Мохаммад-Таги Месбах Язди. Вызовы Исламской революции. Глава 13: Взаимоотношения между народом и государством (часть 4)
Представляем вашему вниманию книгу «Исследования и вызовы», основанную на серии ежемесячных выступлений видного иранского мыслителя и философа аятоллы Мохаммад-Таги Месбаха Язди перед представителями иранского академического сообщества в рамках реализации задачи сближения между университетами и богословскими семинариями, которая была провозглашена Исламской Республикой с самого начала ее существования. На этих сессиях аятолла Месбах Язди, идеолог правого фланга лагеря иранских консерваторов, рассматривает вопросы, предложенные для обсуждения другими профессорами.
Обзор темы предыдущей лекции
Темой, которую мы рассматривали на предыдущем заседании и обсуждали, насколько нам позволяло время, были отношения между народом и государством с точки зрения ислама. Итог предыдущего обсуждения сводился к тому, что этот вопрос может быть рассмотрен двумя методами: во-первых, на основе исторического подхода, а во-вторых – аналитическим методом.
Когда этот вопрос исследуется с помощью исторического метода, речь идет о том, каковы были в мусульманском мире отношения между теми, кто правил от имени ислама, и народом, а в западном мире речь идет о том, каковы были отношения между теми, кто правил от имени неисламских идеологий.
Мы отмечали, что, к сожалению, как в мусульманском, так и в западном мире существует множество критических замечаний и проблем. Мы все знаем, что после кончины Святого Пророка (да благословит Аллах и приветствует его и его род!) прошло всего несколько десятилетий, когда появились люди, которые правили как наместники [халифа] Пророка (да благословит Аллах и приветствует его и его род!) и совершали поступки, которые были редкостью даже в эпоху нерелигиозного государства. Поведение Омейядов и последовавших за ними Аббасидов лишь показало отсутствие исламского правления, но они все равно были правителями, правившими от имени ислама.
Поэтому, если кто-то желает изучить отношения государства с народом с точки зрения истории мусульман, он, естественно, не придет к положительным выводам. Это связано с тем, что отношения государства с народом почти во всех случаях были отношениями хозяина и слуги. Конечно, иногда на периферии возникали какие-то движения, и в какой-то степени говорилось о законах и ценностях ислама, но в целом отношения государства с народом, как и во всех монархических системах, были отношениями хозяина и слуги.
Едва ли можно было найти явную разницу между правлением Омейядов, Марванидов и Аббасидов и правлением персидских царей и римских императоров. Даже внешние формы их поведения были таковы, что те, кто правил как преемники Пророка (да благословит Аллах и приветствует его и его род!), устраивали собрания с пением непристойных песен, распитием запрещенных напитков и развратом, и те же обычаи применялись при дворах других царей.
Имея дело с народом, они не воздерживались от притеснений, как мусульман, так и немусульман. Прикрываясь именем ислама, они проявляли экспансионизм и начали завоевывать страны. Вместо того чтобы поступать с людьми на основе предписаний ислама, призывать и направлять их к религии Аллаха, они воевали с ними под предлогом того, что они были неверными, убивали их и брали в плен их жен и дочерей, становясь источником позора для мусульман.
Горькие воспоминания об этих военных экспедициях до сих пор остаются в памяти многих людей и стали источником разногласий в отношениях между мусульманами и христианами. В наши дни примером таких трений могут служить события на Балканах. В любом случае, исторически сложилось так, что нас не устраивают отношения между государствами, которые раньше правили от имени ислама, и их народами, и у нас нет оснований для того, чтобы оправдать их. У нас нет оснований или причин, чтобы представить их в качестве аутентичных и реальных примеров исламского правления. Точно так же на Западе были люди, которые правили от имени христианства и ничем не уступали им, а, возможно, были даже хуже, чем они. Те, кто развязывал крестовые походы, или те, кто создал инквизицию, были ничем не лучше других правителей.
Таким образом, рассмотрение отношений между государством и народом с идеологической точки зрения ислама или западной идеологической точки зрения посредством изучения реальных и эмпирических примеров государств, которые претендовали на статус исламских или демократических, не является надлежащим методом, и обсуждение этой темы не приведет ни к какому результату. Из этих исследований можно сделать вывод о том, что происходило в государстве тех, кто правил от имени ислама, и какие отношения существовали между ними и народом, или же о том, что происходило в государстве тех, кто правил от имени христианства на Западе, и какие отношения существовали между ними и народом, а также о том, что происходило в течение этого времени, пока оно не закончилось периодом Возрождения, а затем периодом модерна и современной эпохой, в которой доминирует либеральная мысль.
Сравнение взаимоотношений между народом и государством в исламе и на Западе: описательный подход
Между тем, другой метод изучения отношений между государством и народом – аналитический, то есть изучение того, чего требуют интеллектуальные и теоретические основы ислама или интеллектуальные и теоретические основы Запада. Конечно, мы должны иметь в виду, что на Западе за последние четырнадцать столетий не было устоявшихся интеллектуальных основ. В истории западной мысли произошло много изменений, в то время как мы считаем исламскую мысль неизменной. Возникали разногласия по некоторым второстепенным вопросам, но принципы и основы не изменялись. Сегодня исламское представление о политике и государственном управлении остается таким же, как и во времена Святого Пророка (да благословит Аллах и приветствует его и его род!), а то, что мы знаем сегодня как ислам, исходит из Корана, Сунны и образа жизни Пророка (да благословит Аллах и приветствует его и его род!).
Если мы хотим сравнить теорию ислама с теорией Запада, необходимо уточнить, с какой частью западной мысли мы хотим провести сравнение. Хотим ли мы провести сравнение с христианством, которое на протяжении веков было вытеснено из общественной жизни на Западе, в частности, с политической арены? Должны ли мы сравнивать идеи эпохи Возрождения и последующих периодов, то есть период модерна и постмодерна, с исламом? Больше всего спрашивают о последней части, то есть, если мы хотим сравнить ислам с Западом, мы должны делать сравнение с нынешним Западом, а не с Западом тысячелетней или многовековой давности. Для нас обсуждение этого вопроса не имеет большого значения. Сегодня доминирующей идеей в политических и общественных кругах Запада является либерализм. Поэтому нам лучше сравнить эти две идеи, а именно ислам и либерализм.
На политической и административной арене либеральная мысль рассматривается в форме демократии. Истоки либеральной мысли обширны и охватывают различные экономические, политические, моральные, правовые и другие области, но в политической сфере она больше представлена в форме демократии. Интеллектуальные основы демократии не тождественны основам либерализма, но сегодня эти два понятия практически стали синонимами. Везде, где правление носит демократический характер оно основывается на идеях либерализма, и наоборот. По этой причине в нашем сравнительном обсуждении мы рассмотрим вопрос о том, какие отношения между государством и народом выбирает исламская мысль, и, соответственно, какие отношения между государством и народом предпочитает либерально-демократическая мысль.
Отношения между государством и народом в западной мысли
Сначала мы рассмотрим западную мысль. В западной мысли понятие «Бог» абсолютно не обсуждается. Это не значит, что оно отрицается. (Ведь иногда утверждение, что западная мысль атеистична, подвергается критике, потому что там тоже много верующих людей. Мы не отрицаем этого факта.) Имеется в виду, что в этой совокупности идей, от их фундамента до надстроек, нигде не говорится о том, что человек должен верить в Бога и Божественное откровение, соблюдать религиозные законы и добиваться того, чтобы законы Бога были господствующими в политике, обществе, этике и других областях. С точки зрения либерализма, вера в Бога не имеет большого значения.
Даже если человек верит в Бога, это понимается как просто личное общение с Богом, поскольку в сферах политики, общественной жизни, права, социальных прав и отношений нет места Богу, религиозному праву и вероисповеданию. В этом смысл секуляризма. Конечно, среди светских людей могут быть верующие в Бога, и они ходят в церковь, но их религиозность – это всего лишь их личные и эмоциональные отношения с Господом и не имеет никакого отношения к их общественно-политическим делам.
Если мы говорим: «Мышление, которое в настоящее время доминирует на Западе (а это именно либеральное мышление) является атеистическим», это означает отсутствие религии. Согласно такому мировоззрению, политика, человек и все ценности, о которых говорится, исходят от самого человека, а создателем ценностей является сам человек. Следовательно, в этом мировоззрении не отводится никакого места Богу и загробной жизни. Если когда-нибудь и найдутся те, кто придерживается либеральных взглядов и верит в Бога и Воскресение, то их вера никак не влияет на организацию их социальных отношений и рассматривается как сугубо их личное дело.
Гуманистическая мысль возникла много веков назад (более 25 столетий назад) и была сформулирована софистами Древней Греции. Они привыкли рассматривать человека как меру всех вещей, в том числе идеологических, политических, правовых, моральных и других вопросов. Её простая формула заключается в следующем: заслуживает доверия всё, что люди принимают и за что голосуют, и ничто не заслуживает доверия, если оно не принято людьми, будь то в сфере права, этики или социальных вопросов. Если мы когда-либо говорим «То-то и то-то заслуживает доверия», то только потому, что так говорят люди. Если мы говорим «То-то и то-то не заслуживает доверия», то это тоже потому, что так говорят люди.
По этой причине вполне возможно, что определенная вещь вызывает доверие в одном обществе, но не вызывает доверия в другом, потому что люди первого общества принимают ее, в то время как люди второго – нет. Таким образом, единственным критерием является голосование, желание, принятие и воля людей. А поскольку люди по-разному воспринимают ценности, из этого естественным образом следует, что они становятся относительными. Первый вывод гуманистической мысли Запада заключается в том, что мы никогда не можем говорить об универсальной и неизменной ценности, потому что знаем, что вкусы людей разнятся между собой. Исходя из этой точки зрения, разговоры о всеобъемлющих универсальных ценностях не имеют под собой логической основы, если только кто-то не скажет, что некоторые ценности являются общими для всех обществ и принимаются всеми народами.
Конечно, существование или несуществование таких ценностей вызывает сомнения и заслуживает размышления. Простой пример, который обычно приводят, заключается в том, что все признают, что правдивость или честность – это хорошо, но это утверждение неверно, и этот случай неприемлем для некоторых других, например, марксистов, которые прямо заявляют, что правдивость или честность на самом деле не всегда хороши.
Марксисты говорили, что воровство – это не всегда плохо, а иногда оно может быть и хорошим. Если бывает время, когда воровство влияет на установление коммунистической системы и господство пролетариата над буржуазией, то в данном случае это хорошо, потому что цель оправдывает средства. Цель состоит в том, чтобы утвердить систему «современного уровня» в мире и уравнять всех людей с точки зрения классовых различий. Все, что помогает в достижении этой цели, является ценным. Если в какой-то момент времени средством достижения этой цели становится воровство, в этом нет ничего плохого.
Конечно, в наши дни никто прямо не говорит об этом, но есть те, кто верит в это на практике. Во имя свободы, во имя мира и во имя прав человека они совершают поступки, которые по природе своей отвратительны человеку. Они совершают самые тяжкие преступления против человечности, но при этом называют это защитой прав человека. Одно из самых ярких проявлений этого можно наблюдать в оккупированной Палестине. Хотя на протяжении многих лет там совершались самые ужасные и тяжкие преступления против человечности, мы видим, что могущественные государства мира, которые якобы являются защитниками прав человека и спорят со всем миром по этому поводу, полностью поддерживают Израиль. Внешне они говорят, что мир – это хорошо, а права человека – это главное и ценное явление, но они просто так говорят, в то время как на практике они не верят в это.
Первое критическое замечание в адрес этой теории
Наше первое критическое замечание в их адрес заключается в том, что, исходя из представления о том, что является должным, а что не является, ценности, как в области права (включая гражданское право, уголовное право, международное право, коммерческое право и все другие отрасли права), так и в области этики, зависят от воли, принятия и одобрения людей, и мы не можем иметь фиксированные ценности во всем мире и ожидать, что все люди примут какую-то определенную ценность. Первый вывод заключается в том, что мы должны подвести черту под Всеобщей декларацией прав человека.
Таким образом, говорить о том, что все должны признавать права человека, потому что в Декларации говорится об универсальных ценностях, будет пустой болтовней. Если исходить из их представлений, разве они не говорили, что ценности основаны на воле народа? Следовательно, если некоторые люди не одобряют эту декларацию, отвергают ее, и им нравится что-то другое, то в чем причина того, что эта декларация приобретает универсальную ценность и должна быть навязана всем? Если в один прекрасный день определенные люди приняли и одобрили эту декларацию, но на следующий день изменили свое мнение, почему они должны следовать ей? Разве они не утверждали, что ценности соответствуют воле народа? Таким образом, если однажды (народ) какого-либо государства решил одобрить Всеобщую декларацию прав человека, но через некоторое время он изменил свое решение, сказав: «Мы сожалеем и с этого момента мы не принимаем эту декларацию», то какое у вас право осуждать их и предусматривать для них наказания?
Второе критическое замечание
Во-вторых, исходя из этого взгляда, вы должны предоставить людям право считать свой выбор достойным уважения всякий раз, когда они меняют свое мнение, в то время как этот вопрос имеет последствия, к которым не имеет отношения ни одна страна или государство, и никто из тех, кто подписал Всеобщую декларацию прав человека, не смог бы тогда ее соблюдать. Одним из таких последствий является то, что, если группа людей в какой-нибудь стране, независимо от того, проживает ли она в провинции, городе или даже в деревне, заявит: «Мы хотим жить независимо и иметь независимость в социально-политических вопросах», ни одна страна не имеет права препятствовать им, потому что такова воля народа.
И все же, соблюдается ли это на практике? Многие войны на Балканах и в других частях света произошли из-за того, что жители этих регионов заявили: «Мы хотим быть независимыми». Так почему же претендующие на суверенитет и опирающиеся на волю народа не прислушиваются к этим людям?! Ни одно государство, насколько это в его силах, не позволит части своего народа собраться и образовать отдельное государство. При этом интеллектуальные основы Запада не позволяют этого, и фактически они должны подчиниться воле народа.
Они говорили: «Мы хотим иметь единое государство». Но теперь они хотят иметь два отдельных государства. В соответствии с принципами либеральной демократии, каждый должен подчиняться воле народа. Однако на практике, где бы ни завели об этом речь, центральное правительство подавляет их под предлогом, что они подняли восстание, и ряд нарушителей спокойствия планируют развалить страну и поставить под угрозу национальную независимость и территориальную целостность. Исходя из интеллектуального фундамента либеральных демократов, этого делать не следует. Однако, согласно другому подходу, мы можем предоставить такое право государствам и правительствам, но, если исходить из идеи, принятой на Западе, они не имеют права препятствовать осуществлению воли народа, какой бы она ни была.
Третье критическое замечание
Третье критическое замечание в адрес такого образа мышления заключается в том, что если однажды люди изменят свой выбор, сказав: «Вчера мы голосовали за то-то и то-то. Сегодня мы поняли, что были неправы» или «Вчера мы хотели этого, а сегодня мы хотим другого и собираемся изменить свое решение», предполагается, что они могут это сделать. Однако нигде в мире таким людям не позволяют этого. Им говорят: «Вы должны были быть в курсе с самого начала».
Заявления о том, что «Мы были обмануты», или «Мы ошиблись», или «Мы хотели этого вчера, но сейчас нам это не нравится», неприемлемы. Возникает вопрос: что мешает людям, если вчера они чего-то хотели и отдали за это свои голоса, а теперь хотят отойти от этого? Им говорят: «Таков закон». Но суть дела именно в этом. Закон основан на воле народа, и именно народ говорят, что он им не нравится. Разве эта мысль не подразумевает, что, если народ одобряет закон, то на следующий день он имеет право внести в него поправки?! Повсюду в мире говорят, что даже конституция может быть изменена.
Что значит «поддающийся изменению»? Это означает, что вчера народ ратифицировал эту конституцию, а завтра он скажет: «Мы ее не принимаем». Если у людей есть такое право, то почему, если однажды они проголосовали за президента, то у них нет права сказать на следующий день: «Он нам не нравится»? В ответ на этот вопрос можно сказать, что во время президентских выборов говорится, что тот, за кого вы будете голосовать, будет президентом в течение двух, четырех или семи лет, и они отдали свои голоса именно за это. Ответ заключается в том, что в тот день такова была их воля, а сегодня им нравится другое, и, исходя из взглядов либералов, критерием является воля народа.
Четвертое критическое замечание
Четвертое критическое замечание заключается в следующем: «Где вы можете найти в мире место, где воля народа была бы на сто процентов идентичной и единой?!» Во всех странах всегда есть меньшинства. Возможно, беспрецедентным случаем в мире стало формирование такого государства, как Исламская Республика Иран, за которое проголосовали девяносто восемь процентов людей, но этот высокий процент все равно означает, что небольшой процент людей его не принял. Если критерием является голосование народа, то что следует делать в этом случае в отношении тех, кто не приемлет закон или государство? Когда два процента сталкиваются с девяноста восемью процентами, на практике они вынуждены уступить и ничего не могут сделать. Однако это то, с чем ваша теория не согласуется. Если критерием является воля народа, то из этого следует, что эти меньшинства имеют право сформировать собственное государство.
В ответ на эту критику либерал-демократы заявляют: «Мы действительно соблюдаем права меньшинств под эгидой демократии». Однако очевидно, что этот ответ неверен, потому что эти люди, которых называют «меньшинствами», не хотят этого правительства. Десять процентов людей говорят: «Нам совсем не нравится это правительство», и все же вы говорите им: «Мы будем соблюдать ваши права под эгидой этого правительства!» Этим людям не нравятся основы этого государства. Разве доверие к этому государству не зависит от голосов народа?! Разве эта группа не является частью народа? Это меньшинство составляет десять процентов этих людей, и они говорят: «Вы нам не нравитесь», а вы все равно даете обещание: «Мы уважаем меньшинство», но государство работает на основе воли большинства.
Таким образом, при демократическом правлении воля меньшинства остается без ответа, и для меньшинства подчинение большинству с учетом того, что критерием является воля народа, не имеет логического обоснования. Если меньшинство говорит: «Нам не нравится это правительство», и предполагает, что доверие к этому правительству зависит от голосования народа, какое право вы имеете выступать против него?
Эти и подобные критические замечания не находят логичного ответа и справедливы по отношению к данной теории. Последний ответ, который они дадут, будет таким: «Мы не знаем лучшего способа, и в процессе эволюции теории о государстве и его формах мы пришли к выводу, что либеральная демократия является наилучшей формой правления».
Краткое изложение критики этой теории
В любом случае, существует ряд логичных критических замечаний и возражений, которые до сих пор остаются без ответа. Что касается критики интеллектуальных основ либеральной демократии, то самими западными авторами об этом написаны сотни книг. Если формируется государство, основанное на такой идее, то в нем существуют эти противоречия, среди которых то, что меньшинство должно быть угнетено! У них есть право не одобрять это государство, но оно им навязано. Эта основа требует, чтобы они пользовались доверием, если в последующем результаты голосования народа за избранных им должностных лиц изменятся. Если сегодня они голосуют за президента, а завтра скажут: «Он нам не нравится», этому нужно придавать значение, потому что голосование – это голос народа и его воля. И все же, возможно ли такое? Естественно, никто этого не сделает, потому что в этом случае государство будет переживать серьезную нестабильность, и всегда придется проводить референдумы о том, хочет народ чего-то или нет.
Можно сказать, что представители народа приходят, отдают свои голоса и принимают законы. Проблема в том, что сами представители могут изменить свое мнение. Сегодня представители что-то утверждают, и часто случается, что они меняют после этого свое мнение. Закон как таковой меняется просто. Кроме того, главная проблема заключается в следующем: что следует делать, если завтра народ отвергнет этих представителей и принятые ими законы?
Эти фундаментальные проблемы возникают при таком способе мышления, и на них нет логичного ответа. Здесь отношения между народом и государством во многих случаях превращаются в отношения между угнетенными и угнетателями. Даже в соответствии с этим мировоззрением, во многих случаях людям не предоставляют их прав, а их голоса и взгляды не имеют никакого значения. В некоторых случаях даже совершаются очень ужасные преступления[1].
Взаимоотношения государства и народа в исламской мысли
Между тем, согласно исламской мысли, в основе прав, законов и ценностей лежат реальные интересы людей, и ведает обо всех этих интересах именно Всевышний Аллах. Таким образом, Бог приобретает право на верховную власть над человеком. С другой стороны, Он является Создателем всех людей. Вся вселенная принадлежит Ему, и все люди принадлежат Ему. Таким образом, Он имеет право издавать законы для Своих созданий. Какое право я, чьи глаза, руки, жизнь, разум и здравый смысл принадлежат Ему, могу иметь перед Ним, кроме того права, что Он дарует мне?!
Согласно такому подходу, все эти критические замечания и возражения находят логичные ответы и обоснования. Что касается личной собственности, то разве кто-либо не имеет права делать со своей собственностью все, что ему заблагорассудится? Вы можете сложить принадлежащий вам лист бумаги и положить его в карман, или написать на нем что-нибудь карандашом или шариковой ручкой, или отдать его кому-нибудь, или порисовать на нем, или решить на нем математическую задачу. Вы можете делать с ним все, что вам заблагорассудится, потому что он ваш. Никто не сможет предъявить вам претензии, сказав: «Почему вы писали на нем карандашом?» или «Почему вы писали на нем шариковой ручкой?» или «Почему вы нарисовали это?» или любое другое «почему», потому что это твое, и ты хотел сделать с этим то, что сделал. Означает ли это что-то иное, чем право собственности?!
Как только мы признаем, что все принадлежит Богу, больше нет смысла задавать этот вопрос: «Почему Бог издал такие законы?» Бог не нуждается в таких законах. Какой бы закон Он ни издавал, он действует в наших с вами интересах.
Итак, с одной стороны, мы считаем, что критерий достоверности и поддержки ценности права – это реальное дело, и это то хорошее и плохое, что существует в том или ином предмете. С другой стороны, тот, кто имеет право приказывать и запрещать людям, должен быть их Хозяином, и такое существо – не кто иной, как Всевышний Аллах. Поэтому Бог, который лучше всех знает, что такое добро и что такое зло, и Который является Абсолютным Хозяином человека и мира, имеет право делать с ними все, что Ему заблагорассудится. Конечно, все это распоряжение осуществляется в интересах человека, и Бог не получает от этого никакой выгоды.
В некоторых случаях люди сами должны принимать правила и предписания при определенных обстоятельствах. В таких случаях Бог наделяет законодательной властью определенных людей. Этими людьми являются те, кто знает божественные ценности лучше, чем остальные. Точно так же они обладают необходимой богобоязненностью [таква], чтобы не жертвовать этими ценностями ради своих личных интересов, и обладают необходимыми талантами в плане принятия и применения законов в сфере личных и общественных отношений.
Эти люди – не кто иные, как правоведы [факихи]. Правовед с полномочиями опекуна [вали аль-факих] – это человек, которому Всевышний Аллах дарует право издавать незафиксированные законы и указы и придавать им религиозный и юридический авторитет, а другие обязаны действовать в соответствии с этими законами. Кто имеет право приказывать, чтобы соблюдение этих законов и правоведа-опекуна было обязательным? Именно Бог создал человека, этого правоведа-опекуна и всю землю и небеса. В этой теории нет какой-либо лазейки.
Всевышний Бог может установить множество общих и универсальных ценностей, потому что могут быть хорошие вещи, которые одинаковы для всего человечества. Разве все люди не одинаковы с точки зрения человечности? Следовательно, у них могут быть общие интересы. Один набор этих интересов связан с человечностью человека, и пока человек остается человеком, эти интересы являются фиксированными и постоянными.
Следовательно, в человеческом обществе возможно существование абсолютных и неизменных ценностей. Кроме того, глобальная культура может существовать только на основе такого мировоззрения. В некотором смысле, мы являемся последователями универсальной культуры, но эта универсальная культура, которая должна быть создана на основе подлинных человеческих ценностей руками Махди (мир ему!), отличается от ценностей, которые должны быть навязаны другим на основе прихотей и капризов некоторых великих держав.
В итоге, эти фиксированные и абсолютные ценности могут существовать при двух условиях: (1) Они должны быть связаны с человеческой природой человека, и (2) они должны быть даны нам Богом. При соблюдении этих двух условий мы можем иметь фиксированные и абсолютные ценности, а культура, которая должна быть создана на основе этих ценностей, может стать универсальной культурой. Например, универсальная культура означает, что все люди поклоняются Одному и Единому Богу. Наша заветная мечта – чтобы такой день поскорее наступил:
«Он — Тот, Кто отправил Своего Посланника с верным руководством и истинной религией, чтобы превознести ее над всеми остальными религиями, даже если это ненавистно многобожникам» (9:33).
Система ценностей этой универсальной культуры не подчинена воле людей: «…даже если это ненавистно многобожникам». То есть она не подчинена довольству или недовольству других. Даже при недовольстве со стороны многобожников, эта религия будет безраздельно властвовать и распространять свои ценности. Это обещание, данное Богом, и оно обязательно будет выполнено. Исходя из западного мировоззрения, нет ощущения, что какая-то ценность противоречит воле людей. Согласно Божественному мировоззрению, ценности, которые на самом деле предназначены для удовлетворения реальных интересов людей, определяются Богом. Конечно, некоторые культурные элементы и составляющие не обязательно носят универсальный характер. Мы не ожидаем, что они будут такими, и ислам этого не хочет.
Вас могут спросить: «Что означает утверждение, что ислам привносит универсальную культуру? Означает ли это, что все должны говорить определенным образом, иметь одну письменность и язык, а также единые обычаи и образ жизни?» В целом, ответ отрицательный. Универсальная культура, которую мы имеем в виду, относится к моральным принципам данной культуры и выражается в ее убеждениях и ценностях, а не в обычаях и традициях. Большинство обычаев и традиций являются общепринятыми. Традиционной является и манера речи. Здесь вы говорите по-персидски, однако, как только вы попадаете в арабскую страну, вам приходится говорить по-арабски. И все же, изменится ли при этом ваша идентичность? Когда вы приезжаете в англоговорящую страну, вам приходится говорить по-английски. Меняется ли ваша идентичность в этой ситуации? Нет, потому что эти вещи не играют никакой роли в истинной идентичности человека.
Упомянутая универсальная культура основана на убеждениях и ценностях, которые составляют истинную идентичность человека. Это культурное единство сохраняется благодаря традиционным элементам культуры. Культурное единство общества зависит от единства его убеждений и ценностей. Разнообразие традиционных отношений, о котором идет речь, включает в себя обычаи и традиции, а также различные условия жизни, которые согласуются с географическими, экологическими, генетическими и многими другими факторами. В этом разнообразии традиционных отношений нет ничего плохого. Ислам не стремится устранить это разнообразие. Ислам придает большое значение тому, чтобы сосредоточиться на истинных убеждениях и ценностях, которые на самом деле являются основой культуры.
Согласно исламскому мировоззрению, отношения народа с государством – это отношения исполнителя законов Бога с остальными Его рабами. Все люди, включая правителя и подданных, равны в своем рабском служении Аллаху, и никто не отличается от остальных ничем, кроме уровня богобоязненности. Все они соблюдают один и тот же закон, и перед лицом закона президент ничем не отличается от самого низкого человека.
Реальные примеры этого равенства можно было наблюдать во времена Достопочтенного Пророка (да благословит Аллах и приветствует его и его род!) и Повелителя Правоверных (мир ему!). Это случаи, примера которых нельзя найти ни в одно из культур мира и во всех человеческих обществах. Али (мир ему!), который был правителем огромнной исламской империи, охватывавшей Египет, Шам[2], Ирак, Хиджаз[3], Иран вплоть до Мерва и некоторые районы стран Центральной Азии, предстал перед судьей, которого он сам назначил. У него возник юридический спор с лицом, принадлежавшим к религиозному меньшинству, по вопросам права, и они согласились обратиться к судье.
У правителя страны или, скажем, у президента федеративного государства таких размеров возник спор с гражданином его собственного государства, принадлежавшим к еврейскому меньшинству, и они оба обратились в суд за решением. Судья сказал: «О Абу-ль-Хасан [отец Хасана]! Что ты можешь сказать?» Али (мир ему!) спросил: «Почему ты сказал «Абу-ль-Хасан», тогда как к этому еврею обратился по имени? Тебе не следовало обращаться ко мне с таким эпитетом (который свидетельствует об уважении и почтении). Это дискриминация!» Если ты обратился к нему по имени и сказал, например, «Йа‘куб», то ты должен обращаться ко мне «Али». Ты не имеешь права говорить «Абу-ль-Хасан». Даже такое проявление уважения (обращение к человеку по его имени) с точки зрения ‘Али ведет к дифференциации и дискриминации. Это место является местом вынесения приговора и отправления правосудия, и обе стороны должны быть равны, к ним должно быть одинаковое отношение.
Мы очень заинтересованы в том, чтобы кто-нибудь мог показать нам пример такой справедливости в какой-либо части мира. Таковы отношения исламского государства с народом.
Конечно, необходимо отметить, что здесь речь идет о теории и ее соответствии реальным проявлениям. И у нас нет никаких претензий к так называемым «исламским» государствам, поскольку многие из них стали бесполезными и сбились с пути. Мы говорим о теории ислама. Как и в случае с западной теорией, мы не имеем никакого отношения к их деятельности. Согласно этой теории, все люди, даже сам правитель, принадлежащий к числу непогрешимых (мир им!), равны перед законом. Положение и величие непогрешимого имама (мир ему!) и такой личности, как ‘Али (мир ему!), никогда не будут понятны для таких людей, как мы. Несмотря на это, когда у него возник спор с меньшинством, живущим под защитой ислама, он не стал выступать с позиции силы и авторитета. Он скорее сослался на судью, которого сам назначил. Там, в суде, когда судья проявил к нему чуть меньшее уважение (назвав его по имени), он пожаловался судье и сказал: «Ты не имеешь права называть меня почтенным прозванием, обращаясь к моему противнику по имени. Ты должен обращаться к нам либо по именам, либо называть нас соответствующими прозваниями!» Таковы отношения между государством и народом, основанные на исламском мировоззрении.
Вопросы и ответы
Вопрос: Пожалуйста, объясните заявления выдающегося Имама Хомейни (да смилостивится над ним Аллах!), когда он сказал, что голосование народа является основой, или «критерием является голосование народа», и когда он сказал, что мы свергли монархическое государство, основываясь на голосовании народа.
Ответ: Известное высказывание выдающегося Имама Хомейни (да смилостивится над ним Аллах!) «Критерием является голосование народа» имеет продолжение, которое обычно не цитируется. Имам сказал: «Критерием является голосование нации, а нация хочет ислама». Поэтому выдающийся Имам делает акцент на народном характере этого государства, которое было создано во имя ислама. Другими словами, противодействуя пропаганде глобального высокомерия в отношении нашего государства, утверждающего, что оно является государством, основанным на силе, на государственного перевороте, которое не опирается на волю народа, выдающийся Имам подчеркнул, что Исламская Республика – это государство, опирающееся на волю народа, и 98% проголосовали за нее. Выдающийся Имам хотел доказать всему миру, что мы не навязываем людям власть, а, скорее, опираемся на их волю.
В любом случае, если из этого заявления Имама (да смилостивится над ним Аллах!) следует неверный вывод, то это происходит из-за пренебрежения очень важным моментом, состоящем в следующем: когда мы говорим: «Критерием авторитета, законности и легитимности этого государства является голосование народа» – это совсем не то же самое, что сказать: «Это государство соответствует волеизъявлению народа, то есть критерием является голосование народа». Смысл последнего утверждения заключается в том, что народ проголосовал за него, одобрил и потребовал создания этого государства, и именно поэтому мы сегодня управляем этим народом.
Эти два вопроса отличаются друг от друга. Этот же вопрос обсуждается в философии политики: является ли критерием легитимности пресловутая приемлемость для народа, или критерий легитимности – это нечто иное, нежели приемлемость? Уже были проведены подробные обсуждения на этот счет, и правильная точка зрения заключается в том, что критерием является законодательная воля Всевышнего. Конечно, деятельность этого государства, которое получает свою легитимность от Всевышнего, осуществляется под эгидой послушания и воли народа. Ярким примером этого является история нахождения на посту халифа Повелителя Правоверных Али (мир ему!) и его заявление:
«Если бы люди не пришли ко мне (и не присягнули мне на верность), а сторонники не исчерпали аргументы [худжа], я бы не правил… я взвалил бы (верблюжью) ношу халифата на его собственные плечи»[4].
Это литературное выражение. Когда верблюда отпускают и накидывают на его плечи веревку, хозяин больше не беспокоится о нем, и теперь он может идти, куда захочет. Имам (мир ему!) сказал: «Если бы не воля и преданность народа, я бы взвалил бремя халифата на его собственные плечи и отпустил его».
По нашему убеждению, Повелитель Правоверных Али (мир ему!) был назначен Богом[5]. Таким образом, как только он стал править, его правительство получило легитимность от Бога. Однако когда аргументы в его пользу были исчерпаны, и для него стало обязательным выступить за реализацию и установление исламского правления? Это был момент, когда народ поддержал его. В то время, когда народ еще не поддержал его, аргументы еще не были исчерпаны. То, что до получения поддержки от народа аргументы в его пользу еще не были исчерпаны, означает, что он имел право формировать правительство, но не был обязан это делать.
Основываясь на праве, дарованном ему Богом, он имел право править, и легитимность его правления исходила от Бога, но до тех пор, пока народ не присягал ему на верность, он не был обязан создавать государство. Когда люди пришли и присягнули ему на верность, пообещав поддерживать его, аргументы в его пользу были исчерпаны, и он был обязан предпринять шаги по созданию исламского государства. Его право на правление и его легитимность исходили не от народа, а скорее, если основываться на имеющихся у нас твердых и многочисленных доказательствах, это право дал ему Бог. Одним из таких доказательств является следующее высказывание Достопочтенного Пророка (да благословит Аллах и приветствует его и его род!):
«Над кем бы я ни был покровителем [маула], ‘Али также является и его покровителем»[6].
Поэтому, когда выдающийся Имам Хомейни (да смилостивится над ним Аллах!) говорит: «Критерием является голосование народа», и апеллирует к тому, что народ хотел, чтобы мы правили, это означает, что народ этого хотел, а потому аргументы для него были исчерпаны, и, следовательно, он должен был выступить и подвергнуть свою жизнь опасности, быть изгнанным на некоторое время, пережить тюремное заключение и даже быть готовым умереть, но двигаться вперед для того, чтобы установить исламское государство. Он был на волоске от мученической смерти. На то была воля Божья, чтобы они изменили свое решение и выслали его из страны. Они боялись, что мученическая смерть Имама вызовет по всей стране восстание, которое они не смогут сдержать. На самом деле, режим принял решение казнить его в тот самый день 15 Хордада[7]
Их страх и опасение возникли, когда они увидели, что Имам начал произносить речь, а люди выразили ему свою поддержку. Если бы это было похоже на другие реформаторские движения, которые столкнулись с медлительностью или невнимательностью людей, аргументы в его пользу не были бы исчерпаны. (Это было похоже на то, что случилось с покойным аятоллой аль-озма Сайидом Мухсином аль-Хакимом в Ираке. Он также инициировал движение, но иракцы не поддержали его, и в результате Хасан аль-Бакр и Саддам Хусейн стали господствующими деятелями, в то время как он был подавлен, страдал от своей неудачи и вскоре скончался. Аргументы в его пользу не были исчерпывающими, потому что народ не поддержал его.) Однако благородные люди этой страны вняли призыву Имама. Таким образом, доводы были в его пользу.
Другой момент, который можно привести в связи с высказыванием выдающегося Имама, заключается в следующем: «В логике существует два типа рассуждений, один из которых называется «доказательством» [бурхан], а другой – «спором» [джадал]. Оба типа рассуждений верны, но в зависимости от обсуждаемой темы и ситуации в определенный момент мы используем один тип, а в другое время – другой. В благородном аяте «Призывай на путь Господа мудростью и добрым увещеванием и веди спор с ними наилучшим образом. Воистину, твой Господь лучше знает тех, кто сошел с Его пути, и лучше знает тех, кто следует прямым путем» (16:125) утверждается, что, помимо мудрости [хикма] и доброго увещевания [мау‘иза], нужно также вести спор [джадал], но это нужно делать «наилучшим образом», то есть спор – это один из способов призвать (других) на путь Господа, но он должен осуществляться наилучшим образом. В Коране используются два типа аргументации. Доказывая религиозные предписания и передавая истину, Всевышний Аллах прибегает как к доказательствам, так и к спорам. В некоторых аятах Всевышний Аллах прибегает к спорам, чтобы опровергнуть убеждения многобожников и неверных. Например, Он говорит:
«Неужели у вас — потомки мужского пола, а у Него — женского? Это было бы несправедливым распределением» (53:21-22).
Объяснение этому следующее: как вы знаете, арабы ненавидели своих дочерей, но при этом очень любили своих сыновей. С другой стороны, они верили, что ангелы – это дочери Бога. Таким образом, Бог рассуждает и говорит им: «Почему вы выделяете для себя то, что вам нравится, а то, что вам не нравится, приписываете Богу? Что это за логика? Это несправедливое разделение!», то есть такое разделение нелогично и безосновательно.
Итак, если бы они сказали, что ангелы – сыны Божьи, было ли бы их утверждение правильным, и имели ли бы они право так говорить?! Очевидно, что ответ отрицательный. Если это слово Всевышнего является доказательством, то они имели право так сказать. Поскольку доказательство гласит: «Вы увязываете с Богом то, что вам нравится», они говорили: «Нам нравятся сыновья, и мы верим в то, что у Бога тоже они есть». В этом случае никто не смог бы возразить.
Что касается веры христиан в то, что у Бога есть сын, то в Коране сказано:
«Небо готово расколоться, земля готова разверзнуться, а горы готовы рассыпаться в прах от того, что они приписывают Милостивому сына» (19:90-91).
Получается, небеса вот-вот разверзнутся, а земля расколется. Почему? Потому, что христиане верят, что у Бога есть сын. Почему в Коране говорится, что нехорошо говорить, что у Бога есть сын? В одном случае это предмет спора, а в данном случае – вопрос доказательства. Спор означает обсуждение с кем-либо его позицией.
Обращаясь к миру и желая защитить законность Исламской Республики, Имам (да благословит его Аллах и приветствует) также говорит: «Не хотите ли вы сказать, что государство обретет доверие, как только народ проголосует за него? Это государство является легитимным, основанным на том же фундаменте, который вы принимаете, потому что за него проголосовал народ». Это предмет спора, то есть доказательства своей точки зрения на основе того, что приемлемо для оппонента. Как Бог сказал в Коране, если дочь плохая, то почему вы говорите, что у Бога есть дочери?
Это не означает, что, раз уж они говорят, что у Бога есть сыновья, то их представление является правильным, потому что это предмет спора. Кроме того, когда Имам обращался к нам с вами, он выразился следующим образом: «В силу возложенного на меня Богом опекунства настоящим я назначаю премьер-министра». Во всех издававшихся Имамом указах об утверждении президента в его полномочиях он либо указывал, либо оговаривал: «Я назначаю Президента». Если критерием доверия к президенту является голосование народа, то какое право Имам имеет «назначать» его?
Конституция предусматривает, что правовед-опекун подтверждает решение народа, а не говорит, что «назначает президента». Тем не менее, во всех своих указах, адресованных каждому президенту, он писал: «Настоящим я назначаю вас» или «Настоящим вы назначаетесь». Что это значит? Это означает, что легитимность ему придает назначение Имама, которое косвенно исходит от Бога, потому что он был назначен Богом. Поэтому, отвечая на этот вопрос, следует отметить два момента: один из них – разница между признанием и легитимностью, а другой – разница между аргументацией путем доказательства и аргументацией путем оспаривания.
Вопрос: Если в один прекрасный день Исламская Республика, которая соответствует исламским принципам и была воплощена на их основе, больше не будет одобрена народом, который предпримет шаги против нее, захотев свергнуть это государство, должны ли мы уступить ему? Какова наша обязанность в этом отношении?
Ответ: Этот вопрос поднимался снова и снова на различных собраниях, и мы дали на него ответ, и он также упоминается в книге «Вопросы и ответы». В любом случае, при ответе на этот вопрос один из способов – сослаться на пример из жизни Повелителя Правоверных (мир ему!). Все мы знаем, что после кончины Достопочтенного Пророка (да благословит его Аллах и приветствует!), Повелитель Правоверных (мир ему!) должен был взять на себя управление государством. Мы считаем, что он имел на это право, но не смог им воспользоваться, потому что народ не позволил. При этом мы знаем, что примерно через двадцать три года он согласился править. Почему? Он сам сказал:
«Если бы люди не пришли ко мне, а сторонники не исчерпали все аргументы… Я бы взвалил бремя халифата на их собственные плечи и обошелся бы с последним так же, как и с первым»[8].
Он имел в виду: «Если у меня не будет сторонников, я уйду из правительства, но поскольку они собираются вокруг меня и присягают мне на верность, аргумент для меня уже исчерпан. Как только у меня появятся сторонники и я смогу установить исламское государство, аргумент для меня будет исчерпан».
Однако, спустя некоторое время после установления исламского правления, некоторые из сподвижников и двоюродный брат Али (мир ему!), а также те, кто присягнул ему на верность раньше других, начали Верблюжью битву. Талха и Зубайр пришли к Имаму Али (мир ему!) с просьбой назначить их губернаторами Басры и Куфы. Имам (мир ему!) не счел целесообразным назначать их губернаторами. После этого события они отправились к Айше, вдове Пророка (да благословит Аллах и приветствует его и его род!), привезли ее в Басру и начали Верблюжью битву, первую битву против правительства Али (да благословит Аллах и приветствует его и его род!). Муавия, который находился в Шаме, также не признал правительство Али (мир ему!) и стал готовиться к войне против него.
Но как повел себя с ними Повелитель Правоверных (мир ему!)? Сказал ли он: «Раз вы этого хотите, приходите и позвольте нам участвовать в управлении страной. Ирак принадлежит вам, Хиджаз принадлежит мне, а Шам будет в руках Муавии»? Сдался ли в таких обстоятельствах Али (мир ему!) этим людям? Нет, такого не было. Почему? Это произошло потому, что было создано исламское государство. Существовало государство истины, государство, которое поддерживалось народом. Эти люди, покинувшие Исламское государство, были диссидентами и бунтарями, и Али (мир ему!) поднял свой меч против них. За время своего правления Имам (да благословит его Аллах и приветствует!) трижды сражался с «теми, кто нарушил клятву верности», «отклонившимися» и «теми, кто упустил истинную суть религии». Он никогда не говорил: «Давайте посидим вместе. Давайте поговорим и заключим мир. Давайте мирно разделим между собой власть и посмеемся вместе!»
Имам (мир ему!) обнажил свой меч и сказал: «Воистину, я уничтожил очаг мятежа и сделал то, что никто не смог бы сделать, кроме меня (имеется в виду война с хариджитами – Иран-1979)»[9]. Имам Али (мир ему!) не заключал мира с хариджитами и мирного договора с ними. Почему? Это потому, что тогда существовало государство справедливости и были те, кто поддерживал государство справедливости и следовал за ним. При таких обстоятельствах человек не может подчиняться врагам.
Если однажды история повторится, и какие-то люди и группы захотят восстать против исламского государства и расчленить его (находясь в данном случае вне рамок ислама и будучи в нашем понимании бунтарями), исламский правитель не имеет права вести с ними мирную борьбу, а он должен защищать исламское государство. Исламский суверенитет касается всей территории ислама и всей юрисдикции исламского государства. Да, если людей нет на месте, и они отказываются от своей поддержки исламского государства, нет смысла настаивать на сохранении исламского государства, потому что оно больше не применимо, и у государства больше нет сторонников. Если такое случается, как в двадцатитрехлетний период одиночества Али, нам приходится оставаться в одиночестве и страдать из-за неудач. Конечно, под одиночеством не подразумевается пренебрежение к государству и то, что мы должны сидеть в углу, за закрытыми дверями.
Таким образом, в случае восстания против исламского государства и борьбы за его свержение возможны две ситуации: первая – это наличие исламского государства, в то время как народ добровольно защищает это государство истины. В этой ситуации каждый обязан бороться с повстанцами или сепаратистами. Если же народ отворачивается, или есть лидер истины, но у него нет сторонников или их недостаточно, чтобы бороться за государство истины и его суверенитет, то нет никакой обязанности поддерживать государство и сохранять суверенитет с помощью силы и принуждения. Таким образом, народ играет ключевую роль в формировании государства, и до тех пор, пока он поддерживает государство и лидера истины, лидер должен защищать юрисдикцию ислама, не поддаваться сепаратистским движениям и восстаниям и не подчиняться оппонентам. Что можно будет сделать, если кто-либо, как Муслим, посланец Господина мучеников Имама Хусейна (мир ему!) в Куфе, окажется без поддержки и помощника?!
Таким образом, ответ на этот вопрос состоит в следующем: если при поддержке народа было создано исламское государство (ибо без помощи и воли народа исламское государство не будет создано), то никто после этого не имеет права участвовать в восстании, подстрекательстве к мятежу и отделении от него. Нужно вести войну против тех, кто будет заниматься этой деятельностью, и борьба с ними – это одна из форм джихада. Однако, если народ, за исключением немногих, отступит и отвергнет исламское государство, у лидера больше не будет аргументов, и он должен будет уйти.
Вопрос: Отвечая на предыдущий вопрос, вы сказали, что после установления исламского правления наш долг – сохранить его, даже если люди не принимают его. Теперь вопрос в том, какой процент людей должен быть критерием? Если более половины людей выступят против, будет ли ситуация такой же или возникнет другая?
Ответ: Количество не является критерием. Критерий заключается в том, что численность населения, поддерживающего имама или законного правоведа-опекуна, такова, что они способны сохранить государство. Иногда государство может поддерживать только девяносто процентов населения. В других случаях это возможно только при восьмидесяти процентах, а то и при пятидесяти-сорока. Ему поручено сохранить государство. Если людей так мало, что при таком количестве они больше не смогут сохранить государство, то ситуация будет похожа на то время, когда народ еще не присягнул ему на верность и аргументы в его пользу еще не были исчерпаны. У него должны быть помощники, и должен быть кто-то, кто помогает ему в сохранении власти. Иначе это было бы похоже на то, как имам общины ничего не смог бы сделать с жителями Куфы, которые отделились от Муслима ибн ‘Акиля и покинули его. До тех пор, пока есть те, кто помогает сохранить центральное правительство ислама, долг исламского правителя заключается в сохранении государства, и в этом вопросе критерием является не количество.
Мохаммад-Таги Месбах Язди
Источник: Мохаммад-Таги Месбах Язди. Кавешха ва чалешха, под ред. Мохаммад-Мехди Надери Комми (Кум: Образовательный и исследовательский институт Имама Хомейни, весна 1382 года Хиджры (2003)). Том 1. 192 с.
[1] Некоторое время назад в новостях сообщалось, что одна религиозная секта в Америке совершила коллективное самоубийство в соответствии со своей верой путем самосожжения. Однако позже выяснилось, что это было совершено правительством, и они были сожжены в результате поджога.
[2] Шам включал в себя сегодняшние Сирию, Ливан, Иорданию и Палестину.
[3] Хиджаз – регион в Западной Аравии, граничащий с Красным морем и включающий Таиф, Мекку и Медину.
[4] Нахдж аль-Балага, Проповедь 3 (аш-Шикшикийа).
[5] Одним из доказательств, подтверждающих назначение Имама Али ибн Аби-Талиба (мир ему!) лидером мусульманской общины после Достопочтенного Пророка (да благословит Аллах и приветствует его и его род!), является «аят доведения» [аят ат-таблиг], ниспосланный во время события в Гадир-Хуме и адресованный Достопочтенному Пророку (да благословит Аллах и приветствует его и его род!).:
«О Посланник! Возвести то, что ниспослано тебе от своего Господа. Если ты не сделаешь этого, то не донесешь Его послания. Аллах защитит тебя от людей. Воистину, Аллах не наставляет на прямой путь неверующих людей» (5:67).
[6] Как суннитские, так и шиитские передатчики хадисов, используя различные цепочки повествований, постоянно сообщают, что Достопочтенный Пророк (да благословит Аллах и приветствует его и его род!) взял руку Имама Али (мир ему!), поднял ее и затем сказал: «Кому я покровитель, тому и Али является покровителем».
[7] 3 июня 1963 года Имам Хомейни произнес историческую речь в Куме, повторив прежние обвинения шахского режима и предупредив шаха не вести себя так, чтобы народ радовался, когда он в конечном итоге будет вынужден покинуть страну. Два дня спустя он был арестован в своей резиденции и доставлен в изолятор временного содержания в Тегеране. Его арест вызвал массовые волнения во многих иранских городах, в результате которых за несколько дней погибло не менее 15 000 человек, когда войска шаха открыли огонь по безоружным демонстрантам. Датой начала этого восстания было 5 июня, или 15-е число месяца Хордад по иранскому солнечному календарю. Оно стало известно как восстание или движение 15-го Хордада.
[8] Нахдж аль-Балага (Файд аль-Ислам), проповедь 3.
[9] Нахдж аль-Балага (Файд аль-Ислам), проповедь 92.