете тех серьезных вызовов, перед которыми иранское общество столкнулось в период модернизации. Выступив со смелой критикой сложившегося в среде священнослужителей положения, обусловленного их финансовой зависимостью от населения и вынужденным популизмом, Мотаххари вносит предложения по реформированию важнейших институтов духовенства. Ключевой мыслью автора является необходимость создания эффективных механизмов управления, контроля и отбора кадров, которые не могут быть заменены ни личной харизмой отдельных шиитских лидеров, ни персональной верой и благочестием каждого священнослужителя. Знакомство с этими идеями позволяет понять, что в основе исламского движения Имама Хомейни и Исламской революции во многом лежал проект интеллектуального обновления и внутренней реформы шиизма, возникший в среде преподавателей Кумской богословской семинарии в 1950-1960-е годы.
Введение (автор: Хамид Дабаши)
Этот необычный документ, который вы сейчас прочтете, имеет историческое значение не только потому, что в Иране уже произошла Исламская революция. Уже в тексте Мортазы Мотаххари «Фундаментальная проблема в клерикальном истеблишменте», в контексте его первоначальной публикации в 1962 году, проявляется это ощутимое чувство острой необходимости, историческое осознание некоего надвигающегося события. Эссе Мотаххари было первоначально опубликовано в конце 1962 года вместе с девятью другими материалами в издании, которое было опубликовано по случаю смерти аятоллы Боруджерди в марте 1961 года. В подготовке этого издания, озаглавленного «О марджа ат-таклидах и духовенстве» (Дар баре-йе марджаият ва роуханият), приняли участие ведущие теоретики и идеологи оказавшейся в кризисе шиитской веры. Оглядываясь назад, довольно примечательно видеть среди авторов этого тома не только Мортазу Мотаххари, но и Мехди Базаргана, Сейеда Мохаммада Бехешти и Сейеда Махмуда Талегани, четырех наиболее значительных фигур, проявивших себя в ходе Исламской революции 1978-1979 годов.
Книга в целом и эссе Мотаххари в частности знаменуют собой критически важный переход в современной истории шиитской политической мысли. Рассматривая круг вопросов, затронутых Мотаххари и его коллегами-священнослужителями, мы осознаем важность этого события. Алламе Табатабаи начал эту серию эссе с исторического и теоретического рассмотрения двух взаимосвязанных вопросов иджтихада и таклида. Поскольку человечество состояло из разумных существ, было необходимо, чтобы люди высказывали свое мнение, если они могли это делать (иджтихад), и следовали образцовому поведению других, если не могли этого делать (таклид).
Моджтахед Занджани рассмотрел юридические требования к муджтахиду. Чтобы быть религиозным авторитетом и иметь возможность высказывать свое мнение по вопросам права и законодательства о мусульманских делах (быть муджтахидом), муджтахид должен был олицетворять правовые предписания шиитского благочестия. В своем первом материале в этом сборнике Мотаххари также обсудил проблему иджтихада и отметил его шиитскую практику как средство сохранения нормативной жизнеспособности и исторической значимости этой веры. В своем втором материале Алламе Табатабаи затронул проблему «лидерства» в общинах как способа поддержания коллективного блага верующих в целом. Мехди Базарган, будущий премьер-министр Исламской Республики, написал для этого издания эссе, в котором изложил ожидания людей от своих религиозных лидеров. Он утверждал, что шиитский фикх должен соответствовать современности и решать вопросы, которые имеют непосредственное материальное и религиозное значение для верующих. Сейед Мохаммад Бехешти, который позже сыграет ключевую роль в революции, а потом будет убит, как и десятки его коллег-революционеров, опубликовал в этом издании эссе, в котором он рассмотрел социальные функции клерикального истеблишмента. Именно после этой статьи Бехешти Мотаххари поместил свой второй материал, опубликованный в этом издании и представляющий собой эссе, которое вам предстоит прочитать. После этого эссе Сейед Махмуд Талегани, крупный революционный священнослужитель, который отождествляется не только с Исламской Республикой, но и с двумя ее великими врагами – буржуазным либеральным Движение за свободу и революционной радикальной Организацией моджахедов иранского народа, написал эссе, в котором он выступал за децентрализацию религиозной власти среди шиитов. Вслед за эссе Талегани шла аналогичная статья Мортазы Джазаэри, в которой он совершенно недвусмысленно аргументировал свое предпочтение коллективного руководства перед руководством наиболее образованных представителей сообщества. В последнем эссе этого сборника Мортаза Мотаххари в третий раз представил свое мнение, в котором он с сочувствием описал заслуги покойного аятоллы Боруджерди, чья недавняя смерть фактически стала причиной публикации этого сборника.
Смерть аятоллы Боруджирди в начале 1961 года положила конец выдающемуся периоду его руководства, в ходе которого он превратил Кум в крупный центр религиозно-правового образования наравне с Наджафом. Примерно с 1946 года и до своей смерти в 1961 году Боруджерди систематически и неустанно стремился обеспечить религиозную и политическую власть шиитского клерикального истеблишмента в один из самых важных периодов современной иранской истории. Кум обрел первенство в шиитском образовании благодаря покойному аятолле Хаэри Язди, который во время правления Реза-шаха (1926-1941) стал интеллектуальным основоположником богословской семинарии в этом городе. После смерти аятоллы Хаэри два его преемника, аятолла Сейед Абольхасан Эсфахани и аятолла Хадж Ага Хосейн Кумми были высокопоставленными шиитскими священнослужителями до прихода в 1946 году аятоллы Боруджерди. Таким образом, двое великих аятолл Хаэри и Боруджерди были моральными и интеллектуальными столпами, превратившими Кум в «Ватикан» шиизма. Это действительно было замечательным достижением, учитывая тот факт, что оно осуществилось во время правления двух последовательных самодержцев, решивших «модернизировать» Иран по образцу модели Мустафы Кемаля в Турции.
После смерти аятоллы Боруджерди в 1961 году верующие шииты фактически разделились на различные группы, которые присягнули на верность различным высокопоставленным священнослужителям из разных регионов. В Наджафе видными фигурами стали сначала аятолла Хаким, а затем аятолла Шахруди. Именно после смерти последнего самым высокопоставленным священнослужителем в Наджафе стал аятолла Хои. Тем временем в Куме аятолла Гольпайгани сравнялся по рангу и авторитету с аятоллой Шариатмадари в Тебризе и аятоллой Милани в Мешхеде. Однако, как свидетельствует сборник этих эссе, из которого мы приводим статью Мотаххари, шиизм находился на пороге совершенно нового политического опыта, в котором вопросы средневекового образования имели минимальное значение.
В этом издании явно отсутствовал какой-либо вклад аятоллы Хомейни, который в то время все еще находился в Иране. В течение следующих двух лет он возглавит свое первое восстание против режима Пехлеви, фактически придав большей части осторожных рассуждений Мотаххари, содержащихся в эссе и в этом издании в целом, академический характер. Однако восстание Хомейни в июне 1963 года не увенчалось успехом. Он был арестован, заключен в тюрьму и в конце концов сослан сначала в Турцию, а затем в Ирак. Он оставался в изгнании до своего триумфального возвращения в Иран в феврале 1979 года. Хотя Хомейни внимательно следил за Ираном и с неослабным вниманием наблюдал за событиями на своей родине, в течение двух решающих десятилетий – в 1960-х и 1970-х годах – Хомейни в основном отсутствовал на национальной политической арене. Значение эссе Мотаххари, а вместе с ним и всей книги в целом, оставалось бы сугубо академическим, если бы восстание Хомейни в июне 1963 года увенчалось успехом. Тот факт, что оно не увенчалось успехом, и что в 1960-х и 1970-х годах Хомейни был вынужден отправиться в изгнание, придало актуальность и значимость этому эссе и тому сборнику, в котором оно появилось.
Как говорится сейчас, «Фундаментальная проблема клерикального истеблишмента» Мотаххари является важнейшим документом шиитского духовенства, пытающегося заново изобрести средневековый институт религиозного лидерства (марджаият) в его новой революционной адаптации к современности. Хотя Конституционная революция 1906-1911 годов пошатнула институт шиитского духовенства до самого основания, она не привела к какому-либо серьезному пересмотру его средневековой и феодальной юриспруденции. Клерикальные сторонники Конституционной революции встали на сторону буржуазного либерализма этого события не как религиозные деятели, а, так сказать, вне рамок своей клерикальной власти. Несколько священнослужителей, таких как Эмад оль-Олама Хальхали, действительно пытались обеспечить шиитское обоснование конституционного движения. С другой стороны, большая часть критики конституционного движения, такой как критика шейха Фазлоллы Нури, была выдвинута главным образом с позиций консервативного понимания шиитского права. Как минимальный успех Конституционной революции в свержении средневековой абсолютистской монархии Каджаров, так и ее колоссальный провал в достижении конституционной демократии, которая была бы совместима с растущей иранской буржуазией, как это ни парадоксально, способствовали регрессу реформистских тенденций в шиизме к его средневековым формам. Шиитская юриспруденция, совершенно совместимая со средневековым феодализмом и фактически являвшаяся его юридическим следствием, никоим образом не была готова иметь дело с колоссальными изменениями, которые были очевидны не только в рамках формировавшегося глобального капитализма и его расширенной колониальной ветви, но даже, если брать более конкретно, в иранском обществе.
Мотаххари стремился добиться в этом эссе именно того, чего помешали шиитскому духовенству достичь иранский проект модерна XIX-XX веков, в том числе рост светского буржуазного либерализма и революционного радикализм, а также того, что помешала заново изобрести средневековому шиизму Конституционная революция 1906-1911 годов, и, в конечном счете, на мгновение прервала схоластика аятолл Хаэри Язди и Боруджерди. То, что вам предстоит прочитать – это попытка Мотаххари вместе со своими коллегами-активистами переосмыслить институт марджа ат-таклидов таким образом, чтобы приспособить этот средневековый институт к идеологическим потребностям современности, одновременно основанным на буржуазном либерализме клерикальной аудитории и революционном радикализме его светских соперников. Иранская буржуазия нуждалась в «исламской идеологии», а их интеллигенция должна была быть «спасена» от левого и либерального секуляризма. Проект Мотаххари в этом эссе, являющийся показателем его более масштабной и плодотворной работы и заслуг целого сообщества революционных клерикальных переводчиков, состоит в том, чтобы гарантировать этой «исламской идеологии» институциональную основу в рамках обновленного шиитского духовенства.
Во имя Господа…
О том, чтобы быть Заинтересованным и нести ответственность
Те, кто желает возвышения праведной религии ислама и размышляет о факторах, повлиявших на развитие и упадок мусульман, не могут не думать о ее руководящем аппарате, то есть о священном институте духовенства[1], то есть проблемы и невзгоды, которые окружают это учреждение, должны причинять таким людям сильную боль. Они могут желать только его продвижения и возвышения. Это важно в том смысле, что любая реформа или изменение в делах мусульман должны происходить непосредственно через него, потому что оно представляет собой официальное религиозное руководство мусульман. По крайней мере, это учреждение должно быть вовлечено в достижение такой цели. Если религиозное реформаторское движение инициируется отдельным лицом или целой группой без сотрудничества со стороны духовенства, нельзя ожидать, что оно увенчается успехом.
Одной из характерных черт священной религии ислам является имеющееся в ней чувство коллективной ответственности. Каждый несет ответственность за защиту, руководство, управление и оказание помощи другим. Поэтому любой, кто чувствует ответственность перед исламом, по факту должен чувствовать ответственность и перед его руководством.
Некоторые из наших социологов, лишенные интереса и веры, возможно, никогда не задумывались о проблемах, с которыми сталкивается клерикальный истеблишмент, и о том, как эти проблемы могут быть решены. С другой стороны, есть люди, которые верны и заинтересованы, но простодушны, и им не хватает интеллектуальных способностей, чтобы рассмотреть эти вопросы. Что касается тех, кто умен, заинтересован и верит, эти вопросы должны вызывать у них крайнюю озабоченность.
Я горжусь своей принадлежностью к клерикальному истеблишменту и нахожусь среди тех, кто пользуется его преимуществами. Я родился и вырос в семье улемов и, сколько себя помню, учился в духовных семинариях. С того времени, как я смог наблюдать и размышлять о социальных проблемах, я думал о проблеме клерикального истеблишмента.
О фундаментальной проблеме
Однажды ночью в Куме около 13 лет назад (в 1949 году – Х.Д.) мне посчастливилось присутствовать на дружеском собрании религиозных авторитетов и ученых. Наша дискуссия постепенно перешла к вопросу о проблемах и недостатках клерикального истеблишмента. Мы обсудили, почему в прошлом наши центры духовного и религиозного обучения предлагали разнообразные научные темы, от комментариев к Корану до историографии, хадисов, фикха, усуль аль-фикх, философии, теологии, литературы, даже медицины и математики, в то время как сейчас тематика стала очень ограниченной. Другими словами, в прошлом такие центры были комплексными, имели форму и функции университетов. Сегодня они превратились в школы юриспруденции и других областей знаний, которые утратили свое значение. И почему духовенство окружает бесчисленное множество недостойных и бестолковых людей, так что религиозные авторитеты должен питать кучи сорняков и шипов, чтобы добраться до одного-единственного цветка? В самом деле, я спрашиваю вас, почему среди нас царит такая тишина, безмятежность и ужасающая болезненность вместо свободы, мобильности и жизненной силы? И почему тот, кто хочет сохранить свое положение и статус, вынужден молчать и бездействовать? Почему наши образовательные программы не разрабатываются в соответствии с современными потребностями? Почему у нас недостаточно книг, статей, журналов и периодических изданий? Почему высокие титулы, престижные эпитеты, жесты, напыщенность и высокомерие так важны для нас и, увы, приобретают все большее значение с каждым днем? Почему, как только наши праведные и просвещенные лидеры занимают руководящие посты, они теряют способность к реформированию, будто бы забывая свои прежние убеждения? Это лишь некоторые из наших многочисленных проблем и недостатков.
Через некоторое время мы решили, что каждый должен высказать свое мнение относительно того, что, по его мнению, является главной причиной этих проблем. Каждый высказал свое мнение, и я тоже высказался. Но кое-кто из коллег высказал мнение, которое я счел более удачным, чем все остальные мнения, включая мое собственное. Я все еще придерживаюсь этой точки зрения. Он сказал, что управление финансовыми делами клерикального истеблишмента, наряду с тем, как духовенство получает свои повседневные средства к существованию, являются основными причинами недостатков и проблем этого религиозного учреждения. Он использовал следующую фразу: «Главная причина всех наших проблем – «доля Имама» (сахм-е эмам)[2].
Конечно, он не хочет сказать — и я не хочу сказать — что одно лишь существование «доли Имама» в наших законах является причиной затруднительного положения. Напротив, я считаю, что положение наших законов о «доле Имама», целью которого является сохранение, возрождение и возвышение самого ислама, является одной из самых мудрых заповедей, которые можно себе представить. И, как мы продемонстрируем в следующем рассуждении, это положение является лучшим гарантом власти и независимости клерикального истеблишмента. Я также не собираюсь говорить, что те, кто отвечает за управление «долей Имама», были небрежны в выполнении своих обязанностей. Скорее, дело в том, что со временем получили распространение определенные традиции и практики, касающиеся применения и использования «доли Имама», которые сформировали наше институт духовенства особым образом. Сложившаяся в результате этого институциональная конфигурация стала источником многих проблем и недостатков.
О реформировании клерикального истеблишмента
На первый взгляд кажется, что как достоинство, так и порочность общества, независимо от того, велико это общество или мало, зависят исключительно от уровня компетентности отдельных лиц, особенно лидеров этого общества. Многие люди мыслят подобным образом и высказывают такое мнение. Для этих людей компетентный лидер всегда является решением социальных проблем. Другими словами, они индивидуалисты. Но те, кто изучил этот вопрос более глубоко, пришли к выводу, что социальные институты, организации и порядок оказывают гораздо большее влияние на общество, чем отдельные лидеры. Сначала мы должны позаботиться о наличии компетентных организаций, а затем беспокоиться о компетентных лидерах.
Платон создал знаменитую социальную теорию под названием «Утопия Платона» [Республика], Один из мусульманских философов Абу ан-Наср аль-Фараби [ум. 950] написал книгу в том же ключе, что и Платон, назвав ее «Мнения жителей добродетельного города» (Ара’ ахль аль-мадинат аль-фадила). Эти два философа основывали свои теории на добродетели отдельных людей. Они уделили исключительное внимание тому, какие люди должны нести ответственность за социальные вопросы, обсуждая необходимые им моральные и интеллектуальные качества. Но оба философа несколько не учли того, каким образом должны быть организованы социальные институты и каким типом организаций должны управлять такие идеальные люди.
Критики теорий этих философов утверждают, что они не обратили внимания на глубокое влияние организаций и структур на мысли, практическую деятельность и настрой отдельных людей, включая самих лидеров. Они пренебрегли тем фактом, что, если организация управляется добродетельно, очень немногие из коррумпированных людей будут иметь возможность пойти неверным путем. И наоборот, если организация не упорядочена должным образом, даже компетентные люди имеют очень мало практических возможностей реализовать свои добрые и конструктивные намерения. Скорее всего, они потеряют направление и поддадутся мышлению непросвещенного истеблишмента. Один ученый, критикуя Платона, утверждал, что «Платон, подняв проблематичный вопрос о том, кто должен управлять обществом, совершил серьезную ошибку и создал непреодолимую опасность в сфере политической философии. Более логичный и новаторский вопрос заключается в том, как мы можем структурировать общественные организации таким образом, чтобы плохие и коррумпированные лидеры не могли нанести ущерб и помешать им?»[3] Важность добродетельных лидеров определяется, что они думают о реформах, прогрессе и изменениях в социальных институтах. В остальном методы мышления и мнения добродетельных лидеров относительно социальных институтов и структур являются такими же, как и у недобродетельных лидеров. Единственная разница между добродетельным и недобродетельным лидером заключается в их личных и моральных качествах. Добродетельные лидеры, работающие в том же учреждении, что и те, кто не является добродетельным, не могут в значительной мере повлиять на социальные изменения. Если мы хотим оправдать мнения Платона и аль-Фараби, мы должны сказать, что они придавали большое значение тем добродетельным личностям, которые управляют социальными организациями, а не подчиняются им.
Отношения между социальными организациями и учреждениями и отдельными членами общества аналогичны отношениям между улицами, переулками и домами города с его жителями и их транспортными средствами, которые ездят по этому городу. Планировка улиц и городских кварталов в каждом городе ограничивают выбор маршрутов его жителей при перемещении из одной точки города в другую: люди вынуждены путешествовать по определенной схеме, чтобы добраться до места назначения. Их самая большая свобода заключается в способности выбирать из доступных вариантов. Они могут считать один маршрут более удобным, более близким, менее загруженным, более гигиеничным или более приятным. Если такой город развивался постепенно, без какого-либо проектирования или градостроительства и не в соответствии с какими-либо фундаментальными принципами, у жителей нет другого выбора, кроме как адаптировать свою жизнь к существующему положению вещей. В результате их передвижение, как и управление городом, оказывается крайне затруднительным. Отдельные люди мало что могут сделать в рамках структурных ограничений этого города. Все, чего они могут добиться – это незначительные изменения в уже имеющихся улицах, переулках и домах этого города, чтобы облегчить свои проблемы. Мы можем сравнить эту ситуацию с ситуацией добродетельных лидеров, возглавляющих несовершенные и неадекватные организации. Они так же ограничены в том влиянии, которое они могут оказать на общество, как и человек, пытающийся найти наилучший и ближайший возможный путь к месту назначения, пробираясь по лабиринту улиц и переулков.
О характеристиках нашей клерикальной среды
Наши семинарии обладают уникальными характеристиками и преимуществами, которых нет в других средах. Коллективный дух, господствующий в семинарии – это дух чистоты, искренности, преданности и духовности. Люди, которым не хватает таких качеств, являются исключениями из нормы и противоречат духу таких сообществ. Уважение, с которым семинаристы относятся друг к другу, основано исключительно на знаниях и благочестии. Подлинное превосходство семинариста (талабе) над другими основано исключительно на его образовании, святости и благочестии. Среди семинаристов есть бедные и богатые, крестьяне и горожане, дети чернорабочих и дети богатых купцов и знати. В прошлом в ряды семинаристов входили представители аристократии и королевских семей. Но в семинарской среде все эти вещи теряют свое значение. Академические достижения и благочестие – единственные характеристики, которые отличают конкретного семинариста и вызывают уважение у окружающих.
Атмосфера семинарии – это атмосфера аскетизма и благочестия. Здесь нет никаких признаков расточительства, никаких разгулов или ночных вечеринок, в которых обычно участвуют другие студенты. Сама мысль о таком пороке не приходит в голову семинаристам. И если кто-то проявляет малейшую склонность в этом направлении, его падение неизбежно. В целом семинаристы довольствуются очень скромными доходами и не создают финансового бремени для других.
Отношения между учителем и учеником в среде семинаристов являются необычайно тесными и уважительными. Студенты уважительно относятся к своим учителям как в их присутствии, так и в их отсутствие. Они относятся к ним с величайшим почтением; и даже после их смерти студенты семинарии помнят своих учителей за их доброжелательность, выражая пожелания, чтобы им были дарованы благословения. Такой уровень уважения к учителю присущ только изучающим религию. Вера в святость знаний и уважение к своему учителю – это ценности, переданные религиозными авторитетами. В других образовательных средах, как мы знаем, такое отношение является не столь распространенным.
Предполагается, что семинаристы должны самостоятельно размышлять о том, чему их научили преподаватели. Они изучают свои предметы непосредственно по текстам и обсуждают (мубахаса) прочитанное друг с другом. На семинарах они заучивают лекции своих учителей наизусть, а затем вечером записывают их. Но учеба семинаристов не основана на простом запоминании и повторении, как это имеет место в современном образовании. Напротив, она основывается на глубоких размышлениях, рассуждениях и анализе. Поскольку преподавание не является исключительным правом какого-либо одного человека и поскольку учащиеся могут выбирать себе преподавателей, талантливые учащиеся могут преподавать тексты[4] на более низких уровнях. Поэтому студент семинарии может преподавать, одновременно продолжая учебу.
Преимущество образовательного метода семинаристов перед другими методами заключается именно в том факте, что семинаристы тщательно изучают, а затем обсуждают и записывают то, что они узнают от своих учителей, одновременно обучая других студентов. Результатом является овладение всеми темами. Цель семинаристов состоит не в том, чтобы получить сертификат. Оценки также не отражают статус учащихся. Манера, в которой студент рассуждает, проблемы и критические замечания, которые он высказывает на занятиях своего учителя, то, как он проводит свои собственные занятия и привлекает к ним младших семинаристов, являются лучшими показателями его достижений и добродетели.
Семинаристы постепенно проходят через систему образования и процесс становления в качестве преподавателя. Преподаватели не назначаются. Семинаристы сами, методом проб и ошибок, выбирают лучшего преподавателя. В этом отношении в семинариях есть своего рода свобода и демократия, которых нет в других местах, некая тенденция к тому, чтобы выбирать лучшего преподавателя среди самих семинаристов. В современных учебных заведениях отбор преподавателей осуществляется путем назначения вышестоящими органами власти. По этой причине часто случается, что назначенный учитель не совместим со своим классом. Возможно, он заслуживает того, чтобы преподавать курс, который либо превосходит тот курс, на который он был назначен, либо уступает ему. Таким образом, ученики могут быть недовольны и не оказывать своим учителям должного уважения. Страх перед плохими оценками и неудачей заставляет в светской системе недовольных учеников подчиняться своим учителям. Такой ситуации не существует в нашей семинарской образовательной системе.
Следовательно, индивидуальные достижения в семинариях основаны на естественном принципе отбора лучших. Как сказал ‘Али (да благословит его Аллах и приветствует!), описывая религиозных авторитетов: «Они подобны семенам разных сортов, которые просеиваются, некоторые из них отбираются, а некоторые отбрасываются, [они] очищаются различением и очищаются тщательным изучением [Нафидж аль-Балага: Хутба 205]». Это означает, что они подобны отборным и очищенным семенам, и только лучшие и самые чистые из них могут быть отобраны для посадки.
Шаг за шагом семинаристы продвигаются вперед, пока не достигнут конечной ступени, то есть статуса марджа ат-таклида (марджаият)[5]. Карьерное продвижение их преподавателя вплоть до этого самого последнего этапа определяется только выбором и предпочтениями семинаристов. Однако, как только начинается последний этап, поднимаются вопросы религиозных сборов, «доли Имама», распределения денег и ежемесячных стипендий. Только в этот момент иногда возникает беспорядок и принцип отбора лучших страдает. Я уже упоминал о преимуществах семинарской жизни и образования. Но необходимо также отметить некоторые недостатки.
Поскольку вступительных экзаменов для семинаристов не проводится, неквалифицированный студент может поступить в это священное учебное заведение. Более того, поскольку экзаменов нет, семинаристы могут свободно переходить от более простых текстов к более продвинутым текстам. Часто случается, что некоторые люди продвигаются на более высокие уровни, не пройдя более низкие уровни. В результате они в конечном итоге теряют интерес и бросают учебу.
Семинариста не оценивают с целью определения его конкретных талантов. В результате человек, обладающий талантом к юриспруденции (фикх), к проповедям (таблиг), к истории или, возможно, к комментированию Корана (тафсир) и так далее, может заниматься дисциплиной, несовместимой с его характером и способностями.
Еще совсем недавно разнообразие религиозных наук было во многом ограничено и сведено к фикху. Сама эта сфера продолжала развиваться в том же направлении в течение ста лет и, таким образом, не прогрессировала[6].
Одной из проблем клерикального истеблишмента является свобода, с которой люди носят одеяние священнослужителя. Священнослужители носят особый вид одежды, как и военнослужащие и другие группы общества. Однако в случае с институтом духовенства любой может носить такую униформу, не подвергаясь какому-либо порицанию. В результате некоторые люди, лишенные как знаний, так и веры, по своей прихоти носят эту униформу и порождают вокруг себя недоумение.
Существуют также проблемы с тем, как изучается арабский язык. В семинариях преподается арабская литература, но метод преподавания неправильный. В результате семинаристы, даже после многих лет изучения арабской литературы, изучают арабскую грамматику, но не изучают сам арабский язык. Они не говорят по-арабски и не умеют пользоваться им или красноречиво писать на нем. Чрезмерное обучение диалектике и принципам усуль аль-фикх, создавая определенный авторитет среди семинаристов и облегчая овладение ими материалом, также умудряется дистанцировать их в интеллектуальном плане от реалистичного понимания социальных проблем. Более того, поскольку аристотелевская логика преподается и изучается в недостаточной мере, семинаристы тяготеют в своих подходах к полемике и спорам. Безусловно, это в наибольшей степени способствует нереалистичному взгляду семинаристов на социальные проблемы.
Тем не менее, самыми серьезными недостатками в нашей клерикальной организации являются вопросы бюджета, заработной платы, финансовой организации и способов получения средств к существованию.
К вопросу о финансах
Есть несколько способов, с помощью которых священнослужители могут зарабатывать себе на жизнь. Некоторые священнослужители считают, что у священнослужителей не должно быть специального бюджета, что священнослужителям, как и другим категориям людей, необходимо иметь работу и источник дохода. Они должны тратить часть своего времени на то, чтобы зарабатывать на жизнь, а другую часть – тратить на дела, связанные с духовными вопросами, например, на обучение, издание фетв, руководство верующими и пропаганду веры. Такие люди считают, что в исламе роль священнослужителя не является профессиональной должностью, и поэтому для них не следует выделять специальный бюджет. По их мнению, человек, способный самостоятельно зарабатывать себе на жизнь, принимая на себя обязанности священнослужителя, имеет право вступить в ряды священнослужителей. Если человек, желающий стать священнослужителем, может заниматься этим только в качестве финансового бремени для других, он не должен вступать на этот путь.
Эти люди утверждают, что в ранний исламский период, то есть во времена Благородного Пророка (мир ему и благословение Аллаха!) и во времена Непогрешимых Имамов, были люди, выполнявшие аналогичные обязанности. Они консультировали людей о том, что является дозволенным (халяль) и что является запрещенным (харам), давали советы и рекомендации, посещали религиозные собрания и обучали своих собственных учеников. В то же время у них была работа и профессии, которыми они зарабатывали себе на жизнь. Большинство из них упоминаются в сборниках хадисов, книгах по фикху и истории, в соответствии с их профессиональной принадлежностью. Мы находим среди них такие профессии, как продавец фруктов, аптекарь, торговец тканями, торговец шелком, мельник, торговец маслом, сапожник, продавец вышитых тканей и т.д. По словам этих людей, нет ни одного случая, когда Посланник Аллаха или Непогрешимые Имамы приказывали бы кому-либо посвятить себя исключительно работе по изданию фетв, обучению, проведению пятничных молитв, произнесению проповедей и распространению веры.
На самом деле, было бы идеально, если бы люди могли самостоятельно обеспечивать себя, выполняя при этом свои обязанности священнослужителя. Было и остается небольшое число людей, которые делают это. Однако это не значит, что каждый должен это делать. Мы должны учитывать расширение знаний и изменения, происходившие в жизни людей с момента зарождения ислама. Стало необходимым, чтобы группа людей посвятила всю свою жизнь образованию и управлению религиозными делами людей. В результате возникает необходимость в специальном бюджете, который должен разумно расходоваться на достижение этой цели.
В ранний исламский период потребность в этом была не столь велика: было меньше проблем и сомнений, а также меньше врагов ислама. Абсолютно необходимо иметь группу священнослужителей, которые преданы защите ислама и которые отвечают религиозным потребностям людей. Однако некоторые обязанности, такие как руководство пятничной молитвой, не обязательно должны выполняться священнослужителями. Человек с такими ограниченными обязанностями — обязанностями, которые не требуют семинарского образования — не должен использовать эти обязанности как предлог для того, чтобы стать пожизненным бременем для общества. В любом случае, только фанатики думают, что не должно существовать ничего такого, чего не существовало в ранний исламский период.
Некоторые люди также предполагают, что священнослужители используют религиозные пожертвования и благотворительные учреждения (вакфы)[7] для получения дохода. Вероятно, во всем мире клерикальные организации зависят исключительно от пожертвований, за исключением шиитов. В большинстве иранских городов были построены семинарии. К ним в качестве пожертвований прилагается приносящая доход недвижимость, которая обеспечивает огромные прибыли. В прошлом эти пожертвования были отличным источником финансовой помощи для изучения религии в школах Тегерана, Исфахана, Мешхеда, Тебриза, Шираза и других городов. К сожалению, в настоящее время, по причинам, которые невозможно описать, большинство из этих пожертвований превратились в частную собственность, в то время как другие, хотя и остаются пожертвованиями, находятся под контролем псевдосвященнослужителей: людей, которые находятся на службе у определенных правительственных учреждений, но работают против благородных целей ислама и мусульман. Тем не менее, другие пожертвования находятся в руках Министерства вакфов и расходуются не так, как следует. Таким образом, лишь в нескольких случаях пожертвования расходуются на их законные цели.
Пожертвования (маукуфат), которые должны контролироваться клерикальным истеблишментом, не ограничиваются выделением средств на содержание школ: существуют другие, более крупные активы, которые должны в соответствии с шариатом передаваться клерикальному истеблишменту. До сегодняшнего дня вопрос о передаче контроля над этим бюджетом клерикальному истеблишменту неоднократно обсуждался правительственными чиновниками и высокопоставленными священнослужителями. Однако по неизвестным нам причинам эти дискуссии не были продуктивными.
Если эти проблемы будут устранены, и если пожертвования будут организованы разумным образом, они не только обеспечат обычные нужды священнослужителей, но и значительно улучшат религию, культуру, образование и общественную мораль. Однако, если система останется такой, какая она есть, она будет способствовать коррупции и укреплению тех, кто последовательно блокирует путь ко всем видам реформ и кто препятствует прогрессу исламского общества.
Альтернативой решению этих проблем является использование «доли Имама». Я не знаю, разработали ли другие религии систему обеспечения своих религиозных лидеров, сравнимую с «долей Имама». Но в исламе, согласно шиитской точке зрения, подобным образом используется благородный аят о хумсе. Хумс – это пятая часть дохода человека, получаемая с военных трофеев, добытых полезных ископаемых, чистой годовой прибыли и некоторых других вещей, за вычетом личных расходов. Этот религиозный налог должен быть передан религиозному учреждению. Половина хумса – это «доля Имама» (сахм-е эмам), которая, по мнению шиитских факихов, должна тратиться на поддержание и сохранение религии. Другая половина должна расходоваться на нуждающихся потомков Пророка (садат-е факир). В настоящее время единственным источником для управления клерикальным истеблишментом, на котором строится этот истеблишмент, благодаря которому он получил свое организационное оформление, и который также сильно повлиял на все наши религиозные дела, является «доля Имама».
Улемы и факихи не предписывают и не заставляют кого-либо платить этот религиозный налог. Скорее правоверный мусульманин свободно и радостно идет к тем священнослужителям, которым он доверяет, чтобы заплатить свой хумс. У улемов нет специальной организации для сбора этого налога. Сами люди, основываясь на своей совести и вере, а также на своем богатстве, платят налоги, которые они обязаны выплачивать. Сумма может быть небольшой или значительной – от нескольких тысяч до нескольких сотен тысяч туманов.
Духовное предпочтение «доли Имама» по сравнению с выделенным бюджетом Министерства вакфов отражает чувства, смирение и искренность со стороны тех, кто его платит. Человек выплачивает свой хумс алиму, которого он уважает и которым восхищается. Выплата «доли Имама» определенному алиму отражает признание со стороны верующего и благоприятное мнение об этом алиме. Население определяет, должен ли тот или иной человек собирать религиозный налог. Действительно ли этот алим достоин этого или нет, зависит от мнения населения, оставляя открытым вопрос о том, действительно ли миряне судят алима по степени его квалификации или по какому-то другому критерию. В любом случае конечным бенефициаром является институт «доли Имама». Устанавливается ряд причинно-следственных связей. Если у людей сложится благоприятное мнение об алиме, они будут передавать ему «долю Имама». Если достаточное количество верующих выберет его в качестве получателя выплачиваемого ими религиозного налога, он займет руководящую и авторитетную позицию.
Еще сто лет назад, до того, как в Иран пришла модернизация и когда связь между городами была минимальной, жители каждого города, по большей части, отдавали свои денежные пожертвования священнослужителям своего собственного города. Затем эти средства тратились в их собственных населенных пунктах. Но в прошлом столетии, благодаря модернизированным коммуникациям и транспорту, стало обычной практикой выплачивать «долю Имама» марджа ат-таклиду[8]. Следовательно, «доля Имама» стала концентрироваться, создавая мощную группу элитных лидеров.
Человеком, который первым занял эту должность в рамках централизованного руководства и который использовал современные средства коммуникации для расширения сферы своего лидерства, был великий муджтахид Хадж Мирза Мохаммад-Хасан Ширази. Его лидерство и власть впервые проявились в его знаменитой фетве по поводу знаменитой табачной концессии[9]. Его преемники также поступали примерно таким же образом.
Метод сбора «доли Имама» описан в предыдущей статье. Способ, которым он расходуется, полностью зависит от решений человека, получающего эти средства. До сих пор не было принято вести точный учет расходов с приложением квитанций и расходных ордеров. Использование средств зависело от богобоязненности того или иного марджа ат-таклида, его благочестия, его здравого смысла и его способности избегать ошибок, а также от имевшихся у него возможностей и его способности реализовывать проекты, которые он считает необходимыми.
О преимуществах и недостатках «доли Имама»
«Доля Имама» в том виде, в какой она действует в настоящее время, имеет как преимущества, так и недостатки. Ее преимущество состоит в том, что единственным источником ее поддержки является вера и убеждения людей. Шиитские муджтахиды не получают никаких средств от правительства, а правительственные чиновники не имеют полномочий назначать или увольнять их. Благодаря этому их независимость постоянно защищена от посягательств правительства. Их власть уравновешивает власть правительства. Иногда они становились источником большого раздражения для правительства. Этот независимый источник финансирования и опора на веру народа приводили к тому, что во многих случаях улемы выступали против правительства, когда оно сбивалось с пути. Улемы доказали свою способность одерживать верх над своенравным правительством.
Однако, с другой точки зрения, эта самая сила также может быть слабым местом шиитских улемов. Шиитским священнослужителям не нужно подчиняться желаниям своих правительств, но они вынуждены действовать в соответствии с народными настроениями и мнением общественности и поддерживать добрую волю общественности. Большая часть коррупции, существующей среди шиитских улемов, объясняется именно этим. Если мы сравним духовный истеблишмент Ирана с египетским истеблишментом и религиозным руководством аль-Азхара, то станет ясно, что каждое из этих двух учреждений имеет преимущество перед другим с организационной точки зрения. В Египте ректор аль-Азхара назначается президентом Египта, главным образом потому, что это духовное учреждение не имеет независимого бюджета, а также из-за их мнения о религиозных авторитетах (улу аль-амр). Руководитель Аль-Азхара в Египте похож в этом плане на генерального прокурора в нашем правительстве, который назначается обладателем высшей власти в стране, шахом, тогда как в клерикальном истеблишменте Ирана нет подобной системы назначений и увольнений. На самом деле, если иранское правительство поддерживает какого-то алима и желает способствовать его продвижению к руководству, это работает против него.
Три года назад (в 1959 году – Х.Д.) в одной из наших газет я увидел фотографию шейха Махмуда Шалтута, великого муфтия[10] Египта, и ректора аль-Азхара, сидящего в его кабинете. Над его головой висела фотография Гамаля Абделя Насера. В Иране даже в самой убогой комнате семинариста невозможно найти фотографию любого такого высокопоставленного лица. Духовный лидер Египта никогда не будет обладать достаточной властью, чтобы соперничать с властью правительства, как это произошло в случае с табачной концессией. Почему? Потому что в своих финансовых нуждах он полагается на правительство.
Однако, с другой точки зрения, поскольку египетский священнослужитель не полагается на население для обеспечения своей жизни, средств к существованию и положения, а также потому, что население не имеет над ним никакого контроля, он автоматически обладает свободой мысли. Ему не приходится скрывать правду из-за мнения населения. Я не думаю, что шиитский духовный лидер способен — в нынешней ситуации, независимо от того, насколько он непредубежден, склонен к реформам и набожен – издать фетву, подобную той, что была издана два года назад шейхом Шалтутом, которая разрушила тысячелетние чары. Даже менее значительное постановление не может быть издано шиитским духовным лидером.
В века раннего ислама, когда египетские и иранские улемы имели схожие источники средств к существованию, иранские священнослужители были менее развиты в своих интеллектуальных достижениях и литературной продуктивности, чем их египетские коллеги. На самом деле, по свидетельству самих египтян, иранцы были пионерами во всех исламских науках. Сегодня, однако, верно обратное: иранские мусульманские интеллектуалы отстали от египетских философов. Они ждут, когда египетские ученые создадут и напишут что-то новое в отношении исламских научных и социологических проблем. Иранские мусульманские интеллектуалы разочаровались в своих собственных улемах, потому что в нынешней ситуации они не производят ничего, кроме руководств по религиозной практике (ресале-йе ‘амалийе), полезных только для широких слоев населения. От них не ожидается ничего, кроме поверхностной работы, соответствующей интеллектуальному уровню широкой публики.
О власти и свободе
Когда священнослужитель полагается на население, он получает власть, но теряет свою свободу. Если он полагается на правительство, он теряет власть, но сохраняет свою свободу. Это верно, потому что большинство людей являются искренними верующими, но они также невежественны, косны и неинформированны. В результате они выступают против реформ. Напротив, правительства, будучи обычно непредубежденными, также являются репрессивными и вмешиваются в дела людей. Клерикальный истеблишмент, зависящий от населения, способен бороться с притеснениями и посягательствами правительства, но он неспособен бороться с невежественными убеждениями и мнениями людей. Когда клерикальный истеблишмент зависит от правительства, он силен, если пытается противостоять невежественным обычаям и мыслям общественности, но бессилен, если борется с посягательствами и притеснениями со стороны самого правительства.
По нашему мнению, финансовая зависимость иранского клерикального истеблишмента от общественности – не единственный фактор, способствующий его слабости. Еще одной проблемой является неорганизованное финансовое положение. Чтобы исправить это, бюджетная система должна быть реорганизована таким образом, чтобы улемы получили как власть, так и свободу. Мы обсудим этот вопрос далее в разделе «Предложения по реформе».
О популизме
Общество во многих отношениях напоминает отдельного человека. Оба они могут быть поражены какой-либо болезнью. Конечно, каждое общество подвержено определенным болезням и дефектам, в зависимости от его природы. Дефект, который сделал инвалидом и калекой наше духовное сообщество – это популизм (‘авамм-задеги), который является более серьезным и пагубным, чем наводнения, землетрясения или укусы змей и скорпионов. Наша финансовая система поощряет и распространяет эту инфекцию.
Наш клерикальный истеблишмент из-за эпидемии популизма не может быть пионером и авангардом в нашем обществе, он не может, в прямом смысле этого слова, быть высшим руководством. Он вынужден следовать, а не руководить. Для основной массы населения характерна приверженность своим традициям. Они привержены тому, к чему привыкли, и не различают добро и зло. Простые люди называют всё новое недозволительным нововведением или прихотью; они не признают принцип творчества и потребности природы. Они выступают против всего нового, всегда поддерживая статус-кво. В наши дни мы видим, что простые люди смотрят на серьезные проблемы, такие как справедливое распределение богатства, социальная справедливость, государственное образование, национальный суверенитет и другие вопросы, неразрывно связанные и занимающие центральное место в исламе, как будто это какие-то детские капризы.
Наш клерикальный истеблишмент, зараженный популизмом, вынужден заниматься поверхностными вопросами и проблемами, игнорируя важные вопросы при решении социальных проблем. С другой стороны, они высказывают свое мнение по важным вопросам таким образом, что, к сожалению, ислам кажется отсталым и устаревшим, что дает козыри врагам ислама. Прискорбно, что эта великая инфекция ограничила возможности улемов и сузила сферу влияния ислама. В противном случае было бы ясно, что в любое время и в любом столетии ислам подразумевает свежую и универсальную концепцию с непрерывными чудесами и удивительными вещами. Стало бы ясно, что даже самые сложные социологические системы нашего века не способны конкурировать с исламом и всем, что он в себе содержит.
У клерикального истеблишмента, зараженного чумой популизма, нет другого выбора, кроме как предпочесть молчание логике, неподвижность – мобильности, и отрицание – доказательствам, потому что этому оказывают предпочтение простые люди. Потворство улемов населению приводит к лицемерию, лести, претенциозности, сокрытию правды, высокомерному поведению, помпезности и распространению престижных званий и титулов до такой степени, которая не имеет аналогов в мире. Именно угодливость перед простым людом так обескураживает священнослужителей, настроенных на реформы[11].
Однажды, еще в первые годы правления покойного аятоллы Боруджерди (да возвысит его Аллах!), при нем обсуждался хадис от Имама ас-Садика. В этом хадисе Имаму задали вопрос, на который он отвечал. Затем кто-то сказал Имаму, что этот вопрос ранее задавался его отцу, имаму Мухаммаду ал-Бакиру, который ответил на него по-другому. Он спросил, какой из этих ответов был правильным. Имам ас-Садик сказал, что ответ его отца был правильным. Затем он добавил: «Действительно, шииты обычно обращались к моему отцу в поисках руководства, и он направлял их к истине. Но теперь они приходят ко мне в состоянии сомнения, поэтому я веду их с благоразумием (такийя)[12]». Это означает, что шииты, которые пришли к его отцу, были искренни, и их намерения состояли в том, чтобы выяснить правду и применить на практике правильную заповедь, которой их учили. Имам Мухаммад аль-Бакир сказал им правду. Но люди, которые приходили задавать вопросы Имаму ас-Садику, делали это не для того, чтобы руководствоваться ответом и поступать праведно, а скорее для того, чтобы услышать то, о чем он говорил, а затем повторять это, куда бы они ни пошли, чтобы создавать разногласия и смуту. Таким образом, он был вынужден отвечать на них такийей.
Поскольку в этом хадисе говорилось об использовании такийи в среде самих шиитов, а не во время их общения с противниками, это дало благословенному аятолле Боруджерди возможность выразить свою боль, которую он едва сдерживал. «Это неудивительно, – сказал он, – потому что такийя со своими более важна и значима, чем такийя с очевидным противником. Когда я впервые стал марджа ат-таклидом для мусульман, я думал, что моя обязанность – судить о том, что правильно и справедливо, и что люди будут выполнять любую фетву, которую я вынесу. Однако, издав несколько фетв, которые противоречили общественному мнению, я обнаружил, что все обстоит не так». Конечно, та такийя, о которой говорится в хадисе, отличается от того, на что указывает аятолла Боруджерди. Есть два вида такийи. Тот вид, который упомянут в хадисе, не является присущим только для наших улемов, а получил распространение во всем мире, и избежать ее невозможно. Другой вид такийи появился совсем недавно и является уникальным для нашего клерикального истеблишмента. Аятолла Боруджерди воспользовался этой возможностью, чтобы частично выразить свое разочарование по этому поводу.
Покойному благословенному аятолле Хадж шейху Абдолькариму Хаэри Язди (да возвысит его Аллах и приветствует!), основателю Богословской семинарии Кума, пришло в голову обучить некоторых семинаристов иностранным языкам и некоторым недавно появившимся наукам, чтобы они могли продвигать ислам в академической среде и, возможно, в зарубежных странах. Когда новость о его идее распространилась повсюду, группа простодушных людей с тегеранского базара отправилась в Кум и решительно выразила свое несогласие с его идеей, заявив, что деньги, которые они платят в качестве «доли Имама», не предназначены для обучения семинаристов языку неверных. Они добавили, что, если аятолла Язди будет упорствовать в этом вопросе, они прекратят выплаты «доли Имама»! Этот благословенный человек видел, что продолжение его плана приведет к роспуску семинарии в Куме и подорвет основу его работы. Следовательно, он отказался от своего похвального плана и намерения.
Несколько лет назад, во время руководства покойного аятоллы Сейеда Абольхасана Эсфахани (да возвысит Аллах его положение!), многие улемы Наджафа и признанные ученые, некоторые из которых в настоящее время являются марджа ат-таклидами, встретились вместе и договорились пересмотреть учебную программу семинаристов. Изменения должны были быть направлены на удовлетворение современных потребностей мусульман и, в частности, включать концепции, которые относятся к числу основополагающих убеждений мусульман. Короче говоря, учебная программа расширила бы направленность семинарии Наджафа за пределы фикха, чтобы диссертации больше не касались исключительно мирских и повседневных вопросов. Об этом решении было доложено его превосходительству аятолле Сейеду Абольхасану Эсфахани. Аятолла, который извлек урок из того, что случилось с аятоллой Хаэри, послал сообщение о том, что, пока он жив, никто не имеет права что-то менять в организации этого учебного заведения. Он добавил, что «доля Имама», которая дается семинаристам, предназначена исключительно для их обучения фикху и усуль аль-фикх. Само по себе разумеется, что его решение послужило примером для тех, кто является нынешними руководителями семинарии Наджафа.
Тогда становится очевидным, почему некоторые из наших выдающихся деятелей, добившись власти, не в состоянии выполнить то, что они намеревались сделать. Почему наши семинарии превратились из религиозного университета в «училища по изучению фикха»? Почему наши улемы и маститые ученые, если они разбираются в областях, отличных от фикха и усуль аль-фикх, скрывают и даже отрицают этот аспект своих знаний? Почему в нашей благочестивой клерикальной среде существует такое бесчисленное множество недостойных и бестолковых личностей, что религиозный авторитет вынужден выращивать кучи сорняков и шипов, прежде чем он сможет добраться до одного цветка? Почему существует такая тишина, безмятежность и жуткая болезненность, которые вытесняют логику, мобильность и жизненную силу? Почему у нас так редко встречается свобода мнений и мыслей? Почему учебная программа семинарий не разработана таким образом, чтобы соответствовать современным потребностям нашего общества? Почему наши священнослужители, вместо того чтобы быть лидерами каравана общества, всегда следуют позади этого каравана? Почему? Почему? Почему?
Предложения по реформе
Эффективная реформа не должна предполагать отказа от коллективного бюджета духовенства, чтобы улемы были вынуждены зарабатывать себе на жизнь тяжелым трудом. Эффективная реформа не влечет за собой зависимости нашего духовного истеблишмента от правительства, как это происходит с египетскими улемами. Есть только один способ реформирования: путем организации существующей бюджетной системы улемов. В настоящее время «доля Имама» напоминает ситуацию, если бы правительство ввело налог для покрытия расходов на оплату жилья учителям Департамента образования, и взимать его пришлось бы самим учителям. Для этого они должны были бы завоевать благосклонное мнение общественности, собирая как можно больше средств у людей и будучи морально обязанными отдавать излишки другим. Очевидно, что произошло бы с системой образования при таком налогообложении. Учителя стали бы обучать своих учеников, чтобы угодить их родителям, которые, как правило, принадлежат к простому сословию. Невозможно, чтобы такая образовательная система развивалась. Этот метод продвигает демагогов и устраняет реформаторов и квалифицированных экспертов в области образования. Это способствует лицемерию, лести, притворству и приспособленчеству. Короче говоря, все дефекты, которые возникают в результате угождения населению и связаны с ним, множатся и становятся все более распространенными. Учителя в конечном итоге рассматривают родителей своих учеников с точки зрения стоимости их капитала. Они обязаны внедрять и использовать различные планы, чтобы выкачать из них больше капитала, почти так же, как действовал бы владелец фабрики или бизнесмен, чтобы увеличить свою маржу прибыли. Наконец, элементы порока, присущие популизму, такие как лицемерие, притворство, недовольство и бедность, а также другие пороки, возникающие в результате несправедливого распределения богатства, в том числе злоба, враждебность, недовольство и пессимизм, также станут более распространенными. Бюджет нашего клерикального истеблишмента находится именно в такой гипотетической ситуации. Чтобы исправить эти недостатки и проблемы, мы должны создать коллективный счет и вести точный учет всех транзакций в клерикальных учреждениях, чтобы ни один священнослужитель не мог получать средства к существованию непосредственно от населения. Каждый будет, пропорционально оказываемым им услугам, получать свой доход с этого счета, который будет контролироваться марджа ат-таклидами и улемами высшего уровня из религиозных семинарий. Если это произойдет, люди будут делать свои денежные взносы, основываясь на своих убеждениях и вере, и, когда контроль и доминирующая роль населения прекратятся, священнослужители освободятся от их удушающих объятий. Все пороки проистекают из того, что священнослужители получают средства к существованию непосредственно от населения, и им необходимо заискивать перед мирянами и привлекать к себе внимание, чтобы удовлетворить свои финансовые потребности.
Каждый марджа ат-таклид зависит от сбора «доли Имама», чтобы иметь возможность спонсировать семинаристов. Он должен доказать, что заслуживает доверия, чтобы собирать и контролировать эти средства. Коррупция возникает из-за того, что у священнослужителей разных городов нет другого выбора, кроме как превратить свою профессию священнослужителя в торговлю и использовать мечети в качестве своих деловых офисов.
Если эта ситуация будет исправлена, никто не будет напрямую контактировать с населением. Выдающийся марджа ат-таклид будет освобожден от этого бремени, а мечети не будут служить деловыми офисами и торговыми центрами. Десятки людей не будут собираться изолированными группами в таких больших мечетях, как мечеть Гоухаршад, чтобы призывать к коллективной молитве. Ни у одного разумного человека не будет оснований для жалобы, если эти изменения будут реализованы. Люди больше не будут недоумевать, почему коллективная молитва среди суннитов означает величие, в то время как среди шиитов она означает разногласия и фракционность!
О средствах к существованию
Нельзя упускать из виду средства к существованию. Это один из самых фундаментальных жизненных принципов, и если с ним что-то не в порядке, это влияет на все остальные аспекты жизни.
Давайте рассмотрим честного священнослужителя, который после нескольких лет обучения проживает со своей семьей в городе, возглавляя одну из его мечетей. Этот человек, благодаря своей честности и приверженности религии будет служить в соответствии со своими способностями: он будет разъяснять религиозные вопросы, совершать молитвы и преподавать этику, толкование Корана, а также исламскую историю. Как у человека, у него есть расходы, которые не покрываются клерикальным истеблишментом. Его средства к существованию будут зависеть исключительно и непосредственно от населения. Таким образом, он вынужден рассматривать своих прихожан с точки зрения стоимости их капитала. Поскольку в его городе могут быть и другие священнослужители, оказавшиеся в такой же ситуации, естественно, что между ними возникает своего рода конкуренция по поводу того, чтобы угодить своим приверженцам. Это соревнование, в свою очередь, заставляет священнослужителя быть более осторожным, чтобы не обидеть никого из своих приверженцев. Когда этот бедный человек видит, что противостояние населению разорит его в финансовом отношении, он склонен отказаться от предупреждения людей об их религиозных обязанностях, когда это ведет к финансовому краху для него лично. Зависимость этого человека от людей влияет на его мысли и чувства по поводу его религиозных обязанностей. Следует отметить, что священнослужители могут и должны использовать законно выделенный бюджет религиозных пожертвований (вакф) и благотворительных взносов (садака).
О влиянии веры и благочестия
Читатель может подумать, что мы забыли об огромном влиянии «веры» и «благочестия» на реформы. Все сказанное нами до сих пор, по их мнению, применимо только к финансовой организации и не относится к клерикальному истеблишменту, состоящему из чистых и благочестивых людей, чьи дела и заботы являются духовными. Можно было бы утверждать, что вера и духовность в клерикальном истеблишменте могут заменить организационные стратегии, которые повышают эффективность других типов организаций. Я утверждаю, что это неправда. Я признаю силу веры и благочестия, которые решают многие проблемы и могут заменить многие организационные стратегии. Если бы такие средства, как «доля Имама», с учетом свободы их уплаты и отсутствием какой-либо конкретной подотчетной системы, находились под контролем правительственного учреждения, результат был бы очевиден. Каждый день мы становимся свидетелями раскрытия многомиллионных хищений в правительственных организациях с их огромными системами бюрократии, разделением обязанностей, вознаграждениями и выговорами, судами и постоянными проверками и расследованиями. Религия и духовность – это силы, которые скрепляют наш клерикальный истеблишмент и предотвращают его распад, несмотря на отсутствие обширной организации и точного учета.
В священном сообществе клерикального истеблишмента были такие лидеры, как покойный Хадж шейх Мортаза Ансари, который говорил, что рассматривает деньги как грязную воду, которая остается после стирки одежды. Когда он жил в безнадежной нужде, он использовал часть этих средств. Среди семинаристов всегда были — и продолжают быть — те люди, которые прожили жизнь, полную беспримерного благочестия, довольства и великодушия. Они держали свою бедность в секрете даже от своих самых близких друзей, учителей и одноклассников. Они являются живым доказательством благородного айата Корана: «Милостыня полагается неимущим, которые задержаны на пути Аллаха или не могут передвигаться по земле. Неосведомленный считает их богачами по причине их скромности. Ты узнаешь их по приметам: они не выпрашивают у людей милостыню настойчиво. Какое бы добро вы ни израсходовали, Аллах знает об этом» (Коран, 2:273).
Мы признаем, что ничто не может заменить веру и благочестие, но также неправильно заменять верой и благочестием все остальное, поскольку всегда имеются последствия и воздействия. Метафизика не может полностью заменить физику, равно как и физика не может полностью вытеснить место и значимость метафизики. В метафизике один предмет не может полностью заменить какой-либо другой предмет. Например, наука не может заменить веру, равно как и вера не может заменить науку. Порядок и организация также являются одной из священных основ человеческой жизни. Если мы наблюдаем, как духовность и вера устранили какие-то пороки, которые являются результатом дезорганизации и беспорядка, то мы также должны обратить внимание на то, как дезорганизация и беспорядок в значительной степени поколебали принципы веры и духовности и испортили окружающую среду.
Крайне печально, что люди должны видеть детей, потомков и последователей некоторых великих марджа ат-таклидов, использующих в течение многих лет этот беспорядок и отсутствие подотчетности в бюджетной системе клерикального истеблишмента для присвоения средств и их расточительного расходования. Задумывались ли вы когда-нибудь о том, как сильно эти действия повредили клерикальному истеблишменту?!
Одной из серьезных проблем, с которой сталкивается наше клерикальное сообщество, является существование псевдосвященнослужителей, которые получают свои должности с помощью правительства. Эти люди пользуются поддержкой правительства и сами, в свою очередь, поддерживают его. Правительства наделяют полномочиями таких священнослужителей, предоставляя в их распоряжение средства вакфов и другие средства. Эти священнослужители, умело наживаясь на жадности, вербуют других священнослужителей, чтобы работать с ними в интересах правительства и в ущерб мусульманам.
В этой статье я не хочу ничего говорить об этих людях и коррупции, которую они породили. Большинство людей уже в какой-то степени знают об этой проблеме. Здесь я спрашиваю только о том, действительно ли возможно искоренить эту коррупцию без эффективной организации нашего клерикального истеблишмента?
О проповеди и пропаганде
Проповедь, пропаганда и публичные лекции составляют один из основных видов деятельности нашего клерикального истеблишмента. Потребовалась бы еще одна статья, чтобы обсудить эти виды деятельности и услуги, оказанные улемами, или обсудить недостатки, связанные с этими видами деятельности и услугами[13]. Однако в связи с предыдущим рассуждением я отмечаю, что проповедь и пропаганда также были заражены популизмом и пострадали от населения. Эти проблемы не связаны с фондами и «долей Имама». Скорее, проблема заключается в том, что эти обязанности стали похожи на любой другой вид оплачиваемой работы – это работа по найму. Другими словами, как часто отмечается в Коране, то, от чего воздерживались пророки, стало преобладающим среди нас. Очевидно, что эти обязанности стали частью экономических отношений в нашей жизни. Они стали подчиняться закону спроса и предложения, и контроль над ними находится в руках потребителя, а не производителя. Если торговцы выводят товары на рынок, чтобы вызвать интерес к тому, что они производят, можно предположить, что наши профессиональные проповеди и лекции также проводятся для того, чтобы вызвать интерес к исламу и, следовательно, работать на благо мусульман[14]. Поэтому я не отрицаю, что есть хорошие проповедники с добрыми намерениями. Есть те, кто праведен и оказывает религии великие услуги. Я также не выдвигаю идею мгновенной замены всех элементов текущей системы на какие-то другие. Однако я отстаиваю идею о том, что клерикальный истеблишмент должен разработать компетентные программы для подготовки определенных проповедников и пропагандистов, которые будут поддерживаться исключительно самим истеблишментом. Эти люди не будут получать никакой зарплаты за свои услуги от населения. Наш институт проповеди и пропаганды обладал бы свободой мысли и служил бы примером для подражания другим. Наш нынешний институт проповеди и пропаганды, как и другие проблемы в нашем церковном учреждении, обладает властью, но лишен свободы: проповедники могут иногда противостоять правительству, но не невежеству людей.
О многообещающем будущем
Если, даст Бог, будут решены наши финансовые проблемы, то будут устранены и другие недостатки. Если мы не исправим ситуацию, это сделает весь мир. Но наша ситуация не безнадежна, потому что у нас есть достойные, великодушные, преданные и настроенные на реформы люди среди всех категорий наших священнослужителей – от марджа ат-таклидов и других старших преподавателей до молодых семинаристов, студентов и проповедников.
То, что мы привели в данной статье, не следует – упаси Аллах! – понимать так, будто существует некий отчетливый дефект, присущий только священнослужителям, в отличие от других групп общества. Фактически, эта статья сама по себе свидетельствует о том, что, по мнению автора, реформы и исправления можно ожидать только от этой достойной группы. Намерение этого автора состоит в том, чтобы донести мысль о том, что правильная организация клерикального истеблишмента проложит путь для наших религиозных лидеров к реализации их священных целей.
По мнению автора, до тех пор, пока не будет проведена фундаментальная реформа, священнослужители реформаторского склада вынуждены обеспечивать себя работой, которая не отнимала бы слишком много времени. Зарабатывание себе на жизнь в частном порядке дало бы им независимость, свободу мысли и слова. Тогда они могли бы защищать и отстаивать единую и свободную исламскую крепость и проложить путь к фундаментальным реформам. Наши великие священнослужители должны понимать, что сохранение и поддержание ислама в этой стране зависит от их контроля и руководства. Они должны взять на себя задачу срочного проведения необходимых реформ. Сегодня наши великие религиозные лидеры имеют дело с полупробудившейся нацией, но с каждым днем она становится все более осознанной. Ожидания нынешнего поколения в отношении священнослужителей и ислама отличаются от ожиданий предыдущих поколений. Хотя некоторые ожидания этого нового поколения являются незрелыми и легкомысленными, у ожидания большинства из них являются законными (машру‘) и правильными. Если наш клерикальный истеблишмент быстро не отделится от населения, если он не консолидирует свои силы и не предпримет дальновидные шаги, то нерелигиозные реформаторы будут представлять для него серьезную опасность. Сегодня эта нация жаждет реформ во многих сферах, а завтра она будет жаждать еще больше. Эта нация чувствует себя отстающей от других наций и спешит достичь уровня своих конкурентов. С одной стороны, есть много сторонников реформ, значительное число которых не интересуется религией, и которые ожидают от этого поколения подъема волны энтузиазма. Если ислам и клерикальный истеблишмент не отреагируют положительно на потребности и запросы этой нации, и если они не отреагируют на ее возбужденные эмоции, то нация будет увлечена новомодными идеологиями и организациями, а эта ситуация поставит под угрозу существование ислама и улемов.
Но, если, с Божьей помощью, мы хотим улучшить наше духовное учреждение, то на каких основаниях и принципах должны проводиться такие реформы? Чтобы ответить на этот вопрос, нашим ученым необходимо собраться вместе и разработать планы, касающиеся учебных программ, методов управления и других аспектов этой реформы. Я сделал определенные заметки о таких реформах, которые из соображений краткости я здесь не упоминаю.
Я знаю, что некоторые рассматривают эти мысли и желания как нечто излишнее и непрактичное. По их мнению, обновление и омоложение клерикального истеблишмента в настоящее время подобно возвращению к жизни мертвого человека или попытке спасти пациента, которому суждено умереть. Но я верю в прямо противоположное. Я считаю, что клерикальный истеблишмент является наиболее важным институтом среди всех общественных организаций. Однако я считаю, что эта организация должна быть освобождена от цепей, которые сейчас ее сковывают. Я пришел к этим выводам, изучая ислам и богатство его учения, основываясь на своих знаниях о достойных личностях в истории этого религиозного истеблишмента. В результате я не считаю реформу этого учреждения непрактичной или невозможной. Скорее, я предсказываю, что это будет реализовано в самом ближайшем будущем. В то время, как другие считают реформу труднодостижимой, я вижу, что она нам предстоит.
Мортаза Мотаххари
Источник: Morteza Motahari, Hamid Dabashi (introduction). The Fundamental Problem in the Clerical Establishment, in The Most Learned of the Shi’a: The Institution of Marja’ Taqlid, edited by Linda S. Walbridge (Oxford University Press, 2001). Pp. 161-182.
Библиография
Amanat, Abbas. «In Between the Madrasa and the Marketplace: The Designation of Clerical Leadership in Modern Shi’ism,» in Authority and Political Culture in Shi’ism, ed. S. A.
Arjomand. Albany, N.Y.: State University of New York Press, 1988.
al-‘Amili al-Hurr (d. 1692). Wasa’il al-Shi a. Vols. 1, 9, and 16. Qum: Mu’assisa li Ihya alturath, 1990.
Arjomand, S. A., ed. Authority and Political Culture in Shi’ism. Albany, N.Y.: State University of New York Press, 1988.
Avery, Peter et al. The Cambridge History of Iran: From Nadir Shah to the Islamic Republic. Vol. 7.
Cambridge: Cambridge University Press, 1991.
Basar, Hasmat, ed. Management and Development of Aivqaf Properties. Jeddah, 1987.
Dabashi, Hamid. The Theology of Discontent: The Ideological Foundation of the Islamic Revolution in Iran. New York: New York University Press, 1993.
Enayat, Hamid. Modern Islamic Political Thought. Austin: University of Texas Press, 1982.
Fischer, Michael and Abedi, Mehd. Debating Muslims: Cultural Dialogues in Postmodernity and Tradition. Madison: University of Wisconsin Press, 1990.
Kermani, Nazim al-Islam. Tarikh-e Bidari-ye Iraniyan (The history of Iranians’ awakening), ed.
Sa’idi Sirjani: Tehran: Foundation for Iranian Culture, 1967. Rpt. Tehran: Agah-Nuwin, 1983.
Lambton, A. K. S. «A Reconsideration of the Position of the Marjac al-Taqlid and the Religious Institution.» Studia hlamica 20 (1964), pp. 115-135.
Messick, Brinkley. «The Mufti, the Text, and the World: Legal Interpretation in Yemen.» Man 21/1 (March, 1986), pp. 102-19.
Momen, M. An Introduction to Shi’a Islam. New Haven: Yale University Press, 1985.
Motahari, Morteza. «Mushkil-i Asasi dar Saziman-i Ruhaniyat.» In Bahthi dar Barih-yi Marja’iyat wa Ruhaniyat. Tehran: Shirkat-i Sahami-yi Intishar, 1962.
Mottahedeh, Roy. The Mantle of the Prophet: Religion and Politics in Iran. New York: Pantheon Books, 1985.
The Qur’an. Trans, and comm. A. Yusuf ‘AH. Brentwood, Md.: Amana Corp., 1983.
Tusi, Shaikh Muhammad al. Tahdhib al-Ahkam. Najaf: Dar al-Kutub al-Islamiya, Matb’at al- Nu’man, 1958.
Zarqa, Mustafa. Ahkam al-Awqaf. Damascus, 1947.
[1] Это перевод статьи аятоллы Мортазы Мотаххари в «Бахси дар баре-йе марджаийят ва роуханият», с. 165-98. В этом тексте ряд ведущих мусульманских идеологов объединил усилия для того, чтобы поразмыслить о природе верховной власти. Статья Мотаххари в этом отношении незаменима тем, что он подробно рассматривает финансовую структуру духовенства в Иране и в этом процессе демонстрирует тесную связь между религиозной и политической властью шиитских священнослужителей и их финансовой инфраструктурой. Он рассматривает многочисленные последствия финансовой зависимости клерикального истеблишмента от населения и призывает к существенной реформе в организации этого учреждения. Краткое изложение этого текста см. в: Lambton, «A Reconsideration of the Position of the Marja’ al- Taqlid,» pp. 115-35.
[2] Хумс – это религиозный налог, рассчитываемый как одна пятая часть годового дохода мусульманина за вычетом расходов. Хумс обычно делится на шесть частей, три из которых известны как «доля Имама» (сахм-е эмам), а три другие части должны собираться на нужды сирот, бедняков и т.д. Во время сокрытия Двенадцатого имама «доля Имама» дается шиитским священнослужителям, чтобы они тратили ее по своему усмотрению. Обычно этот бюджет находится в распоряжении высокопоставленного священнослужителя, который должен следить за его надлежащим распределением среди преподавателей и студентов семинарии. Для получения более подробной информации о «доле Имама» см. аль-Амили, Васаил аш-Ши’а, том 9, стр. 509-554. О политических последствиях использования «доли Имама» см. Fischer and Abedi, Debating Muslims, pp. 125-28. См. также Dabashi, Theology of Discontent, pp. 166-73.
[3] Мотаххари не уточняет, кто этот ученый.
[4] При изучении различных концепций философии, права, истории и других предметов в таких семинариях, как в Куме и в Наджафе, студенты опираются на свои учебные курсы, ссылаясь на тексты, которые они читают, чтобы изучить и овладеть определенными дисциплинами. Например, при изучении философии студенты не проходят через численно упорядоченную систему, вместо этого сначала преподается текст по философии, который считается более базовым, а затем преподаются другие тексты, содержащие более сложные идеи и философские аргументы. Таким образом, студенты отмечают сложность своих занятий, указывая на тексты, над которыми они работают, или на те, которые они ранее изучали. Более подробные сведения о жизни семинаристов и их учебной программе см. в Mottahedeh, The Mantle of the Prophet, pp. 69-110. See also Momen, An Introduction to Shi’a Islam, pp. 200-203.
[5] Самая продвинутая ступень в религиозном праве, после которой изучающий религиозные науки становится источником авторитета и подражания для мусульман, которые признают его статус. Более подробное описание и анализ этой концепции, а также ее политической и социальной эволюции и последствий в современном Иране см. Arjomand, Authority and Political Culture in Shi’ism, pp. 178-213.
[6] Здесь Мотаххари приводит сноску, в которой он обращает внимание читателя на свою статью «Иджтихад в исламе», которая начинает на странице 61 той же самой книги. В этой статье Мотаххари рекомендует более профессиональную специализацию при подготовке духовенства, чтобы семинаристы не пытались овладеть слишком многими темами юриспруденции, а вместо этого ограничивались конкретными темами, и тогда общественность, по его мнению, будет следовать не указаниям одного факиха сразу по нескольким темам, а следовать за целым рядом факихов, которые имеют различные смежные специализации (например, коммерция, молитвы и т.д.). В качестве примера он указывает на профессию врача, чтобы показать эффективность такого рода специализации. Он приходит к выводу, что, как и в случае с этой профессией, факихи могут сократить диапазон своих интересов и, следовательно, повысить свою эффективность и мастерство в областях своей специализации.
[7] Благотворительные пожертвования или вакфы – это нескоропортящееся имущество, выгода или доход от которого могут быть получены и использованы без потребления самого имущества. Это благотворительные фонды, некоммерческие организации и пожертвования, которые жертвуются на решение фундаментальной проблемы в клерикальном организации. Первым религиозным вакфом была мечеть Куба в Медине, которая была построена по прибытии пророка Мухаммада в 622 году. Для дальнейшего чтения см. Basar, Management and Development of Awgaf Properties; также Zarqa, Ahkam al-Awgaf.
[8] Краткое изложение исторических предпосылок, теоретических основ и социальных и политических последствий этой клерикальной должности см. Amanat, «In between the Madrasa and the Maarketplace,» pp. 98-133.
[9] Контракт об этой концессии был подписан между Насир ад-дином-шахом (ум. 1896) и британской компанией. Он предоставлял этой компании исключительные права на продажу, импорт и экспорт табака. Более подробную информацию см. в Kermani, 19-59. См. также Avery et al., The Cambridge History of Islam, pp. 170-96.
[10] Муфтий Египта является мусульманским правоведом, который может издавать юридические постановления (фетвы) по запросу людей. Он занимает высшую правительственную клерикальную должность в стране. Для дальнейшего чтения см. Messick, pp. 102-19.
[11] Здесь Мотаххари в сноске ссылается на Малек ош-Шоара Бахара (1886-1951), выдающегося иранского поэта, который сочинял панегирики, осуждавшие бедствия вульгарного популизма.
[12] Этот хадис можно найти у Шейха ат-Туси (Тахзиб аль-Ахкам. Т. 2. С. 135). Существует значительное количество хадисов о самозащите с помощью такийи, которые приписываются Имаму ас-Садику (ум.765). См. аль-Кашши, Риджал. С. 126, где Имам ас-Садик публично критикует Зурару, чтобы защитить его. В другом труде (аль-Амили. Т. 1. С. 107-108; Т. 16. С. 203-254) большой раздел посвящен преданиям, затрагивающим эту тему. Далее, по вопросу о такийи и законности ее проявления, см. Arjomand, Authority and Political Culture, pp. 267-305. См. интересное текстологическое и социологическое исследование, а также наблюдение за современными интерпретациями этой концепции в: Enayat, Modern Islamic Political Thought, pp. 175-181.
[13] Здесь Мотаххари приводит сноску, в которой он отмечает, что в июне 1962 года он произнес две речи под названием «Проповедь и минбар», и что они были опубликованы в книге под названием «Лекции об Ашуре».
[14] Здесь Мотаххари приводит сноску, в которой он называет два источника в поддержку своего утверждения. Первый источник – «Лулу и Марджан» («Жемчужина и коралл») Хаджи Нури, второй – короткое стихотворение Руми, в котором он подчеркивает необходимость бескорыстности Божьих посланников для того, чтобы они могли выполнять требования своей трудной миссии.