Мортаза Мотаххари. Взгляд на исламский экономический строй. Ч. 6. Экономические трактаты

08.03.2025 в 02:25

Представляем вашему вниманию перевод книги «Взгляд на исламский экономический строй» выдающегося иранского мыслителя аятоллы Мортазы Мотаххари (ум. 1979), который по праву считается одним из выдающихся идеологов Исламской революции и был первым председателем Революционного совета после победы Исламской революции. Книга представляет собой собрание нескольких его статей, выступлений и заметок, посвященных теоретическим и философским аспектам экономики. Мотаххари, тщательно изучавший взгляды марксистов, в центре внимания которых находились социально-экономические проблемы общества, предпринял попытку выработать новый подход к экономике на основе исламской философии, шиитского фикха и иджтихада, а также осмыслить основы исламского экономического строя, который рассматривался, скорее, как некий идеальный проект, требовавший комплексного решения широкого спектра сложных интеллектуальных и практических задач. Не будучи экономистом по своему образованию и роду занятий, Мортаза Мотаххари тем не менее предлагает глубокий и местами очень новаторский анализ фундаментальных проблем экономической науки, не лишенный ценных прогностических выводов футурологического характера. Экономические идеи Мотаххари, к сожалению, оказались далеко на периферии интересов исследователей его наследия, отчасти потому что строились на критическом изучении трудов марксистских теоретиков, которые потеряли актуальность после распада СССР и краха социалистического лагеря, однако сегодня, на фоне кризисов современной капиталистической рыночной экономики и поиска новых парадигм развития, многие его идеи и выводы, еще недавно казавшиеся многим идеалистичными или даже наивными, приобретают очень свежее звучание и перекликаются с рассуждениями современных авторов.

Собственность на землю с точки зрения ислама

Земля либо такова, что люди и ее первоначальные владельцы стали мусульманами без войны, и в этом случае она является их личной собственностью, и ей можно торговать, либо является завоеванной, и в этом случае она принадлежит всем мусульманам, но при условии, что эта земля возделывается неверными и фактически принадлежит им. Такая земля, в отличие от других владений неверных, которые отбираются в качестве военной добычи и делятся между мусульманами, не подлежит разделу и принадлежит всем мусульманам, включая самих первоначальных владельцев, если они принимают ислам, но должны ли они платить харадж и отдавать часть урожая – это вопрос, который будет обсуждаться позже. Если же завоеванная земля является невозделываемой (мават), то, согласно шиитскому фикху, она принадлежит имаму и на 100% передается на рассмотрение справедливого и истинного руководства. Что касается того, становятся ли те, кому передаются эти земли, их владельцами и могут ли они покупать и продавать их, или, как в случае с насильственно завоеванными (мафтух ‘анватан) землями, они не могут покупать и продавать их? Также должны ли они платить что-то в государственную казну в качестве хараджа в обмен на эту передачу или нет, и становится ли сделка с этой землей на 100% личной собственностью – это вопрос, который необходимо обсудить.

Также, является ли абсолютная и ограниченная собственность на необрабатываемую землю, при условии, что она становится обрабатываемой, действительной до тех пор, пока она обрабатывается, или носит бессрочный характер? Если у этой собственности есть срок, то насколько он велик? Если обрабатывающий становится абсолютным собственником, не платит харадж и не подпадает под действие требования обязательности обработки земли, то полномочие имама заключается только в том, что сначала им должно быть дано разрешение, а его надзор отменяется навсегда, и земля переходит из рук в руки между независимыми от имама владельцами. Если мы определим продолжительность восстановления, то еще одним следствием полномочий имама является то, что всякий раз, когда земля оказывается необрабатываемой, она должна быть снова передана с одобрения имама отдельным лицам, и должно быть дано разрешение на ее восстановление. Однако, если имам имеет право собирать харадж, то следует сказать, что земля остается во владении имама навсегда. Хотя обрабатывающий такую землю становится собственником, а не работающим на чужой земле (музари‘) и имеет право покупать и продавать, имам также навсегда приобретает право на землю, в силу чего он собирает с нее харадж. Если еще и отобрать у него право на покупку и продажу, то обрабатывающий фактически лишаются права собственности, и у них остается только приоритет в эксплуатации этой земли, и тогда нет никакой разницы между насильственно захваченными землями и необрабатываемыми землями, которые являются частью общего имущества (анфаль).

Земли, владельцы которых мирно приняли ислам, такие как земли Медины, принадлежат первоначальным владельцам, и по этой причине нет разницы между землей и неземельной собственностью, и это как бы привилегия, которая была им дана, но, конечно, они тоже являются владельцами, пока обрабатывают ее, а если она приходит в запустение, они лишаются права владения ею, и она становятся собственностью имама. Следовательно, любая земля, которая однажды стала «мертвой», оказывается полностью изъята из личной собственности и не может снова принадлежать прежнему владельцу, если только мы не утверждаем, что выражение «Кто оживит мертвую землю, тома она и будет принадлежать» (ман ахйа ардан маватан фахийа лаху) означает абсолютную собственность, и, конечно, мы обсудим этот вопрос позже.
Земли, которые являются населенными и обрабатываемыми, и жители которых покинули их без проведения военной кампании, или владельцы которых добровольно передали их мусульманам, называются «фай’», являются частью анфаля и принадлежат Имаму, как и необрабатываемые земли. Это означает, что эти земли не похожи ни на добычу, которая делится между отдельными людьми, ни на насильственно завоеванные земли, принадлежащие всем мусульманам, а скорее напоминают первичные земли, находящиеся непосредственно под надзором обладателя власти (вали ал-амр).

Итак, у нас есть три типа земель: земли, которые принадлежат частному владельцу, и ни общественность, ни обладатель власти не имеют на них никакого права или полномочий по надзору за ними. Второй тип земель принадлежит всем мусульманам, и обладатель власти отвечает за сбор хараджа и распределение, а иногда и регулирует передачу этой земли другим. Эти земли подобны общественным местам, таким как мечети и так далее, которые принадлежат тому, кто обладает первенством в их освоении. Третий тип – это земли, которые не принадлежат отдельным лицам или всем мусульманам, а принадлежат обладателю власти. Обладатель власти имеет больше полномочий для распоряжения такими землями[1]. Следует понять, в чем заключаются его полномочия в этом вопросе?

Анфаль. Сунниты считают, что анфаль приравнивается к военным трофеям, но с точки зрения шиитского фиках, анфаль отличается от военных трофеев, и только часть военных трофеев («то, что выбрал имам», ма йастафихи-л-имам) входит в категорию анфаль. Вопреки тому, что говорится в брошюре «Анфаль» господина Гафури, трофеи не являются частью анфаль. Трофеи принадлежат участникам войны и делятся между ними, но «анфаль» принадлежит обладателю власти. Анфаль – это противоположность приобретаемой индивидуальной собственности (мамлукат ат-тахсилийа ал-фардийа), которую мусульманин или зимми приобретает в результате работы на участке или восстановления необрабатываемой земли, а также противоположность собственности неверных, которая достается мусульманам в качестве трофеев, то есть представляет собой «передачу» (накл), то, что не является ни продуктом труда человека, чья работа пользуется уважением и принадлежит ему, ни продуктом труда человека, чья работа не пользуется уважением и принадлежит тому, кто заберет это у него. Анфаль является одной из характерных черт шиитского фикха и важным моментом шиитского права. Анфаль не ограничивается землей, но земля является частью анфаль, то есть некоторые земли являются частью анфаль, например, земли, над которыми «не гнали ни лошадей, ни верблюдов» (лам йуджаф ‘алайха бихайлин ва ла рикабин, т.е. земли, присоединение которых не происходило военным путем – Иран-1979), необрабатываемые земли, земли, у которых нет хозяина, и земли, которые никогда не были необрабатываемыми.
Первым человеком, лишившим земли их первоначального статуса в исламе, был Усман, известный в истории благодаря так называемым «земельным пожалованиям Усмана» (икта‘ат ‘Усман).

Анфаль

Мы уже обсуждали «анфаль» и его философию, но что такое «анфаль»?

«Земля, над которой не гнали ни лошадей, ни верблюдов, независимо от того, отказались от нее ее жители или добровольно передали ее мусульманам» (ал-ард лам йуджаф ‘алайха бихайлин ва ла рикабин сива’ан инджала ‘анха ахлуха ау асламуха ли-л-муслимин тау‘ан).
«Мертвая земля» (ал-ард ал-мават), независимо от того, находится ли она на насильственно завоеванных землях или нет. Проблема в следующем: становятся ли обрабатываемые земли, которые были завоеваны насильственным путем, если они оказываются необрабатываемыми, частью анфаля и принадлежат обладателю власти или остаются в своем первоначальном состоянии и принадлежит всем мусульманам? Автор «Василат аль-Наджат» (аятолла Сейед Абульхасан Эсфахани – Иран-1979) выбирает второй вариант.
«Морское побережье и берега рек, да и вообще любая земля, у которой нет хозяина, даже если она не является необрабатываемой, а скорее может быть использована без каких-либо затрат, как, например, острова, возникающие в водах Тигра и Евфрата, и тому подобное» (сиф ал-бихар ва шутут ал-анхар бал кулл ал-ард ла рабба лаха ва ин лам такун маватан бал канат кабилатан ли-л-интифа‘ биха мин гайри кулфатин ка-л-джазира-ллати тахруджу фи Диджла ва-л-Фурат ва нахвиха).
«Вершины гор и то, что на них есть из растительности, деревьев, камней и их разновидностей, а также дно долин и скалы, и это земли, покрытые тростником или другими деревьями…»
«Все, что принадлежало царям из пожалований и отобранных трофеев». (Смысл в том, что сокровища царей, побежденных исламом, являются частью анфаль, но, как разъясняется в «Шараи‘«, это имеет место в том случае, если не известно, что это имущество присвоено ими незаконно, или если не известен его владелец).
«Самая ценная добыча, вроде прекрасного коня, высокого одеяния, красивой рабыни, острого меча и роскошного щита». (Смысл в том, что ценные предметы среди военных трофеев не делятся между солдатами, а принадлежат обладателю власти. Очевидно, если ценные предметы будут переданы отдельным лицам и солдатам, они либо вызовут конфликт, либо, подобно ковру во дворце Мадаина, принадлежавшему одному из вельмож, будут разорваны на куски, разделены и потрачены впустую).
«Наследство того, у кого нет наследника».
«Полезные ископаемые, у которых нет частного владельца, в зависимости от земли и ее окрестностей». (Пределы этой зависимости не были упомянуты. Очевидно, что подземные полезные ископаемые, которые находятся за пределами нормального освоения суши, такие как нефть, залегающая на глубине трех тысяч метров, не относятся к земле).

В «Василат ан-наджат» глава «Анфаль» после упоминания вышеупомянутых вопросов говорит: «Очевидно, что весь анфаль дозволен шиитам во время сокрытия [Имама Времени], так что к нему применяется правило собственности без какого-либо различия между богатыми среди них и бедными. Да, более благоразумно, если даже не убедительнее всего, учитывать бедность в вопросе наследства того, у кого нет наследников. Скорее, более благоразумно разделить его между бедняками в его городе, и более благоразумно, если даже не убедительнее всего, передать его представителю (на’иб) [Имама в эпоху] сокрытия, точно так же, как более благоразумно получение права собственности на то, что относится к анфаль, также и нешиитами, будь то зелень, сорная трава, дрова и прочее, а также приобретение ими, как и шиитами, права собственности также и на необрабатываемые земли по причине их обработки».

Здесь опять же очевидна важность вопроса о правлении и власти, с одной стороны, и недальновидность шиитских факихов – с другой. Как может быть, что сокрытие Имама могло привести к тому, что это великое установление перестало действовать, а землями анфаль стали управлять как личной и движимой собственностью?!

Можем ли мы понять из сообщений об «оживлении мертвых земель», в которых говорится: «Кто оживит мертвую землю, тому она и будет принадлежать», что необрабатываемые земли, которые являются частью анфаль, становятся собственностью того, кто их обрабатывает, по крайней мере, в период сокрытия Имама Времени? На наш взгляд, нет, потому что, во-первых, эти сообщения исходят от Благороднейшего Пророка и не могут относиться конкретно ко времени сокрытия, а во-вторых, фраза «тому она и будет принадлежать» (хийа лаху) подразумевает не что иное, как исключительность и приоритет, тем более что в некоторых преданиях о «возрождении мертвых земель» говорится, что «оживляющий» должен выплачивать харадж, а выплата хараджа несовместима с личной собственностью, и, в-третьих, не исключено, что приобретение и владение «оживляющими» «мертвых земель» или тех, кому достались царские пожалования или «мирные земли», представляет собой собственность с разрешения имама, а не собственность в абсолютном смысле этого слова.

В книге «Ислам и собственность» на страницах 158-160 «фай’» упоминается вместе с анфаль как две разные вещи, а на странице 158 «фай’» упоминается как то же, что и земли, завоеванные насильственным способом, но это, похоже, является ошибкой. «Фай’» является частью анфаль, и аргументом в пользу «фай’» является аят 6 суры «Ал-Хашр»: «Добыча, которую Аллах вернул Своему Посланнику от жителей селений, принадлежит Аллаху, Посланнику, родственникам Пророка, сиротам, бедным и путникам, дабы не досталась она богатым среди вас».

Индивидуальная собственность

В исламе собственность принадлежит обществу в той же мере, что и отдельному человеку. Право собственности не является неограниченным, оно не включает в себя расточительство, поэтому ислам не позволяет человеку завещать все, что он пожелает, после своей смерти. В Америке богатый человек может указать в завещании, что всё его состояние или половина его состояния достанется его любимой собаке (например, Си-Си). Это глупо, и ислам не предоставляет собственнику такого права.

Экономические трактаты

Вопрос о наследовании

Одним из вопросов, поднимаемых в социальных, политических и экономических режимах, является вопрос наследования: справедливо оно или несправедливо?
Очевидно, что, поскольку речь идет о том, что «должно» быть сделано, вопрос определенно приобретает морально-этический характер, хотя в некоторых аспектах он может рассматриваться только с социальной точки зрения, с точки зрения высших интересов человечества, без учета аспектов справедливости и несправедливости. Однако, конечно же, с точки зрения нашей школы, высшие интересы человечества всегда сочетаются с правами общества и не обязательно противопоставляются справедливости. В принципе, не имеет смысла, если что-то является хорошим и желанным с точки зрения разума, но в то же время является несправедливостью и посягательством на чужие права. Только с точки зрения инстинктов и эмоций может существовать это различие между разумом и эмоциями.
Наследование – это производная индивидуальной собственности, а это означает, что, если индивидуальная собственность не считается никоим образом правильной или фактически не существует, обсуждение наследования является беспредметным разговором. Поэтому лучше рассмотреть эти два вопроса вместе под заголовком «Собственность и наследование».

Отрицание индивидуальной собственности предполагает также и отрицание наследования, но признание индивидуальной собственности не означает автоматически признания наследования, потому что кто-то может признавать право собственности с точки зрения естественного приоритета между трудящимся и трудом и не рассматривать никаких других причин для владения, кроме труда, и, следовательно, отвергнуть наследование с точки зрения нарушения связи между трудом и правом собственности. Социалисты не против собственности на вещи, произведенные личным трудом, но они часто выступают против наследования, точно так же, как кто-то может выступать за капитализм, но выступает против наследования, хотя мы пока и не знаем, был ли когда-нибудь такой человек в мире. Тем не менее, нет никакой связи между капитализмом, то есть владением средствами производства, и признанием наследования, потому что каждое из этих двух понятий – капитализм и наследование – имеет свои собственные критерии и основы. Социалисты утверждают, что наследование – это величайшее проявление несправедливости и величайший фактор существования капитализма, что без наследования капитализм невозможен. Эта точка зрения, конечно же, неверна, потому что история показывает, что многие капиталисты родились в бедных семьях и постепенно приобрели огромные богатства, которые являются законными с точки зрения капиталистов. В любом случае, признание капитализма не требует признания наследства, точно так же, как признание права собственности и наследования не требует признания капитализма, то есть владения средствами производства, будь то естественные средства, то есть земля и вода, или искусственными средствами, то есть производственными машинами.

Сторонники наследования, цитируемые Фелисьеном Шалле в его брошюре «Капитализм и социализм», на странице 22, приводят в общей сложности три аргумента в пользу легитимности наследования:

А) «Право завещания является логическим следствием права на собственность. Человек волен уничтожить или раздать то, чем он владеет, следовательно, он может распорядиться, чтобы это было передано другим после его смерти, то есть он может завещать это. Вещь не исчезает с исчезновением человека, который ее изготовил. Следовательно, это лицо может определить, кому будет принадлежать вещь после его смерти».

Б) «Наследование является законным и даже похвальным с моральной точки зрения, поскольку оно укрепляет семейные отношения. На самом деле надежда родителей на то, что они смогут обеспечить больший комфорт и благополучие своим детям, стимулирует их активность и побуждает их усердно трудиться».

В) «С социальной точки зрения наследование полезно, даже необходимо. Если бы наследование не было обычным делом, люди по достижении определенного возраста перестали бы работать, потребляя то, что они уже произвели. Общество можно сравнить с человеком, который нуждается в большом урожае и извлекает выгоду из всех улучшений и всех факторов, стимулирующих труд. Этот человек (общество) и есть тот, кто использует все индивидуальное наследство».

На странице 39 социалисты, выступающие против наследования, заявляют: «Законным и, по-видимому, легитимным принципом, который увековечивает эту фундаментальную несправедливость (характерную для современного общества), является принцип наследования. Если предположить, что собственность и богатство, которые существуют сегодня, являются результатом труда предков, несправедливо, чтобы кто-то мог пользоваться богатством, приобретенным его предками. Наследование несправедливо в том смысле, что оно реализует и фиксирует разрыв отношений между собственностью и трудом».

На странице 40 социалисты отвечают на первый аргумент сторонников наследования следующим образом:

«Если мы рассматриваем что-то сделанное исключительно как продукт индивидуального труда, мы ошибаемся, потому что эта вещь также считается результатом усилий общества. На самом деле, человек, который работает, живет в гуще общества и пользуется его поддержкой, а также пользуется всем трудом, проделанным людьми в прошлом и настоящем, все научные открытия и технические изобретения. Следовательно, то, что производится, является как продуктом труда отдельного человека, так и продуктом труда общества. Общество может отказаться от своего права на эти вещи при жизни человека, который их производит, но после его смерти оно может заявить о своем праве».

На странице 41 он отвечает на второй аргумент сторонников наследования следующим образом: «С точки зрения эмоций и чувств, отцы, и вправду, получают удовольствие от усилий, которые они прилагают, чтобы улучшить ситуацию и обеспечить будущее своих детей, но следует знать, что наследование, а не объединение членов семьи приводит к еще большему разделению и разногласиям между ними».

В ответ на третий аргумент, сторонники наследования говорят: «Принцип социальной выгоды, который сторонники капитализма приводят в качестве аргумента с целью оправдания наследования, также не принимается социалистами. Они говорят, что если люди не будут заинтересованы в оставлении наследства, многие из них все равно продолжат этим заниматься в силу привычки, вкусов или карьеристских соображений».

Социалисты не только опровергают аргументы сторонников наследования, но и приводят отдельные аргументы в пользу нелегитимности наследования, такие как разрыв между трудом и собственностью, порча нравов, беспомощное положение наследников, создание предпосылок для того, чтобы спустя несколько поколений богатства оказались сконцентрированы в какой-то одной точке, вследствие чего появилась бы несправедливость (неравенство и классовые противоречие). Конечно, в последующем мы еще поговорим об этих трех аргументах социалистов. Теперь мы рассмотрим три аргумента сторонников наследования.

Предварительно мы должны сказать, что наследование на Западе, казалось бы, зависит от завещания и входит в раздел «Завещание», тогда как мы знаем, что наследование в исламе – это не то же самое, что завещание. Завещание – это право собственника, а наследование – это обязательное предписание Аллаха, которое выходит за рамки свободы выбора наследующего. На Западе человек может отдать все свое имущество в качестве наследства человеку, который придется ему по душе, даже своей собаке или любимой кошке, но в исламе такой свободы нет, и богатство, хотим мы того или нет, разделяет определенными доля между детьми, родителями и супругами».

Что касается первого аргумента: Сторонники наследования говорят, что логическим следствием владения является право наследования, а это неправильно. Утверждение социалистов о том, что у общества тоже есть права, является правильным, но аргументы социалистов и их выводы неверны. Они говорят, что общество имеет право участвовать в создании богатства индивида, потому что индивид жил при поддержке общества и использовал усилия других – в прошлом и настоящем – для создания этого богатства, и общество отказывается от своих прав только при жизни индивида, а не после его смерти.

Это возражение неверно, потому что, хотя отдельные люди пользуются поддержкой друг друга, эта поддержка является взаимной, и предполагается, что мы признаем индивидуальную собственность. Если мы рассматриваем эту взаимную поддержку как причину совместной собственности, передавать в наследство будет нечего, а если мы признаем индивидуальную собственность за отдельным человеком, мы обязательно предоставляем ему приоритет во владении и определенные полномочия. В таком случае, в чем причина того, что эти полномочия ограничены временем жизни? Короче говоря, если принять право на индивидуальную собственность, право на поддержку и право на косвенное сотрудничество индивидов друг с другом являются взаимными. Как этот индивид получал помощь от других, так он и оказывал им помощь, в результате чего продукт труда каждого принадлежит ему и находится под его собственным контролем даже после его смерти.

Во-вторых, что означает фраза «общество отказалось от своего права при жизни человека»?! Это все равно что рассматривать индивидуальную собственность как результат дарения со стороны общества, а не как законное и подлинное право.

В-третьих, на основе какого критерия мы узнаем, что оно было дано ему при жизни, и на основе какого критерия мы узнаем, что он сохранит это право после смерти?

На наш взгляд, первый аргумент недействителен в том виде, в каком он был сформулирован, при том, что мы признаем наследование в специфической исламской форме. Мы говорим, что результатом владения не является полная власть владельца над вещью, наследование также не является необходимым атрибутом владения и полной власти владельца с точки зрения ислама, но преследует другую цель. По нашему мнению, причина, по которой владелец не имеет абсолютного права использовать собственность не в своих собственных интересах или интересах общества, например, уничтожать ее или использовать незаконно, заключается в том, что природа создала материальные блага для всех, а труд лишь сделал их полезными и ценными[2]. Собственность на богатство принадлежит отдельному человеку в той мере, в какой он приложил к ней труд, но незаконное уничтожение или использование богатства – это растрата материала без санкции на этом. В заметках «Ислам, капитализм, социализм» мы говорили:

«Исходное сырье принадлежало каждому до того, как над ним была выполнена работа, и после того, как работа была выполнена, его принадлежность другим не отменяется, труд лишь позволяет человеку приобретать приоритет над другими по отношению к этой вещи. Следствием этого приоритета является то, что он имеет право на дозволенное шариатом использование этой вещи, то есть такое использование, которое согласуется с целями природы и врожденного естества, но он не имеет право пользоваться им недозволенными способами, потому что имущество в то же самое время принадлежит обществу. Расточительство и излишества, а также всякого рода другое недозволенное использование недозволительны по той причине, что это посягательство на чужие права. Конечно, если бы человек был способен создавать своим трудом даже материю, собственность могла быть абсолютной. Более того, даже если бы он был творцом и создателем продукции, он все равно не имел бы права ее уничтожать и растрачивать впустую, потому что он сам – продукт общества, он сам по себе не является бытийно-необходимым в силу самости (ваджиб ал-вуджуд би-з-зат), он – индивид, зависящий от общества, и общество причастно к его интеллектуальным, психическим и физическим способностям, потому что эти способности принадлежат не только ему, общество тоже имеет на них право, и, следовательно, самоубийство с точки зрения социальных прав недопустимо, независимо от наших обязанностей перед Аллахом, и оно недопустимо даже в случае, если общество дозволит его, потому что индивид является продуктом общества и находится в долгу перед ним.

Из этого утверждения следует, что человек не имеет права расточать что-либо, но у него не отнимается право отдавать это другим, передавать в дар, жертвовать на благотворительные цели, отказываться от прав на нее, а также право бесплатной работы, если это не наносит вреда обществу. Право на завещание и наследование, если это можно считать наследуемым правом[3] , у него не отнимается, но нет никаких оснований утверждать, что причастность сообщества к достижениям человека предполагает, что право на владение ограничено сроком его жизни.

Таким образом, первый аргумент сторонников наследования неверен, и ответ социалистов также неверен. Этот аргумент имеет отношение к наследованию по западному образцу, которое является правом и функцией собственности, но исламское наследование по своему качеству, будучи не в распоряжении наследника, не основано на праве собственности.

Что касается второго аргумента, он сбивает с толку, поскольку говорит: «На самом деле, надежда на то, что…», и это делает его таким же, как и третий аргумент. Во-вторых, непонятно, почему он назвал этот аргумент морально-этическим. Самое большее, что мы можем сказать о нем, это то, что наследование, основанное на принципе «Однако родственники ближе друг к другу. Таково предписание Аллаха…»[4], укрепляет родственные узы, особенно отношения в семье. Существует большая разница между тем, что отец умирает, а его жена и дети не переезжают со своего места и рассматривают деятельность отца как свою собственную, и между тем, что после смерти отца они вынуждены быть чужими всему, чем владел их отец. Если следующие поколения извлекут выгоду из деятельности предыдущих поколений, они, несомненно, будут гораздо более достойными и уважаемыми в глазах друг друга. Деятельность отца, направленная на будущее своих детей, внимательное отношение детей к этому направлению и эмоции, которыми они обмениваются в этом отношении, укрепляют связь между ними, а укрепление семейных отношений желательно.

Иначе говоря, наследство – это своего рода удовольствие, ощущение комфорта и своего рода эмоциональное наполнение жизни, с точки зрения как наследодателя, так и наследников, и с моральной точки зрения неправильно лишать людей этого счастья. Ответ социалистов на то, что наследование ведет к разделению, а не к единству, представляет собой очень слабый довод.

Четвертый аргумент достаточно сильный. Сами социалисты, говоря: «Многие люди по привычке…», косвенно признают, что наследование является важным социальным стимулом[5].

Нет никаких сомнений в том, что закон наследования заставляет человека до последнего момента не отказываться от работы и усилий ради своих детей и пускать в ход свои силы и таланты. Мы знаем людей, у которых не было детей почти до пятидесяти лет, а затем, когда они завели их, то стали говорить: «С тех пор как у нас появились дети, мы более серьезно смотрим на жизнь с точки зрения обеспечения будущего этого ребенка». Главное – изучить аргументы социалистов в пользу незаконности наследования. У них есть три аргумента: 1. Разрыв связи между трудом и собственностью противоречит справедливости. 2. Наследование приводит к тому, что наследники становятся корыстолюбивыми и, как следствие, остаются праздными и не проявляют интереса к получению образования. 3. Наследование ведет к постепенному увеличению классового разрыва.

Эти три замечания, первое из которых имеет юридический характер, второе – образовательный характер, а третье – социальный. Исходя из первого аспекта, следует сказать, что оно представляет собой несправедливость и посягательство на права, исходя из второго аспекта, следует сказать, что оно портит моральный облик человека и его воспитание, а исходя из третьего аспекта, следует сказать, что она портит общество.

Ответ на первый аргумент очевиден. Что является угнетением и несправедливостью, так это то, когда человек потребляет продукты труда другого и обрекает его на лишения, или когда закон лишает человека против его воли права собственности и передает его личную собственность другому, но если человек сам, по собственной воле, отдает свою собственность кому-то, или если после вашей смерти или прихода вашего имущества в негодность оно передается по закону какому-то конкретному лицу исходя из неких соображений, это не является ущемлением прав умершего. Однако, с точки зрения других членов общества, можно утверждать, что это является предпочтением без очевидной причины, или, иначе говоря, это противоречит идее равенства, или даже, говоря другими словами, это противоречит справедливости как равенства[6], то есть это отход от равенства в равных условиях, в то время как здесь условия не равны. Причиной принятия этого закона и закрепления его в законодательстве являются выгоды наследования, такие как побуждение живых к действию и укрепление родственных и свойственных связей. Закон во многом отвечает общественным интересам, а когда что-то делает в общественных интересах, это равносильно передаче собственности обществу.

Разрыв связи между трудом и собственностью не всегда можно отрицать. В некоторых случаях, таких как дарения, завещания, пожертвования, отказ от владельческих прав, необходимость владения и удовлетворения духовных потребностей владельца вынуждает нас не отказывать ему в праве на пожертвование или проявление щедрости. Аргументация Аристотеля в пользу полезности индивидуальной собственности состоит в том, что совместная собственность исключает возможность проявления щедрости, великодушия и жертвования своим имуществом и убивает эти благородные качества и чувства. Проблема разрыва связи между трудом и правом собственности является примером того, о чем говорится в пословице «ты сохранил одну вещь и лишился многих вещей» (хафизта шай’ан ва габат ‘анка ашйа’).

Что касается второго аргумента, состоящего в том, что наследование портит нравственность наследников, делая их ленивыми и праздными, то он исходит из того, что единственным фактором и стимулом человеческой деятельности являются нужда и бедность. Люди всегда должны нуждаться в куске хлеба, чтобы иметь возможность работать, а если этого нет, то они оказываются безработными и, как следствие, становятся испорченными и ленивыми. Однако, в действительности, обретение активности, компетентности и продуктивности зависит от личной ответственности и понимания того, что продукт моего труда предназначен для меня самого и принадлежит мне, а также от правильного воспитания и здоровой окружающей среды. Есть много нуждающихся, аморальных и ленивых людей, но есть много способных и активных. Очень неправильно заставлять людей быть активными, вынуждая их начинать жизнь с нуля. Странно, что социалисты лишают отдельных людей их личной собственности и оставляют обеспечение их жизни обществу, и не говорят о том, что социальное обеспечение вызывает лень и безработицу, в то время как их второй аргумент о наследовании строится на главном принципе социализма, потому что, если мы примем, что единственным мотивирующим фактором для человека является индивидуальная потребность, то не только у того, кто обеспечен своим отцом и унаследовал от него богатство, но и у того, кто обеспечен обществом, не будет внутренней мотивации к труду. По факту, общество обеспечивает его, а также возлагает на него обязанности, и он выполняет свои обязанности под принуждением и в соответствии со своим долгом, а не по собственному желанию.

Эта ошибка возникла из-за того, что в обществах, страдающих от отсутствия образования и воспитания, можно видеть, что наследники богатых часто быстро становятся несчастными. Они вообразили, что это является следствием обладания собственностью без труда, не понимая, что это следствие отсутствия правильного образования и воспитания. Поэтому в обществах с достаточным уровнем образования подобные инциденты происходят реже.

Что касается третьего аргумента, а именно классового разрыва, то, во-первых, нет ничего страшного в том, что в обществе есть классы, и люди живут в разных и неравных условиях, если законы действуют одинаково для всех людей, и это различие является результатом заслуг и деятельности самих людей или их предшественников. Завещать законное имущество ребенку – это точно то же самое, как если бы наследник передал своим детям природные данные, интеллект и талант. Если бы он украл их у общества, то оно имело бы право требовать их у него, но предполагается, что он не украл у общества ни свои природные данные, ни приобретенное имущество. Хотя эти отличия от других не приобретаются наследниками, они также не являются кражей, грабежом или эксплуатацией других. Это все равно, что передать кому-то подарок от другого человека.

Кроме того, наследство принадлежит всем людям, а не определенному классу. Этот закон призывает каждого работать как можно лучше и больше ради своих потомков, которые являются продолжением их самих.

Однако, если сказать, что в дополнение к принципу справедливости и принципу равенства, есть еще один принцип, который должен соблюдаться в обществе, а именно принцип равновесия, то в случае увеличения различий равновесие в обществе будет нарушено, и мнения, помыслы, воля и силы многих индивидуумов будут следовать за мыслями, мнениями и волей одного человека, и это будет похоже на груз, который тяжел с одной стороны и легок с другой, а потому не достигнет места назначения. Если есть личная собственность и нет наследования, то риск классового разрыва невелик, однако, если речь идет о наследовании, капитал передается из поколения в поколение, и благодаря накоплению деятельности поколений капитал увеличивается, и возникает колоссальный классовый разрыв.

Ответ заключается в том, что, во-первых, аргумент о том, что наследование приводит к концентрации богатства в руках последующих поколений, противоречит второму аргументу, согласно которому наследование ведет к тому, что поколение наследников становится испорченным и ленивым. Во-вторых, в исламе были введены налоги, называемые закят и хумс, которые автоматически сокращают классовые различия. В-третьих, исламское наследование – это раздел и уменьшение имущества, в отличие от наследования в христианстве, когда имущество находится в распоряжении одного наследника. В-четвертых, в исламе есть еще один принцип, который дает шариату и законному правительству право вводить налоги в соответствии с интересами общества, когда это необходимо для удовлетворения интересов общества, например, когда в обществе возникает особая потребность или для поддержания баланса в обществе. Исламское налогообложение не ограничивается закятом и хумсом. Закят и хумс – это налоги, которые взимаются регулярно в пределах определенного лимита и размера дохода и носят фиксированный характер. Есть также целый ряд временных налогов, которые находятся в распоряжении правителей. В этом отношении они подобны наказаниям, некоторые из которых были определены исламом и ограничены им определенными рамками, потому что они могут быть ограничены, например, наказание за прелюбодеяние, воровство, убийство, а другие наказания, называемые «та‘зир», находятся в распоряжении государства.

Что касается наследования, то остается еще один вопрос – наследование должностей. В древние времена должности передавались по наследству: сын полковника с младенчества был полковником, а его мать, пока ребенок находился в утробе матери, указывала на свой живот и говорила: «Клянусь жизнью полковника», мечети и места поклонения были закреплены за определенными имамами и передавались ими по наследству. Даже привилегии блюстителей вакуфного имущества передавались по наследству, главенство в племенах передавалось по наследству, и эта особенность была чрезвычайно распространена среди арабов. В исламе даже имамат не передается по наследству, и имама является назначаемым, но назначается Аллахом, а халифат нуждается в присяге.

Экономические трактаты. Социализм

Социализм

Один из вопросов при обсуждении социализма касается того, обязательно ли он является детищем капитализма, как говорят коммунисты, и не мог существовать раньше, потому что он является продуктом такого типа экономических отношений, которые не могут существовать иначе, как после прохождения стадий феодализма и капитализма[7], как говорят коммунисты. Конечно, не следует заблуждаться и говорить, что социализм – это так называемое требование времени, и только время указывает на его необходимость, то есть его необходимость должна определяться временем, подобно определению времени лунного или солнечного затмения, но это скорее условная необходимость. Согласно первому предположению, люди не могут рассматриваться как субъект, ускорять или задерживать его наступление, а согласно второму предположению, люди способны это делать, но при тех же условиях. Конечно, третье предположение – это наше предположение о том, что он носит условный характер, но обусловлен духовным ростом и совершенствованием людей, только и всего.
Другой вопрос – это определение социализма, независимо от стадии его реализации. На странице 13 своей книги он говорит:

«Научный социализм – это социализм, который верит, что капитализм в своей эволюции ведет к системе, в которой собственность на средства производства является всеобщей. То есть использование производительных сил также является всеобщим».

На странице 14 он пишет: «Сегодня более или менее все страны, за исключением Соединенных Штатов Америки, претендуют на звание социалистических, но что особенно смущает людей, так это ситуация в Советском Союзе. Эта страна, которая с помощью коммунистической пропаганды объявила себя социалистической, имеет диктаторский политический режим и настолько абсолютную полицейскую силу, что считается социалистической диктатурой. Одни говорят, что социализм – это свобода и уважение к человеческой личности, в то время как другие отвечают, что социализм – это коллективизация средств производства и диктатура пролетариата… Все виды социализма имеют одну общую черту – отмену частной собственности, которая является источником социального неравенства и несправедливости»[8].

На странице 15 говорится: «Бертран Рассел определяет социализм следующим образом: социализм означает общую собственность на землю и капитал при демократической форме правления и требует, чтобы производство было направлено на получение пользы, а не на получение прибыли. Кроме того, распределение продукция должно быть равным, а если это невозможно, то она должна быть такой, чтобы, по крайней мере, это неравенство в распределении можно было оправдать обеспечением общественных интересов».

На странице 8 (Введение) в книге «Социализм» он пишет: «Если мы рассматриваем социализм как реакцию против социальной несправедливости[9], то мы можем сказать, что он существовал с древнейших времен, и его признаки можно было увидеть в древние времена, но под самыми разными названиями, и если социализм рассматривать как конкретную историческую форму общества, ее истоки будут находиться в капиталистическом обществе, и в этом случае следует сказать, что теория социализма возникла в XIX веке».

Из этих предложений следует, что для них в первую очередь очевиден один принцип, и это материалистическая интерпретация истории. В противном случае, если мы считаем эту идею оригинальной, что нам мешает считать, что социализм был предвиден и представлен обществу в начале истории не как реакция на несправедливость, а как путеводная звезда для общества, которое, как и все другие живые существа, следует своим путем под руководством и с проницательностью – добровольно и без принуждения? Справедливость в ее истинном смысле существовала до социализма, и социалистические попытки, со всеми их новыми формами, можно рассматривать как стремление всё к тому древнему идеалу человечества[10].

Таким образом, социализм – это другое понятие, отличное от реакции на боль и от конкретной исторической формы общества, а именно научная правовая теория, основанная на реальных и естественных правах личности и общества».

Он также пишет: «Теория, согласно которой социализм является реакцией на социальную несправедливость, по сути, является воображаемой, и, если мы рассмотрим ее более внимательно, это гипотеза, основанная на восприятии. Конечно, любое общество, разделенное на различные классы, будет ареной более или менее вопиющих несправедливостей, неравенства и бесправия, в зависимости от степени развития на рассматриваемом историческом этапе. Причина этой несправедливости может быть совершенно очевидна, но ее решение кроется в зачаточных экономических условиях (цитата из книги Энгельса «Анти-Дюринг»). Сталкиваясь с существованием социальной несправедливости и отсутствием решения, соответствующего уровню экономического развития, люди всегда стремились создать в своем сознании более совершенные социальные системы в качестве альтернативы тому подходу, который вызывал эту несправедливость. Так было с социализмом в конце XVIII – начале XIX века, от Томаса Мора до Луи Блана и с точки зрения таких людей, как Сен-Симон, Фурье, Оуэн и Кабе, социализм, по сути, является реакцией на социальную несправедливость. Эмиль Дюркгейм назвал это «криком боли». Этот тип социализма не полагается на экономическое развитие или законы, о которых он не знает, а скорее обращается за помощью к разуму, пониманию и духу справедливости народа, имея дело как с массами людей, так и с правящими кругами, бедняками и богачами[11]. Мы называем этот тип социализма, который раньше назывался утопическим, перцептивным, потому что это духовное восприятие, которое возникает из-за существования социальной несправедливости, но вместо того, чтобы искать решение этой несправедливости в социальном развитии, оно ищет его в мозгах людей»[12].

Возражение против этого утверждения состоит в том, что, с одной стороны, он рассматривает так называемый утопический социализм как реакцию на боль, а с другой стороны, утверждает, что он обращается за помощью к духу людей, стремящемуся к справедливости. Что означает дух, стремящийся к справедливости? Если мы верим в дух стремления к справедливости, то в какой-то степени мы придаем ему самостоятельное значение, и тогда материальная интерпретация становится проблематична, и этот тип социализма нельзя считать стопроцентной реакцией на социальную несправедливость, потому что, исходя из предположения, что людям присущ дух стремления к справедливости, стремление к справедливости – это не просто крик о несправедливости. Во-вторых, утверждение о том, что «этот социализм, вместо того чтобы искать решение этих несправедливостей в общественном развитии, ищет их в умах людей», является ложным. Если предполагается, что такой тип социализма всего лишь мастерски просит о милосердии и апеллирует к эмоциям, а не устанавливает справедливые законы, мы говорим, что это утверждение ложно. Если же предполагается, что он не учитывает социальные изменения, то есть необходимость того, чтобы сначала наступила эпоха капитализма, а потом уже наступил социализм, то мы говорим, что это верно, и эти изменения не обязательны. Более того, ситуация в Советском Союзе, с одной стороны, и ситуация в странах, которые стали социалистическими, не дойдя до капитализма, доказала, что социализм – это не особая стадия развития общества после стадии капитализма, а также не просто крик боли, но правда заключается в том, что социализм – это научная правовая теория, основанная на естественных правах личности и общества, как было сказано ранее.

В любом случае, можно верить в своего рода социализм, основанный на естественных и реальных принципах природы и человеческого разума и являющийся основой для целого ряда законов, и человечеству не обязательно нужно переходить к нему после эпохи капитализма. Этот социализм предполагает общественную собственность на природные ресурсы, такие как земля, вода, топливо и, наконец, на вещи, которые не были созданы людьми, но были созданы для людей природой. Личная собственность при таком социализме является ограниченным исключительным правом. Но социализм, понимаемый как общественная собственность на средства производства, является характеристикой века машин и необходимым атрибутом машинизма, и мы доказали это с помощью характеристики машинизма, опровергнув теорию прибавочной стоимости Маркса.

На странице 10 он пишет: «Хотя периодом появления утопического социализма была первая половина XIX века, в последующие годы он не исчез и вновь расцвел под названиями гуманистический социализм (социализм, основанный на гуманизме или примате человеческого), гуманизм (примат человеческого) и персонализм (примат личности). Сегодня, как и в начале прошлого века, многие авторы представляют нам социализм не как историческую формацию общества, являющуюся логическим результатом экономических преобразований, а как готовую систему, которая, по их мнению, должна прийти на смену капитализму. Как и их предшественники, они не знают ничего о законах истории, в особенности, о противоречиях, которые царят в новом обществе. Они также апеллируют к разуму и духу справедливости, не принимая во внимание классы общества и обращая внимание только на человека.

Великая иллюзия утопического социализма связана не столько с содержанием системы, сколько с тем, что этот тип социализма уделяет наименьшее внимание уровню развития социальной системы на том или ином историческом этапе»[13].

Тема исторического детерминизма приемлема, но не экономического детерминизма. Эти факторы детерминизма не были полностью признаны. Социализм следует обсуждать с двух точек зрения: с одной стороны, с точки зрения самой теории и гипотезы, а именно того, какой режим человеческой жизни является наилучшим, а с другой, с точки зрения реализации и практики, то есть того, может ли он полностью или частично существовать до капитализма или нет? Предположим, мы признаем, что общество не может дойти до социализма, не пройдя через капитализм, но это не повод считать конкретную социалистическую гипотезу утопичной.

Также на странице 10 он говорит: «Однако, поскольку та или иная трансформация общественной формации возможна, для этого должны иметься технические и экономические условия. Утопический социализм практически показывает, что он рассматривает изменение общественной формации как результат проявления в людях духа справедливости, в то время как эти изменения являются результатом социальных противоречий и борьбы, которая возникает по поводу этих противоречий[14].

Напротив, если рассматривать социализм как специфическую историческую форму общества, которая становится необходимой после того, как производительные силы прошли определенную стадию развития, то социализм становится наукой[15]. Научный социализм основан на изучении событий и законов, которые создают эти события, на использовании противоречий, оказывающих влияние на общество, и на понимании угнетенными классами их исторической роли в предстоящей борьбе».

У нас нет сомнений в том, что человек и дух человеческой справедливости сами по себе являются независимыми и оригинальными субъектами, и что появление таких людей является частью законов природы и мироздания: они подобны глазу в теле человека или животного, будучи не только творением истории, но и ее творцами. И мы не должны сомневаться в том, что материальные условия жизни общества сами по себе являются фактором, оказывающим влияние на ход истории. Так называемый утопический социализм не игнорирует роль материальных предпосылок, социальных и классовых противоречий, но он не рассматривает социальные противоречия как единственную причину перемен. Что касается того, с какой точки зрения мы должны рассматривать социализм как науку, это важный вопрос, который требует объяснения. В статье «Ислам, капитализм и социализм» мы писали, что экономическую и социальную науку можно изучать с двух точек зрения: с точки зрения того, что события и происшествия являются причинами и следствиями друг друга, и с точки зрения того, как людям лучше всего строить общество, чтобы приблизиться к счастью, совершенству и справедливости. С первой точки зрения, это описательная и объяснительная наука, а со второй – нормативная наука. Разница между этими двумя типами подобна разнице между психологией и этикой: первая носит описательный характер, а вторая – прескриптивный. Экономические законы также можно изучать с двух точек зрения, одна из которых – описательная, а именно описание того, как человеческое общество спонтанно развивается в плане производственных отношений, пока не приходит к социализму. Предположим, мы признаем, что капитализм неизбежно ведет к социализму (хотя это сомнительно и даже отрицается нами), и изучаем социализм в его исторической форме с этой точки зрения[16]. Однако, как только мы изучаем социализм как некий план, великий план, основанный на правах человека, в создание которого каждый человек хочет внести свой вклад, и этот план способен обеспечить всеобщее счастье, тогда он представляет собой нормативную науку, и только в этом случае социализм сам становится наукой. Утверждение, что «научный социализм основан на изучении фактов и исследовании законов, которые порождают эти факты, и понимании классов…», звучит так, как будто между этими двумя типами науки не проводится никакого различия.

Однако нет никаких свидетельств обратного, которые доказывали бы, что правильные социалистические идеи возникли еще до наступления эпохи капитализма. То, что этот план не мог быть подготовлен раньше, основано на одном философском принципе о человеке и мире, то есть на материализме, а социализм отделим от материализма Более того, он неизбежно должен быть от него отделен. Что касается мнения, что социализм практически невозможно осуществить в мире, и он должен быть обязательно порожден капитализмом, это также в некоторых отношениях сомнительно[17]. Во-первых, в древнем мире, задолго до наступления капиталистической эпохи, можно найти примеры социализма. Во-вторых, капиталистические общества могут продолжать существовать, сохраняя капиталистический дух, или, по крайней мере, не порождая социализма. В-третьих, некоторые общества прошли капиталистический период и не пришли к истинному социализму, как, например, Америка, а некоторые общества пришли к социализму, не пройдя через капитализм, как, например, Советский Союз и Алжир.

Таким образом, исторический детерминизм в том смысле, что утверждается, будто социализм невозможен до капитализма, а после развития капитализма становится неизбежен, не выдерживает критики. Другими словами, марксизм оказался неспособен выявить и отца социализма, и его мать. Кроме того, если от этого всего абстрагироваться, предположим, мы признаем, что социализм практически не возникает, кроме как после капитализма, то есть человечество становится готовым принять социализм только после этого периода, а это значит, что у человечества могут быть какие-то правильные и прекрасные идеи, которые человеческое общество будет готово принять спустя столетия. Таким образом, ничего не мешает социализму быть научным в том смысле, что он является правовой теорией и великолепным планом, в то же время занимая особое место в истории.

На странице 12 он пишет: «Изучение событий показывает нам, что история – это вечная трансформация, иногда медленная, а иногда стремительная… Причиной этой вечной трансформации является промышленная эволюция средств производства…»

По нашему мнению, промышленная эволюция средств производства является одной из сложных причин истории. Он также говорит:

«Поскольку все экономические системы исторического периода в ходе своей эволюции создавали другие системы, у нас нет причин, по которым то же самое не должно быть справедливо в отношении капиталистической системы… Эта система также должна в ходе своей эволюции создать другую систему. Это вывод, который можно сделать о будущем, рассматривая прошлое, но этот вывод также не является необходимым. Достаточно проанализировать капиталистический строй и изучить управляющие им законы, чтобы обнаружить, что внутри капитализма вызревают условия для его трансформации».

Что касается того, что капиталистический строй не будет оставаться стабильным, если не вносить в него общие коррективы, это не вызывает у нас сомнений. Также нет никаких сомнений в том, что любое несбалансированное общество не может выжить и должно вернуться к равновесию (как и любое другое неравновесное сочетание), и что каждое живое существо, в том числе и общество, обладает свойством возвращаться к точке равновесия, а изменения и эволюция средств производства нарушают равновесие и иногда вызывают также и другие изменения, и нужно с осторожностью относиться к этим изменениям. Что касается того, является ли эта трансформация вечной, и должен ли каждый строй обязательно уступать место другому строю, так что ни один строй не должен считаться постоянным, социалисты ничего не говорят по поводу самого социализма. Какой ответ можно дать тому, кто говорит: «Все экономические системы в ходе своей эволюции создавали другие системы. Нет причин, по которым это не могло бы быть справедливо в отношении социалистической системы»? Если социализм, в конечном счете, является последней формацией экономического строя и тем пунктом, на котором эволюция систем останавливается, то что мешает кому-то сказать, что план этого последнего этапа был разработан за столетия до его возникновения, и что великие деятели человечества всегда призывали человечество к справедливости, а цель социализма – достижение справедливости – в различных социальных условиях различалась лишь по форме, но не по духу и смыслу. Например, в ходе эволюции средств производства дух справедливости диктовал, что эти средства должны быть национальными и общественными. Короче говоря, если мы рассматриваем социализм как явление, мы вынуждены считать его смертным и обреченным на исчезновение, а если мы рассматриваем его как закон, пусть даже и в юридическом смысле, мы можем утверждать, что он вечен.

В любом случае, один из вопросов, вызывающих наше несогласие с социалистами марксистского толка, заключается в том, что они верят в неоспоримый принцип природы и истории, называемый принципом эволюции, и они верят, что ни одна истина не является неизменной, тогда как мы верим в принцип эволюции, который имеют в природе одну форму, а в обществе – другую[18]. На наш взгляд, общество может достичь точки, когда наступит настоящая справедливость[19], и тогда нет оснований говорить о том, что справедливый строй должен уступить место какому-то другому.

Справедливость, на наш взгляд, имеет основания в природе и врожденном естестве человека, и в соответствии с этими основаниями можно разработать фиксированный и вечный план человеческой жизни с точки зрения принципов.

Страница 13: «Научный социализм отличается от утопического социализма тем, что вместо того, чтобы призывать людей отвергнуть существующую несправедливую систему и принять лучшую, он показывает, что трансформация общества является результатом противоречия между развитием производительных сил и правовой формой их эксплуатации. Научный социализм изучает влияние этих вещей на классовую борьбу и далее показывает, что эта трансформация является необходимым условием любого будущего прогресса и что класс, страдающий от существующей системы, является единственной социальной силой, способной осуществить эту трансформацию».

Социализм Маркса, который был назван научным социализмом, признает, что люди являются субъектами создания социализма, то есть он не игнорирует человеческий фактор, но из-за своего материалистического представления о людях, в котором человеческие мотивы всегда рассматриваются как продиктованные материальным интересами[20], он считает, что борьба всегда должна быть классовой. Ссылаясь на Шалле в брошюре «Капитализм и социализм» на странице 45, Маркс говорит: «Классовая борьба является наиболее важным и фундаментальным событием истории».

Поэтому, во-первых, необходимо создавать почву для классовой борьбы. Эта почва создается путем развития средств производства. Развитие средств производства приводит к сосредоточению благ в руках определенного класса, а обездоленные классы поднимаются на борьбу против них.

Однако, по нашему мнению, человеком движут не только материальные интересы, которые являются лишь одной из причин, лежащих в основе движения людей. По нашему мнению, выдающиеся люди мотивированы также и нематериальными вещами. Следовательно, социальный конфликт и развитие средств производства, которые вызывают этот конфликт, являются одной из причин революций, но иногда можно настроить человека на бунт против своих интересов. Следовательно, социализм Маркса не на все сто процентов соответствует действительности, и поэтому его нельзя назвать научным социализмом.

С. 16: «Понятия общей или социалистической собственности недостаточно для определения социализма. Опыт показывает, что собственность на средства производства может быть коллективной и без того, чтобы общество было социалистическим. На наш взгляд, понятие общественной собственности предпочтительнее. Для того чтобы собственность была социалистической, достаточно, чтобы средства производства принадлежали всему обществу, а для того, чтобы собственность стала общественной, средства производства должны не только принадлежать всему обществу, но и использоваться на благо общества. Другими словами, средства производства, или, как мы уже говорили, «концентрированный труд», должны быть не чем иным, как средством расширения, обогащения и усиления жизнедеятельности трудящихся. Однако принадлежность к обществу не обязательно означает, что предмет этой собственности используется на благо общества. Мы видим это в России, где социалистическая собственность служит не обществу, а национальной власти. Такая ситуация наблюдается во всех странах, где индивидуальная собственность была заменена социалистической государственной собственностью. Социалистическая собственность на средства производства, которой так рьяно добивались социалисты XIX века, сегодня либо уже была внедрена, либо вот-вот будет внедрена, но вместо того, чтобы быть поставленной на службу обществу, общая собственность на средства производства использовалась национальной властью, и поэтому эксплуатация людей продолжается и дальше».

Эти слова напоминают слова Саида Рамадана, который сказал: «Социализм не смог создать в Советском Союзе счастья, хотя и создал власть».

Если Жорж Буржен и Пьер Римбер, авторы книги «Социализм», имели в виду, что социалистическая собственность в Советском Союзе носит национальный характер, а не всеобщий и интернационалистский, то мы говорим, что там нет даже этого, и вы сами говорите, что там до сих пор существует эксплуатация людей, что является доказательством того, что власть и счастье там – это не национальная власть, так почему же вы называете это национальной властью? Если цель в том, чтобы индивидуальная и классовая собственность лишь поменяла форму, и под предлогом социалистической собственности определенный класс владел всем и эксплуатировал всех, а таковыми являются члены партии, тогда как остальные люди подвергаются эксплуатации с их стороны, то всё сделано правильно, но это следует называть провалом материалистического социализма марксистского толка во всем мире. Социализм Маркса никогда не будет реализован, он никогда не сможет сделать счастливым общество, в котором, естественно, есть слабые и сильные, разумные и неразумные люди, и предотвратить эксплуатацию одних людей другим, изменив лишь социальную и экономическую систему и форму. Счастье общества и искоренение эксплуатации зависят от двух условий: во-первых, от правильной социальной организации и справедливых правил и законов, а во-вторых, от правления некой духовной власти и господства над сознанием людей некой нематериальной силы.

С. 17: «…средства производства не должны использоваться только для обслуживания ограниченной группы или нации, с целью поддержания превосходства этой группы или нации[21]. Понятие общественной собственности заключается в том, что средства производства должны использоваться на благо сообщества людей или всего человечества. Другими словами, общественная собственность – это не собственность, а лишь простое средство на службе человека и цивилизации. С другой стороны, фразы «производство должно быть направлено на получение пользы, а не прибыли» (которая содержалась в высказывании Бертрана Рассела и упоминалась ранее) недостаточно для определения социалистического общества. Продукция производства всех стран сегодня, по крайней мере в базовых отраслях, является потребительской, но она используется для военных нужд, и государственная экономика, которая является характерной чертой нашего столетия, как мы увидим позже, является экономикой потребления, а не получения прибыли. Это экономика, в которой движущей силой производства является уже не прибыль, а потребность, однако эта потребность не принадлежит народу, а является национальной потребностью».

Цель социализма состоит в том, чтобы производство служило на благо общества в целом, а также человечества и цивилизации, и до сих пор социализму не удавалось достичь этой цели. Поэтому, по нашему мнению, капитализм и материалистический социализм приведут к одному и тому же результату. Ни один из них не способен достичь вышеуказанной цели. Неверно говорить, что в некоторых режимах, даже во всех странах, продукция производства является потребительской (а не направлена на получение прибыли). Какова цель стремления к получению прибыли? Если целью получения прибыли является увеличение дохода и добавление его к личной собственности, это называется получением прибыли, но получение прибыли не ограничивается этой формой: производство в интересах конкретных лиц и с целью удовлетворения потребностей конкретных лиц само по себе является разновидностью стремления к наживе. Если просто не используется термин «личная собственность», но производство осуществляется в интересах конкретных людей, а не для удовлетворения общих интересов и потребностей, то нельзя сказать, что стремление к наживе было целиком искоренено. Напротив, стремление к наживе и эксплуатация продолжают властвовать, но в другой форме.

С другой стороны, если продукция просто используется для производства оружия, когда этого требуют интересы нации, это не может вызывать осуждение. Необходимо учитывать специфические обстоятельства.

На странице 17 он пишет: «Итак, мы определяем социализм как форму общества (а не утопическую гипотезу), принципы которой заключаются в следующем:

Общественная собственность на средства производства.
Демократическое использование этих средств (а не их использование определенным классом, называемым партией или государством).
Направленность производительных сил на удовлетворение потребностей народных масс».

С. 18: «…Установление национального суверенитета является необходимым условием существования социализма».

Представляя свой социализм как научный, эти господа ограничились тем, что капитализм, который, по нашему мнению, сам по себе является отклонением от справедливости и умеренной социальной организации, неизбежно приведет к социализму и не сможет продолжать свое существование. Хотя социалисты утверждают именно это, на практике все обстоит наоборот, а потому с этим нельзя согласиться на все сто процентов. Да, по нашему мнению, любое отклонение в конечном итоге должно привести к умеренности. Во-вторых, почему социализм должен быть научным только в том смысле, что он выражает законы разрушения капитализма и принудительного внедрения коллективной собственности на средства производства? Почему это происходит не через правовые и естественные основы человеческого общества? С первой точки зрения, от настолько же научен, насколько научен капитализм, и в той же мере правильный, в какой правилен на своем уровне капитализм. Он настолько же прав и оправдан, насколько на своем уровне прав и оправдан капитализм. Как мы говорили ранее, если гипотетически предположить истинность этой теории, то социализм не будет наукой. Самое большее, что мы можем сказать, это то, что Маркс открыл один из социальных и исторических законов, и марксизм будет доктриной в сфере философии истории, а не социальной формацией. Главный вопрос заключается в том, следует ли нам относиться к социализму или любой другой социальной доктрине человечества как к возникновение определенного состояния или природного явления, такого как состояние «цыпленка», «курицы» или «яйца», или как состояние молодого побега на какой-то ветви, а также ее рост, цветение и плодоношение? Или же мы должны рассматривать его как фиксированный закон природы, вроде законов химических соединений, жизни и эволюции, и, по крайней мере, мы должны относиться к нему как к прескриптивной науке, а не как описательной науке.

На наш взгляд, социальная жизнь человека подчиняется ряду незыблемых законов, которые являются законами эволюции человеческой жизни. Помимо бессознательных факторов, которые принудительно подталкивают человечество к эволюции, таких как промышленная эволюция средств производства и так далее, само человечество также должно следовать научному пути с некими предписаниями, планами и полномочиями. Разве мы не можем принять для человеческого общества фиксированные руководящие принципы, которые человечество должно претворять в жизнь с помощью планирования, мысли и воли?!

Исторический детерминизм в той версии, о которой говорили марксисты, отрицается другими социалистами, и мы принимаем принцип исторического детерминизма, но не в форме экономического детерминизма, а в форме философского детерминизма.

Получается, что научный социализм не ограничивается социализмом Маркса, но, скорее, социализм Маркса, если гипотетически предположить правильность теорий марксизма, не имеет ничего общего с наукой или научностью. Марксизм, при условии его корректности и правильности, представляет собой особый способ интерпретации истории, то есть особую философию истории, основанную на материализме и противоречиях или диалектическом материализме. Согласно этой философии, человеческое общество вынужденно следует по пути, определяемому приматом материи в человеческой жизни и экономикой как движущей силой в истории, и в соответствии с принципами классовой борьбы и классовых противоречий, этот путь начинается с первобытной общины и заканчивается социализмом. Эта философия выражает научный путь к социализму так же, как она выражает научный путь к достижению капитализма и его преодолению, но никоим образом не выражает сам социализм как описательную экономическую и социальную науку, или техническую экономическую и социальную науку, или нормативную и морально-этическую экономическую или социальную науку. Если отбросить исторический детерминизм Маркса и его диалектический материализм в отношении общества, то от научности его взглядов больше не останется и следа. Чего не видно в социализме Маркса, так это опоры на естественные права, а это потому, что он опирается на диалектический материализм и не может опираться на естественные и фиксированные права, и по этой причине социализм Маркса никогда не сможет быть научным.

Научность теории марксизма зависит, прежде всего, от 100%-но материалистической интерпретации истории и веры в материальный детерминизм истории (хотя мы знаем, что исторический детерминизм правилен, мы не считаем его материальным и экономическим). Во-вторых, мы должны интерпретировать материальный детерминизм диалектически, то есть мы должны принять законы диалектики, в том числе закон противоречия, и мы должны рассматривать противоречие как основной закон движения, а наиболее фундаментальным явлением в обществе считать классовую борьбу, и мы должны считать поддержку социализма обязанностью исключительно страдающих классов, но не в том смысле, что это является единственной обязанностью этого класса, а в том смысле, что для любого другого класса практически невозможно быть сторонниками и субъектами справедливости, высшим проявлением которой в период капиталистического развития является социализм, а в-третьих, мы должны интерпретировать этапы исторического развития так же, как их интерпретировали марксисты, то есть мы должны исходить из того, что каждое общество прошло и проходит через четыре хорошо известные стадии: первобытный коммунизм, феодализм, капитализм и социализм. Таковы основы теории Маркса или марксизма как такового. Во-первых, все эти основы искажены. Движущая сила истории не ограничивается экономическими факторами, в свете которых исторических детерминизм означает материальный детерминизм. Ни фундаментальный закон движения материи, ни периоды человеческой истории не противоречат друг другу, как утверждают марксисты. Во-вторых, как мы неоднократно говорили, правильность теории марксизма не доказывает, что социализм, предложенный Марксом, более научен, чем другие социализмы. У Маркса нет каких-либо конкретных взглядов на социализм как таковой, но, скорее, он обнаружил некий путь к социализму в соответствии с его специфической интерпретацией истории, о которой, по мнению самих марксистов, другие даже не подозревали. Этот путь является научным и основан на эмпирических и исторических фактах. Однако путь, который искали другие люди, желавшие убедить человечество в необходимости социализма, по мнению марксистов, не был правильным путем.

У Маркса есть специфические экономические взгляды касательно стоимости и прибавочной стоимости, и, как мы уже говорили, во-первых, теория «стоимость = труд» и теория прибавочной стоимости не являются научными, а во-вторых, если предположить, что эти взгляды верны, они не способны оправдать социализм. Если бы специфические экономические взгляды Маркса были способны оправдать социализм, мы могли бы, таким образом, приписать Марксу специфический социализм, основанный на научных экономических принципах. Таким образом, ни его философские взгляды, то есть философский марксизм, ни его экономические взгляды, то есть экономический марксизм, не способны научно обосновать сам социализм. Конечно, марксисты уделяют внимание философским основам марксизма только в плане научного обоснования социализма, но никто с этой целью не уделяет внимания экономическому аспекту, тогда как мы прокомментировали и обсудили оба эти аспекта.

Мастерство Маркса

Здесь возникает вопрос: если марксизм не является научным ни в философском, ни в экономическом аспекте, то как он получил всемирное распространение, и откуда у него такая сила? Разве это не означает, что он дал человечеству научную философию, которая соответствовала эмпирическим и историческим фактам? Разве это не значит, что в нем изложены научные экономические взгляды?

Ответ на этот вопрос таков: мастерство Маркса заключалось не в том, чтобы выработать правильные научные взгляды, а в том, чтобы создать организованную силу из представителей народа. Маркс был выдающимся революционером, а не выдающимся ученым. Маркс изобрел хорошие лозунги, а не твердые научные постулаты. Лозунги связаны с эмоциями, а научные постулаты – с логикой. Изобретая лозунги и демонстрируя угнетение капиталистов, разумеется, в той ситуации и при таких условиях, когда люди всего мира были недовольны, Маркс смог создать множество сжатых кулаков и смог создать с помощью силы социализм и заменить индивидуальную собственность на общественную и коллективную. Кроме того, тезисы Маркса, то есть социализм или стремление к справедливости, получили широкое признание в мире. Итак, с логической точки зрения, эти тезисы представляли собой выражение недовольства, сильные лозунги, и в этом плане в мире возникла колоссальная сила.

Социализм и индивидуальная собственность

В брошюре «Капитализм и социализм» Шалле говорит на странице 24:

«Вопреки расхожим представлениям, лидеры социалистической школы и пропагандисты этой школы не выступают против индивидуальной собственности в принципе и признают, что индивидуальное богатство является законным и справедливым, если оно получено в результате личного труда». Маркс говорит, что отмена буржуазной собственности – это не отмена любой собственности. Он также говорит, что буржуазное общество выступает против индивидуальной собственности, в основе которой лежит личный труд. Социализм противостоит буржуазному обществу. Однако, поскольку несогласие с несогласием равносильно согласию, социализм выступает за индивидуальную собственность, в основе которой лежит индивидуальный труд».

Это утверждение, прежде всего, совершенно абсурдно. Основоположник научной школы не должен выводить свое мнение по поводу одного из основных принципов из другого такого основного принципа или его ответвления. Во-вторых, это утверждение является ошибочным с точки зрения логики и отрицания отрицания, и оно показывает незнание Марксом логики.

Мортаза Мотаххари

Источник: Мортаза Мотаххари. Негахи бе незам-е эгтесади-йе эслам. Тегеран: энтешарат-е Садра, 1368 (1989). С. 147 – 197.

[1] Такими землями являются либо необрабатываемые земли, которые должны быть восстановлены с разрешения правителя, либо освоенные земли, такие как царские наделы (катаи‘ ал-мулук) и земля, у которой нет хозяина (ла рабба лаха). Они также должны быть разделены с согласия правителя, и иногда с них также взимается харадж. И есть также мирные земли (аради ас-сулх), или «фай’», над которыми «не гнали ни лошадей, ни верблюдов» (лам йуджаф ‘алайха бихайлин ва ла рикабин, т.е. земли, присоединение которых не происходило военным путем – Иран-1979).

[2] Другими словами, если человек трудился над созданием некоего богатства, то творение и природные факторы участвуют в производстве этого богатства в сто, если не в тысячу раз большей степени. В производстве фруктов люди участвуют максимум на 1/1000 своей доли, а остальное – работа облаков, ветра, тумана, солнца и неба. Иными словами, труд лишь актуализирует потенциальное богатство.

[3] Однако, как мы уже говорили, неправильно рассматривать наследование как право. Если мы хотим рассматривать его с точки зрения прав, мы должны рассматривать завещания вроде актов дарения, пожертвования и т.д.

[4] Коран, 8:75.

[5] Более того, почему мы должны подменять эмоции амбициями, которые жестоки и достойны порицания там, где уместно использовать в качестве стимулов человеческие эмоции, такие как любовь к жене и детям?! Привычка тоже слепа, но дело вкуса – это правильный выбор.

[6] Короче говоря, если мы считаем, что справедливость означает абсолютное равенство в распределении благ, независимо от индивидуальных заслуг и личностных качеств, то это противоречит справедливости, но справедливость – это не такого рода равенство, потому что такого рода равенство было бы самой настоящей несправедливостью.

[7] См. с. 8-14 в книге «Социализма» из серии «Что я знаю?».

[8] Можно ли согласиться с тем, что именно собственность являетяся источником несправедливости?

[9] Если целью этой реакции является просто крик угнетенного человека, подобный крику овцы в лапах волка, то это не социализм, а призыв к спасению, а если целью является крик совести, добивающейся справедливости, то в ней заключен другой смысл, который может стать основой социализма.

[10] Если только мы не говорим, что социализм – это особая стадия справедливости, которая не может существовать до этого этапа, точно так же, как капитализм и феодализм были другими стадиями справедливости. Таким образом, с точки зрения руководства, общество на каждой стадии находится на определенном уровне. Если это так, то вопрос следует ставить по-другому, и уже невозможно говорить о несправедливом характере капитализма, по крайней мере, на начальном этапе его возникновения и развития, и следующая часть опровергает эту версию.

[11] Этот тип сам по себе бывает двух видов: один тип – это просто реакция на боль, которая не имеет большого значения, а другой тип – это пробуждение духа и природы человека, который стремится к справедливости, и эта реакция может возникнуть даже в колыбели благополучия.

[12] Почему и по какой причине? По-видимому, это утверждение не имеет под собой никаких оснований, кроме защиты искусственных принципов исторического материализма.

[13] Какое развитие? Развитие человека или орудий труда?

[14] Является ли изменение общественной формации результатом стремления к справедливости или изменения экономических условий – это одно, а наличие ряда естественных прав, которые приводят к социализму или какой-либо другой форме жизни – это другое.

[15] Однако история демонстрирует обратное. С другой стороны, научная природа социализма не требует подобных предположений о движении истории. Более того, если предположить, что исторический детерминизм верен, как утверждали марксисты, то наукой является исторический материализм, а не социализм. Это все равно, что сказать, что законы эмбриологии предполагают рождение ребенка, а значит, ребенок – это наука. Это важные и серьезные замечания. Максимум, научность заключается в том, чтобы показать научный способ его создания и достижения. Следовательно, социализм является научным, а не наукой. Лучше называть его научным, а не считать наукой, как это утверждается в тексте.

[16] Социализм будет социальным явлением, как и капитализм и многое другое, но сам социализм не будет наукой (скорее, он будет научным, а не наукой, а между наукой и научностью есть разница), как не является наукой также и капитализм. Наука состоит из законов, которые управляют обществом, а не из самого общества, как мы уже говорили ранее, и если у нас есть наука под названием эмбриология, которая объясняет развитие эмбриона вплоть до последней стадии, это не означает, что эмбрион или ребенок сам по себе является наукой.

[17] Другими словами, с марксистской точки зрения, социализм, с научной точки зрения, рождается из материализма, а с объективной точки зрения, он зарождается из капитализма. Иначе говоря, его зародыш и движущая сила происходят от материализма, а его матерью, то есть тем, кто взращивает его в своем чреве, является капитализм. С марксистской точки зрения, порок заложен и в зародыше социализма, и в материнском чреве, и в молоке, которым кормят ребенка. Как зародыш он разделяет общие черты с мерзким феноменом, а с точки зрения матери, является носителем самой несправедливой роли в истории.

[18] Более того, следует сказать, что справедливость подобна балансу в организме человека, который необходимо сохранять при любых обстоятельствах. Витамины и кровяные тельца должны сохраняться во всех ситуациях в определенной пропорции. В то же время все органы тела растут (тоже в определенной пропорции). Неверно рассматривать справедливость как один из этапов эволюции, справедливость – это возвращение к естественному состоянию социального организма.

[19] В действительности, действуют два процесса: один связан с эволюцией человека, которая не имеет конечной точки, а другой связан с эволюцией формы и уклада человеческой жизни, которая представляет собой набор формул и сложных отношений, имеющих конечную точку.

[20] Другими словами, он считает движущей силой истории развитие средств производства и классовых интересов, формой движения – классовую борьбу, возникающую в результате конфликта, а результатом – эволюцию.

[21] Социалисты так много говорят о том, что средства производства не должны быть на службе у ограниченной группы или нации, а должны быть в распоряжении каждого, но они не говорят, почему так должно быть. Если кто-нибудь спросит у них: «Если владелец средств производства законно приобрел их, то есть присвоил их теми же способами, которые сами социалисты считают законной частной собственностью, то почему и на основании каких полномочий общество имеет право отобрать их у первоначального владельца?», они в лучшем случае изложили бы гипотезу о прибавочной стоимости, постоянства капитала и изменчивости рабочей силы, потому что, как они утверждают, прибыль и прибавочная стоимость являются продуктом труда рабочих. Во-первых, мы уже доказали, что гипотеза Маркса о прибавочной стоимости и разделении капитала на постоянный и переменный неверна. Во-вторых, эта точка зрения предполагает, что прибыль капиталиста незаконна, но почему тогда средства производства должны быть отобраны у капиталиста и переданы обществу? Скорее, капитал капиталиста должен быть возвращен ему, а прибавочная стоимость передана рабочему. Это не социализм, социализм – это то, что может аргументированно представить собственность на средства производства в качестве права общества.

Мортаза Мотаххари. Взгляд на исламский экономический строй. Ч. 6. Экономические трактаты

Актуальные темы