Хегланд, Мэри Элейн

Мэри Элейн Хегланд (Mary Elaine Hegland) – американский исследователь, профессор антропологии в Университете Санта-Клара (Калифорния, США). Она была единственным американским ученым, проводившим полевые исследования в Иране во время Исламской революции, и одним из очень немногих западных исследователей, кто имел возможность регулярно посещать Иран с исследовательскими целями в течение 30 последующих лет.

Она работала на Ближнем Востоке и в Южной Азии: в Иране, Турции, Пакистане, Таджикистане и Афганистане, а также проводила исследования среди американцев иранского происхождения в штате Калифорния. Публикации доктора Хегланд посвящены иранской революции 1978-1979 годов, женщинам и гендеру в религии и политике Ирана, изменениям и преемственности в иранской деревне, женщинам и гендеру в шиитских мусульманских ритуалах в Пакистане. В настоящее время Хегланд проводит исследования о процессах старения и пожилых людях в Иране и среди ирано-американцев в Сан-Франциско.

Основные публикации:

Дни революции: политические волнения в иранской деревне (Days of Revolution: Political Unrest in an Iranian Village. Stanford, California: Stanford University Press, 2014. 316 pp)

За пределами Шираза в провинции Фарс на юго-западе Ирана находится Алиабад. Мэри Хегланд прибыла в эту маленькую сельскохозяйственную деревушку с населением в несколько тысяч человек летом 1978 года, не подозревая о тех важных переменах, которые произойдут в этом городе и этой стране в ближайшие месяцы. Она стала единственным американским исследователем, лично наблюдавшим за Исламской революцией на протяжении восемнадцати месяцев. Автор предлагает инсайдерский взгляд на то, как обычные люди были вовлечены в революцию 1979 года, испытывали на себе ее влияние и сами оказывали влияние на революцию и ее последствия. Согласно общепринятому мнению, революционное движение подпитывала шиитская религиозная идеология. Но Хегланд возражает, что революция распространилась по причине куда более прагматичных проблем: растущего неравенства, отсутствия возможностей для развития и занятости, коррупции в правительстве. Местные ожидания лидеров и политического процесса, выработанные на основе их опыта работы с традиционными группировками, основанными на родстве, определяли отношение местных жителей к жизни и принятию решений, и они часто принимали религиозные оправдания революции только после того, как присоединялись к восстанию. В ходе нескольких визитов в период с 2003 по 2008 годы Мэри Хегланд изучает долгосрочные последствия революции для местных политических группировок и для жизни отдельных людей. Поскольку Иран остается на первых полосах новостей, этот интимный взгляд на недавнюю историю страны и ее народ никогда не был более своевременным или критичным для понимания взаимодействия местной и глобальной политики в Иране.

Женщины и Иранская революция: кейс-стади на примере одной деревни (Women and the Iranian Revolution: A Village Case Study. Dialectical Anthropology, 15(2–3), 1990, pp. 183–192)

Политические методы женщин иранского села Алиабад заключались в социальном взаимодействии и использовании их вербальных способностей, эмоциональных проявлений и физического присутствия для демонстрации поддержки революции. Они следовали обычным ограничениям в своем поведении, маршируя в компании своей обычной сети подруг, отдельно от мужчин и покрытые своими чадрами, не пренебрегали своими семьями и домашними хозяйствами. В надежде оказать какое-то влияние на политику на национальном уровне, а тем самым на безопасность и благосостояние членов своих семей, женщины Алиабада отправились в Шираз, чтобы принять участие в демонстрациях.

Религиозное возрождение: современные примеры в исламе, христианстве и иудаизме (в соавторстве с Ричардом Антуном, Religious Resurgence: Contemporary Cases in Islam, Christianity, and Judaism,  Syracuse, N.Y.: Syracuse University Press, 1987. 269 pp.)

Книга представляет собой сборник эссе, охватывающих различные дисциплинарные области и темы. Хегланд в своем эссе «Исламское возрождение или политическая и культурная революция?: кейс-стади на примере Ирана» рассуждает об упадке мусульманского благочестия в Иране с тех пор, как Хомейни пришел к власти.

Два образа Хусейна: проживание и революция в иранской деревне (Two Images of Husain: Accommodation and Revolution in an Iranian Village. In N. R. Keddie (Ed.), Religion and Politics in Iran: Shi’ism from Quietism to Revolution (pp. 218–236). Yale University Press, 1983)

В академических кругах общим объяснением успеха иранской революции было мощное влияние шиитской религии и ритуалов на иранцев. Иранцы изображаются почти инстинктивно реагирующими на призыв к религиозному возрождению. Автор утверждает обратное, говоря о том, что скорее успеху иранской революции способствовала трансформация в понимании центрального значения шиитского ислама среди иранских масс, обусловленная изменением экономических и политических условий в стране.

Ритуал и революция в Иране (Ritual and Revolution in Iran. In Myron J. Aronoff (Ed.), Political Anthropology Volume II; Culture and Political Change (pp. 75–100). Transaction Books, 1983)

Основываясь на наблюдениях участников и антропологических полевых исследованиях, проведенных в иранской деревне Алиабад, автор показал связь между шиитскими мусульманскими ритуалами Мухаррама, посвященными мученической смерти Имама Хусейна и его последователей в Кербеле, и политикой, в частности иранской революцией 1979 года.

Женщины Алиабада: революция как религиозная активность (Aliabad Women: Revolution as Religious Activity. In G. Nashat (Ed.), Women and Revolution in Iran (pp. 171–194). Westview Press, 1983)

Очевидным парадоксом иранской революции было массовое участие иранских женщин в демонстрациях, в отличие от последующего сокращения присутствия женщин в общественной жизни. Автор утверждает, что подавляющее большинство женщин, участвовавших в революции, не рассматривали свои действия вне традиционных социальных, культурных и религиозных параметров. Они также не ожидали, что их участие в революции станет первым шагом к получению более высокого статуса и более важной роли в общественной жизни. До революции подавляющее большинство иранских женщин оставались за пределами рынка труда и не имели образования. Они все еще были ограничены традиционными ожиданиями, их главной сферой ответственности были дети, дом и муже. В идеале любая внешняя деятельность ограничивалась общением с соседями и родственниками или религиозной деятельностью. Поскольку такие женщины привыкли участвовать в религиозной деятельности и ограничивать свою деятельность вне дома и свое общение рамками религии, они не испытывали особого социального давления или самоцензуры в отношении участия в этом новом виде «религиозной» деятельности.