Шииты Пакистана в 1977-1988 гг. Ч. 1
Шииты Пакистана являются второй по величине шиитской общиной в мире после Ирана, но составляют лишь 10-15% населения Пакистана. Они всегда были полностью интегрированы во все сферы политической, профессиональной и социальной жизни в этой стране, не подвергаясь дискриминации, и разделение между шиитами и суннитами практически никогда не было проблемой в Пакистане. Этот текст представляет собой главу из книги немецкого исследователя Андреаса Рика «Шииты Пакистана: настойчивое меньшинство в окружении» (2015), посвященной формированию политической активности шиитов в этой южноазиатской стране. В этой главе автор рассматривает один из критически важных периодов в истории пакистанского шиитского сообщества, совпавший с приходом к власти генерала Зия-уль-Хака, инициировавшего исламизацию законодательства страны, и победой Исламской революции в Иране, которая подстегнула политическую и идейную активность шиитов во всем мире.
Влияние политики исламизации Зия-уль-Хака и Иранской революции
1978-1979 гг. ознаменовали начало новой эры шиитского коммунизма в Пакистане. Попытки Зия-уль-Хака «исламизировать» правовую систему, на которые сильно повлиял его политический союз с частью суннитского религиозного лобби, стали самым серьезным вызовом правовому статусу шиитов с момента основания страны. Уже одно это привело к новому всплеску мобилизации шиитских общин, который с конца 1978 года был значительно усилен событиями в Иране. Победа Исламской революции в феврале 1979 года дала толчок шиитским улемам и религиозно настроенной молодежи, но она была источником гордости почти для всей шиитской общины страны, включая многих вестернизированных интеллектуалов. Хотя шииты оставались разделенными на многочисленные организации и группы сторонников соперничающих улемов, новая ведущая организация «Тахрик-и нифаз-и фикх-и джафария» (ТНФД, «Движение за внедрение джафаритского фикха» — Иран-1979), возникшая вскоре после иранской революции, в конечном итоге превратилась в сильную группу давления. В период своего расцвета в 1980-х годах ТНФД смог мобилизовать больше шиитов для достижения общих целей, чем любой из его предшественников, и заблокировать все законы, которые могли бы навсегда ограничить права шиитов.
Переход от секуляризма к исламизму, начавшийся с 1977 года в Пакистане, был гораздо менее радикальным, чем переход, осуществлявшийся в Иране с 1979 года, и никогда не пронизывал пакистанское общество в целом, но оба события были в какой-то степени связаны. Хомейни и другие лидеры Иранской революции не только давно находились под влиянием индо-мусульманских (суннитских) религиозно-политических мыслителей, таких как Мухаммад Икбал и Маудуди, на и само решение Хомейни начать движение против шахского режима в конце 1977 года, возможно, повлияли события в соседнем Пакистане. Июльский переворот 1977 года Зия-уль-Хака, которого Бхутто лично назначил главнокомандующим армией за его мнимую «безвредность», был бы немыслим без агитации так называемого движения Низам-и-Мустафа, что уже подорвало позиции Бхутто. Будучи набожным мусульманином, Зия использовал религиозную риторику с первых дней после захвата власти. Ему потребовалось всего несколько месяцев, чтобы представить себя «спасителем ислама», избранным судьбой «для завершения миссии, ради которой был создан Пакистан». Таким образом, попытки перестройки общества и политико-правовой системы в соответствии с «исламской идеологией» в Пакистане и Иране практически совпали по времени. Тем не менее, хотя позже Зия-уль-Хак восхищался положением Хомейни как мусульманского лидера с мировым привлекательностью, он отнюдь не был сторонником «правления духовенства», и он был привержен внешнеполитическому курсу, который был в некоторых отношениях противоположностью того курса, которого придерживалась Исламская Республика Иран.
Бхутто в последние недели своего правления уже прибегал к некоторым шагам в духе «исламизации», таким как запрет на азартные игры и алкоголь и введение пятницы в качестве еженедельного праздника. Его министр Каусар Ниязи также строил планы по придании более активной роли расширенному Совету по исламской идеологии (СИИ), которые не могли быть осуществлены до свержения Бхутто. Однако именно Зия-уль-Хак, тогда еще только глава администрации военного положения (CMLA), восстановил 29 сентября 1977 года СИИ и поручил ему рекомендовать «конкретные шаги и твердые меры по преобразованию социально-экономической структуры страны в соответствии с принципами ислама». Два дня спустя Зия отменил обещанные досрочные выборы, объявив, что время, предоставленное их отсрочкой, будет использовано, среди прочего, для «инициирования всех основных шагов, которые могут помочь обеспечить внедрение исламской системы». В то же время военное положение привело к запрету всякой политической деятельности на неопределенный срок.
Можно предположить, что большинство пакистанских шиитов с самого начала выступали против удушения политического процесса под предлогом исламизации. Однако большинство шиитских улемов, а также лидеры Комитета шиитских требований (КШТ) и некоторых других шиитских организаций первоначально присоединились к суннитским религиозным партиям, аплодировавшим Зия-уль-Хаку. В то время как последний делал все больше заявлений по поводу предстоящего внедрения «исламской системы», новый СИИ быстро начал свои обсуждения. Он уже 2 октября выступил с рядом рекомендаций, за которыми последовали первые предложения по законодательству о закяте (13 ноября) и по поправкам к Уголовному кодексу Пакистана (27 ноября). 28 ноября СИИ назначил совет экспертов для разработки исламской экономической и финансовой системы.
10 декабря 1977 года Зия принял первую делегацию шиитских лидеров, включавшую Наваба Кизилбаша, Джамиля Хусейна Ризви и Мирзу Юсуфа Хусейна. Заместитель Председателя Всепакистанской шиитской конференции (APSC, All-Pakistan Shia Conference) С. Хади Али Шах заверил главу военной администрации в «поддержке со стороны пакистанских шиитов за его искренние усилия» и представил список из восьми просьб, которые заканчивались требованием, чтобы все юридические вопросы шиитов решались согласно джафаритскому фикху, как только будет реализована программа движения Низам-и Мустафа. Эта новая цель станет ядром шиитских требований на протяжении всей эры Зия-уль-Хака и самым важным вопросом для шиитской общинной мобилизации в первые годы ее существования. Представленная военной администрации цель по осуществлению законов шариата, казалось, давала шанс шиитским улемам укрепить свои позиции, в то время как большинство мирян, возглавлявших шиитские организации, также сочувствовали исламизации. С другой стороны, и те, и другие были очень обеспокоены властью, которую приобретали суннитские религиозные партии, такие как Джамият аль-улама-и ислам (JUI), Джамият аль-улама-и Пакистан (JUP) и Джамаат-и ислами (JI), а также их планами.
Хотя все фракции Пакистанского национального альянса (ПНА) заверили шиитов в защите их прав еще в августе 1977 года, некоторые из них быстро забыли о своих обещаниях после октября того же года. Председатель JUI муфтий Махмуд был первым, кто вновь публично выдвинул требование о принятии законодательства на основе ханафитского фикха, и вскоре ему вторили представители JUP и JI. 25-26 марта 1978 года муфтий Махмуд председательствовал на конференции «Халифат праведных халифов» («Хилафат-и-Рашида») в своем родном городе Дера Исмаил-Хан, которая была посвящена главным образом антишиитским выпадам. Его первая резолюция обвинила правительство Бхутто, которое к тому времени уже было приговорено к смертной казни, в том, что оно «попрало права подавляющего большинства, предоставив незначительному меньшинству (хакир си) на равных основаниях отдельную программу преподавания религии (диният)», и потребовала ее немедленного аннулирования. Другие резолюции возродили старое требование об ограничении шиитских церемоний их мечетями и имамбарами, а также наказании за любое оскорбление сахабов. Власти не возражали против этой конференции, но в то же время запретили проведение конференции «Джафаритский фикх» («Фикх-и-Джафария»), запланированной на 16-17 марта в Саргодхе под предлогом военного положения.
30 апреля 1978 года «Консультативный совет», который военная администрация сформировала до создания очередного кабинета министров, принял решение отменить систему отдельных учебных программ для шиитов на том основании, что она «вредна для национального единства». А. К. Брохи, тогдашнему советнику по религиозным вопросам, было поручено сформировать совет суннитских и шиитских улемов для составления нового совместного учебника. Решение было реализовано постепенно на протяжении следующих двух лет, но это был первый конкретный шаг режима военного положения, направленный против шиитских интересов. На заседании Совета шиитских требований 19 мая было заявлено, что шииты никогда не согласятся вновь вернуться к обсуждению закрытого ранее вопроса о программе религиозных занятий в школе, и Зия-уль-Хаку было предложено проконсультироваться с лидером Джамаат-и ислами Маудуди по поводу того, вредны ли отдельные учебные программы для национального единства или нет. Однако вопрос об уроках религии, который был так важен между 1964 и 1974 годами, больше никогда не рассматривался с таким пылом. Вместо этого приоритетное значение получил вопрос о масштабах применения джафаритского фикха в рамках проектируемой «исламской системы».
Тем временем Совет по исламской идеологии завершил работу над проектом закона об исламском наказании (худуд) за воровство, а группа экономистов представила свои предложения по закяту. 15 марта Зия-уль-Хак предложил ввести на экспериментальной основе систему сбора закята в одном или двух городах каждой провинции. Муфтий Джафар Хусейн, единственный шиитский член СИИ, высказал для протокола свое особое мнение как по худуду, так и по закяту, но безрезультатно. Хотя его и хвалили за то, что он хорошо выполнял свои обязанности, представительство шиитов в СИИ, как правило, считалось недостаточным. До сих пор применимость джафаритского фикха в вопросах частного права шиитов не подвергалась сомнению, но худуд и закят подпадали под сферу публичного права. Поэтому требование о том, чтобы джафаритский фикх применялся также и в сфере публичного права, отныне стало центральным моментом, объединяющим шиитскую общинную активность.
После отмены ранее упомянутого запрета 27-28 мая 1978 года в Саргодхе состоялась «Всепакистанская конференция по джафаритскому фикху». Это собрание, организованное С. Баширом Хусейном Бухари и адвокатом С. Имдадом Хусейном Хамадани при сильной поддержке различных медресе (дини мадарис), имело большой успех с точки зрения обеспечения единства шиитов. Более 500 улемов, юристов и других представителей всех основных шиитских организаций приняли в ней участие и достигли полного согласия по центральным вопросам, которые были изложены в форме единой резолюции, имевшей следующий вид:
«Хотя эта … конференция приветствует усилия нынешнего правительства по осуществлению Низам-и-Мустафа (в свете Корана и Сунны Пророка Аллаха), она имеет в этом отношении следующие требования к правительству:
а) Правительство одобрило в принципе и сделало неотъемлемой частью конституции принцип, согласно которому законы будут применяться к каждому мусульманскому течению в соответствии с толкованием Корана и Сунны, которое признается этим течением … что было четко указано в конституциях 1956 и 1962 годов.
б) В рамках осуществления исламского права будут даны конституционные гарантии по поводу применения публичного и частного права двух признанных направлений ислама, шиитов и суннитов, на основе равенства.
в) Нынешний уровень представительства шиитов в СИИ недостаточен. Шиитам должно быть предоставлено разумное и справедливое представительство на том основании, что шиитские и суннитские убеждения в равной степени пользуются уважением.
С предварительного согласия всех участников конференция проходила под председательством муфтия Джафара Хусейна. Хотя он был близок с Навабом Кизилбашем и APSC с конца 1960-х годов, его разногласия с Советом шиитских требований, который все еще был самой сильной шиитской организацией в 1978 году, в последние годы потеряли свое значение. Его голос в СИИ был очень необходим на том этапе, но он также заявил, что немедленно уйдет из СИИ, если на шиитов будет возложено соблюдение какого-либо закона, который не будет совместим с их мазхабом.
Единственным заслуживающим внимания голосом оппозиции в середине 1978 года был голос печально известного Мухаммада Башира Ансари, который отклонил приглашение на конференцию в Саргодхе и позже критиковал поддержку шиитскими улемами планов правительства ввести Низам-и-Мустафа, потому что «только правление Махди или его представителя можно было бы считать исламским». Кроме того, он утверждал, что в конституции 1973 года было достаточно гарантий для шиитов, которые правительство до сих пор не отменило. На меджлисе, состоявшемся 6-7 июля в Таксиле, Ансари был провозглашен Лидером нации (Каид-и-Миллат) несколькими сотнями преимущественно неизвестных лиц и основал «Шиа Ислами Джамаат». Такие довольно нелепые попытки не служили никакой другой цели кроме как обеспечить Ансари приглашения от некоторых правительственных чиновников, которые всегда стремились использовать внутренние разногласия среди шиитов.
Единственным ощутимым ответом Зия-уль-Хака на конференцию в Саргодхе было назначение С. Мухаммад Рази в качестве второго шиитского члена СИИ в июле 1978. Глава военной администрации, который также принял на себя функции главы государства после истечения 14 августа 1978 года срока полномочий президента Чаудри Фазаля Элахи, вскоре после этого сформировал кабинет министров, в котором две трети портфелей были переданы партиям-членам ПНА, четыре из которых были переданы одной только Джамаат-и ислами. Под руководством этого правительства в феврале 1979 года Зия-уль-Хак завершил разработку и обнародовал первую партию исламских законов.
Тем временем кампания против иранского шаха, начавшаяся с яростных демонстраций в январе в Куме, приняла серьезный оборот в сентябре 1978 года с объявлением военного положения и резней на площади Жале в Тегеране. Всего через день после этого (9 сентября) Зия-уль-Хак прибыл по просьбе шаха с государственным визитом в Тегеран и Мешхед, хотя и не принял четко чью-либо сторону. До августа 1978 года события в Иране не имели большого резонанса среди пакистанских шиитов, за исключением религиозных кругов, причем некоторые видные улемы даже делали публичные заявления в поддержку шаха. Но после переломного момента, когда произошла резня на площади Жале, сторонники Хомейни активизировались и в Пакистане. В авангарде их были несколько сотен молодых шиитских улемов, которые учились в Наджафе и Куме с середины 1960-х годов, многие из которых были лично знакомы с Хомейни. Отрывки из его лекций, в которых излагалась доктрина виляйат-и-факих, то есть право улемов взять бразды правления в свои руки, были переведены на урду и опубликованы в журнале «аль-Мубаллиг» уже в начале 1972 года. Самым влиятельным из первых сторонников Хомейни в Пакистане был С. Сафдар Хусейн Наджафи, глава Джамиат уль-Мунтазар. Он перевел «Таузих аль-масаиль» Хомейни на урду вскоре после смерти Мухсина аль-Хакима (1970), чтобы добиться большего признания притязаний Хомейни на статус марджа ат-таклида. Уже в 1975 году он пытался убедить Хомейни переехать из Ирака в Пакистан, и он повторил это приглашение во время визита Хомейни в Париж в январе 1979 года. Мунтазар, давно лелеявший мечту превратить Джамаат уль-Мунтазар в богословскую семинарию (хауза ильмия) по образцу великих шиитских религиозных центров Ирака и Ирана, позже столкнется с трудностями, пытаясь получить хотя бы аятоллу среднего ранга, посланного Хомейни из Ирана в Лахор.
Помимо ортодоксальных шиитских улемов, для которых Иранская революция стала настоящим Божьим посланием после их мучительных конфликтов с популистскими проповедниками, длившихся на протяжении более десяти лет, часть шиитской академической молодежи также с энтузиазмом поддерживала революцию и ее идеологию. Ключевую роль в этом отношении сыграла Организация студентов-имамитов (Imamia Students Organisation, ISO), которая была одной из первых групп, организовавших демонстрации против шаха в Пакистане, и которая быстро росла в результате триумфа Хомейни в Иране. Возглавляемая рядом религиозно преданных «революционеров», самым важным из которых был доктор Мухаммад Али Накви, ISO приняла всю политическую повестку Иранской революции задолго до ТНФД и сыграла решающую роль в росте влияния последней организации в 1980-х гг.
Одним из ранних побочных эффектов Иранской революции стало создание 7 ноября 1978 г. Ассоциации шиитских ученых Пакистана (Вафак-и улама-и шиа-и Пакистан) в Лахоре, по настоянию пакистанских студентов и их инструкторов в Куме. Вафак-и улама во главе с Хафизом С. Риязом Хусейном Накви до 1990 года быстро росла и затмевала все старые организации шиитских улемов, такие как Шиитское собрание улемов Пакистана (Шиа маджлис-и улама-и Пакистан), Собрание действия шиитских улемов Пакистана (Маджлис-и амал-и улама-и шиа-и Пакистан) и другие. Среди ее целей, опубликованных после ее первой очередной сессии в Лахоре, прошедшей 7 февраля 1979 года, были:
«1) Создание единства, братства, гармонии и организации среди улемов.
2) Сохранение прав и интересов улемов и принятие для этого всех возможных мер.
5) Усилия по осуществлению исламских законов в Пакистане в свете повелений Ахль аль-Бейт.
8) Содействие траурным собраниям (маджалис-и аза) и усилия, направленные на то, чтобы они достигли своей истинной цели, а именно [распространение] учения Мухаммада и его Семейства.
9) Поднятие уровня медресе и твердые и конструктивные шаги для их организации и прогресса; создание великой богословской семинарии (хауза-и ильмия).
10) Улучшение положения [шиитских] мечетей в Пакистане; надзор за делами мечетей и назначение подходящих хатибов; усилия по строительству [шиитских] мечетей там, где их нет.
11) Издание научного журнала в соответствии с современными стандартами, который будет рупором улемов и медресе».
В то время как с осени 1978 года события в Иране приобрели решающее влияние на шиитские общины в Пакистане, когда проходили многочисленные митинги в знак солидарности с религиозными лидерами и мучениками революции в Иране, была также предпринята последняя попытка объединять существующие по всей стране шиитские организации, по крайней мере их основную часть. Инициатива исходила от более или менее потерявшего значение Управления по защите прав шиитов (Идарат-и тахаффуз-и хукук-и шиа, ITHS), чиновники из которого надеялись сохранить за собой определенный «лидерский статус» благодаря союзу с Советом по шиитским требованиям. С. Махди Хасан Алави и полковник в отставке С. Фида Хусейн обратились к Джамилю Хусейну Ризви, и в октябре в Лахоре состоялись две встречи представителей Совета по защите прав шиитов, Совета по шиитским требованиям, Всепакистанской шиитской конференции, Шиитской политической партии и «Шиитской политической конференции». На заседании Совета шиитских требований (2-3 ноября 1978 года) было принято решение потребовать роспуска всех существующих организаций и образования Организации шиитов Пакистана («Танзим-и шиа-и Пакистан») во время съезда вскоре после месяца мухаррам (декабрь того же года). Председатель и генеральный секретарь новой организации на первый год должны были быть избраны из числа лиц, не занимавших никаких должностей в прежних организациях. Во время другого совместного заседания, прошедшего 7 ноября в доме адвоката С. Мухаммада Али Зайди (Управление по защите прав шиитов), предложение Совета шиитских требований получило незначительную поддержку со стороны других организаций, и план слияния провалился, как и все предыдущие. Однако так или иначе, время всех шиитских организаций, основанных в предыдущие десятилетия, в том числе Совета шиитских требований, подошло к концу.
11 февраля 1979 года, через десять дней после триумфального возвращения Хомейни в Тегеран, шахский режим окончательно рухнул. Это почти в точности совпало с обнародованием Зия-уль-Хаком указов о телесных наказаниях по случаю праздника Милад ан-Наби (пришелся на 10 февраля того же года), что оказало столь же непосредственное влияние на мобилизацию шиитов, как и победа Иранской революции. Хотя единственное существенное отличие джафаритского фикха в отношении исламских наказаний, кодифицированных в этих постановлениях, касалось наказания за воровство, вопиющее пренебрежение его положениями вызывало тревогу, особенно в связи с тем, что Зия-уль-Хак одновременно объявил, что до 30 апреля он также обнародует систему сбора и выплаты закята. В тот же день (10 февраля) большое собрание Джамаат-и ахл-и суннат (связанных с Джамиат аль-улама-и Пакистан) в Карачи потребовало «немедленного применения ханафитского фикха и назначения исключительно только суннитских улемов» на скамьи шариатских судей, которые правительство учредило в верховных судах четырех провинций в декабре 1978 года. 13 февраля 1979 года муфтий Джафар Хусейн провел пресс-конференцию в Лахоре, на которой он выразил протест против одностороннего шага Зия-уль-Хака, напомнив президенту, что его собственное особое мнение в СИИ по худуду и закяту было представлено в письменном виде и зачитано во время последнего заседания кабинета. Он также объявил о своей отставке из СИИ, если шиитская точка зрения не будет рассмотрена до 30 апреля. По всей стране прошли многочисленные митинги протеста шиитов.
25 февраля они получили заметную поддержку от Мауланы Ихтишам уль-Хака Танви, который, по-видимому, отошел от своих жестких позиций, занятых в 1970 году, и теперь, как и шииты, утверждал, что большинство и меньшинство являются «чисто политическими терминами»: если бы они применялись в качестве критерия в вопросах, касающихся религиозных прав исламских течений, то возникла бы серьезная опасность причинения вреда. Танви напомнил о решении конференции улемов 1951 года о том, что каждая секта имеет право на законы в соответствии со своим собственным толкованием Корана и сунны. Он даже обвинил «тех людей, которые расширяют пропасть между течениями своими неучеными и деструктивными заявлениями» не только в том, что они «играют с судьбой Пакистана», но и в том, что они создают впечатление у других народов, что эксперимент по внедрению исламской системы провалился. Напротив, Маулана Маудуди утверждал, что новые исламские законы пользуются поддержкой всех течений, поскольку они были одобрены СИИ еще до их внедрения.
5 марта Зия-уль-Хак принял делегацию из двенадцати шиитов и выслушал их жалобы. Он пообещал, что частное право каждого течения останется в силе, как и прежде, в то время как в ходе «исламизации» публичного права будут предприняты усилия по учету убеждений каждого мусульманского течения. С этой целью он планировал назначить Постоянный комитет улемов и юристов под надзором Министерства по делам религий, который будет принимать решения в случае необходимости. На конференции Комитета по джафаритскому фикху в Карачи 20 марта было выдвинуто требование о том, чтобы Зия-уль-Хак подтвердил свое обещание в форме постановления. На пресс-конференции на следующий день муфтий Джафар Хусейн повторил свой ультиматум от 30 апреля.
Тем временем, шла подготовка к самому крупному съезду шиитов, который когда-либо проводился в Пакистане и должен был пройти в маленьком городке Бхаккар 12-13 апреля 1979 года. Движущей силой этого исторического события был адвокат С. Вазарат Хусейн Накви, который начал свою инициативу с местной организации (Маджлис-и нифаз-и фикх-и джафария-и Бхаккар) и с помощью членов Организации студентов-имамитов, в то время как формирование организованного Движения за внедрение джафаритского фикха (Тахрик-и нифаз-и фикх-и джафария, ТНФД) было детищем Сафдара Хусейна Наджафи. Хотя было трудно разместить даже рекламу конвенции в нешиитской прессе, десятки тысяч шиитов со всего Пакистана стекались в Бхаккар на мероприятие, которое было названо первым в истории шиитским народным (авами) съездом. В своей инаугурационной речи С. Вазарат Хусейн объяснил вторую важную цель конвенции следующим образом:
«За 31 год истории Пакистана шииты превратились в людей требований (муталабатат). С самого основания Пакистана мы продолжали перебирать четки наших требований, но вы можете видеть результат: запреты на «азадари» и въезд улемов, аннулирование лицензий на шествия зульджинна, проблемы и судебные иски по строительству имамбар и мечетей, трудности паломничества к святым местам [шиитов], а также беспорядок с преподаванием религии (динийат) и вакфами. Почему всё так обстоит? Почему с нами так обращаются? Есть только один ответ – отсутствие единства и организованности.
У нас перед глазами великий урок Кербелы. Каждый год мы приносим свою кровь на базарах, в переулках и в азаханах, чтобы сохранить свежую память об этом великом событии, но, к сожалению, мы забываем практический смысл урока Кербелы. Мы рассеяны. Наши видные деятели, улемы, закиры и организации охвачены фракционностью … Мы лишены искреннего и безупречного руководства, у нас нет единого голоса и центра…
По этому важному случаю мы, шииты-миряне (авамм), обращаемся к улемам, ученым мужам, закирам и видным деятелям с просьбой … рассмотреть плачевное состояние шиитов и прекратить все их разногласия, сесть вместе в одном месте и восстановить шиитское достоинство … пока мы не сядем вместе и не обретем безупречное руководство, их будет преследовать наш лозунг «Кья чахэн шиа авам – эк марказ, эк пайям» («Что хотят шииты-миряне – единый центр, единое послание») … После того как мы объявили дату проведения этого съезда, со всей страны пришла очень сильная и позитивная реакция… требование и решение о едином центре, едином голосе и искреннем руководстве стало теперь настолько настоятельным, что наши видные деятели будут вынуждены отказаться от своих прежних путей … в противном случае мы будем проводить такого рода съезды во всех уголках Пакистана…»
На самом деле на съезде была достигнута вполне заслуживающая внимания степень единства. Его четыре сессии проходили под председательством муфтия Джафара Хусейна, Джамиля Хусейна Ризви, Мирзы Юсуфа Хусейна и Мухаммеда Башира Ансари, причем десятки ораторов подробно рассказывали о требовании внедрения джафаритского фикха и необходимости единой организации и руководства. Тем временем ведущие шиитские улемы, юристы и знатные люди собрались вместе и согласовали пятнадцать резолюций, которые были зачитаны С. Мухсином Накви толпе для утверждения. Самая важная резолюция № 1 гласила:
«Всепакистанская шиитская конвенция … выражает полное доверие руководству … Муфтий Джафар Хусейн говорит по поводу движения за соблюдение джафаритского фикха … если применение джафаритского фикха не будет объявлено к 30 апреля 1979 года, шиитская община (каум) пойдет по его приказу на любые жертвы ради джафаритского фикха».
Спустя тридцать один год после избрания на пост главы Управления по защите прав шиитов муфтий Джафар Хусейн, которому между тем исполнилось шестьдесят пять лет, был вновь поставлен во главе шиитского движения, почти против своей воли. В то время как его популярность переживала упадок в период расцвета движения Сайид Мухаммада Дихлави, он восстановил уважение к Совету шиитских требований за его кооперативную позицию в 1972 году, когда лидеры Всепакистанского шиитского совета и другие соперники выступили против линии Совета шиитских требований в отношении вопроса о преподавании религии. Будучи одним из самых выдающихся местных шиитских улемов с небольшим количеством врагов, он имел дополнительное преимущество, будучи назначен Зия-уль-Хаком в СИИ. Муфтий Джафар Хусейн, по-видимому, был повышен в должности главным образом благодаря влиянию Сафдара Хусейна Наджафи, который смог убедить лидеров Совета шиитских требований, Шиитского собрание улемов Пакистана и Собрания действия шиитских улемов Пакистана в своем выборе, хотя вскоре после этого он проявил недовольство руководством муфтия. Когда некоторые закиры попытались выступить против муфтия Джафара Хусейна на съезде Бхаккара, их закричали лозунгами в его поддержку, исходившими от активистов Организации студентов-имамитов и поддержанными толпой.
Резолюция № 2 уполномочила муфтия Джафара Хусейна как можно скорее сформировать делегацию для встречи с Зия-уль-Хаком. Одна резолюция требовала «равного» (мусави) представительства шиитских улемов и ученых в СИИ, а другая – требовала рассмотрения шиитского азана в ежедневном вещании Радио Пакистана и Пакистанского телевидения. Резолюция № 15, которую впоследствии часто называли «второй по важности резолюцией, принятой в Бхаккаре», призывала шиитских лидеров начать выпуск шиитской ежедневной газеты. Для достижения этой цели был создан и упомянут в той же резолюции комитет из пяти членов, состоявший из муфтия Джафара Хусейна, Сафдара Хусейна Наджафи, доктора Мухаммада Али Накви, С. Мухсина Накви и Мухаммада Башира Ансари. Около 40 000 рупий милостыни (чанда) были собраны из толпы для запуска этого проекта и помещены в банк С. Вазаратом Хусейном.
Уже 20 апреля во время сессии в Гуджранвале муфтий Джафар Хусейн назначил Верховный совет ТНФД в составе двадцати четырех членов. Комиссия из шести членов под председательством С. Вазарата Хусейна разработала устав новой организации, который был принят только в середине 1980 г. Они определили основной девиз (насаб аль-‘айн) ТНФД как «руководство квалифицированного (факих), справедливого и благочестивого религиозного ученого (‘алим-и-дин) для защиты всех прав шиитской общины в Пакистане». Среди других целей ТНФД, записанных в его первоначальном уставе, были:
«1) Усилия по внедрению джафаритского фикха во все существующие и будущие законы Пакистана. Пакистан, будь то публичное или личное право, и для адекватного представления шиитской точки зрения во всех правоохранительных органах центрального, провинциального и местного уровней.
5) Создание шиитских религиозных, образовательных и миссионерских организаций и создание гармонии между ними; создание богословской семинарии (хауза ильмия) для выполнения этой задачи.
7) Усилия по достижению согласия между шиитами и мусульманами [в целом].
Каждый взрослый шиит Пакистана, согласный с целями ТНФД, мог стать его членом при ежегодной выплате 5 рупий (статьи 5 и 9). Была разработана сложная система создания филиалов на провинциальном, районном и местном уровнях, но широкие полномочия, предоставленные лидеру ТНФД, впоследствии вызвали недовольство и приводили к неповоротливости этой структуры. ТНФД был прежде всего инструментом шиитских улемов для продвижения своих собственных интересов, но политика Зия-уль-Хака и привлекательность революционной модели в соседнем Иране помогли ему быстро вырасти в 1980-х годах. Был создан новый центр шиитской общинной деятельности в Пакистане, хотя единство, проявленное в Бхаккаре, окажется недолговечным.
ТНФД под руководством муфтия Джафара Хусейна в 1979-1983 гг.
После образования Верховного совета ТНФД муфтий Джафар Хусейн возглавил 26 и 27 апреля делегации к министру по делам религий Махмуду А. Харуну и генерал-губернатору Пенджаба Савар Хану, но не получил удовлетворительного ответа на требования, подтвержденные на Бхаккарском съезде. Когда 30 апреля 1979 года истек срок ультиматума шиитов, муфтий Джафар Хусейн на пресс-конференции в Равалпинди объявил о своей отставке. В тот же день Зия-уль-Хак пригласил шиитских лидеров на переговоры 5 мая. Муфтий Джафар Хусейн взял с собой Мирзу Юсуфа Хусейна, Хусейна Бахша, Мухаммеда Хусейна Дхакко, Малика Иджаза Хусейна и С. Вазарата Хусейна, в то время как правительство пригласило также лидеров Всепакистанского шиитского совета, Совета по шиитским требованиям, Управления по защите прав шиитов и других членов его «списка хороших шиитов». Зия-уль-Хак повторил свое прежнее заверение, что фикх одного течения не будет навязан другому течению, указав, что он уже создал для этой цели Постоянный комитет, о котором он говорил 5 марта. В течение нескольких дней он сделает еще несколько публичных заверений шиитам. На пресс-конференции в Карачи 9 мая он повторил их, но в слишком расплывчатых выражениях и без каких-либо обязательств в отношении публичного права. Муфтий Джафар Хусейн, со своей стороны, не дал четкого ответа на просьбу Зия-уль-Хака отозвать свою отставку из СИИ, но заявил о приверженности своему требованию, чтобы президент сначала обнародовал указ о применении положений джафаритского фикха в отношении шиитов, как в вопросах частного права, так и в любых вопросах исламизации публичного права.
31 мая состоялось первое заседание Постоянного комитета по рассмотрению законопроектов о закяте и худуде, на котором присутствовали улемы С. Мухаммад Рази, Мирза Юсуф Хусейн, Насир Хусейн и Хусейн Бахш, а также Наваб Кизилбаш, С. Хади Али Шах и Джамиль Хусейн Ризви. На этом заседании не было принято никаких решений, а в июне были проведены последующие заседания, в то время как правительство продолжало подготовку к внедрению системы закята. Обнародование «Указа о закяте и ушре» было пока отложено из-за возражений шиитов,но 24 июня была объявлена официальная пятиступенчатая структура для управления закятом, и вскоре после этого были созданы все необходимые институты. Муфтий Джафар Хусейн, который в летние месяцы 1979 года объехал шиитские населенные пункты по всему Пакистану для популяризации ТНФД, призвал всех шиитов снять свои деньги из банков и сделать другие приготовления, чтобы уклониться от уплаты новых налогов. Он отозвал этот призыв 2 июля, после того как правительство отменило свою программу вычета закята с банковских счетов,но оставил в силе «приказ» бойкотировать все комитеты по закяту, СИИ и даже Постоянный комитет. 6 июля он объявил 11 июля днем протеста, настояв на требовании применения джафаритского фиках.
Призыв лидера ТНФД бойкотировать Постоянный комитет, который был создан в ответ на просьбу шиитов, казался совершенно необоснованным и был проигнорирован рядом улемов и юристов, в том числе Джамилем Хусейном Ризви. Последний в августе представил в Постоянный комитет ряд предложений, которые, по его мнению, сделали бы постановление о джафаритском фикхе ненужным. Ризви предложил конкретные поправки к законам о худуде, которые гарантировали бы, что осужденные шииты будут наказываться только в соответствии с джафаритским фикхом. Некоторые шииты даже участвовали в заседаниях Центрального совета закята вопреки призыву к бойкоту. Помимо личного соперничества и оппортунизма, уже в первые месяцы его правления была высказана серьезная критика стиля руководства муфтия Джафара Хусейна (см. ниже).
В то же время доверие к заверениям Зия-уль-Хака было также подорвано заявлениями его бывших союзников. Главным из них был муфтий Махмуд, который выступил с провокационной речью по случаю дня памяти халифа Умара (Яум-и Фарук-и Азам), произнесенной 8 июня в Назимабаде, в Карачи. Он не только повторил требование о том, что ханафитский фикх должен быть принят в качестве единственной основы публичного права в Пакистане, поскольку законы будут формироваться большинством в каждой стране, но он также отрицал, что упорядоченный и кодифицированный джафаритский фикх вообще существует. Муфтий Махмуд также утверждал, что Джафар ас-Садик, шестой шиитский имам, запретил плач (матам) и траурные шествия, поэтому такие практики должны быть запрещены до того, как требовать выполнения джафаритского фикха. Кроме того, вопрос о публичном праве, по мнению большинства, был решен на съезде улемов 1951 года, и повторное рассмотрение этого закрытого вопроса создало бы неприятности. Речь муфтия Махмуда находилась в вопиющем противоречии с некоторыми его высказываниями 1977 г., и его обвинили в откровенной лжи о джафаритском фикхе и соглашении суннитов и шиитов 1951 г. Шииты вспоминали, что в то время в Пакистане действовали даже три или четыре различных закона.
Одним из серьезных аргументов в ответ на центральный лозунг ТНФД было то, что те, кто требовал осуществления джафаритского фикха в сфере публичного права в Пакистане, не были готовы предоставить соответствующие права суннитскому меньшинству в Иране. В июне 1979 года муфтий Джафар Хусейн все еще отрицал, что в Исламской Республике Иран будет какая-либо дискриминация суннитов. Три месяца спустя Мирза Юсуф Хусейн, отвечая на подобное утверждение лидера Джамиат аль-улама-и Пакистан Ахмада Шаха Нурани, утверждал, что Иран нельзя сравнивать с Пакистаном, поскольку последний был «создан совместными усилиями шиитов и суннитов»; Иран нужно сравнивать скорее с Саудовской Аравией, суннитским государством par excellence. Такое же неубедительное оправдание позднее было принято и муфтием Джафаром Хусейном, и его преемником С. Арифом Хусейном.
До начала октября 1979 года считалось, что до парламентских выборов, которые Зия-уль-Хак неоднократно обещал провести 17 ноября, закон о закяте не будет принят. Но 16 октября он вновь объявил о переносе выборов, запретил все политические партии и собрания и ввел строгую цензуру прессы. Незадолго до этого он организовал «Международный семинар по применению шариата» в зале Национального собрания в Исламабаде (9-11 октября),на котором также присутствовал эмиссар Хомейни, аятолла Яхья Нури. Это привело к еще одному приглашению шиитских представителей Зия-уль-Хаком для обсуждения вопроса о закяте 14 октября. Зия-уль-Хак спросил, почему шииты выступают против удержания закята с банковских счетов и настоял на том, чтобы муфтий Джафар Хусейн впредь принимал участие в заседаниях Постоянного комитета. Поскольку возникли разногласия относительно того, могут ли шиитские улемы в Пакистане дать авторитетное заявление о закяте, было решено направить шиитскую делегацию в Иран и Ирак для сбора фетв тамошних ведущих религиозных авторитетов. Муфтию Джафару Хусейну эта идея не понравилась, но, по-видимому, он также недостаточно четко сформулировал свою оппозицию. Таким образом, в декабре 1979 года он был назван одним из четырех членов этой делегации, но просто отказался отвечать. Во время последней сессии Постоянного комитета 19 января 1980 года председатель СИИ Мухаммад Афзал Чима настаивал на том, что поездка в Иран и Ирак не может дальше откладываться, поскольку все законы о закяте были готовы, и только проблема с шиитами препятствовала их осуществлению. После этого Мирза Юсуф Хусейн, С. Мухаммад Рази и Джамиль Хусейн Ризви поехали в Иран без лидера ТНФД.
Во время своего пребывания в Иране (15-27 февраля 1980 года) они не смогли добиться аудиенции у Хомейни, но получили письменные ответы от великих аятолл Шариатмадари, Голпайгани, Мар’аши, Садега Рухани и Сейед Мохаммада Ширази. В Ираке (4-11 марта) они встретились с великим аятоллой Абу-л-Касимом аль-Хои. Вскоре после этого все фетвы были представлены правительству С. Мухаммадом Рази. Авторитетам Кума и Наджафа были заданы следующие вопросы:
1) Является ли закят обязательным на сельскохозяйственные продукты, кроме «четырех культур», а именно пшеницы, ячменя, фиников и изюма, или нет?
2) Является ли закят на банкноты обязательным или нет?
3) Необходимо ли, чтобы шииты на всех этапах сами контролировали сбор шиитского закята и его распределение среди тех, кто имеет право на его получение (мустахиккин), или нет?
4) Необходимо ли, чтобы в вопросах частного и общественного [права] к шиитам применялись правила джафаритского фикха или нет?
Они единодушно ответили «нет» на вопросы (1) и (2) и «да» – на вопросы (3) и (4), тем самым полностью одобрив позицию ТНФД. Тем не менее все три члена делегации были осуждены как «лакеи правительства» за то, что они путешествовали за государственный счет и без разрешения муфтия Джафара Хусейна. Последний был «переизбран» в качестве лидера джафаритской общины (каид-и миллат-и джафария) на сессии Верховного совета ТНФД в Лахоре 16-17 апреля 1980 года, но после апреля 1979 года доверие к его лидерским качествам сильно пострадало. Муфтий Джафар Хусейн собирал большие толпы людей во время своих поездок из Карачи в Северные районы в течение нескольких месяцев после своего избрания в Бхаккаре, но это было связано главным образом с усилиями Организации студентов-имамитов и местных шиитских организаций, которые подготовили почву для этих поездок. Его узко-юридический подход к новым проблемам, стоящим перед шиитами, и его неспособность донести свою деятельность и планы до шиитской общественности разочаровали многих его сторонников. По сравнению с Сайидом Мухаммадом Дихлави, взявшим на себя руководящую роль в том же возрасте, муфтий Джафар Хусейн проявил гораздо меньше активности и организаторских способностей. Он просто считал, что до тех пор, пока правительство воздерживается от практических шагов по внедрению «исламской системы», основанной на ханафитском фикхе, нет необходимости создавать беспорядки и рисковать жизнями шиитов на демонстрациях протеста и других видах «прямых действий». Весной 1980 года, несмотря на мобилизационный эффект Иранской революции и большой успех Бхаккарской конвенции 1979 года, ТНФД еще не создал импульса, сравнимого с движением за шиитские требования (Муталабат), которое возглавляли Дихлави и Ризви с 1964 по 1974 годы. В письме, опубликованном в газете «Разакар» 1 июня 1980 года, как и во многих других случаях в предыдущие месяцы, нашло отражение разочарование по поводу ТНФД на низовом уровне (выдержки):
«Примерно год прошел с тех пор, как началось движение за джафаритский фикх … На мой взгляд, движение было полностью провальным (sic). Его результатом стало то, что по всей стране были созданы комитеты закята, и вскоре начнется сбор закята и ушра по официальным каналам, но шииты не были представлены в этих комитетах. То же самое относится и к другим вопросам… Наше движение не достигло своей цели …
Теперь наши здравомыслящие миряне (авам) поняли, что состоявшиеся год назад выборы лидеров оказались ошибкой. Но это не было ошибкой шиитских мирян, потому что миряне всегда следуют примеру своих лидеров. Они всегда обращали свой взор на лидеров, будь то Сайид Мухаммад Дихлави, Джамиль Хусейн Ризви или муфтий Джафар Хусейн. Ясно, что муфтий Джафар Хусейн до 12 апреля 1979 года не был известен даже 75% нашего народа … Но где бы он ни появлялся, его встречали с воодушевлением. Это было отнюдь не из-за его личных усилий … а из-за религиозных чувств…
Возникшего год назад революционного настроения и религиозного возбуждения было бы достаточно для достижения успеха, но, к сожалению, никакой пользы от этого не было извлечено … Революционные страсти не могут долго сохраняться среди мирян без действия. Поэтому мышление паствы и вождей теперь стало иным, и между ними больше не существует связи. Муфтий Джафар Хусейн практически замкнулся, а паства осталась в темноте …»
Мухаммад Сиддик также присоединился к критике муфтия Джафара Хусейна в ряде редакционных статей «Разакара», критикуя его за то, что он не отвечал на письма и не поддерживал связь с шиитской прессой. Когда в июне 1980 года муфтия Джафара Хусейна спросили, почему из проекта шиитской ежедневной газеты, утвержденного годом ранее в Бхаккаре, ничего не вышло, он счел, что это его не касается, забыв, что он должен был возглавить сформированную для этой цели комиссии. Его пренебрежительное отношение к пропагандистской деятельности, по-видимому, было вызвано его личной скромностью и нежеланием раздувать любой вопрос сверх его обычных масштабов. Он также был готов выслушать критику, не чувствуя себя оскорбленным, но в тот момент от лидера ТНФД требовали большего. К апрелю 1980 года ряд других видных шиитов уже призывали муфтия Джафара Хусейна уйти в отставку. В то время как «старая гвардия» шиитских лидеров никогда полностью не принимала его руководящую роль, муфтий Джафар Хусейн также был в значительной степени оторван от растущей волны «политического шиизма», принятого молодым поколением после Иранской революции.
Именно на фоне возобновившихся между шиитами внутренних столкновений Зия-уль-Хак 20 июня 1980 года наконец обнародовал Постановление о закяте и ушре, приказав банкам вычитать 2,5% средств со всех личных и корпоративных сберегательных и срочных депозитных счетов пакистанских мусульман в один и тот же день. Руководство ТНФД было застигнуто врасплох, как и большинство владельцев банковских счетов, будь то сунниты или шииты, которые в последующие годы регулярно снимали большие суммы со своих счетов незадолго до установленной годовой даты, чтобы избежать вычета закята. По-видимому, Зия-уль-Хак, чье внутреннее и международное положение оказалось на подъеме после советского вторжения в Афганистан (декабрь 1979 г.), между тем он чувствовал себя достаточно сильным, чтобы осуществить свои планы закята после годичной задержки, не беспокоясь о возражениях шиитов против них. В любом случае, масштаб шиитской реакции стал неожиданностью и для его правительства.
Еще до 20 июня Сафдар Хусейн Наджафи и некоторые его соратники из Равалпинди планировали провести 4 июля в Исламабаде митинг протеста в связи с казнью иракским режимом Сайида Мухаммада Бакира ас-Садра. Теперь было решено расширить формат этой встречи, сделав из нее большой съезд ТНФД в знак протеста против пренебрежения джафаритским фикхом в вопросе закята. На меджлисах по всему Пакистану шиитам говорили, что Зия-уль-Хак хочет сделать с ними то же, что Бхутто сделал с ахмадийцами. И снова именно Организация студентов-имамитов сыграла самую большую роль в мобилизации более 100 000 шиитов из разных частей Пенджаба, Северо-Западного федерального округа и Северных районов, призвав их прибыть в Исламабад до вечера 3 июня. Разведывательные органы правительства прогнозировали, что будет около 10-15 тысяч протестующих, и в результате не сумели принять какие-либо специальные меры безопасности, такие как установка контрольно-пропускных пунктов на пути к столице. Зия-уль-Хакк принял муфтия Джафара Хусейна 2 июля, пытаясь добиться от него отмены конвенции или перенесения сбора в Лиакат Баг в Равалпинди, распространялись слухи о том, что правительство приняло требования шиитов. В тот же день Зия-уль-Хак пригласил лидеров Маджлис-и амал-и улама-и шиа-и Пакистан и другие конкурирующие с ТНФД организации для переговоров. Они должным образом отреагировали, и 3 июля Мирза Юсуф Хусейн возглавил делегацию из десяти человек к президенту, которая представила меморандум, направленный против Постановления о закяте и ушре. Они выдвинули те же возражения, что и ТНФД, и позже утверждали, что Зия-уль-Хак принял их, но их воспринимали как оппортунистических лидеров, разделяющих ряды шиитов в критический момент, чтобы воспринимать их аргументы всерьез.
Толпа, собравшаяся вокруг хоккейной площадки возле правительственных кварталов в Исламабаде, вела себя тихо в течение первого дня (4 июля), но была готова остаться на несколько дней. На вечернем заседании руководство ТНФД приняло решение любой ценой оставаться в Исламабаде до тех пор, пока не будет достигнут результат. 5 июля муфтий Джафар Хусейн впервые возглавил демонстрацию 500 улемов перед Министерством по делам религий, но министр Махмуд А. Харун только тянул время. После этого муфтий Джафар Хусейн уже не мог сдерживать толпу, которая двинулась в сторону Федерального секретариата во главе с агитаторами из Организации студентов-имамитов и более радикальными улемами. Несмотря на избиения и применение слезоточивого газа полицией, в результате чего погиб один демонстрант, более 100 000 шиитов осадили Секретариат – уникальное событие в истории Пакистана. По некоторым данным, Зия-уль-Хак рисковал бы вызвать серьезные разногласия в армии, если бы приказал ей принять меры против шиитской толпы.
6 июля делегация во главе с муфтием Джафаром Хусейном была приглашена в Дом президента, где переговоры продолжались почти двенадцать часов. Они привели к историческому протоколу, отныне именуемому Исламабадским соглашением, которое было подписано им и Махмудом А. Харуном. Его важная часть гласила:
«Выслушав точку зрения шиитской делегации, Президент повторил свои прежние заверения в том, что религиозная вера каждого гражданина Пакистана будет полностью уважаться и фикх (sic) одного течения не будет навязываться другому. Развеяв опасения шиитских лидеров, президент заявил, что он остается верен своим прежним обязательствам перед шиитской общиной и предпримет необходимые шаги, чтобы выполнить их букву и дух.
Президент добавил, что если бы какой-либо закон, постановление или акт, противоречащий духу его заверений (sic), был приведен в исполнение, то были бы внесены необходимые поправки, чтобы привести его в соответствие с точкой зрения джафаритского фикха (sic) для шиитов. Он также заверил, что при разработке законов в будущем джафаритскому фикху для шиитов будет уделяться должное внимание. Необходимые законы для этого будут приняты до 15 сентября 1980 года. Муфтий Джаффар Хусейн поблагодарил Президента за подтверждение своей позиции и пообещал посоветовать шиитам, собравшимся в Исламабаде, вернуться в свои дома».
Формулировка документа не могла скрыть того факта, что Зия-уль-Хак был вынужден сделать разворот. По словам Мушахида Хусейна (1991), его отступление перед лицом шиитской агитации было «серьезной брешью в официальной политике исламизации, которая, чтобы быть успешной, должна была опираться на консенсус всех слоев народа». Анализ, написанный в 1997 году, прослеживает «начало межконфессиональной войны» в Пакистане до событий 4-6 июля 1980 года. 15 сентября правительство объявило о поправке к Постановлению о закяте и ушре, в соответствии с которой:
«никакой закят не взимается … в обязательном порядке с имущества … лица, которое в течение трех месяцев, предшествующих дате оценки, подает в Агентство по вычету … заявление по установленной форме, которое подается им в магистрат или … любого другого лица, уполномоченного давать присягу … о том, что он является мусульманином и последователем одного из признанных направлений фикхе, которое он должен указать в заявлении».
Два дня спустя Зия-уль-Хак издал приказ о внесении поправки в статью 227 конституции («Все существующие законы должны быть приведены в соответствие с предписаниями ислама, изложенными в Священном Коране и Сунне…»), в котором говорилось:
«При применении этого пункта к частному праву любого мусульманского течения выражение «Коран и Сунна» означает Коран и Сунну в том виде, в каком они толкуются этим течением».
Оговорка, которая была включена в конституции 1956 и 1962 годов, была, наконец, добавлена в конституцию 1973 года, но это больше не удовлетворяло шиитов, которые с конца 1977 года требовали таких же гарантий в сфере публичного права. ТНФД также выступил против постановления, изданного в тот же день и включившего в Уголовный кодекс Пакистана следующий новый раздел 298-A:
«Всякий, кто словесно, в устной или письменной форме, , прямо или косвенно, порочит священное имя любой жены (Умм уль Моминин), или членов семьи (Ахле Байт) Святого Пророка … или любого из праведных халифов … или сподвижников (сахааба) Святого Пророка … будет наказан тюремным заключением … до трех лет или штрафом, или и тем, и другим».
Этот закон ставил сахабов в один ряд с Ахль аль-Бейт, что явно предназначалось для умиротворения суннитского религиозного лобби в то время, когда были сделаны уступки шиитам. Более того, он был односторонне применен против шиитов уже в 1980 году, в то время как суннитские экстремисты оставались более или менее свободными в оскорблении верований и обрядов шиитов. На заседании Совета ТНФД в Саргодхе в феврале 1981 года правительству было предложено «немедленно отозвать это ненужное и невыполнимое постановление».
Это же заседание ТНФД выразило в целом удовлетворение измененным Постановлением о закяте и ушре, но потребовало, чтобы шиитские улемы и руководители шиитских организаций также были уполномочены проверять бланки деклараций об освобождении от закята. Правила Центрального совета закята о возврате закята, удерживаемого с шиитских банковских счетов, были изданы только в апреле 1981 года после истечения срока ультиматума ТНФД. Еще одной причиной жалоб было то, что шиитам было предложено ежегодно представлять свои бланки деклараций для получения освобождения от закята. Когда в 1983 году начался сбор ушра на сельскохозяйственную продукцию, шииты были освобождены от уплаты закята, но вместо этого с шиитских землевладельцев взимался специальный сельскохозяйственный налог, который был выше, чем ушр, уплачиваемый суннитами.
Другие недостатки системы закята для шиитов были связаны с ними самими. Уже в первый год реализации этой системы шиитские улемы и общинные активисты с завистью смотрели на огромные средства, полученные от спонсируемой государством системы закята для суннитских медресе и социальных проектов. Муфтий Джафар Хусейн объявил в сентябре 1980 года, что шииты создадут свои собственные комитеты по закяту на добровольной основе, но этот проект так и не был реализован. Ему потребовалось время до конца марта 1981 года, чтобы назвать организаторов таких комитетов, а затем его решения были оспорены его соперниками. До марта 1984 года только в районе Саргодха работало несколько шиитских комитетов по закяту. Призывы улемов о том, что закят является обязательным как для шиитов, так и для суннитов, и что любой, кто не платит закят, является грешником (фасик), в основном оставались без внимания. Возможность получить освобождение от закята, объявив себя шиитом, привела к волне фальшивых «обращений» в шиизм, что только усилило предубеждения фанатичных суннитов против всех шиитов.
Указ о закяте и ушре был одним из элементов политики Зия-уль-Хака по созданию клиентских групп среди суннитских религиозных партий и организаций, которые могли бы быть использованы против его внутренних противников, другим элементом была модернизация медресе. В январе 1979 года был создан «Национальный комитет по медресе» для разработки предложений «по расширению сферы их применения с целью превращения их в неотъемлемую часть пакистанской системы образования». Его первый доклад был представлен в декабре того же года. В последующие годы был предложен и частично осуществлен ряд реформ учебных программ медресе. Наиболее важной реформой, однако, было признание сертификатов определенных категорий медресе эквивалентными сертификатам степени бакалавра или магистра по исламским наукам или арабскому языку, получаемым в колледжах и университетах, вступивших в силу с 16 апреля 1981 г. Поступление средств от закята и помощи из ряда арабских стран, которые поддерживали суннитские медресе в Пакистане в качестве средства противодействия влиянию Иранской революции, привело к тому, что в 1980-х гг. они стали расти «как грибы после дождя».
Сертификаты Ассоциации шиитских медресе (Вафак уль-мадарис аш-шиа) были признаны таким же образом с конца 1982 г., но поскольку шииты сами исключили себя из государственной системы закята, их религиозные учреждения, естественно, оставались в значительной степени исключенными из-под государственного патронажа. Они также не получали большой помощи от Исламской Республики Иран. Хотя в 1980-е годы широко распространялось мнение, что Иран будет оказывать всевозможную поддержку своим шиитским клиентским группам в Пакистане, единственными предметами, которые эта страна щедро поставляла, были религиозная литература и политическая пропаганда. Семь культурных центров Ирана (хане-йе фарханг) в Пакистане, которые были созданы еще при шахе, но после 1979 года расширили свою деятельность, включив в нее «политическое образование», служили удобным средством для этой цели. Также значительно увеличилось число пакистанских студентов, обучавшихся в различных религиозных школах в Куме и Мешхеде. Но усилия Сафдара Хусейна Наджафи и других по модернизации Джамиат уль-Мунтазар в Лахоре с иранской помощью встретили лишь слабый отклик. Потребовалось время до 1981 года, чтобы один аятолла Сейед Хасан Тахери Хоррамабади принял приглашение преподавать в этом медресе, и три года спустя его виза не была продлена.
Между 1981 и 1983 годами популярность ТНФД снова падала. Авторитет муфтия Джафара Хусейна немного возрос благодаря успеху Исламабадского съезда, но критика его недостатков сразу же возобновилась. Генеральный секретарь Маджлис-и амал-и улама-и шиа-и Пакистан зашел так далеко, что заклеймил его как «простого муллу (маулви), ставшего лидером только потому, что у него нет собственного мнения и нет лидерских качеств». Даже автор восторженной биографии муфтия Джафара Хусейна, сожалея о том, как быстро «миряне» (авамм) утратили свой энтузиазм и решимость после Исламабадского съезда, признал, что, «руководство не могло долго поддерживать страсти и чувства мирян». Сафдар Хусейн Наджафи, чьи закулисные переговоры оказали решающее влияние на избрание муфтия Джафара Хусейна в Бхаккаре, был настолько недоволен им, что бойкотировал заседания Верховного совета ТНФД с конца 1980 года, когда муфтий Джафар Хусейн, учтя свое слабеющее здоровье и прислушавшись к советам других улемов, назначил Сафдара Хусейна заместителем председателя ТНФД во время второго ежегодного собрания Вафак-и улама-и шиа (22-23 марта 1982 года), последний отклонил это предложение, но также сказал, что «обстоятельства не позволяют ему взять на себя ответственность» и что «ни одно движение не может управляться без капитала». Последнее, по-видимому, было указанием на неспособность муфтия Джафара Хусейна организовать систему закята для шиитов.
31 мая 1981 года Зия-уль-Хак назначил новый Совет исламской идеологии из 24 членов, в котором представителями шиитов были Джамиль Хусейн Ризви (тогда ему было семьдесят шесть лет) и Али Газанфар Карарви. Вскоре после этого Карарви ушел в отставку и был заменен Талибом Джаухари, консервативным алимом из Карачи. Джамиль Хусейн Ризви умер 24 августа того же года, но не был заменен другим шиитом. Это также означало конец Совета шиитских требований с точки зрения достижения всех практических целей. Год спустя Всепакистсанская шиитская конференция также почти приостановила деятельность в связи со смертью Наваба Музаффара Али Хана Кизилбаша. Другие шиитские организации по всей стране, такие как Управление по защите прав шиитов и Шиитская политическая партия, давно потеряли всякое значение. Тем не менее, ТНФД еще не смог заполнить образовавшийся проблем вплоть до 1984 года. В отличие от более старых шиитских организаций она почти исключительно возглавлялась улемами, причем львиная доля представительства была предоставлена директорам медресе. Но в то время как эта фракция улемов, как и значительная часть шиитской молодежи, все больше повторяла «антиимпериалистический» дискурс новых правителей Ирана, муфтий Джафар Хусейн оставался аполитичным и всегда был склонен к примирению с режимом Зия-уль-Хака. Когда он совершил свою единственную после революции поездку в Иран в июне 1981 года, пограничная полиция потребовала от него обещания, что он ничего не скажет против пакистанского правительства во время своего пребывания в Иране, которое он, по-видимому, сдержал. Вскоре после того, как он встретился с Зия-уль-Хаком, который попросил его предложить имена шиитских улемов для назначения в СИИ, Федеральный шариатский суд и Институт исламских исследований, но за этим не последовало никаких результатов. С таким же успехом он предложил список из сорока шиитов в ассамблею из 350 членов под названием Маджлис-и Шура, которая была провозглашена Зия-уль-Хаком 24 декабря 1981 года.
К тому времени деятельность ТНФД настолько сократилась в масштабах, что вновь возобновились призывы к созданию новой организации для объединения шиитов. Ряд политически амбициозных шиитов воспользовались случаем, чтобы учредить 25 февраля 1982 года Имамитский совет Пакистана в Лахоре. Один из ее ведущих членов, Ирфан Хайдар Абиди, мечтал «мобилизовать по меньшей мере 8,5 миллионов шиитских избирателей в Пакистане вокруг единой платформы», но Имамитский совет оставался такой же незначительной организацией, как и Шиитская партия Пакистана, несмотря на некоторую опеку со стороны правительства в последующие годы. Единственными шиитскими организациями, которые быстро расширялись в 1981-1983 годах, были Организация студентов-имамитов и Вафак-и улама. Последняя в 1982 году запустила программу по созданию «центров религиозных наук» по всей стране, чтобы компенсировать отмену отдельных программ по изучению религии в государственных школах. К 1985 году их общее число уже достигло 1015, большинство из них находились в сельских районах Пенджаба. Одной из заявленных целей Вафак-и улама было увеличение числа шиитских улемов, как ясно заявил Сафдар Хусейн Наджафи во время своего выступления на третьей ежегодной сессии в Джамиат уль-Мунтазар в марте 1984 года (выдержки):
«На протяжении последних двух, чем больше противодействия было в отношении богословской семинарии Джамиат уль-Мунтазар, тем больше пожертвований мы собирали … Поэтому не обращайте внимания на противодействие на пути религии … Если вас никто не слушает, не расстраивайтесь. Кто слушал Ахль аль-Бейт? Занимайтесь донесением истины (таблиг), не заботясь о большинстве или меньшинстве, создайте сначала революцию внутри себя.
Когда шейх Ахтар Аббас начал свою работу [в 1955 году], ни одна шиитская мечеть в Лахоре не являлась действующей, а теперь, по милости Божьей, мы слышим «Али валиулла» из десятков мечетей. Когда был основан Джамиат уль-Мунтазар, было только 10 семинаристов, теперь их стало 300. Теперь я вижу перед собой почти тысячу улемов. Запомните мои слова: я хочу увидеть 100 000 таких тюрбанов. Когда у вас будет так много улемов среди вас самих, никто больше не будет узурпировать ваши права … правительства уважают только силу».
Хотя такие темпы роста оставались лишь пожеланием, Вафак-и улама вполне успешно продвигала особые интересы шиитских улемов и смогла привлечь большинство из них в свои ряды в течение нескольких лет. Напротив, ТНФД до 1983 года не мог добиться никакого прогресса в отношении шиитских требований, кроме вопроса закята. Вместо этого с 1980 года он столкнулась с проблемой роста насилия на религиозной почве. 10 Мухаррама (19 ноября) того же года афганские беженцы, которые были намеренно поселены вблизи шиитских деревень в агентстве Куррам, по всей видимости, при попустительстве со стороны правительства напали на родную деревню Сайида Арифа Хусейна аль-Хусейни, позже ставшего лидером ТНФД. Подобные инциденты происходили неоднократно в последующие годы вокруг Парачинара. Антишиитской пропаганде со стороны религиозных экстремистов вновь была предоставлена почти полная свобода, в то время как проповедники шиитов тоже становились более воинственными. Весной 1983 года Карачи пережил первую волну продолжительного насилия на религиозной почве, начавшегося со столкновения по случаю праздника Милад ан-Наби (19 января), которое оставило после себя тридцать жертв, погибших и раненых. Траурные мероприятия на сороковой день (чиллум) по жертвам этого инцидента, прошедшие 18 марта, привели к беспорядкам, которые непрерывно продолжались в течение пяти дней.
Муфтий Джафар Хусейн, который так полностью и не оправился после болезни в сентябре 1982 года, заявил о поддержке «Движения за восстановление демократии» незадолго до того, как это движение начало кампанию массовых демонстраций против Зия-уль-Хака в августе 1983 года. 29 августа 1983 года он умер в Лахоре.
Андреас Рик
Источник: Andreas Rieck. The Shias of Pakistan: An Assertive and Beleaguered Minority. Oxford University Press, 2015. Pp. 197-219.
Об авторе:
Андреас Рик получил докторскую степень по исламоведению в Гамбургском университете и служил в Миссии ООН в Афганистане, прежде чем провести четыре года в Пакистане с Фондом Ханна Зайделя. С 2007 года он является советником Федерального управления уголовной полиции Германии в Берлине.