Крушение монархии и образование Исламской республики — вехи истории Ирана XХ века

Монография видного российского историка профессора Алиева Салеха Мамедоглы заняла почетное место в первом ряду научных изданий не только отечественной, но и зарубежной иранистики (Алиев С.М. История Ирана. XX в. ИВ РАН — Крафт+, М., 2004. 648 с.)

Этот большой научный труд отличается отсутствием политической ангажированности и конъюнктуры и написан ученым, изучавшим Иран на протяжении всей своей жизни. Без всякого преувеличения можно сказать, что его монография достойно завершает его содержательную жизнь ученого ираниста, и в наследие специалисты по истории Ирана получили солидный труд, охватывающий все основные этапы развития Ирана в XX в.

Первое, что отличает работу С. М. Алиева, это то, что она написана не с идеологизированных позиций к освещению общественно-политических и исторических событий. На всей работе лежит отпечаток глобальных процессов, проявившихся во всех сферах гуманитарных наук, где история занимает ведущее место. Среди этих процессов, оказавших наиболее радикальное влияние на историю Ирана последней трети XX в., безусловно, следует указать иранскую революцию 1978-1979 гг. и развал Советского Союза начала 90-х гг.

Как историк востоковед С. М. Алиев выделялся из когорты отечественных иранистов не только обширной научной эрудицией, знанием восточных и западных языков, что наглядно просматривается в его монографии: в ней помимо российских источников использованы преимущественно ранее не известные или мало известные источники из зарубежной литературы, но и своей научной индивидуальностью. Ему было свойственно рассматривать проблему в комплексной взаимосвязи с другими историческими событиями и явлениями, что придавало его научным выводам убедительную аргументацию и доказательность.

С. М. Алиев предпринял попытку, как об этом справедливо заметил академик А. Хазанов в своей рецензии на монографию, и как мы увидим дальше вполне удачную, стереть «белые пятна» из истории Ирана, обратившись к архивным материалам Ирана, России, Азербайджана, Великобритании, США и других стран. В основе его научного подхода лежал поиск правды, даже если она не совпадала с официальной точкой зрения отечественных или зарубежных политических кругов. Сейчас, когда отечественная наука, в том числе и иранистика, освободилась от пут партийного диктата, подобное положение, быть может, и не является чем особым и примечательным, но в советское время это могли позволить лишь немногие. Именно к этому числу относился и С.М. Алиев, который не стал слепо повторять партийные идеологемы относительно характера и движущих сил иранской революции 1978—1979 гг., а обстоятельно с научной проработкой всех сопутствующих процессов этого социально-политического феномена XX в. дал свою оценку этому явлению. В этом сказался высокий уровень научной подготовки С. М. Алиева, знание специфики и менталитета иранцев.

Фактологическая основа монографии С.М. Алиева «История Ирана. XX в.» была значительно обогащена за счет открытия секретных фондов, советских архивов. Извлеченные из них документы проливают свет на малоизвестные страницы политики большевистской, а затем и Советской России, в отношении своего южного соседа. Особенно интересными выглядят те разделы II и IV глав монографии, описывающие политику советской стороны при подписании советско-иранского договора 1921 г. и обстановку в Иранском Азербайджане и Иранском Курдистане в 1946—1947 гг. после вывода из Ирана советских оккупационных войск.

Автор использовал многие ранее не включавшиеся в научный оборот российскими учеными исторические документы, в которых освещены различные стороны деятельности ведущих шиитских богословов второй половины XX столетия.

Этот период в работе С. М. Алиева условно можно разделить на 4 этапа, в каждом из которых деятельность шиитского духовенства имела свою специфику, обусловленную внутренней и внешней обстановкой Ирана: первый, так называемый мосаддыковский период, конец 40-х гг. — 19 августа 1953 г. (дата свержения правительства Мосаддыка); второй период (1953—1977 гг.): период правления шаха Мохамад-Реза Пехлеви и эра американского господства в Иране; третий период («хомейнистский» 1978—1989 гг.): период антимонархической революции и становления Исламской Республики Иран; четвертый период: период экономической и политической либерализации исламского режима А. Хашеми-Рафсаджани и М. Хатами.

Автор дает анализ участия видных шиитских богословов — муджтахидов на фоне широкой панорамы общественно-политических преобразований иранского общества второй половины прошлого столетия.

Пожалуй, ни в одной авторской работе отечественных иранистов столь всесторонне и документально обоснованно не представлена история Ирана XX в. В начале XX в. вплоть до Первой мировой войны безраздельное господство в делах Ирана принадлежало двум империалистическим державам — царской России и Великобритании, к которым прибавилась Османская Турция, выступавшая союзницей Германии против стран Антанты. Первые две великие державы проводили политику ограбления страны, активно прибирая к рукам финансы, инфраструктуру, рыбные промыслы южного Каспия, нефтепромыслы Хузистана. Ни одна из них не хотела видеть Иран сильным и независимым государством, и каждая, преследуя свои геостратегические цели на Среднем Востоке, стремились нарушить территориальную целостность Ирана. И если Россия в случае победы в войне была готова пожертвовать своим правом на сферу влияния в Иране в соответствии с российско-английским договором 1907 г. установлением контроля над Стамбулом и черноморскими проливами, то Великобритания серьезно готовила почву для отторжения Южного и даже Центрального Ирана (с. 79-80).

Вплоть до Октябрьской революции 1917 г. Россия и Великобритания придерживались единой политики в отношении Ирана, основанной на колониальных принципах «разделяй и властвуй». Об этом свидетельствует депеша временного поверенного в делах России в Тегеране В. Ф. Минорского в Петроград от 17 марта 1917 г.: «Считали полезным довести до сведения шахского правительства, что Россия по-прежнему будет придерживаться полного взаимодействия с Англией в персидских делах» (с. 88).

Представляется также важным вспомнить о том, как эволюционировал вопрос о так называемой «автономии» территорий, заселенных курдами, иранскими тюрками (азербайджанцами) и туркменами при Временном правительстве России. Все эти три народа рассматривались в качестве объекта в проведении опыта по созданию национальных автономий с участием прикомандированных к российским консульствам советников по национальным вопросам «для известной агитации и для направления общественной мысли» (с. 91). Эти планы отвечали нараставшим интересам российской буржуазии, готовившейся к послевоенной экспансии на иранском направлении. Эти планы были похоронены Октябрьским переворотом 1917 г., когда советское правительство в своем историческом обращении «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока» аннулировало все неравноправные договоры с Персией и заложило основы добрососедского развития (с. 93).

Особо хотелось бы затронуть вопрос о деятельности иностранных разведок и спецслужб на территории Ирана, нашедшие упоминание на страницах монографии. Известно, что Тегеран был и, естественно, есть, центр пересечения политических интересов многих стран, где сплетаются клубки интриг и тайной дипломатии, без чего не делается большая политика. Достаточно вспомнить деятельность разведок основных участников Второй мировой войны во время Тегеранской конференции 1943 г. глав антигитлеровской коалиции, увенчавшаяся победой союзников и полным поражением германской.

Малоизвестной страницей истории Ирана в годы Первой мировой войны, раскрытой в монографии С. М. Алиева, является деятельность разведслужб Германии и Османской Турции на территории Ирана. Их целью было вовлечение в войну против Англии и России афганского эмира Хабибулы. Главным героем диверсионной деятельности был видный знаток Ирана германский капитан Оскар фон Нидермайер, который дважды за свою бурную биографию военного разведчика в годы Первой и Второй мировых войн побывал в русском плену, пока, в конце концов, не был приговорен советским военным трибуналом в качестве военного преступника к заключению на длительный срок и закончил свою жизнь в одном из сибирских концлагерей в 1948 г. (с. 87). Другим известным немецким агентам был Шюнеман, который активно проводил работу среди неперсидских народов Ирана и входил в группу Оскара фон Нидермайера. К активной разведывательной деятельности привлекался и будущий иранский публицист Сейф Азад, издававший в Тегеране в тридцатые годы журнал «Иран-е Бастан» («Древний Иран»), на обложке которого красовалась свастика, — в годы Первой мировой войны он входил в группу германского разведчика В. О. Хеттинга. Идеологическая сумятица в умах иранских интеллигенции подтверждается словами английского дипломата о том, что в Иране «симпатии к коммунизму среди интеллектуалов сочетаются с прогерманскими настроениями». Все это свидетельствовало о том, что националистические силы стремились воспользоваться новой геополитической ситуацией для укрепления своих позиций и оказания сопротивления диктатуре Реза шаха (с. 197—198). Естественно, имея в виду опыт немецкого кумира.

От себя добавим, что изображение свастики на обложке персидского журнала, рассказывающего об истории древних арийцев, нельзя рассматривать как повод для обвинения Сейфа Азада в приверженности фашистской идеологии, поскольку символ свастики в ведической религии древних арийцев, с которой тесно связана древнеиранская религия зороастризм, символизирует плодородие. Однако этот символ в тридцатых годах на обложке персидского журнала, безусловно, отражал нацистские взгляды самого Сейфа Азада и его симпатии к фашистскому фюреру.

Однако лидером в проведении политики децентрализации» иранского государства была, безусловно, британская разведка, щупальца которой были широко разбросаны по всем странам Ближнего и Среднего Востока. В годы Первой мировой войны в зоне Персидского залива активно действовал английский политический резидент сэр Перси Кокс. Основные усилия этого агента были направлены на то, чтобы «застолбить» право Великобритании на свободный доступ к запасам нефти в провинции Хузистан, где в горном районе около небольшого иранского поселения Масджеде Сулейман возглавляемая британским финансистом д’Арси группа международных предпринимателей добилась успеха в промышленной добыче нефти. Она сразу же стала стратегическим сырьем, так необходимым военным морякам Великобритании в защите своих колониальных владений к востоку от Суэца. Все усилия сэра Перси Кокса были направлены на «децентрализацию» юго-западного Ирана, а проще говоря, на отторжение абаданского месторождения нефти в пользу британской короны (с. 78). И только выход России из войны, и последующее укрепление центральной власти Тегерана в результате подписания советско-иранского Договора о дружбе 1921 г. помешали англичанам осуществить свои планы аннексии иранской территории.

С позиций нового видения истории Ирана XX в. в монографии представлен период 20-х годов, в течение которых в высших в высших эшелонах власти иранского государства, раздираемого сепаратистскими выступлениями племен практически на всей его территории, формировался новый центр силы, в появлении которого главную роль играл будущий основатель новой правящей династии Ирана Пехлеви — Реза хан. По насыщенности событиями и их влиянием на последующую историю Ирана, двадцатые годы прошлого столетия занимают особое место. Автор со ссылками на авторитетные источники подробно описывает политику Англии, озабоченную сохранением своих позиций в стране после ухода из Ирана России, находившейся в это время в дипломатической блокаде и пытавшейся всеми силами ее прорвать, избрав для этой цели государства к югу от нее — Иран, Афганистан и Турцию. С ними вскоре она заключит договора о дружбе, который для Ирана окажется весьма полезным, поскольку он выведет Россию из числа активно вмешивающихся во внутренние дела Ирана государств и объективно сыграет на руку будущему шаху Реза хану в его борьбе за высшую власть.

Отказ Советской России от всех имущественных прав в Иране и вывод русских войск с его территории, подтолкнул Англию использовать хорошо зарекомендовавший опыт колониальной политики в Индии и Афганистане по разделу контролируемой территории. С этой целью тот же Кокс, который в сентябре 1917 г. был назначен главой дипломатической миссии, а затем Верховным комиссаром Великобритании в Месопотамии, активно склонял британское руководство, в состав которого в то время входили лорд Керзон и будущие «миротворцы» Европы У. Черчилль и О. Чемберлен, к расчленению территории Ирана путем образования на юге отдельного государства под эгидой Англии (с. 138). Реализации подобной инициативы, по замыслу Кокса, способствовало то обстоятельство, что губернаторами провинций Исфаган, Йезд и Керман, были выходцы из бахтиярских племен, использовавшихся англичанами не только для охраны нефтяных промыслов юга Ирана, подавлении забастовок рабочих нефтяников, но и в более серьезных политических целях колониального характера — для разжигания сепаратистских настроений внутри страны, борьбы против демократического движения на севере Ирана, ослабления центральной власти. Все крупные ханы бахтиярских племен были куплены англичанами (там же). Другим опасным лидером сепаратистов на юге Ирана стал шейх Хазаль, добивавшийся с помощью англичан статуса полуавтономного правителя Хузистана и который в борьбе за власть стал личным врагом Реза хана (с. 155—156).

Противоречивость фигуры Реза шаха проявилась в течение всего его периода правления (1925—1941), названного в монографии, как годы диктатуры. Такая классификация была принята и в советской историографии, однако С. М. Алиев значительно расширил рамки и углубил изучение этого периода, обратившись к ранее не использованным источникам на английском, французском, немецком, персидском, турецком, арабском языках.

Основное направление внешнеполитической деятельности Реза шаха, как об этом пишет автор, было британское, поскольку Англия оставалась верной своей цели «уйти, чтобы остаться», и посредством деятельности АПНК всячески стремилась обеспечить свои «значительные интересы» в зоне Персидского залива.

Годы диктаторского правления Реза шаха столь убедительно, ссылками на различные документы внешнего и внутреннего происхождения, описанные автором, подтверждают как известные сведения из истории Ирана этого периода, так и дополняют портрет Реза шаха дополнительными фактами его политической биографии. Ведя борьбу против АПНК и рассматривая нефть в качестве главного источника поступления валюты, необходимой для перевооружения армии и строительства инфраструктуры, он в то же время вел тесное сотрудничество с Великобританией с целью предотвратить переход иранского общества на демократический путь развития. В созданном им государстве ведущее место заняли полуфеодальные помещики, среди которых первым был он сам. Этому способствовала и аграрная политика Реза шаха, укрепившая общественно-политический статус крупных землевладельцев (там же). Этот период в истории правления Реза шаха окончательно подвел черту с заигрыванием шаха с лево-демократическими силами и закрепил за ним облик реакционного правителя, арийские притязания которого в дальнейшем привели к сотрудничеству с нацистской Германией.

Однако многие негативные явления в политике Реза шаха, обусловленные малообразованностью и грубостью самой натуры иранского диктатора, не помешали автору монографии увидеть и положительные сдвиги во внутренней жизни Ирана того периода.

Впечатляющие данные об экономическом росте были достигнуты на фоне непрерывной борьбы Реза шаха с АПНК, которая в критически моменты обострения из дипломатической могла перерасти в военную. Чтобы представить остроту проблемы, достаточно сказать, что спор между Ираном и Великобританией рассматривался в совете Лиги наций и закончился тем, что Реза шах дал указание подписать новое концессионное соглашение с АПНК, что рассматривается автором монографии как поражение для Ирана (с. 185). Проводя шовинистическую паниранистскую политику, Реза шах стремился подключить к пропаганде арийской исключительности персидской нации те незначительные силы образованной части иранского общества, которые также были склоны видеть в этой идеи возможность Ирану обрести подобающее место среди других государств Персидского залива и Среднего Востока. С этой целью, будучи сторонником величия ахеменидского и сасанидского периодов истории Ирана, Реза шах привлек на свою сторону лидеров и сторонников правонационалистической реформаторской партии «Таджадод» («Обновление»), которые развернули широкую кампанию среди иранцев за возрождение былого величия Ирана и упрочение основ монархии (с. 175).

Несомненной заслугой монографии С.М. Алиева является то, что в ней автор пролил свет на весьма важный период истории Ирана кануна Второй мировой войны, касающийся ирано-германских отношений. Этот период в искаженном виде долгое время был представлен как в зарубежной — преимущественно английской — историографии, так и отечественной иранистике. По мере того, как в Европе разгоралось пламя Второй мировой войны, а Реза шах назначил на пост премьер-министра Ирана д-ра Матина Дафтари — известного своими симпатиями гитлеровской Германии политика, прогермански ориентированная политика Реза шаха обрела четкие очертания. Среди военной верхушки иранской армии стали раздаваться призывы к заключению военного союза с Германией и о «достойной встрече» немецких войск в Закавказье. В конце 1939 г. из Берлина стали передавать передачи на персидском языке, призванные ориентировать население Ирана в пользу политики фашистской Германии. Это не могло не оставаться незамеченным союзниками: по предложению британской стороны Советский Союз и Великобритания ввели на территорию Ирана свои войска, что привело к отречению Реза шаха (16 сентября 1941 г.) в пользу наследника престола, который заявил о своей готовности сотрудничать с союзниками по антигитлеровской коалиции (с. 200-201).

Излагая историю Ирана в годы Второй мировой войны и послевоенный период (1941—1949), С.М. Алиев убрал «белые пятна» из важнейшего этапа общественно-политического развития Ирана, который не был известен широкой научной общественности, поскольку, как это мы увидим дальше, касался и международной политики советского правительства по весьма чувствительным направлениям советско-иранских отношений. И хотя по наиболее острым событиям этого периода в Иранском Азербайджане и Северном (Иранском) Курдистане, как пишет автор, написано много исторической литературы, все она страдает «односторонностью и ограниченностью использованных первоисточников» (с. 579). Эти темы не потеряли своей политической остроты и по настоящее время. Политической силой, направлявшей борьбу иранских курдов и азербайджанцев, были демократические партии, имевшие абсолютный приоритет среди других политических объединений в этих национальных регионах. В это же время в центре значительно укрепили позиции и левые силы в лице просоветской Народной партии Ирана (Туде), три представителя которой вошли в состав правительства Ахмеда Кавама (с. 223). Вывод советских войск и усиление левых и национально- демократических сил могли реально направить развитие Ирана по демократическому пути, что являлось неприемлемым как для шахского двора, так и для Запада, опасавшегося усиления влияния Советского Союза на Среднем Востоке.

До появления на политической арене в начале 60-х гг. аятоллы Хомейни в качестве общенационального лидера антишахского движения и руководителя борьбы иранского народа против засилья в стране ведущих капиталистических стран во главе с США активную роль в стране играли такие известные богословы, как аятолла Аболькасем Кашани — активный участник антианглийских выступлений в Ираке в 1918—1920 гг., приговоренный английскими властями заочно к смертной казни, Али Бехбехани, великий аятолла Табатабаи и др. Они были сторонниками Национального фронта (НФ), депутаты которого в меджлисе XVI созыва, избранного в феврале 1950 г., играли важнейшую роль в борьбе иранского народа против Англо-иранской нефтяной компании (АИНК), пытавшейся навязать иранскому правительству генерала Хаджали Размара Дополнительное соглашение в интересах Великобритании. Объявленный Национальным Фронтом нефтяной вопрос главным в своей политической программе, от которого будет зависеть решение всех экономических и политических проблем страны, выдвинул в ряд важнейших задач объединение авторитетных религиозных и политических деятелей Ирана вокруг НФ. Обнародованные в начале апреля 1950 г. результаты новых выборов в меджлис от Тегерана свидетельствовали о росте популярности НФ среди широких слоев иранской столицы. Среди депутатов-членов НФ, получивших наибольшее число голосов: Мосаддек, Багаи, Макки, Хаеризаде, оказался и аятолла Кашани (заочно избранный в меджлис XVI созыва), который совместно с Али Бехбехани на 93-м заседании меджлиса вручили предложение президиуму меджлиса о национализации нефтяной промышленности Ирана, составленное депутатами-членами НФ (с. 241, 245).

В то время как одни представители авторитетнейшего шиитского семейства Бехбехани выступали совместно с аятоллой Кашани в защиту проводимого курса Мосаддека против АИНК, другие члены этого рода боролись против Мосаддека. Интересные данные об антимосаддековской деятельности семьи Бехбехани, потомков знаменитого аятоллы Сейида Абуллы — одного из руководителей конституционного движения 1905—1911 гг. приводит С. М. Алиев. Один из членов семьи Бехбехани — сеид Мохаммад Реза Бехбехани пытался с помощью англичан получить пост руководителя вакуфами (земельными наделами, принадлежащими высшему шиитскому духовенству) для борьбы против «Мосаддека и коммунизма». Он же обращался к семье шаха за получением денег для «организации антиправительственной акции в мечети или же враждебной демонстрации против Мосаддека» (с. 259).

Число врагов Мосаддека среди представителей высшего сословия шиитского духовенства не ограничивалось только вышеназванными лицами. В связи с возрастанием разногласий между шахом и правительством Мосаддека в лагере участников движения за национализацию нефтяной промышленности росло число отступников. Увеличению их числа активно способствовали английские дипломаты и разведчики. Среди враждебно настроенных к Мосаддеку деятелей особенно выделялись Джамал Эмами — сын крупного духовного лица и земледельца из Иранского Азербайджана и Сеид Зия, выполнявший, по существу, обязанности советника посольства Великобритании в Тегеране и одновременно посредническую миссию между шахом и некоторыми антимосаддыковскими группировками (там же).

Поддержка в стенах меджлиса ведущих религиозных авторитетов политики НФ в нефтяном вопросе оказывала мощное воздействие на политизацию общества, на становление массового движения против Великобритании. 26 января 1951 г. тысячи тегеранцев по призыву аятоллы Кашани собрались на митинг в мечети «Шах». Участники митинга приняли резолюцию, содержащую требование о национализации нефтяной промышленности. Ряд крупных духовных лиц вскоре поддержали призыв Кашани о национализации нефтяной промышленности. Среди тех, кто выступил на стороне Кашани, был популярный муджтахид аятолла Сейед Мохаммад-Таги, который совместно с другими религиозными деятелями издали специальную фетву, в которой призвали верующих иранцев поддержать движение за национализацию (с. 247).

С. М. Алиев подробно описывает политические маневры США в нефтяном вопросе Ирана и Великобритании, направленном на вытеснении последней с иранского рынка и постепенном укреплении своих геополитических позиций, что им в последствии удалось сделать после государственного переворота 1953 г. Известный американский политик А. Гарриман, прибывший в разгар конфликта в Тегеран в качестве личного представителя американского президента Г. Трумэна, попытался оказать давление на Мосаддыка в урегулировании конфликта «во имя общих интересов западного мира». Провалу миссии А. Гарримана способствовал аятолла Кашани, который открыто пригрозил Мосаддеку ни коим образом не идти на уступки Западу, если последний не хочет разделить судьбу предыдущего премьер-министра генерала Размары, убитого боевиками исламской организации «Федаян-е ислам» (с. 255).

Автор выделяет аятоллу Кашани из всех в то время влиятельных религиозных деятелей, как активного сторонка на начальном этапе движения за национализацию иранской нефти. Большинство шиитского духовенства первоначально было настроено против Мосаддека и НФ. Публичные выступления Кашани находили широкую поддержку среди мелкобуржуазных слоев населения — торговцев, ремесленников, рабочих мелких предприятий, сельских мигрантов, пауперов, которые в массе своей составили социальную опору движения против политики шаха и Великобритании. Его авторитет среди мусульман был настолько велик, что даже великий аятолла Мохаммад-Хосейн Боруджерди, имевший с шахом добрые отношения, избегал открытой критики Кашани (с. 262).

Однако соперничество Мосаддека и Кашани за место национального лидера удерживало обоих до определенной поры от открытой конфронтации.

Противоречия между Мосаддеком и Кашани обострились после вторичного возвращения Мосаддека к власти. Как пишет С.М. Алиев, эти противоречия носили не только личностный характер двух амбициозных политических деятелей, стремившихся к единоличной власти, но и концептуальный, поскольку оба лидера придерживались противоположных полюсов политической власти. Кашани и представители высшего шиитского духовенства стремились в этот период повысить корпоративную роль шиитских богословов в формировании политики правительства. Группировка Кашани выражала недовольство антишахскими действиями правительства Мосаддыка, выразившимися в вытеснении с общественно-политической сцены влиятельных в прошлом представителей традиционной персидской элиты. По инициативе Мосаддыка была уволена большая группа (свыше 400 человек) прошахски настроенных офицеров и распущена верхняя палата сената, половина членов которой была назначена шахом. Используя свой высокий авторитет религиозного деятеля аятолла Кашани совместно с бывшими лидерами и сторонниками НФ — М. Багаи, X. Макки, А. Хаеризаде, Канатабади и другими по существу парализовали деятельность меджлиса XVI созыва, превратив его в центр антиправительственных подстрекательств, устраивая членам правительства бесконечные обструкции, сознательно откалывая от твердых сторонников правительства неустойчивых депутатов (из 79 депутатов их число сократилось до 29). На заключительном этапе работы меджлиса, когда Мосаддек подписал решение о его роспуске, аятоллы Кашани и Бехбехани и другие видные религиозные деятели выступили против этого решения (с. 283—284).

Таким образом, обструкционистская политика высшего шиитского руководства, возглавляемого аятоллой Кашани, в период борьбы за национализацию иранской нефтяной промышленности правительства Мосаддека совместно с активной подрывной работой американской и английской агентуры привели к его поражению. Как пишет С.М. Алиев, 19 августа 1953 г. из южных кварталов Тегерана в его центральную часть хлынула большая толпа манифестантов, состоявшая в основном из деклассированных элементов, малоимущих городских слоев. Шествие это, как впоследствии стало известно, было организовано аятоллой Бехбехани совместно с высокопоставленными офицерами шахской армии на деньги, предоставленные им агентурой ЦРУ. После кровопролитных столкновений на улицах и площадях иранской столицы между сторонниками правительства Мосаддека и мятежниками, выражавшими интересы шаха, придворных кругов и правых националистов, верные премьер-министру войска сложили оружие — правительство Мосаддека пало и руководство перешло в руки отставного генерала Ф. Захеди. Непосредственным организатором переворота был руководитель группы сотрудников ЦРУ на Среднем Востоке Кермит Рузвельт. В перевороте принимали прямое участие члены американской военной миссии США в Иране (с. 289-291

Масштабы и цели подрывной деятельности западных разведок в Иране качественно изменились в эпоху «холодной войны», когда в вотчину интересов Великобритании — Иран, видя беспомощность шаха справиться с мятежным правительством д-ра М. Мосаддыка, на помощь своему «младшему партнеру» поспешили США, взяв на себя роль главного организатора и исполнителя государственного переворота 19 августа 1953 г. План переворота под кодовым названием «Операция Аякс», в результате которого пало правительство Мосаддека, был разработан в ЦРУ под руководством Алена Даллеса и был согласован с британскими спецслужбами. Непосредственным исполнителем переворота был назначен руководитель группы сотрудников ЦРУ на Среднем Востоке Кермит Рузвельт (с. 285). Успех переворота был обеспечен не только участием американских и английских агентов, но и сотрудничеством заговорщиков из ближайшего окружения шаха: генерала Фазлоллы Захеди и его сына Ардашира, генерала Мохаммада Дафтари и др., которых направлял и обеспечивал деньгами и военным снаряжением руководитель военных советников американский генерал Стюарт (с. 290— 291). Этот переворот является одной из черных страниц новейшей истории Ирана XX в., показавший истинную суть политики США и Великобритании в Иране, не изменившейся на протяжении прошедших более пятидесяти лет. Рассматривая причины поражения политики Мосаддыка в борьбе за национализацию иранской нефти конца 40-х — начала 50-х гг. прошлого столетия для нас важным представляется та часть работы С.М. Алиева, в которой описывается роль шиитского духовенства в том напряженном и драматическом противостоянии широкого спектра общественно-политических сил Ирана, выступавших против компрадорского курса династии Пехлеви. Автор убедительно показал, что высшие шиитские муджтахиды, возглавляемые аятоллой Кашани, первоначально поддерживавшие Мосаддека в борьбе против политики шаха и АИНК, постепенно перешли на сторону нефтяного империализма, фактически предав интересы собственного народа и своей обструкционистской политикой облегчив подготовку заговора и осуществление антиправительственного переворота 19 августа 1953 г. Спланированная по прямому указанию американского президента США Д. Эйзенхауэра (план переворота в Тегеране был подписан президентом США 11 июля 1953 г.) и осуществленная американскими и английскими разведчиками акция по свержению законного правительства д-ра Мосаддека оказала негативное влияние на историческую судьбу иранского народа, продлила более чем на четверть века пребывание у власти одного из самых деспотических режимов Среднего Востока.

Публичные признания ряда американских политических деятелей о преступном участии американских спецслужб в свержении правительства Мосаддыка, сделанные почти полувека спустя, вряд ли облегчат страдания иранского народа, вынужденного терпеть деспотический монархический режим Мохаммада Реза Пехлеви, принесший нации столько несчастья и невинных жертв. Свержение правительства д-ра Мосаддыка ознаменовало наступление нового этапа в историческом развитии Ирана — ослаблением позиций Великобритании и наступление американской эры, длившейся почти четверть века (с. 296). Приход к власти правительства Фазлоллы Захеди — приближенного к шаху армейского генерала, бывшего военного и губернатора провинции Хузистан, коренным образом изменил расстановку политических сил в пользу шаха. Этому способствовала и быстрая реакция президента США Д. Эйзенхауэра на последствия переворота, выразившаяся в предоставлении безвозмездной помощи новому иранскому правительству в размере 45 млн. долл. (с. 298). Решающая помощь американского правительства шаху в свержении Мосаддека обеспечила супермонополиям США внушительную долю в добычи иранской нефти. Весной 1954 г. аятолла Кашани, Макки и другие лидеры правых националистов сделали попытку организовать массовые выступления против правительства Захеди, но начавшиеся по их призыву демонстрации не привели к изменению существовавшей ситуации. Двор и правительство к этому времени стали хозяевами положения, установив полный контроль над армией, полицией и жандармерией (с. 299).

С этого времени США приступили к оказанию систематической финансовой, военной и технической помощи и политической поддержки возрождающемуся шахскому режиму. Шах добивался официального закрепления союзнических отношений Ирана с Западом. В августе 1955 г. был заключен договор о дружбе, экономическом сотрудничестве и консульских отношениях между Ираном и США (с. 303). Еще теснее Иран и США связало ирано-американское соглашение от 5 марта 1959 г., которое предоставило американцам право предпринимать все необходимые меры по отражению агрессии со стороны какого-либо третьего государства, включая прямое использование вооруженных сил (с. 311).

Заручившись полной поддержкой двора и Запада, правительство генерала Захеди обрушило жестокие репрессии против членов промосаддыковских и левых организаций, демократически настроенных профсоюзных работников и армейских офицеров, включая известных деятелей культуры и искусства, известных своими антимонархическими взглядами. Был казнен министр иностранных дел в правительстве Мосаддыка Хосейн Фатеми, а также большая группа офицеров — членов Туде, среди которых был популярный среди народа полковник Хосроу Рузбех. Репрессии, однако, в широких масштабах почти не затронули духовного сословия, тем более они не коснулись высшего звена шиитского духовенства. Они начались уже в ходе реформ так называемой «белой революции шаха и народа», когда по призыву аятоллы Хомейни в начале июня 1963 г. произошло выступление семинаристов в Куме, и ислам как религиозная и политическая сила выступила как серьезный противник монархического правления и засилья американцев в Иране.

Исследовательский талант С.М. Алиева ярко проявился в написании VI гл. монографии, охватывающей период правления последнего иранского монарха Мохаммада Реза Пехлеви в 1953—1977 гг., совпавший с сокрушительным поражении всей выстраивавшейся десятилетиями псевдомодернистской системы правления. В этой главе автор проявил талант не только историка, но экономиста, хорошо знающего экономику Ирана, что придают его выводам научную аргументацию и стройность изложения. Это в первую очередь относится к тем местам главы, в которой автор рассматривает нефтяную составляющую экономики Ирана и ее роль в формировании отраслевого хозяйства.

Автор убедительно раскрыл импульсивный характер экономических реформ, получивших претенциозное название «Белая революция шаха и народа», которые привели к потере контроля законодательной власти над шахскими чиновниками, превратив окончательно Иран в 70-е годы в полицейское государство (с. 314). Некомпетентность и самонадеянность шаха в стремлении вести страну по пути «великой цивилизации» обернулись для нее потерей эффективности государственного сектора, застоем в социально-экономической жизни, а для иранского народа обнищанием, ростом безработицы, массовой миграцией сельского населения в города и в конечном итоге — к социальному взрыву. Деградация деятельности общественных и политических институтов шахской власти коснулась и личности самого гаранта государственной законности — шаха, который стал принимать участие в работе высшего экономического совета Ирана с целью получения комиссионных при заключении контрактов с иностранными фирмами (с. 316).

Автор не обошел вниманием окружение шаха в годы наибольшего противостояния «верхов и низов» иранского общества. Хорошо зная представителей крупных аристократических родов Ирана, С. М. Алиев описывает их поведение в сложной борьбе за сохранение своих привилегий, которым грозили неумелые попытки шаха силой подавить любые формы оппозиции. Наиболее дальновидные из аристократических кругов, как, например, Али Амини, представитель каджарского рода, выступали с критикой курса шаха в области аграрной реформы, называя белую революцию «псевдо модернизмом», предупреждая шаха о том, что богатому сословию следует «отдать часть своего богатства, с тем чтобы не лишиться всего» (с. 323).

Чертой, окончательно разделившей общество и шаха на два непримиримых лагеря, С. М. Алиев считает в своей монографии визит шаха в Кум 24 января 1963 г., когда улемы теологического центра «Фейзийе» устроили обструкцию шаха, после чего в официозной печати пошло гулять выражение «черная реакция», под которым имелись в виду высшие представители шиитского духовенства во главе с аятоллой Хомейни. Этот визит стал прологом восстания 5 июня 1963 г., после того, как Хомейни, открыто обвинивший шаха в измене интересам ислама в угоду политики сионистов и правительства США, был снова арестован властями. Масштабы расправы над участками антишахских выступлений поражают воображение: число убитых только в Тегеране составило свыше пяти тысяч, 28 аятолл были заключены в тюрьмы (с. 328-329). Последующие шаги шаха не только не привели к ослаблению социальной напряженности в стране, но к окончательной потере престижа власти среди народа. Агония с невероятной быстротой охватила все структуры политической власти шахского режима. Последним актом бессилия шаха упорядочить политическую жизнь в стране была бесславная авантюра с созданием всенародной партии «Растахиз» («Возрождение»), под обломками которой была окончательно похоронена идея сохранения монархии (с. 400).

Новым словом в отечественной иранистике является VII глава монографии, посвященная антимонархической революции 1978—1979 гг., открывшая новую главу в истории Ирана — эпоху исламского правления, названная автором эпохой Хомейни. Глава написана не только в лучших традициях старой школы русских и советских ирановедов, которым была свойственна глубина и широта исследований, но и с яркой эмоциональной окраской, отражавшей личное отношение автора к описываемым событий. Ни сколько не принижая научный уровень изложения, эти эмоции помогают более зримо представить пафос революционной борьбы иранского народа против шахской диктатуры и засилья американских советников в стране. Автор развенчивает фальшивые оценки «ракетоподобного» развития экономики, высокого уровня благосостояния и прогресса» шахской сатрапии, которые целенаправленно внедрялись учеными в общественное сознание западного мира. Некритический взгляд на положение в Иране был выгоден Западу, поскольку создавал иллюзию процветания на фоне ухудшающегося материального положения основной массы трудящихся, подталкивая шаха на разорительные амбициозные проекты, не считаясь с затратами и экономической выгодой. Однако приводимые автором статистические данные целиком и полностью опровергают утверждение западных специалистов о процветании экономики шахского Ирана. Видимость процветания, за которой явно просматривались контуры социальной катастрофы, и которую не хотел видеть Запад, достигалась в первую очередь небывалым ростом расходов на импорт продовольственных товаров, возросший в течение 1973—1977 гг. с 32 млн. до 1,5-2 млрд, долларов, а в 1977-78 г. он достиг 2,5 мдрд. долларов (с. 431). США и Великобритания вместе с другими западными странами несут коллективную ответственность перед иранским народом за огромные человеческие и материальные жертвы, которые он понес в ходе революции и восьмилетней ирано-иракской войны. С циничной откровенностью об этом свидетельствуют приводимые С. М. Алиевым слова английского лорда Чальфонта, отразившего позицию западного мира в отношении Ирана — он был нужен ему «для выживания западного индустриального общества (с. 423).

С.М. Алиев дал свою интерпретацию исламского характера революции 1978—1979 гг. По существу в ней раскрыты ключевые понятия характера и движущих сил революции, ее социального содержания и идеологических лозунгов. В широком историческом плане рассмотрены основные концеп­ции монархической системы государственного управления и шиитско-имамитского религиозно-идеологического мировоззрения, которые на протяжении многих веков сосуществовали в единой государственной феодальной структуре (с. 425). По-разному раскрылась суть этих двух институтов власти, когда им пришлось приспосабливаться к переменам в мировой политике XX столетия. Особый пик перемен выпал на десятилетие 1963— 1973 годов, когда наблюдался рост нефтяных доходов и жизненный уровень широких слоев населения. Верховная власть шаха приобрела абсолютистский характер. Однако карточный домик мнимого благополучия и незыблемости шахской власти в одночасье превратились в миф, как только произошло падение цен на нефть. Иран оказался перед лицом неизбежной катастрофы. Все программы выхода из кризиса как марксистского, так и буржуазно-националистического толка были проигнорированы иранцами, которые стали вслушиваться в слова аятоллы Хомейни, призывавшего народ вернуться в лоно ислама и построить государство на принципах «тоухида» — единобожия.

Анализ общественно-политической ситуации Ирана в канун революции автор подкрепляет глубокими экономическими выкладками, которые подкрепляют его вывод о фатальной неизбежности революции (с. 431-432). На фоне гигантского роста антишахского движения опереточными выглядят попытки шаха запустить по подсказке американцев механизм буржуазной демократии, который нейтрализовал бы остроту политического кризиса в стране. Однако ни созданная, так называемая, «общенациональная» партия «Растахиз» («Возрождение»), ни зверства военных трибуналов и тайной полиции САВАК, не могли защитить монархию — она была обречена. В течение полувекового периода правления в Иране династии Пехлеви в официальной политике исламу отводилась вспомогательная роль в насаждении в сознании иранцев культа монархической системы власти, идей паниранизма и персидского национализма. Пик этой политики достиг в начале 70-х годов во время празднования 2500-летия шахской системы управления со времен древнеперсидских царей. Одновременно религиозные идеи ислама активно использовались шахской пропагандой для нейтрализации влияния левого движения под руководством прокоммунистической парии Туде на революционную ситуацию в стране, также как и для подавления партизанского городского движения исламских марксистов.

Переход большей части шиитских авторитетов в оппозицию к шахскому режиму автор относит к концу 50-х годов, когда шах объявил о начале аграрной реформы. Против реформы высказался великий аятолла Боруджерди, выразивший протестное настроение не только духовенства, но и широких кругов среднего класса Ирана. Наряду с этим реформы шаха предусматривали полное подчинение духовенства государственной власти, выразившееся в создании для нужд армии религиозного корпуса из выпускников теологических факультетов и планомерным замещением сотрудников Организации по делам вакуфов лояльных шаху чиновниками.

Однако главный импульс к неповиновению шахским властям исходил от воззваний и посланий аятоллы Хомейни, который в это время находился в изгнании в священном для мусульман-шиитов иракском городе Неджефе. Им был заложен краеугольный камень в анишахское движение того периода: обоснование с точки зрения фикха нелегитимности шахской власти, что по существу дало иранским мусульманам религиозно-правовое обоснование борьбы за смену власти. Этот важнейший религиозно-философский постулат аятоллы Хомейни объединил на одной платформе все протестные социальные группы иранского населения, получивший в дальнейшем оформление в совместном заявлении лидера Национального фронта Карима Санджаби и аятоллы Хомейни во Франции в начале ноября 1978 г. В нем говорилось о том, что «иранский кризис может быть разрешен лишь при условии упразднения власти династии Пехлеви» (с. 445).

Глубоким научным анализом отмечены страницы монографии, относящиеся к переходному периоду власти от шаха к исламской республике периода января-февраля 1979 г. Главным оппонентом шиитскому духовенству на этом этапе становления Исламской Республики Иран была либеральная буржуазия, стремившаяся ослабить позиции шиитского духовенства и направить процесс послереволюционных преобразований по пути укрепления капиталистических тенденций в социально-экономическом развитии страны. Конечная цель подобной тактики либеральной буржуазии во главе с Мехди Базарганом заключалась в постепенном восстановлении связей с Западом (с. 451). В какой-то степени эту позицию, по мнению С. М. Алиева, поддерживал влиятельный шиитский богослов — «марджа‘ таглид» иранских азербайджанцев — К. Шариатмадари, что свидетельствовало о наличии раскола в рядах высшего шиитского духовенства по вопросу выбора социальной ориентации новой власти и будущей политико-экономической структуры исламского государства (с. 452).

Однако последовательные сторонники Хомейни, наделенного печатью высшим религиозным титулом «имам», выступили за сосредоточение верховной власти в руках шиитского духовенства и установление в стране шиитской теократии. Эти противоречия полностью обнажились во время обсуждения формы народного волеизъявления в принятии будущей конституции страны, в которой предусматривались предоставление более широких прерогатив шиитским богословам, чем те, которые они получили по конституции, принятой в 1906—1907 гг. Однако ортодоксально настроенное духовенство из ближайшего окружения имама Хомейни настояло на том, чтобы в Иране были заложены основы исламского государства на принципах божественных откровений Корана, тайна которых известна только лишь знатокам и интерпретаторам исламских законов — факихам. Выражая волю и настроение шиитских масс населения, Хомейни дал указание провести выборы в Совет экспертов — Шоурайе хебреган, который заложил первый главный камень в конституцию будущей исламской республики и конституционного закрепления власти знатоков ислама — муджтахидов. Этим шагом имам Хомейни развел по разные стороны баррикад все политические партии и движения, поставив шиитских богословов по одну сторону, а всех других — по другую.

Победе шиитского духовенства за власть способствовали разногласия как среди буржуазных партий, так и левых группировок. Эти противоречия не обошли и стан шиитских богословов, где главными оппонентами Хомейни выступили великие аятоллы Махмуд Талегани, Казем Шариатмадари и др., поставившие под сомнение право участия исламского духовенства в государственных делах, обоснованное в концепции имама Хоменйи «велаяте факих» как право, унаследованное праведными факихами от 12-го имама Махди (с. 460). Однако этот принцип был включен в новый проект конституции и принят в окончательной редакции 2-3 декабря 1979 г. Острота политической ситуации в то время усугублялась не только религиозно-схоластическим спором между Хомейни и Шариатмадари по вопросам будущего конституционного устройства Ирана, но прямыми столкновениями на улицах Иранского Азербайджана в начале 1980 г. Противостояние К. Шариатмадари политике имама Хомейни привели к религиозному разбирательству поведения Шариатмадари на собрании религиозных авторитетов в теологическом центре Фейзие в Куме, на котором последний был лишен всех духовных званий (с. 463). Шариатмадари возражал против того, чтобы Хомейни носил титул имама, что находится в прямом противоречии с одним из главных постулатов шиизма, определивших строгое количество имамов. Последним титулом имама облечен 12-й имам Махди — именуемый в народе как «скрытый имам вали аср» («владыка времени»), с приходом которого у шиитов связано эсхатологическое представление о Судном дне. Противниками внесения в конституцию понятий имам, «рахбар» («вождь»), «велаяте факих» были и влиятельные представители суннитской общины иранских курдов, которые видели в предлагаемых формах исламского правления диктатуру под оболочкой ислама (с. 464).

Глубокий анализ С.М. Алиева политической ситуации в Иране в первые годы становления исламской республики сопровождаются обстоятельными исследования экономических аспектов деятельности исламской власти, ставшими главными после укрепления позиций духовенства в стране. В выработке программы экономического развития постреволюционного Ирана столкнулись интересы победившего духовенства, которого представляла группировка А. Хаменеи — X. Рафсанджани, и сторонников крупного капитала. Проведенная в первые месяцы после победы исламской революции национализация банков, страховых компаний, крупных предприятий и сегментов инфраструктуры в значительной степени сузила поле деятельности национальной буржуазии, бывших придворных чиновников и армейской верхушки, а иностранный капитал был вовсе вытеснен из страны (с. 488). Однако оставшаяся в стране торговая буржуазия, поддержанная шиитским духовенством из группировки «Ходжатийе», выступила против национализации внешней торговли как противоречащей исламским принципам, ведущей к установлению диктатуры меньшинства над большинством (с. 491).

Будучи специалистом в области нефтяной политики Ирана, автор подробно рассматривает положение дел в нефтяной промышленности страны, сложившееся после революции. Производство нефти и ее экспорт играли исключительно важную роль в экономике, что вынуждало новое исламское руководство разрабатывать свою нефтяную политику. Это касалось в первую очередь отношений Ирана с зарубежными партнерами, которые зависели от колебаний объемов поставок иранской нефти на мировой рынок. Исламское руководство расторгло ранее заключенные соглашения между Иранской национальной нефтяной компанией (ИННК) и компаниями, входившими в Международный нефтяной консорциум (МНК). С этого времени добыча, переработка и транспортировка нефти впервые в истории Ирана перешла к ИННК. Серьезные перемены в иранской нефтяной политике привели к смене ведущих партнеров Ирана. Наиболее крупными потребителями иранской нефти стали Япония и ФРГ. Вопреки пессимистическим прогнозам зарубежных экспертов относительно способности иранских специалистов самостоятельно управлять нефтяным сектором экономики, они смогли без помощи Запада наладить добычу и переработку нефти, а также ее реализацию на мировом рынке.

Благодаря своевременным мерам шиитского духовенства в области нефтяного менеджмента, пришедшего в упадок в результате революционной анархии, оно смогло восстановить поступление твердой валюты в казну государства и решить неотложные социальные проблемы, без которых невозможно было удержать взбунтовавшиеся массы в рамках законности и порядка. В первую очередь были решены вопросы, связанные с обеспечением населения продуктами питания и поставками из- за рубежа промышленных полуфабрикатов и промышленного оборудования, была повышена зарплата рабочим и служащим, разработаны программы социальной помощи малообеспеченных семей. Все это помогло снять на первых порах остроту социального кризиса и приступить к масштабным и долгосрочным программам благоустройства сельских районов, модернизации старых и строительству новых промышленных предприятий, обновлению транспортной инфраструктуры страны.

Важным аспектом монографии С.М. Алиева является описание роли силовых структур в проведении политики насильственного подавления политических противников шиитского духовенства. Весьма ценными с точки зрения понимания причин кризиса в ирано-иракских отношениях является анализ С. М. Алиева ситуации в Иране и Ираке в конце 70-х. — начале 80-х. гг., приведшей к восьмилетней ирано-иракской войне 1980—1988 гг. Новое видение причин этой войны придает работе большую научную ценность. Автор на первое место причин войны ставит шиитский фактор, который был главной идеологической причиной вражды между Багдадом и Тегераном. Личная вражда двух лидеров привела к эскалации пропагандистской войны между странами, в которой стороны допускали личные угрозы и призывы к свержению правящих режимов. Еще 8 апреля 1979 г. Хомейни обратился к иракской армии с призывом свергнуть С. Хусейна после того, как саддамовский режим казнил большую группу шиитских религиозных деятелей, включая лидера иракских шиитов аятоллу Садра и его сестру Бинт аль-Худа (с. 503). Немаловажную роль в развязывании войны сыграла поощряемая подстрекательская пропаганда Запада, прежде всего США, против Ирана.

Однако не только ненависть к шиизму, пишет автор, толкнула С. Хусейна к началу военных действий против Ирана. Располагая достоверными данными о положении в вооруженных силах Ирана, Садам Хусейн планировал с помощью войны не только нейтрализовать угрозу своему режиму со стороны воинствующего шиитского духовенства, но реализовать давний план возвращения в «материнское лоно» самого богатого нефтеносного района Ирана — провинции Хузестан, который арабы до сих пор именуют Арабистаном.

В действительности же развязанная С. Хусейном 22 сентября 1980 г. война против Ирана не решила ни одной поставленной иракскими баасистами задачи. Не оправдала она надежд и Тегерана, ожидавших массовых выступлений иракских шиитов против саддамовского режима. Последнее обстоятельство, по мнению автора, объясняется не только репрессивными мерами С. Хусейна против иракских шиитов, в основном иракских курдов, но и принципиальными разногласиями между лидерами иракских и иранских шиитов в лице аятоллы Аболь-Касема Хои и имама Хомейни по основным принципам теории «велаяте факих». Эти расхождения коснулись прав и полномочий знатока мусульманского права «факиха» и распространения его прерогатив на сферу руководства политическими и государственными делами. Все эти разногласия привели к тому, что часть шиитов Ирака отказала в поддержке иранской стороне, несмотря на очевидный агрессивный характер войны своей страны против восточного соседа (с. 505).

При всей очевидности субъективных и религиозных факторов начала ирано-иракской войны, автор приводит более веские доказательства причин конфликта. По его мнению, главной причиной войны была заинтересованность западных нефтяных монополий в ослаблении позиции стран ОПЕК и усилении влияния Запада на мировые рынки нефти (там же). В этой связи, несмотря на воинственные позиции лидеров Ирана и Ирака, они не могли рассчитывать на победу одной стороны, поскольку она не устраивала великие державы, прежде всего США. Победа одной стороны могла привести к установлению контроля над стратегически важным для Запада нефтедобывающим районом планеты — Персидским заливом, являющимся зоной жизненных интересов США и Запада. По утверждению автора, США не могли допустить крупного изменения баланса сил в регионе (с. 507).

Смерть имама Хомейни 3 июля 1989 г. стала точкой отсчета новой эры в истории современного Ирана. Ближайшие соратники имама — С. А. Хаменеи и А. Хашеми Рафсанджани выступили за изменение вер­тикальной структуры исполнительной власти, упразднив пост премьер-министра и расширив властные полномочия должности президента. Руководителем ИРИ был избран аятолла С. А. Хаменеи, президентом стал А.Х. Рафсанджани. Годы пребывания у власти правительства А. Хашеми Рафсанджани (1989—1997) автор рассматривает как время консолидации нового исламского государства и становление его основных политико-правовых и социально-экономических институтов. Курс развития страны был взят по пути свободных рыночных отношений. Он включал в себя продажу рабочим и служащим акций государственных предприятий, поощрение частных иностранных инвестиций в иранскую экономику, создание совместный предприятий и зон свободной торговли и др. (с. 515).

Оценивая эффективность и целесообразность реформ экономики Ирана шиитским духовенством, С.М. Алиев ссылается на мнение одного из авторитетных специалистов в области экономики и финансов шахского периода Дж. Амузегара, обратившего внимание на одну парадоксальную, по его мнению, черту исламской революции 1978-1979 гг.: иранская революция вызвала кардинальные изменения в структуре политической власти, оставив нетронутыми кардинальные основы управления экономикой шахского периода (с. 516). Он считает, что, несмотря на исламскую форму экономических реформ, шиитское духовенство создало экономическую систему, не отличавшуюся в принципе от системы, существовавшей во время шахского правления (с. 518).

К концу XX столетия политический климат в иранском обществе стал меняться в сторону дальнейшей демократизации. Это показали выборы 1997 г., когда вопреки прогнозам на пост президента был избран не консервативно настроенный спикер меджлиса Кярруби, а исламский либерал М. Хатами, с именем которого связана эра «диалога цивилизаций». В монографии автор не обошел вниманием и российско-иранские отношения, которые имели периоды подъема и падения. Будучи правопреемницей Советского Союза, который во времена господства в нашей стране коммунистической идеологии пытался оказывать влияние на внутреннюю политику Иран посредством просоветской партии Туде, демократическая Россия не обременена грузом прошлых ошибок и нашла свое место в плодотворном сотрудничестве с ИРИ как по линии двустороннего сотрудничества, так и в рамках решения региональных проблем. Подобная позиция руководства двух стран по достоинству венчает историю Ирана XX века и вселяет оптимизм в российско-иранские отношения в XXI веке.

Глубокие и аргументированные выводы монографии С.М. Алиева «История Ирана. XX век» дает все основания для успешного прогноза движения Ирана по пути демократии и прогресса, на котором Россия намерена играть роль надежного и проверенного в делах партнера.

 

Г.П. Авдеев

 

Источник: Авдеев Г.П. Крушение монархии и образование Исламской республики — вехи истории Ирана XХ века / Иран. История, экономика, культура. Памяти С. М. Алиева — М.: ИВ РАН, 2009. С. 41-60.