Сейед Хасан Эслами Ардакани. Имам Хомейни, этика и политика. Ч. 4
Данная книга посвящена изучению проблемы этики и ее отношения к политике с точки зрения Имама Хомейни. Первая часть книги представляет собой обзор этических принципов исламской мысли Имама Хомейни и его фундаментальных взглядов на этику. Вторая часть представляет собой обсуждение взаимосвязи между этикой и политикой. Третья часть посвящена этической политике и этическим элементам в политике. Автор книги Сейед Хасан Эслами Ардакани (род. 1960) – иранский философ и профессор исламской этики в Университете религий и мазхабов. Он известен своими работами по этике добродетели, экологической этике и этике научных исследований. Эслами Ардакани также является лауреатом Международной премии имени Фараби.
Предыдущие части: Часть 1, Часть 2, Часть 3.
Является ли знание помощью или бременем для ума?
Во втором дафтаре «Маснави» Джалал ад-Дин Мухаммад ар-Руми рассказывает короткую и изящную историю. У невежественного араба из пустыни был мешок, полный зерна, и он хотел погрузить его на своего верблюда. Однако вместо того, чтобы разделить его на две части, он берет еще один мешок, полный песка, чтобы уравновесить этот мешок с зерном, и вешает эти два мешка по обе стороны верблюда. По пути ему встретился мудрец, который стал его попутчиком, и они с ним разговорились. Когда он узнал, что половина груза – песок, и это доставляло одни сплошные неприятности, он предложил арабу опустошить мешок с песком и насыпать в него половину зерна из другого мешка, чтобы его цель была достигнута, и в то же время поклажа верблюда стала бы легче.
Обрадовавшись мудрому решению и выполнив предложение, араб спросил мудреца о его богатстве, поскольку он предполагал, что, обладая таким безупречным умом, он должен был обладать всем на свете. Однако мудрец печально ответил ему, что у него ничего нет в этом мире:
گفت: «واﷲ نيست يا وجه العرب در همه مُلكم وجوه و قوت شب
پا برهنه تن برهنه میدوم هر كه نانى میدهد، آنجا روم
مر مرا زين حكمت و فضل و هنر نيست حاصل جز خيال و دردسر
«Клянусь Аллахом, – ответил он, – о вождь арабов, во всей моей собственности
Нет средств (купить) еду на ночь.
Я бегаю с босыми ногами и обнаженным телом.
Если кто-нибудь даст мне лепешку хлеба – я иду туда.
От этой мудрости, учености и совершенства (ума)
У меня нет ничего, кроме фантазий и головной боли»[1].
Удивленный и разочарованный тщетностью такого знания, араб предпочел свою форму невежества такой злосчастной мудрости и попросил мудреца покинуть его, чтобы на него не обрушилось такое же несчастье:
دور بَر آن حكمت شومت ز من نطق تو شوم است بر اهل زَمَن
يا تو آن سو رو، من اين سو مىدوم ور تو راه پيش، من واپس روم
يک جوالم گندم و ديگر ز ريگ به بود زين حيله هاى مرده ريگ
احمقيم بس مبارک احمقى است كه دلم با برگ و جانم متقى است
«Забери подальше от меня эту свою злосчастную мудрость.
Твоя речь приносит несчастье (всем) людям нашего времени.
Либо ты иди в том направлении, либо я побегу в этом направлении
Или же, если твой путь лежит вперед, то я вернусь назад.
Один мешок с пшеницей, а другой (пусть будет) с песком.
Это лучше для меня, чем эти тщетные ухищрения.
Моя глупость – весьма благословенная глупость, ибо сердце мое хорошо устроено, а душа моя набожна»[2].
Из этой истории Мавлана приходит к такому выводу:
فكر، آن باشد كه بگشايد رهى راه، آن باشد كه پيش آيد شَهى
«Правильная мысль – это то, что открывает путь,
(А правильный) путь – тот, по которому идет (духовный) царь»[3].
С точки зрения Мавланы, это не дискуссия об истоках знания и необходимости знания, он также не имеет в виду превосходство невежества над мудростью. Скорее, его точка зрения заключается в том, что человек должен извлекать пользу из своих знаний, и эти знания должны менять его жизнь.
Такое знание стоит на вершине самопознания: это не знание о явлениях горизонтальной перспективы и внешнего мира. Любой, кто, не обращая внимания на эту истину, стремится к обильному приобретению знаний и позволяет разнообразной и второстепенной информации заполнять его память до краев, на самом деле перегружает себя и ставит непреодолимые препятствия на своем пути. Те, кто подобен ему, знают так много всего обо всем. Но это знание никак не влияет на их судьбу, и если у них отнять все эти знания, они все равно будут продолжать вести свою жизнь, как и раньше. О таком типе людей Мавлана говорит:
ﺻﺩ ﻫﺰﺍﺭﺍﻥ ﻓﺼﻞ ﺩﺍﻨﺪ ﺍﺯﻋﻠﻮﻡ ﺟﺎﻥ ﺧﻮﺩ ﺭﺍ ﻣﻰ ﻧﺪﺍﻧﺩ ﺁﻥ ﻇﻠﻮﻡ
ﺩﺍﻨﺩ ﺍﻮ ﺧﺎﺼﻴﺖ ﻫﺭ ﺟﻮﻫﺭﻯ ﺪﺭ ﺑﻴﺎﻥ ﺟﻮﻫﺭ ﺧﻮﺪ ﭽﻮﻥ ﺧﺭﻯ
«Он знает сто тысяч лишних вопросов, связанных с (различными) науками,
(Но) этот несправедливый человек не знает своей собственной души.
Он знает особые свойства каждого вещества,
(Но) при разъяснении своей собственной сущности он подобен ослу»[4].
Таков же подход к проблеме познания в одном из двух выдающихся направлений современной западной философии, то есть в экзистенциализме. Кьеркегор, предшественник экзистенциализма, делил истину на экзотерическую и эзотерическую, или точную и воображаемую. Экзотерические истины – это достижения науки, в то время как эзотерические истины коренятся в душе человека. Эти эзотерические истины, которые он назвал «экзистенциальными истинами», переплетены с судьбой человека и определяют направление его жизни.
Каждый вид знания следует использовать, не забывая при этом о его роли в определении и воспитании экзистенциальных истин человека. Таким образом, согласно Кьеркегору, все виды знания не равны по своему рангу и ценности. Скорее, они классифицируются в соответствии с их функциями по отношению к человеку. Более ценными считаются те виды знаний, которые дают ответы на вопрос «почему?», а не на вопрос «что это такое?»[5]
В заключение хочу сказать, что знание ради знания не так уж важно. Скорее, оно достойно похвалы именно благодаря руководящей роли. Теперь мы рассмотрим взгляды Имама Хомейни по тем вопросам, которые касаются знаний, рассмотрев их под следующими заголовками:
— Место познания;
— Инструментальная роль знаний;
— Отрасли знаний и сферы человеческого существования;
— Невежество как предлог для пренебрежения знаниями.
Место познания
Будучи укорененным в нашей религиозной традиции, в которой поиск знаний приравнивается к участию в военной кампании, а чернила ученых считаются даже более священными, чем кровь мучеников, Имам Хомейни тоже мыслит в этих рамках. По его словам:
— Знание делает человека человеком;
— Сама вселенная – это один большой университет;
— Знания – необходимое условие процветания;
— Знания и опыт – это критерий превосходства;
— Знание означает непрерывное обучение.
- Знание делает человека человеком
По поводу назначения Адама (мир ему!) наместником Бога на земле мы читаем, что Бог научил его названиям вещей. Затем Он испытал ангелов относительно этих имен (о которых они не смогли дать ответа). Таким образом, Он доказал им, что причиной превосходства Адама (мир ему!) являются именно эти имена[6].
Когда человек также был отделен от других животных и подчинил их своему господству, он использовал оружие знания и основал устойчивую цивилизацию. Если мы вычеркнем знания из жизни человека, то столкнемся с равными нам существами, а также с существами других уровней (видов), но не более того. «Именно перо, знания и речь могут сформировать человека, а не пулеметы и другие разрушительные силы. Пулеметы, как и другие орудия войны, появились благодаря знаниям»[7].
- Сама вселенная – это один большой университет
Если мы признаем, что традиция испытаний распространена повсюду, и что у человека нет ни минуты передышки от того, чтобы не подвергнуться испытанию, и если мы признаем, что каждое испытание влечет за собой уроки и обучение, тогда мы примем вывод о том, что весь мир для нас, по сути, является местом обучение и накопления знаний. Таким образом, медресе [школы] и мактабы [начальные школы] – это не какие-то конкретные места с конкретными уроками. Скорее, всё в мире – это школы, и всё является уроком.
Учителя не ограничиваются преподавателями университетов и средних школ или других мест, а ученики тоже не ограничиваются теми, кто поступает в университеты. Вселенная – это университет, в то время как пророки, друзья Божьи (аулийа) и те, кого они обучают, являются учителями, а остальное человечество – студентами, и они должны быть именно студентами[8].
- Знания как необходимое условие процветания
Знание пути выхода из ямы зависит от зрения (способности видеть), а видение, в свою очередь, является результатом знания. Таким образом, знание рассматривается как свет человека, гарантирующий его процветание, и основа для его продвижения и совершенства. “Именно благодаря знаниям человек может обеспечить себе процветание в этом мире и в следующем. Именно посредством преподавания человек может обучать и воспитывать молодежь таким образом, чтобы она была способна защищать свои собственные интересы в этом мире и в загробной жизни»[9].
- Знания и опыт как критерий превосходства
Поднимая удивительный вопрос, который содержит ответ на самого себя, Священный Коран показывает нам критерий превосходства: «Сравнятся ли те, кто знает, с теми, кто не знает?»[10]
Следовательно, помимо того, что ислам считает знания особенно ценными, он также рассматривает их как эталон превосходства. «Ислам в такой степени ориентирован на экспертов и специалистов. Как в общих законах, так и в религиозных законах он отдает предпочтение (тому, кто является) более опытным, отдает предпочтение более экспертному мнению»[11].
- Знание как непрерывное обучение
Знание приобретет свою фундаментальную функцию, когда к нему стремятся на протяжении всей жизни: это не похоже на лекарство, которое используется только во время болезни. Знания подобны пище, которая всегда необходима живому организму. Поэтому обучение должно быть спланировано таким образом, чтобы присутствовать на протяжении всего существования человека.
До последнего момента своей жизни человек нуждается в знаниях, обучении и воспитании. Ни один человек не может быть независимым от знаний (не нуждающимся в них) или быть независимым от обучения и воспитания. Если некоторые люди воображают, будто наше время для усвоения уроков уже прошло, это неверное представление. Обучение не имеет определенного времени. Поскольку в хадисе сказано, что [поиск] знания ведется от колыбели до могилы, если человек в предсмертной агонии может выучить хоть одно слово, это лучше для него, чем умереть в неведении о нем[12].
Инструментальная роль знаний
Несмотря на все эти наши акценты на знаниях и стремлении к знаниям, не следует забывать о принципе, согласно которому знание само по себе не является целью. Скорее, оно [просто] играет инструментальную роль, то есть ценно и желательно в той мере, в какой оно выполняет свою задачу. Если однажды эта задача будет забыта, и само знание станет целью, тогда начнется грехопадение человека. Знания ценны в той мере, в какой, подобно транспортному средству или животному для верховой езды, они могут доставить нас к месту назначения. Теперь, если это транспортное средство выйдет из строя — каким бы внешне украшенным оно ни было — оно не сможет нам пригодиться.
Подход Имама Хомейни в этом контексте является экзистенциальным. Именно с этой точки зрения знание должно быть инструментом развития и процветания человека, а не самоцелью и препятствием для реализации других целей. Этот экзистенциальный подход к познанию рассматривается как неотъемлемая часть его этической мысли. С его точки зрения, все науки должны вести к определенному пункту назначения и избавлять человека от трудностей прохождения пути в этом мире.
В противном случае изучение их не только бесполезно, но и сами они также заслоняют путь и являются препятствием на пути к совершенству. Если невежество – это темная завеса, то знание также может быть светлой завесой, избавиться от которой сложнее, потому что подобно стене, видимой сквозь стеклянную оболочку, которую вряд ли кто-нибудь может распознать как преграду, и поэтому она постоянно вводит [людей] в заблуждение. Следовательно, он описывает этот момент таким образом:
«Если доктринальные науки и доктринальные истины изучаются ради них самих, и если все связанные с ними концепции, термины, высокопарные выражения и приукрашенные сочетания терминов изучаются ради хвастовства перед слабоумными и ради получения мирского статуса, тогда их нельзя называть ясными знамениями (айат аль-мухкамат), а скорее их следует назвать скрывающими завесами и пустыми фантазиями. Это потому, что если цель человека в изучении наук не будет состоять в том, чтобы достичь Всевышнего, познать Имена и Атрибуты и сформировать себя в соответствии с Божественным характером [тахаллук би-ахлак Аллах], то каждое из таких его приобретений – это темница ада и наказание, черная вуаль, которая затемняет его сердце и ослепляет его проницательность»[13].
Этот вопрос не относится конкретно к какой-то конкретной мирской науке. Скорее, каждое знание, которое не ведет к Истинному Возлюбленному, является [простым] умственным бременем. Иногда даже мистицизм [‘ирфан] и знание о единобожии [таухид], вместо того чтобы быть проводником и поводырем, также могут стать препятствием на пути к совершенству и привести к вечному разрушению и погибели. Таким образом, это вызывает у мистика комплекс гордыни и превосходства, в результате чего он остается пленником терминологии, объяснений и описаний.
История одного ученого, о котором говорит Славный Коран, указывает именно на эту истину. Этот ученый, который упоминается в исламских источниках как Бал‘ам аль-Ба‘ур, вместо того чтобы воспользоваться имеющимися в его распоряжении божественными науками и превратить их в трамплин для устремления к небесам, использовал их как веревку, чтобы спуститься в бездонную пропасть невзгод. Следовательно, он был проклят Богом и стал подобен собаке[14].
Имам указывает на судьбу тех, кто был развращен знанием — даже Божественным знанием — таким образом:
«Обладая столь короткой жизнью и ограниченными знаниями, я видел определенных людей среди этих так называемых мистиков и других ученых, в сердцах которых, я клянусь, мистицизм и знание, эти термины не оставили никакого следа. Более того, они скорее произвели на них противоположный эффект…
О дилетант, изучающий концепции, который сбился с пути истинного! Поразмыслите над этим вопросом некоторое время и подумайте о том, какими знаниями о Боге вы обладаете. Какое влияние оказало знание о Боге и Его Атрибутах на вас самих? Возможно, изучение музыки и музыкальных ритмов является более точным, чем ваши знания. Астрономия, механика, другие физические науки и математика могут соответствовать вашим знаниям по точности их терминологии. Однако точно так же, как они не имеют отношения к познанию Бога, ваше знание также является плотной завесой, состоящей из завес слов, терминов и концепций. Они не могут ни привести кого-либо в экстаз, ни ввести в транс.
Скорее, с точки зрения шариата, физические науки и математика даже лучше ваших знаний, поскольку они дают какой-то результат, в то время как ваши знания не только не дают хороших результатов, но и дают противоположные. Инженер извлекает результаты из своих расчетов, а ювелир извлекает выгоду из своего мастерства, но ваше знание, помимо того, что оно не несет никаких материальных выгод, также не смогло достичь никаких трансцендентных целей… Знание, которое затемняет сердце и увеличивает его слепоту, не является знанием»[15].
Короче говоря, знание со всеми ценностями, которыми оно обладает, желательно и идеально до тех пор, пока оно может указать человеку путь и привести его к Истинному объекту его поклонения или, по крайней мере, приблизить к Нему.
Отрасли знания и сферы человеческого существования
Используя свой практический и экзистенциальный подход к наукам, Имам Хомейни пытается оценить и классифицировать их на основе их функций. По его словам, положение знания определяет его практическая ценность.
Таким образом, он кладет этот критерий в основу классификации и оценки наук, на основе чего он пытается объяснить хадис, в котором науки рассматриваются как имеющие три ветви. В упомянутом хадисе рассказывается, что Посланник Аллаха (да благословит Аллах и приветствует его и его род!) однажды вошел в мечеть, где была группа людей, находившихся вокруг какого-то человека. Вместо «Кто это?», Пророк (да благословит Аллах и приветствует его и его род!) в знак презрения к этому человеку и его деяниям спросил: «Что это?». Ему сказали: «Это ‘аллама (то есть очень ученый человек), и он является самым образованным из людей в том, что касается арабских генеалогий, историй прошлого, дней джахилии [невежества] и арабской поэзии». Пророк (да благословит Аллах и приветствует его и его род!) сказал: «Это знание, отсутствие которого не вредит человеку, а обладание им не приносит ему никакой пользы». Затем Пророк (да благословит Аллах и приветствует его и его род!) провозгласил: «Воистину, знание состоит из этих трех вещей: твердого знамения [айя мухкама], справедливого предписания [фарида ‘адила] и установленной сунны [сунна ка’има]. Все остальное излишне»[16].
Имам положил этот хадис в основу своей классификации наук и в первую очередь делит все науки на три ветви: те, которые приносят пользу, те, которые приносят вред, и те, которые бесполезны.
«Таким образом, все науки делятся на три вида: во-первых, те науки, которые полезны человеку с точки зрения других стадий существования, успех на которых является конечной целью творения… Второй вид состоит из тех, которые вредны для человека и заставляют его пренебрегать своими основными обязанностями. Этот вид состоит из наук, заслуживающих порицания, и человек должен воздерживаться от занятия ими… В-третьих, есть те, которые не являются ни вредными, ни полезными»[17].
Далее, Имам делит те науки, которые приносят пользу, опять же на три вида: первое – это рациональные науки и науки о вероучении, второе – наука об этике и третье – религиозные науки.
«Вы должны знать, что выражение «твердое знамение» [айа мухкама] подразумевает рациональные науки, истинные убеждения и божественные учения. «Справедливое предписание» [фарида ‘адила] подразумевает науку об этике и самоочищении. «Установленная сунна» [сунна ка’има] относится к науке об экзотерическом аспекте и телесном поведении (т.е. включающем в себя какой-либо вид физической активности)»[18].
Здесь Имам на самом деле производит толкование. Затем, чтобы доказать это, он обращается к мистической составляющей. Из хадиса Посланника Аллаха (да благословит Аллах и приветствует его и его род!) передается, что знание состоит из «твердого знамения» [айя мухкама], «справедливого предписания» [фарида адила] и «установленной сунны» [сунна ка’има].
Имам утверждает, что под «твердым знамением» подразумеваются рациональные науки и божественные учения, с помощью которых проясняются вопросы происхождения, воскресения и пророчества. То, что называется «справедливым предписанием» [фарида ‘адила] – это знание, которое обуславливает умеренность нрава и характера. «Установленная сунна» [сунна ка’има] – это совокупность наук, которые упорядочивают индивидуальные и социальные отношения человека, высшая форма которых ярко проявляется в религиозных предписаниях.
Стремясь прояснить это толкование и сравнение, Имам указывает на экзистенциальные сферы [сахатха-йе воджуди] человека. Согласно ему, у человека есть три экзистенциальные сферы и три мира [наш’а]: Первое – это внешний и чувственный мир или царство, а в мистическом смысле – область телесности [мульк] и присутствия [худур]. Далее идет промежуточный и срединный мир [барзах], который известен как область воображения [хийал] и подобий [мисал]. Третье – это мир разума, духовная, небесная и невидимая область.
«Вы должны знать, что… человек, короче говоря, сталкивается с тремя мирами, состояниями и фазами жизни: во-первых, с миром загробной жизни, который является скрытым миром духовности и интеллекта; во-вторых, с этапом барзах, который является миром воображения, находящимся между двумя другими мирами; а третий этап этого мира – область телесности [мульк] и мир видимости [‘алам-и шахадат]»[19].
Каждая из этих экзистенциальных сфер предполагает обучение, подпитку и возвышение. Обучение в каждой сфере также нуждается в знаниях определенного рода. Следовательно, для обучения в царстве разума мы нуждаемся в науках о рассуждении и знании достоверности. Для обучения человека в области подобий мы нуждаемся в моральной и духовной подготовке. Для обучения в телесной и внешней сфере мы нуждаемся в социальном обучении, которое, в свою очередь, достижимо с помощью религиозных наук.
Таким образом, для того чтобы каждая наука из этого набора знаний стала значимой и желанной, она должна соответствовать одной из этих областей. Если посреди всего этого мы сталкиваемся со знанием, которое не развивает ни одну из наших сфер существования и не заполняет ни один из наших экзистенциальных «пробелов», нам следует отказаться от этого знания и отправиться в погоню за другим знанием. Весь этот акцент на полезном знании в хадисах свидетельствует об этой истине. Посланник Бога (да благословит Аллах и приветствует его и его род!) искал прибежища у Бога от бесполезного знания. Описывая качества благочестивых, Повелитель Правоверных (мир ему!) говорит, что они прислушивались только к полезным знаниям[20]. Все это подчеркивает единственную истину, а именно, что знание должно освещать путь человека.
Кроме того, хотя Имам делает упор на полезные знания, он не рассматривает их как нечто ограниченное какими-то конкретными науками. Он считает, что следует предпринять как можно больше попыток классифицировать каждый вид знаний по любой из трех категорий. Поэтому каждый, у кого есть представление о себе и своих «пробелах», должен знать, какие знания для него более полезны, максимально использовать открывающиеся возможности и избегать напрасной траты своего времени.
Это обусловлено тем, что, когда разумный человек знает, что он не может овладеть всеми науками и достичь всех высот из-за краткости жизни, нехватки времени и обилия препятствий и невзгод, он будет размышлять о науках и посвящать себя приобретению тех из них, которые более полезны для него[21].
«Поэтому путник [салик] в стремлении к нравственности должен всегда стремиться к знаниям для достижения совершенства и ни в коем случае не стремиться к ним ради них самих. Он всегда должен осознавать, что это знание — даже будучи знанием о единобожии — не связывает его по рукам и ногам и не делает его пленником терминологии: освобождение от такого рода знаний само по себе является добродетелью и совершенством, поскольку часто случается, что пристальное внимание к терминам и поглощенность словами и отношениями с ними заставляют человека полностью забыть о сердце и его преобразовании. [В результате] человек может достичь полного мастерства в объяснении значения и сущности сердца и терминологии метафизиков [хукама’] и мистиков [‘урафа], в то время как сердце человека, от которого мы ищем прибежища у Бога [наузу би-Ллах], является либо перевернутым, либо запечатанным, как в случае с человеком, который хорошо знает полезные и вредные свойства лекарств и способен со знанием дела описать их, не отказываясь при этом сам от ядовитых лекарств и не используя полезные. Такой человек погибает, несмотря на все его знания в области фармакологии, которые не в состоянии его спасти»[22].
Невежество как предлог для пренебрежения знаниями
Хотя знание иногда может побудить человека к хвастовству, помешать ему продолжать свой путь к совершенству и стать его умственным бременем, это исключительное состояние никогда не следует воспринимать как предлог для заявления о том, что невежество, таким образом, лучше знания. На самом деле, на языке философии знание относится к категории и виду существования, а существование, к какому бы классу и рангу оно ни относилось, происходит от отсутствия того, что лучше и превосходнее.
Отказ от знаний под предлогом того, что они часто становятся завесой для человека, подобен отказу от пищи под предлогом того, что обжорство или недоедание являются фактором, вызывающим болезни человека. Как лечение истощения или обжорства заключается не в воздержании от пищи или абсолютном посте, а в правильном питании, так и, дабы избежать опасностей знания, человек не должен полностью отворачиваться от него. Вместо этого следует выявлять его недостатки и избегать их. Следовательно, те, кто утверждает, что знание – величайшая из завес, и под этим предлогом попирают наследие пророков (мир им!) (то есть знание)[23], избрали ложный путь.
В этом материальном мире, который является ареной столкновения разных явлений, и в котором каждая вещь находится в опасности и подвергается вызову со стороны других вещей, знание также подвержено своим напастям, которые часто становятся величайшей завесой для человека. Однако, как мы имеем дело с недостатками других явлений, следует так же бороться с недостатками знания и устранять его побочные эффекты. Следовательно, в какой бы степени ни было ценно знание, оно в той же степени облегчает человеку путь к совершенству, а науки — независимо от их уровня, относятся ли они к ма‘ариф или к чему-то еще – являются путем для обретения райского блаженства, соответствующего каждой из них, и идущий по каждому из путей познания – это путешественник по одному из путей к раю[24].
Таким образом, хотя Имам настоятельно подчеркивает полезность знаний и не рекомендует загружать память ненужной терминологией, он все же подчеркивает инструментальную роль знаний:
«Я тоже не придаю большого значения простому знанию, а ученость, которая не приносит с собой веры – величайшая из завес. Однако нужно приблизиться к завесе, чтобы разорвать ее в клочья. Науки – это семена (духовного) опыта»[25].
Поэтому любой, кто, по сути, скрылся за величайшей завесой, может выйти из нее. Никто не может обойти этот канал стороной. Вместо этого человек должен входить через одну дверь и выходить через другую. Как не входить в нее, так и останавливаться внутри – неправильно. В результате, благодаря практическому подходу к знанию и настаиванию на том факте, что все «науки абсолютно практичны, и даже трансцендентальные науки в некотором смысле имеют практический аспект»[26], Имам призывает нас изначально относиться к полезным и облагораживающим видам знания сознательно, избирательно и с учетом ограниченных возможностей и средств, которыми мы располагаем.
Затем, воспользовавшись этим полезным инструментом и достигнув с помощью этой лестницы высочайших небес, мы должны отказаться от него и продолжить свой путь дальше. Мы не должны становиться пленниками сияющих и скрытых завес, которые рождаются из привязанности к знанию. Мы не должны представлять этот инструмент в качестве цели, потому что стремление к знаниям как к самоцели очерняет сердце и ведет к задержке в пути. Таким образом, путник на пути к совершенству не должен желать ничего, кроме Бога, и не должен зацикливаться на каком-либо достижении и обманываться этим. Он должен всегда помнить об этой конечной цели и не должен утолять свою жажду иначе, как встречей с Другом.
ﻫمچو مستسقى كز آبش سير نست بر هر آنچه يافتى، باﷲ مايست
«Клянусь Богом, не задерживайся ни на чем (ни на какой духовной стоянке), чего бы ты ни достиг,
(Но жажди большего), как человек, страдающий водянкой, который никогда не напьется воды»[27].
Поведение, вытекающее из принципов этики
Вышеупомянутые принципы, которые были подробно рассмотрены, на языке экзистенциалистов называются экзистенциальными истинами. То есть это не просто факты о делах внешнего мира. Скорее, они тесным образом связаны с жизнью и судьбой человека и преобразуют их. По мнению Имама Хомейни, в сущности, все «науки абсолютно практичны»[28], и их эпистемологический аспект, или, выражаясь языком исламской философии, их «раскрытие» [кашифийя] является прелюдией к действию, и никакое знание не является абсолютно оторванным от действия.
Но принципы этики выходят за рамки этого этапа, потому что сущность этики – не что иное, как процесс ее непрерывного созидания и повторного воссоздания. Если мы уберем этот аспект, то ничего не останется. Здесь целью ученого-этика не является распространение и представление одних только фактов и информации. Скорее, он стремится воспитывать людей и знакомить их с путем к счастью. Поэтому, делая акцент на этом знании, Имам сказал:
«Наука о состояниях сердца и о том, что связано с его здоровьем и болезнями, исправлением и разложением – это то, что является исключительно предварительным шагом к действию и способом его преобразования и исправления. Простое знание и понимание этого не считается человеческим совершенством. Следовательно, главным вниманием и целью человека должно быть исправление и смягчение сердца, чтобы он мог достичь высшего духовного блаженства и более высоких трансцендентных состояний».
Следовательно, в этом отношении имеется очень большая разница между этикой и математикой. Знание математических формул само по себе ценно и свидетельствует о совершенстве. Но в сфере этики всё обстоит далеко не так. Простое знание вышеупомянутых принципов само по себе не имеет никакой ценности. Эти принципы становятся ценными только тогда, когда они текут в жилах человека подобно крови и проникают глубоко в самые недра его бытия.
Таким образом, принцип «человек неописуем» не следует рассматривать как философский принцип и ставить рядом с другими философскими принципами. Скорее, человек должен понять в этом вопросе с уровня «знания» до уровня «веры» и жить с этим. Именно тогда этот принцип преобразит жизнь человека. Стремясь подчеркнуть разницу между знанием и верой, обычно приводят старый пример, правдивость которого по прошествии времени так и не была опровергнута. Все мы знаем, что мертвый человек не в силах пошевелиться, а труп, лежащий в углу, не может причинить никакого вреда.
Тем не менее, мало кто готов провести ночь в одиночестве рядом с безжизненным телом или посетить кладбище в полночь. Точно так же мы слышали о множестве искателей приключений, которые уверяли, что отправлялись ночью на кладбище, но при этом не испытали никаких эмоциональных потрясений?! Что ж, в этом вопросе разница заключается между «знанием» и «верой». Мы знаем, что мертвые не могут причинить вреда, но мы в это не верим. Поскольку мы не верим по-настоящему и твердо в безжизненность мертвых, у нас есть сомнения по этому поводу, и мы внушаем себе: «Конечно же, он не встанет!»
Теперь, если мы действительно поверим, что мертвое не имеет силы двигаться, мы больше не будем бояться находиться с ним рядом. Могильщики и те, кто омывает покойников, относятся к числу тех, кто по-настоящему верит, что мертвые безжизненны. Таким образом, они не боятся находиться рядом с мертвыми или проводить ночь на кладбище. Имам Хомейни в целой главе пытается прояснить это различие и показывает, что «знание отличается от веры»[29].
Подчеркивая, что вера – это дело сердца, он отличает ее от знания, приводит тот же пример с мертвым трупом и делает следующий вывод:
«Своим разумом вы знаете, что мертвый человек не может причинить никакого вреда, и что все мертвые в мире не обладают никакой способностью к действию, даже такой, какой обладает муха… однако, поскольку ваше сердце не приняло этого и не одобрило суждение разума, вы не можете провести темную ночь рядом с мертвым телом. Но если ваше сердце подчинится разуму и одобрит его суждения, эта дело больше не будет для вас трудным. После некоторого усилия сердце подчиняется велениям разума, и тогда в сердце не остается страха перед мертвыми»[30].
Результатом этого различия является то, что принятие этических принципов является формой вызова. Здесь мы не имеем дела со сложными принципами философии. Напротив, эти принципы [веры] очень просты и прямолинейны. Трудность заключается в том, чтобы иметь веру в них и, по словам Имама, перенести эти принципы с уровня разума на уровень сердца.
Именно здесь встает вопрос о приверженности. Вполне возможно, что математик не верит ни в одно из своих математических достижений, но в то же время он хорошо их знает и преподает. Вполне возможно, что человек является профессором греческой философии, но он не верит ни в одну из ее школ и, преподавая их, ведет себя так, как будто он вообще не знаком с этой философией. Однако это утверждение неверно в отношении этики. Этика – это образ жизни и взгляд на себя и других. Ученый-этик не может, как в случае с очками, снять или поменять их в любое удобное для него время.
По словам Макса Вебера[31], «Мораль – это не кареты, которые можно остановить в любой момент, когда мы захотим, чтобы сесть в них или сойти»[32]. Этика делает человека преданным самому себе и побуждает его оценивать и конструировать себя в соответствии с этими принципами. Именно здесь возникают вопросы о напоминании[тзаккур], очищении [тазкийя] и бдительности [муракиба]. Моральные недуги, способ моральных рассуждений и выражения мыслей присущи лишь этой области и не могут оцениваться теоретическими науками.
Именно из-за этого Имам не выражает эти принципы «систематически» и «упорядоченно». Вместо этого он в основном рассматривает их как предполагаемые и выражает их выводы. Цель преподавания этики заключается не в том, чтобы усвоить какие-то принципы и дополнить ими совокупность знаний индивида. Цель состоит в том, чтобы позволить человеку снова взглянуть на себя, перестроить заново дворец своего бытия и оценить его.
Если наш взгляд на этику будет таким, мы больше не будем стремиться к увеличению объема нашей информации об этике. Вместо этого мы будем стремиться к увеличению объема вызовов и ответных действий, а если говорить языком этики, то к самоочищению. Следование по пути этики не требует обширной информации. Для этого нужны высокие амбиции, твердая решимость и огромная воля:
«Дорогой друг! Старайся быть человеком сильной воли и решительности, чтобы ты не покинул этот мир как личность без решимости и, следовательно, воскрес в День Воскресения неразумным существом, а не в облике человека»[33].
Следовательно, вопрос заключается даже не в обучении, а в обучении, образе воспитания и жизни.
Теперь давайте посмотрим, к какому типу людей относится тот, кто пришел к вере в принципы этики и позволяет им течь по его венам. Если мы хотим представить образ нравственного человека, принимая во внимание эти принципы, пожалуй, мы можем изобразить его следующим образом:
1) Нравственный человек – это тот, кто глубоко верит, что человек неописуем и до тех пор, пока он живет в этом материальном мире, его нельзя считать абсолютно заблудшим или спасенным. Следовательно, он ни на мгновение не останавливается в «созидании» и «воссоздании» самого себя. Он всегда стремится воспитывать и тренировать себя, а также превзойти самого себя. Он придирчиво оценивает себя, но воздерживается от осуждения других. Он считает, что не должен забывать о себе и судить о поведении других людей. Скорее, он верит, что несет ответственность за себя, и каждый человек несет ответственность за себя. Таким образом, он взял это высказывание в качестве эпиграфа к своей жизни: «Заботься о себе ради себя самого, потому что за других будет отвечать кто-то другой, а не ты»[34].
Он знает, что в его распоряжении есть лишь быстротечная возможность предложить все, что у него есть в запасе. Следовательно, он больше не тратит свое время впустую на то, чтобы судить о поведении других. Он полностью поглощен собой.
2) Быть полностью озабоченным собой, по его мнению, не означает безответственности по отношению к другим. Напротив, он знает, что бриллиант его существования будет огранен только в социальной активности и в общении с другими людьми. Таким образом, он рассматривает общение с другими как возможность для саморазвития и извлекает из этого пользу. Хотя он и находится среди людей, духовно он не с ними и движется на более высоком плане.
Он указывает другим путь (руководство) и показывает ямы (заблуждение), но никогда не забывает о себе. Он считает своей главной заботой собственное спасение, за которое он несет ответственность. Он с людьми, но душа его путешествует. Как таковой, он часто молчит. Но как только он начинает говорить, его речь становится совсем другой, она становится для его слушателей лекарством от боли. Он видит недостатки других, но скрывает их. Это потому, что он осознает природу человечества, а также знает свой долг в этом плане. Это не значит, что он не видит зла в себе, но он видит добро в других. Он закрывает глаза на недостатки других и озабочен своими собственными недостатками.
3) Такой человек знает, что человек – это смесь духа Божьего и зловонной глины, и он воспринимает это как хорошее предзнаменование. Ему никогда не приходит в голову отрицать свое физическое измерение и пренебрегать своими инстинктами. Скорее, у него реалистичный взгляд на человеческие аспекты самого себя и других людей. Он не говорит о том, чтобы искоренить свои инстинкты, и не намерен уходить в уединение. Вместо этого он считает, что те же самые инстинкты являются мощными инструментами для его продвижения и роста, и рассматривает присутствие в обществе как средство для проявления его творческого потенциала.
Таким образом, его жизнь в этом отношении похожа на жизнь людей. Он ест, пьет, общается с другими, и он видит в мире не бедствие и чуму, а рассматривает его как обширное владение Бога и извлекает из него пользу для удовлетворения своих нужд. Он также знает, что удовлетворение инстинктов, материальные блага и получение выгод от мира являются не его конечной целью, а скорее прологом к его совершенству и встрече с Богом [лика’ Аллах]. Итак, он наслаждается всем в меру и в достаточной степени. Он не лишает себя ни одного благословения, но и не душит себя никакими из этих милостей.
4) Такой человек одинаково видит возможность прогресса и роста во всех и признает всех людей созданиями Единого Бога. Поэтому он никого не считает существенно превосходящим других. Даже если он считает себя благословленным и облагодетельствованным Богом, потому что Он наделил его способностью к различению и самосовершенствованию, он никогда не позволит этой благодати сделать его горделивым и хвастливым и считать себя выше других.
Высокомерие и гордыня в нем отсутствуют, и он хорошо знает, каково бывает сатанинское искушение в этом отношении. Такой человек не держится в стороне от других под предлогом знаний и силы и никогда не считает себя особенным. Он не выставляет свои качества напоказ другим через одежду, язык или некоторые из своих молчаливых жестов и знает, насколько сильны искушения сатаны, и каким образом он пытается сделать человека гордым и самонадеянным, но «он уверен, что всё это происки дьявола и козни эго»[35].
Посланник Аллаха (да благословит Аллах и приветствует его и его род!), при всей его духовной возвышенности, никогда не поддавался на подобные уловки и всегда пользовался доверием и был товарищем представителей самых неимущих слоев общества. Великие религиозные деятели тоже были такими. Например, шейх Абдоль-Карим Хаэри, основатель исламской богословской семинарии в Куме, несмотря на свое высокое социальное положение и бесспорный авторитет в шиитской религии, «обычно сидел на полу и рассказывал странные анекдоты самым младшим студентам». Такой человек никогда не унижает других и не считает себя выше других. Вместо этого он общается со всеми и находится в гуще общественной жизни. Моральные качества делают его только смиренным, но никогда не высокомерным.
5) Такой человек любит знания и стремится к знаниям, и считает, что его знания по сравнению с неизвестными ему вещами подобны чаше по сравнению с океаном. Таким образом, он ни на мгновение не прекращает учиться и знает, что время, которое он тратит на обучение, на самом деле является вложением, и он получит от этого много пользы.
Он верит, что ангелы небесные простерли свои крылья над ищущими знаний, и знает, что знания – это наследие пророков (мир им!). Как таковой, он всегда является ищущим на пути знания и путником на пути обучения. Тем не менее, он в равной степени хорошо знает, что знание – это не цель и что целью человека не должно быть накопление терминологии и заполнение своего разума фактами. Целью знаний является психологическое и духовное воспитание и тренировка души. Следовательно, знания, обладающие этими качествами, ценны и заслуживают поиска. Они должны забрать человека у него самого и создать вместо него другое существо.
Итак, он не стремится к знанию, лишенному добродетели, а скорее, ищет экзистенциальные истины — истины, которые очерчивают его судьбу и поднимают его от существа, равного животным, до статуса ангелов, а оттуда на еще более высокий уровень, к тому, чтобы быть благочестивым человеком. Да, по его мнению, такое знание идет ему на пользу, и он считает признаком праведных людей то, что «они прислушиваются к тому знанию, которое им полезно»[36]. По этой причине он очарован полезными знаниями и различает разные виды знаний: он отличает зерна от шелухи и выбирает самые полезные из них.
6) Он держится на расстоянии[37] от таких пороков, как жадность и зависть. Он знает, что как только он даст волю своим инстинктам, они никоим образом не будут удовлетворены и «чаша жадных глаз» [кузе-йе чешм-е харисан] никогда не наполнится. Он также считает, что зависть к другим является признаком недостатка веры в Бога и может быть только во вред ему, а не во благо. Итак, эти две черты характера, которые отравляют жизнь человека и подливают яд в чашу его жизни, в нем отсутствуют.
Он воспринимает свое начало и конец как хорошие, и поэтому он не питает жадности. Он знает, что пропитание каждого – это то, что он ест, пьет, носит и где он живет. Более того, это в большей мере не средства существования отдельного человека, а скорее, средства существования тех, кто останется после него. Итак, почему он должен беспокоиться о других и обеспечивать их жизненными удобствами, которые причинят ему трудности и страдание?
Он также удалил из себя корень ревности: он знает, что его зависть не приведет к исчезновению состояний других людей. Более того, поскольку он верит в мудрость и справедливость Бога, он не видит причин для зависти. Скорее, он придерживается мнения, что имущество других является результатом его мудрости, а отсутствие у него состояния не является причиной его униженности.
7) Его взгляд на мир одновременно оптимистичен и реалистичен. Если мы заберем мир у человека, с какими инвестициями и припасами он отправится в загробную жизнь? Таким образом, он никогда не говорит ничего плохого о мире, он рассматривает его как арену для самосовершенствования, развития и обеспечения себя. Даже если он видит, что некоторые коранические аяты и хадисы упрекают мир, он знает, что это относится к увлечению мирским и пренебрежению конечной целью и предназначением, а не к отрицанию реальности мира и его сущности.
8) Он верит в правило действия и противодействия. Он знает, что каждый вход имеет соответствующий выход: ничто в мире не является бесполезным и суетным. Таким образом, его действия взвешены, и он наблюдает за своим собственным поведением. Но он также знает, что неправильное поведение человека не обязательно должно приводить к наказанию в этом мире и что нарушитель определенно будет должным образом наказан. С его точки зрения, мир – это не место для воздаяния, а скорее, «испытательный полигон». Другой мир – это место для вознаграждения. Даже если человек наказан в этом мире, на самом деле это милость, оказанная ему Богом, которая помешала ему упорствовать в своих отклонениях.
9) Поскольку он думает о Боге как о Справедливом и Мудром и имеет оптимистичный взгляд на мир, он считает невзгоды конструктивными и извлекает из них пользу для своего развития. Поэтому он никогда не жалуется на вселенную и судьбу из-за несчастий. Скорее, он верит, что за всеми этими страданиями скрывается великий мудрый замысел, способствующий его росту.
10) Наконец, такой человек всегда находится в процессе самооценки и, подобно строгому бухгалтеру, подводит итоги своего поведения. Он систематически открывает свое досье и беспристрастно оценивает себя. Он ставит положительные оценки за свои хорошие поступки и отрицательные – за плохие. Он обещает себе никогда не повторять подобных беспринципных поступков. Он не только тщательно контролирует свое поведение, но и контролирует свое мышление и воображение. Он не позволяет бабочке своего воображения летать там, где ей заблагорассудится, кружась вокруг каждого цветка. Вместо этого все его существование находится под его контролем, и в конце года он перестраивает себя, выходит за пределы самого себя и выходит на более высокий уровень:
عارفان هر دمى دو عيد كنند عنكبوتان مگس قديد كنند
«Каждое мгновение мистики празднуют сразу оба [великих] праздника,
А пауки дают мухе высохнуть, чтобы схватить ее».
Сейед Хасан Эслами Ардакани
Источник: Эслами Ардакани, Сейед Хасан. Эмам, ахлаг, сиясат. Тегеран: Моассесе-йе танзим-е асар-е Хомейни, 1385 (2006-2007).
[1] Маснави. Книга вторая. Т. 2. С. 142.
[2] Маснави. Книга вторая. Т. 2. С. 143.
[3] Маснави. Книга вторая. Т. 2. С. 144.
[4] Там же. Т. 3. С. 125.
[5] Donald D. Palmer, Kierkegaard for Beginners (London: Writers and Readers, 1996), pp. 35-36.
[6] Коран, 2:31-33.
[7] Сахифе-йе Имам. Т. 13. С. 448.
[8] Там же. С. 172.
[9] Там же. С. 451.
[10] Коран, 39:9.
[11] Сахифе-йе Имам. Т. 14. С. 358.
[12] Там же. Т. 17. С. 186.
[13] Шарх-е чехель хадис. С. 392.
[14] Коран, 7:175.
[15] Шарх-е чехель хадис. С. 90.
[16] Ниже приводится текст хадиса:
دَخَلَ رَسُولُ اللهِ صَلَّى اللهُ عَلَيْهِ وَآلِهِ المَسْجِدَ فَإذَا جَمَاعَةٌ قَدْ أَطَافُوا بِرَجُلٍ فَقَالَ: مَا هَذَا؟ فَقِيلَ: عَلَّامَةٌ. فَقَالَ: وَمَا العَلّامَةُ؟ فَقَالوا لَهُ: أَعْلَمُ النَّاسِ بِأَنْسَابِ العَرَبِ وَوَقَائِعِهَا وَأَيَّامِ الجَاهِلِيَّةِ وَالأَشْعَارِ العَرَبِيَّةِ. فَقَال النَّبِيُّ صَلَّى اللهُ عَلَيْهِ وَآلِهِ: ذَاكَ عِلْمٌ لا يَضُرُّ مَنْ جَهِلَهُ وَلا يَنْفَعُ مَنْ عَلِمَهُ. ثُمَّ قَالَ النَّبِيُّ صَلَّى اللهُ عَلَيْهِ وَآلِهِ: إنَّمَا العِلْمُ ثَلاثَةٌ: آيَةٌ مُحْكَمَةٌ أَوْ فَرِيضَةٌ عَادِلَةٌ أَوْ سُنَّةٌ قَائِمَةٌ، وَمَا خَلاهُنَّ فَهُوَ فَضْلٌ.
Аль-Кулайни. Аль-Кафи. Китаб фадль аль-ильм. Баб сифат аль-ильм ва фадлуху, хадис № 1. Изложение этого хадиса смотрите в «Шарх-е чехель хадис», хадис 24. С. 385-397.
[17] Шарх-е чехель хадис. С. 396.
[18] Там же. С. 391.
[19] Там же. С. 386.
[20] Информацию о хадисах, в которых подчеркивается только полезное знание, см. в: Мизан аль-Хикма. Т. 3. С. 2094.
[21] Шарх-е чехель хадис. С. 396.
[22] Там же. С. 527.
[23] Определение знания как наследия пророков (мир им!) имеет отношение к единодушно принятому хадису «Ученые (знающие люди) являются наследниками пророков».
[24] Шарх-е чехель хадис. С. 413.
[25] Там же. С. 457.
[26] Там же. С. 527.
[27] Маснави. Книга третья. Т. 3. С. 94.
[28] Шарх-е чехель хадис. С. 527.
[29] Шарх-е чехель хадис. С. 37.
[30] Там же. С. 38.
[31] Макс Вебер (1864-1920): немецкий экономист и социолог. Его теории внесли вклад в формирование современной социологической мысли. Вебер считал бюрократию важнейшим компонентом общества и создал идеальный типологический метод для изучения различных обществ. Его самая влиятельная работа «Протестантская этика и дух капитализма» (1904-1905) посвящена экономическим аспектам протестантизма. Среди других работ Макса Вебера – «Очерки по социологии и теории социальной и экономической организации».
[32] Данешманд ва сиясатмадар [Ученый и политик]. С. 136.
[33] Шарх-е чехель хадис. С. 8.
[34] Нахдж аль-Балага, проповедь 222.
[35] Шарх-е чехель хадис. С. 97.
[36] Нахдж аль-Балага, проповедь 193.
[37] Буквальный перевод оригинального персидского текста таков: «Он держится на расстоянии многих фарсангов от таких пороков, как жадность и ревность». Фарсанг – это единица длины, равная шести километрам.