Мортаза Мотаххари. Хусейнова эпопея: Ашура и ее искажения. Лекция 2. Ашура: история и народная легенда
Представляем вашему вниманию перевод серии из четырех проповедей, прочитанных аятоллой Мортазой Мотаххари, видным шиитским мыслителем и одним из ведущих идеологов Исламской революции в Иране, в месяц мухаррам в марте 1969 года. Лекции посвящены значению Ашуры и мученической смерти Имама Хусейна в Кербеле. Основной посыл этих лекций состоял в разрушении стереотипов и намеренных искажений наследия Ашуры, которое имеет ключевое значение в шиитской традиции. Кроме того, важность этой темы в современной истории Ирана сложно переоценить, потому что траурные собрания мухаррама сыграли ключевую роль в духовно-психологической мобилизации шиитских масс в ходе Исламской революции. Мотаххари делает акцент на эпической составляющей Ашуры и выработке соответствующего эпического отношения к фигуре Хусейна и шиитской истории в целом, а не трагического восприятия этих событий, которое было традиционно присуще шиитам в Иране. Многие из этих лекций – это очень суровый диагноз, который Мотаххари выносит шиитскому обществу, упрекая его в непонимании подлинной сути Ашуры и вытекающей из этого социальной пассивности. В последующем эти лекции вошли в двухтомную книгу «Хусейнова эпопея» (Хамасе-йе Хосейни), которая была издана Советом по публикации трудов Остада Мотаххари после его смерти. Книга была переведена на несколько языков и переиздавалась в Иране более 50 раз.
Во имя Аллаха Милостивого Милосердного!
Вся хвала Аллаху, Господу миров и Создателю всего сущего, и да пребудут мир и благословения с Его слугой и посланником, Его возлюбленным и избранником, нашим господином, нашим пророком и нашим отцом Абу-ль-Касимом Мухаммадом, да благословит Аллах его и его чистое, непорочное и непогрешимое потомство!
Я ищу убежища у Аллаха от проклятого сатаны:
«За то, что они нарушили завет, Мы прокляли их и ожесточили их сердца. Они искажают слова, меняя их местами, и забыли долю из того, чему их научили» (5:13).
Мы сказали, что событие Ашуры подверглось искажению (тахриф) как по своей внешней форме, так и по своему внутреннему содержанию. Следствием этих искажений стало то, что этот великий исторический документ и этот великий дидактический источник стал неэффективным или менее действенным в нашей жизни, оказывая порой даже противоположное воздействие.
Каждый из нас обязан очистить его от искажений, которые осквернили этот священный документ. Сегодня вечером мы обсудим общие факторы, ответственные за искажение. Далее наше обсуждение будет сосредоточено на искажении в контексте содержания и значимости этого события.
Факторы искажения
Эти факторы бывают двух видов, один из которых носит общий характер. То есть, в целом, существуют определенные факторы, которые приводят к искажению исторических данных, и они не ограничиваются только событиями Ашуры. Например, мотивы врага сами по себе являются фактором, искажающим событие. Для достижения своих целей враги вносят изменения в исторические тексты или неверно их интерпретируют. Есть много примеров, которые я не хотел бы здесь приводить.
Я лишь хотел бы сказать, что такого рода искажения действительно сыграли свою роль в искажении фактов о Кербеле, и враги действительно прибегли к искажению фактов о восстании Имама Хусейна. Как это обычно бывает, враги обвиняют религиозные движения в разжигании конфликтов и расколе, а также в нарушении социальной гармонии и мира. Режим Омейядов также приложил немало усилий, чтобы придать такой оттенок восстанию Хусейна.
Такая пропаганда началась с самых первых дней восстания. Когда Муслим прибыл в Куфу, Язид, отправляя приказ о назначении Ибн Зияда губернатором Куфы, написал: «Муслим, сын Акиля, отправился в Куфу, и его цель – нарушить мир и посеять социальную рознь и разобщенность в мусульманской общине. Иди и усмири его».
Когда Муслима схватили и привели в Дар аль-Имара, резиденцию губернатора, Ибн Зияд сказал Муслиму: «Сын Акиля! Что привело тебя в этот город? Люди здесь жили в довольстве и мире. Ты пришел и нарушил их покой, вызвав разобщенность и споры среди мусульман». Муслим ответил в мужественной манере: «Во-первых, я приехал в этот город не по своей воле. Нас пригласили жители этого города. Они написали множество писем, которые находятся в нашем распоряжении. В этих письмах они писали, что ваш отец Зияд, который правил этим городом в течение многих лет, убивал добродетельных людей и ставил негодяев выше добродетельных, подвергая их различным формам тирании и несправедливости. Они обратились к нам с просьбой помочь им восстановить справедливость. Мы пришли, чтобы восстановить справедливость!»
Режим Омейядов действительно проводил большую пропаганду подобного рода, но их искажения не повлияли на историю ислама. Вы не найдете ни одного компетентного историка в мире, который мог бы сказать, что Хусейн ибн Али (прибегаем от этого к Аллаху!) поднял незаконное восстание, чтобы вызвать конфликт и разобщенность среди людей. Не найдете. Враг не мог каким-либо образом исказить историю событий в Кербеле. К большому сожалению, все искажения событий в Кербеле были делом рук друзей.
Второй фактор
Вторым фактором является склонность человека к мифотворчеству и превращению фактов в легенды. Эта тенденция прослеживается во всех исторических традициях мира. У людей есть склонность к поклонению героям, которая побуждает людей создавать мифы и легенды о национальных и религиозных героях[1].
Лучшим доказательством этого являются легенды, которые люди придумали вокруг личности некоторых гениев, таких как Ибн Сина и Шейх Бахаи. Ибн Сина, несомненно, был гением и обладал необычайными физическими и интеллектуальными способностями. Однако эти дарования заставили людей слагать о нем легенды.
Например, рассказывают, что однажды Ибн Сина увидел человека на расстоянии одного парсанга и заметил, что тот ест хлеб, намазанный маслом. Они спросили его, откуда он мог знать, что этот человек ел хлеб и что он был приготовлен с маслом.
Он ответил, что видел мух, кружащих над хлебом, из чего сделал вывод, что на хлебе было масло. Очевидно, это легенда. Тот, кто может видеть мух с расстояния в один парасанг, увидит хлеб, приготовленный на масле, гораздо раньше, чем увидит мух!
Рассказывают, что однажды, когда Ибн Сина учился в Исфахане, он пожаловался, что, когда он встает посреди ночи, чтобы заняться уроками, его беспокоит стук молоточков медников Кашана.
Они пошли и проверили его. Однажды ночью они сказали медникам Кашана, чтобы те не использовали свои молотки. По словам Ибн Сины, в ту ночь он мирно спал в своей комнате, и никто его не беспокоил. Очевидно, это легенда.
Много подобных легенд было сложено и о Шейхе Бахаи. Подобные вещи не ограничиваются событиями Ашуры. Однако, пусть люди говорят что угодно об Ибн Сине. Какой от этого вред? Никакого! Что касается людей, которые являются руководителями человечества, чьи слова и поступки, а также позиции и восстания служат примером и обладают авторитетом, в их заявлениях, личности и истории не должно быть никаких искажений.
Сколько легенд было придумано нами, шиитами, о Повелителе Правоверных Али (мир ему!)! Нет сомнений в том, что Али (мир ему!) был необыкновенным человеком. Ни у кого нет сомнений в мужестве Али, которое превосходило мужество любого обычного человека. Али не встречался в бою ни с одним соперником, не повалив его на землю.
Но удовлетворяет ли это создателей мифов? Ни в коей мере! Например, существует предание о встрече Али с Мархабом в битве при Хайбаре со всеми любопытными подробностями о телосложении Мархаба. Историки также писали, что меч Али рассек его пополам посередине (я не знаю, были ли эти две половины абсолютно равными!).
Но и здесь они нашли возможность сочинять небылицы, вредные для веры. Они говорят, что Бог повелел Джабраилу немедленно спуститься на землю, чтобы меч Али, когда он опустится на Мархаба, не рассек землю на две половины, достигнув Коровы и Рыбы.
Джабраилу было велено прикрыть удар крыльями. Он подошел, и когда Али нанес удар своим мечом, тот разрубил Мархаба на две половины, которые, если бы их сравнить друг с другом, оказались бы совершенно равными.
Однако одно из крыльев Джабраила было повреждено, и он не мог подняться на небеса в течение сорока дней. Когда, наконец, он прибыл на небеса, Бог спросил его, где он был все эти дни. Он ответил: «О Господь! Я был на земле. Ты повелел мне отправиться туда». Его спросили, почему он так долго не возвращался. Джабраил сказал: «О Боже, удар меча Али ранил мои крылья, и я был занят тем, что перевязывал и лечил их все эти сорок дней!» Согласно другой легенде, меч Али так быстро и ловко пронзил лоб Мархаба, пробив его до самого седла, что, когда Али отдернул меч, Мархаб сам не понял, что произошло (он подумал, что Али ударил мимо).
Он стал насмехаться над Али: «И это все, что ты умеешь делать с мечом?!» Али сказал ему: «Просто подвинься немного и увидишь». Как только Мархаб сделал движение, одна половина его тела упала на одну сторону лошади, а другая – на другую!
Хаджи Нури, этот великий деятель, в своей книге «Аль-Лу’лу’ ва-ль-марджан», осуждая практику фабрикации подобных преданий, пишет о легендах, которые некоторые люди пересказывали, говоря о доблести Достопочтенного Абу-ль-Фадля аль-Аббаса.
Согласно одному из них, в битве при Сиффине (в принципе, неизвестно, участвовал ли он в этой битве, и даже если участвовал, то, должно быть, был пятнадцатилетним мальчиком) он подбросил в воздух одного человека, затем другого, и так далее, до восьмидесяти человек, и к тому времени, когда был подброшен последний, первый еще не достиг земли. Затем, когда первый из них упал, он разрезал его на две половины, затем второго и так далее до последнего человека!
Часть вставок в предания о событиях в Кербеле была сделана вследствие этой мифотворческой тенденции. Европейцы утверждают, что в рассказах, относящихся к истории Востока, можно найти много преувеличений, и в том, что они говорят, есть доля правды.
Мулла Дарбанди пишет в своей книге «Асрар аш-шахада», что кавалерия армии Умара ибн Са‘да состояла из шестисот тысяч всадников и двадцати миллионов пехотинцев – всего в армии было один миллион шестьсот тысяч человек плюс все жители Куфы! Итак, насколько велика была Куфа?
Куфа была основана недавно, и ей было не более тридцати пяти лет, поскольку она была построена во времена Умара ибн Хаттаба. Она была построена по приказу Умара как военный форпост для мусульманских воинов у границ Ирана. Неизвестно, составляло ли все население Куфы в то время хотя бы сто тысяч человек.
То, что в тот день могло быть собрано войско в миллион шестьсот тысяч человек, и что Хусейн ибн Али убил триста тысяч из них, совершенно неразумно. Такие цифры бросают тень на все событие.
Говорят, что в прежние времена кто-то делал преувеличенные заявления о протяженности города Герат. Он сказал: «Когда-то Герат был очень большим городом». Его спросили: «Насколько большим?». Он сказал: «Когда-то здесь было двадцать тысяч одноглазых продавцов келле-пача[2] по имени Ахмад». А теперь представьте, сколько должно быть мужчин в городе, если только тех, кого зовут Ахмад, у кого нет одного глаза, и кто продает келле-пача, насчитывается целых двадцать тысяч!
Эта тенденция к мифотворчеству всегда была очень активной, но мы не должны оставлять этот священный документ на милость мифотворцев.
«Среди нас, Ахль аль-Байт, в каждом поколении есть реформаторы, которые очищают веру от извращений гулатов, от ложных убеждений фальсификаторов и от неверных толкований невежд»[3].
На нас возложен долг. Теперь пусть кто угодно говорит о Герате все, что ему заблагорассудится. Но правильно ли, что такие легенды, как эти, вошли в историю Ашуры, того события, в отношении которого наш долг состоит в том, чтобы поддерживать его и воскрешать память о нем каждый год?
Третий фактор
Третий фактор носит особый характер. Два фактора, которые мы обсуждали выше, а именно враждебные намерения врагов и склонность людей к созданию легенд и мифов, применимы ко всем историям мира, но есть также фактор, характерный именно для событий Ашуры, который привел к фабрикации историй.
Лидеры веры, начиная со времен Благородного Посланника Аллаха и Пречистых Имамов, ясно и решительно заявляли, что память о Хусейне ибн Али должна быть жива, и что его мученичество и суровые испытания должны поминаться каждый год. Почему? В чем причина, лежащая в основе этого исламского предписания? Почему так много внимания уделяется посещению усыпальницы Хусейна ибн Али?
Нам следует задуматься над этими вопросами. Кто-то может сказать, что это делается ради того, чтобы выразить соболезнования Достопочтенной Захре! Но разве не нелепо предполагать, что Достопочтенная Захра все еще нуждается в утешении спустя четырнадцать столетий, в то время как, в соответствии с недвусмысленными заявлениями Имама Хусейна и согласно нашему вероучению, после его мученической смерти Имам Хусейн и Достопочтенная Захра пребывают вместе в раю?
Что за слова! Правильно ли думать о Достопочтенной Захре как о маленьком ребенке, который продолжает плакать даже спустя четырнадцать столетий, и которого мы должны утешать? Такого рода вера разрушительна для религии. Имам Хусейн (мир ему!) установил практическую идеологию ислама, и он является практической моделью для исламских движений.
Они (то есть Пророк и Имамы) хотели, чтобы идеология Имама Хусейна оставалась живой. Они хотели, чтобы Хусейн появлялся каждый год со своим сладостным, возвышенным и героическим призывом и объявлял: «Разве вы не видите, что правильное и истинное не соблюдается, а то, что неправильно и лживо, не воспрещается? [В таких условиях] верующий человек должен стремиться встретить своего Господа!»[4] Они хотели слышать эти слова: «Смерть лучше, чем жизнь, обремененная унижением»[5], чтобы были вечно живы следующие слова: «Для меня смерть – это не что иное, как счастье, а жизнь с угнетателями – не что иное, как позор»[6]. Они хотели, чтобы и другие изречения Имама Хусейна были сохранены: «Дети Адама несут на себе печать смерти, как ожерелья, украшающие шею девушки!»[7], «Далеки от нас позор и унижение!»[8] Они хотели сохранить в памяти такие сцены, как противоборство между Имамом Хусейном и тридцатитысячным войском, когда он и его семья столкнулись с тяжелым испытанием и мужественно заявили о себе, а мир еще никогда не видел такого мужественного человека!
«Действительно, этот незаконнорожденный сын незаконнорожденного отца оставил мне на выбор только две альтернативы: меч или бесчестие. И бесчестие далеко от нас! Было бы пренебрежением к Богу, Его Посланнику и верующим, если бы мы уступили чему-либо подобному, а тем, кто рожден от целомудренных матерей и благородных отцов и обладает высоким чувством чести, ненавистно, когда подчинение подлым людям оказывается предпочтительнее достойной смерти!»[9]
Они хотели сохранить образцовую школу Имама Хусейна, чтобы лучи этого духа могли вдохнуть жизнь в общество. Цель проекта совершенно ясна.
Не допустите, чтобы события Ашуры были преданы забвению! Ваша жизнь, ваша человечность и ваше достоинство зависят от этого события!
Вы можете сохранить ислам живым только посредством этого! Вот почему они призвали нас поддерживать традицию оплакивания Имама Хусейна, и это совершенно справедливо! В основе института оплакивания Хусейна ибн Али лежит правильная философия, которая к тому же чрезвычайно возвышенна.
Вполне естественно, что мы должны делать все, что в наших силах, для достижения этой цели, при условии, что мы понимаем эту цель. К сожалению, некоторые люди ее не понимают.
Не давая людям понять философию восстания Имама Хусейна и не давая им понять положение Имама Хусейна, они воображают, что, просто приходя на траурные собрания, сидя там и проливая слезы, не имея ни знаний, ни понимания, они могут искупить свои грехи.
Мархум Хаджи Нури упоминает один момент в своей книге «Аль-Лу’лу’ ва-ль-марджан». Этот момент связан с верой некоторых людей в то, что награда (саваб) за оплакивание Имама Хусейна настолько велика, что оправданно использовать любые средства для достижения этой цели. В наши дни группа, придерживающаяся взглядов Макиавилли в политической мысли, утверждает, что цель оправдывает средства. Если цель благая, не имеет значения, какие средства используются для ее достижения.
Теперь эти люди также говорят, что у нас есть священная и возвышенная цель – оплакивать Имама Хусейна, и не имеет значения, какие средства используются для достижения этой цели. Поскольку цель священна, не имеет значения, каковы средства: правильно ли проводить траурные представления (та‘зийа) – даже самые вульгарные – ради этой цели? Они спрашивают: «Заставляют ли они людей плакать? Если да, то с такими траурными представлениями нет никаких проблем». Точно так же нет проблем, если мы будем трубить в трубы, бить в барабаны, совершать греховные поступки, заставлять мужчин переодеваться в женское платье, устраивать свадьбу для Касима или выдумывать какие-то эпизоды. Такие вещи не имеют значения в традиции оплакивания Имама Хусейна, которая является чем-то исключительным.
Здесь прощается ложь, подлоги и фальсификации, создание портретов и переодевание мужчин в женские платья. Здесь простительны любые греховные поступки, поскольку цель священна! В результате такого мышления некоторые люди прибегают к таким издевательствам и искажению фактов, которые просто ошеломляют.
Примерно десять или пятнадцать лет назад, когда я был с визитом в Исфахане, я встретил великого человека, покойного Хадж Шейха Мохаммад-Хасана Наджафабади (да возвысит Аллах его положение!). Я пересказал ему траурные стихи (рауда), которые недавно где-то услышал. Это было нечто такое, чего я никогда не слышал до этого времени. Между прочим, этот человек, который исполнял те стихи, будучи наркоманом, употреблявшим опиум, заставлял людей горько плакать своим траурным стихотворением.
В ней он рассказал историю старой женщины, жившей во времена правления аль-Мутаваккиля (аббасидского халифа, который преследовал шиитов). Женщина отправилась в путь с целью совершить паломничество к могиле Имама Хусейна, что в то время было запрещено, и паломникам отрубали руки. Он продолжал повествование до того момента, когда старуху схватили и бросили в реку. В таком состоянии она взывает о помощи: «О Абу-ль-Фадль аль-Аббас!»
Когда она уже почти тонула, появляется всадник и говорит ей, чтобы она держалась за его стремя. Женщина берется за стремя, но говорит: «Почему бы тебе не подать мне руку?» Всадник говорит: «У меня нет рук!» В этот момент люди сильно плакали.
Покойный Хадж Шейх Мохаммад-Хасан рассказал мне историю этой легенды. В местечке рядом с базаром, неподалеку от медресе Садр, когда-то проводился меджлис, который был одним из главных меджлисов Исфахана и который посещал даже Мулла Хадж Исмаил Хаджуи. Однажды там произошел инцидент. (Это произошло ранее, и он слышал рассказ об этом от надежных людей.) В нем был замешан хорошо известный проповедник (ва‘из), который сам рассказал об этом следующим образом: «Однажды настала моя очередь выступать с минбара последним. Пришли другие ораторы, и каждый из них приложил все свои усилия, чтобы заставить людей плакать. Каждый, кто приходил, старался превзойти своего предшественника и, произнеся свою траурную проповедь, спускался с минбара, чтобы сесть среди зрителей и понаблюдать за искусством следующего роузехана. Так продолжалось до полудня.
Я видел, что каждый старался изо всех сил, и вместе они выжали из людей все слезы, какие только можно было выжать. Что мне было делать? Я немного подумал и тут же сочинил эту историю. Когда подошла моя очередь, я поднялся и рассказал эту историю, оставив их всех позади. Во второй половине того же дня, во время посещения другого меджлиса в местности Чарсук, я увидел, что тот, кто поднялся на минбар до меня, рассказал эту же самую историю. Постепенно она стала записываться в книгах и даже появилась в печати».
Ложное представление о том, что традиция оплакивания Имама Хусейна является исключением из всех норм, что оправдано использование любых средств, чтобы заставить людей плакать, стало основным фактором, приведшим к созданию легенд и искажениям.
Мархум Хаджи Нури, этот святой человек и учитель покойного Хадж Шейха Аббаса Кумми, по признанию самого Хадж Шейха Аббаса и других, превосходил своих учеников, был необычайно образованным и благочестивым человеком. В своей книге он подчеркивает: если верно представление о том, что цель оправдывает средства, то можно также обосновать следующую линию рассуждений.
Одна из исламских заповедей заключается в том, что доставлять радость сердцу верующего и совершать что-то, что делает его счастливым, это очень похвальный поступок. В таком случае, согласно данному рассуждению, вполне оправданно злословить в его присутствии, если он любит слушать злословие, а если кто-то скажет, что это грешно, ответом будет: «Нет! Цель священна, и злословие делается для того, чтобы доставить удовольствие верующему!»
Мархум Хаджи Нури приводит другой пример. Мужчина обнимает женщину, не являющуюся махрамом, что является незаконным действием. Мы спрашиваем его: «Зачем ты это сделал?» Он отвечает: «Я сделал это для удовольствия верующего». То же самое можно сказать и о таких незаконных действиях, как супружеская измена, распитие вина и содомия. Разве это не абсурдное рассуждение?
Разве такое представление не разрушает шариат? Клянусь Аллахом, думать, что допустимо использовать любые средства, чтобы заставить людей плакать в знак скорби по Имаму Хусейну, это идея, которая противоречит всему, за что ратует Имам Хусейн. Имам Хусейн принял мученическую смерть, чтобы возвысить ислам, и мы провозглашаем это, читая его зиярат:
«Я свидетельствую, что ты совершал молитву, выплачивал закят, предписывал то, что правильно, и запрещал то, что неправильно, и совершал такой джихад на пути Аллаха, какой должен был совершаться»[10].
Имам Хусейн был убит для того, чтобы возродить исламские традиции, исламские законы и предписания, а не для того, чтобы создать предлог для нарушения исламских норм. Да простит нас Аллах, мы превратили Имама Хусейна в разрушителя ислама: Имам Хусейн, которого мы создали в своем воображении, является разрушителем ислама!
В своей книге Хаджи Нури упоминает историю, которую рассказал ему один из студентов в Эн-Наджафе, родом из Йезда. «Однажды, – сказал он, «в юности я совершил пешее путешествие в Хорасан по дороге, проходящей через пустыню (кавир). В одной из деревень под Нишабуром я пошел в мечеть, так как мне негде было остановиться.
Пришел имам мечети и возглавил молитву. После этого он поднялся на минбар, чтобы произнести траурную проповедь, и я был поражен, увидев, как служитель мечети принес груду камней, которые он передал имаму. Когда началась проповедь, он приказал погасить светильники. Когда светильники были погашены, он забросал собравшихся камнями, и среди людей раздались крики. Когда светильники были зажжены, я увидел окровавленные головы.
Когда они выходили из мечети, их глаза были полны слез. Я подошел к имаму и спросил его, почему он так поступил. Он сказал: «Я испытал этих людей. Нет такой траурной проповеди в мире, которая заставила бы их плакать. Поскольку слезы во имя Имама Хусейна являются великой наградой и савабом, я обнаружил, что единственный способ заставить их плакать – это бросать камни им на головы. Так я заставляю их плакать». Он верил, что цель оправдывает средства. В конце концов, это был траур по Имаму Хусейну, хотя для этого и пришлось высыпать груду камней на головы людей.
Соответственно, этот особый фактор, присущий данному историческому событию, привел к большому количеству фальсификаций и скандалов. Стоит кому-то изучить историю, как он обнаружит, что они сделали с этим событием. Клянусь Аллахом, Хаджи Нури прав, когда говорит, что если бы мы сегодня оплакиваем Имама Хусейна, то мы должны оплакивать его из-за этой лжи, измышлений и искажений!
Есть хорошо известная книга под названием «Равдат аш-шухада», автором которой был Мулла Хусейн Кашифи. По словам Хаджи Нури, он был первым, кто описал в своей книге «историю о джинне Зафаре» и «историю о свадьбе Касима». Я читал эту книгу. Раньше я думал, что в ней есть только один или два таких случая. Но позже, когда я прочитал ее, я увидел, что дело обстоит совсем иначе. Эта книга, написанная на персидском языке, была составлена около пятисот лет назад.
Мулла Хусейн Кашифи был ученым человеком. Он является автором нескольких книг, в том числе «Анвар-и Сухайли». В его биографии не указано, был ли он шиитом или суннитом. По сути, он был хамелеоном: среди шиитов он выдавал себя за откровенного шиита, в то время как среди суннитов он выдавал себя за ханафита.
Этот человек был уроженцем Сабзавара, шиитского центра, жители которого были убежденными шиитами. В Сабзаваре он вел себя как убежденный шиит, а иногда, приезжая в Герат (Абд ар-Рахман Джами был мужем его сестры или свояком), он читал проповеди для суннитов в суннитском стиле. Но в Сабзаваре он рассказывал о трагедии Кербелы.
Он умер примерно в 910/1504 году, и это была первая книга такого характера, составленная около пятисот лет назад и представляющая собой элегическое повествование (марсийа).
Раньше люди обращались к первоисточникам. Шейх Муфид (да будет доволен им Всевышний!) написал «Аль-Иршад», и как хорошо его повествование! Если бы мы обратились к этому труду Шейха Муфида, то не нуждались бы ни в каком другом источнике.
Ат-Табари, один из суннитских авторов, также писал об этом. Аль-Якуби, Ибн Асакир и Хорезми также писали об этом. Но я не знаю, что сделал этот несправедливый человек (Ваиз Кашифи – Иран-1979)! Когда я читал эту книгу, я увидел, что даже имена в ней вымышленные. Он упоминает имена сподвижников Имама Хусейна, которых никогда не существовало. Он упоминает имена вражеских сторонников, которые также являются вымышленными. Он превратил фактические сведения о событии в небылицы.
Поскольку это была первая книга, написанная на персидском языке, ораторы на траурных собраниях, которые в большинстве своем были неграмотны и не могли пользоваться арабскими текстами, брали эту книгу и читали истории из нее на траурных собраниях.
Вот почему собрания, которые проводятся в наши дни в память об Имаме Хусейне, называются роузехани. Этого «роузехани» не было во времена Имама ас-Садика или Имама Хасана аль-Аскари, и эта практика не была распространена во времена Сайида Муртады [ум. 436/1044] или даже Хаджи Насир ад-дина ат-Туси [ум. 672/1273].
Роузехани вошло в моду и стало называться именно так в последние пятьсот лет. Роузехани означало чтение книги «Раудат аш-шухада», этого «собрания лжи». С того времени, как эта книга попала в руки людей, никто больше не удосужился изучать подлинную историю Имама Хусейна.
Затем, примерно шестьдесят или семьдесят лет назад, появился другой человек, покойный Мулла Дарбанди. Он взял все содержание «Раудат аш-шухада» и объединил его с другими подобными материалами, собрав все это в виде книги под названием «Асрар аш-шахада». Содержание этой книги заставляет серьезно задуматься о судьбе ислама.
Хаджи Нури пишет: «Мы часто посещали лекции Хадж Шейха Абд аль-Хусейна Техрани (который был очень святым человеком) и извлекали пользу из его уроков. Один сеид из Хиллы, роузехан, пришел на встречу с ним и показал ему книгу, написанную о событиях мученической смерти Имама Хусейна (макталь), чтобы узнать, достоверно ли ее содержание.
У этой книги не было ни начала, ни конца. Только в одном месте в ней упоминалось имя некоего муллы из Джабль аль-Амиля, который был одним из учеников автора «Ма‘алим аль-усуль». Мархум Хадж Шейх Абд аль-Хусейн взял книгу, чтобы изучить ее.
Сначала он изучил биографию этого ученого и обнаружил, что такая книга ему никогда не приписывалась. Затем он прочитал саму книгу и обнаружил, что она полна лжи. Он сказал этому сеиду: «Эта книга – сплошная ложь. Не распространяйте эту книгу и не цитируйте ничего из нее, поскольку это недозволенно. По сути, эта книга написана не этим ученым, а ее содержание сфальсифицировано». Хаджи Нури говорит, что та же книга попала в руки автора «Асрар аш-шахада», и он скопировал все ее содержание от начала до конца, включив его в свою книгу!»
Хаджи Нури рассказывает еще один трогательный эпизод. Однажды к автору «Маками’» пришел человек и сказал: «Прошлой ночью я видел ужасный сон». «Что в нем было?» — спросил его он. Тот сказал: «Я увидел, что отрываю куски плоти от тела Имама Хусейна». Услышав эти слова, ученый задрожал. Он опустил голову и задумался на некоторое время. Затем он сказал: «Возможно, вы марсийехан?» «Да, я марсийехан», – ответил тот. Он сказал: «С этого момента либо совсем откажись от марсийехани, либо черпай сведения из надежных книг. Своей ложью ты раздираешь плоть Имама Хусейна. Милость Аллаха заключалась в том, что Он показал тебе это во сне».
Если кто-то изучит историю Ашуры, то обнаружит, что это самая яркая и хорошо документированная история с большим количеством источников. Мархум Ахунд Хорасани часто говорил: «Те, кто всегда стремится к «новым» роузе, должны пойти и прочитать правдивые рассказы, потому что их никто никогда не слышал».
Следует изучить обращения Имама Хусейна (мир ему!), произнесенные в Мекке, в Хиджазе в целом, в Кербеле и во время его путешествия, а также проповеди, адресованные его сподвижникам, вопросы и ответы, которые имели место между ним и другими людьми, письма, которыми он обменивался с другими людьми, письма, которыми обменивались сами его враги, в дополнение к рассказам тех, кто присутствовал на поле боя в день Ашура (как из числа друзей, так и из числа врагов).
Из числа сподвижников Имама Хусейна выжили три или четыре человека, в том числе раб по имени Укба ибн Саман, который сопровождал Имама из Мекки и выжил, чтобы оставить сведения, относящиеся к войскам Имама.
Его схватили в день Ашура, но отпустили, когда он сказал, что был рабом. Хумайд ибн Муслим был еще одним летописцем, который сопровождал армию Умара ибн Са‘да. Там присутствовал и сам Имам Зайн аль-Абидин (мир ему!), который рассказал обо всех событиях. В истории Имама Хусейна (мир ему!) нет белых пятен.
Хаджи Нури ссылается на ложную историю, связанную с Имамом Зайн аль-Абидином (да будет доволен им Аллах!). Согласно этому преданию, когда у Достопочтенного Абу ‘Абдаллаха (мир ему!) не осталось спутников, Его Светлость вошел в шатер Имама Зайна аль-Абидина (мир ему!), чтобы попрощаться с ним. Имам Зайн аль-Абидин (да будет доволен им Аллах!) спросил его: «Отец! Как все сложилось между тобой и этими людьми?» (то есть, Имам Зайн аль-Абидин до этого момента якобы не знал о том, что происходило). Имам сказал ему: «Сынок, это дело в конечном счете привело к битве». «Что случилось с Хабибом ибн Мазахиром?» – спросил Имам Зайн аль-Абидин. «Он был убит», – ответил Имам. «А как насчет Зухайра ибн Кайна?» «Он тоже был убит», – ответил Имам. «Что случилось с Бурайром ибн Худайром?» «Он был убит», – спросил Имам Хусейн (мир ему!). Имам Зейн аль-Абидин продолжал называть каждого из сподвижников своего отца по очереди, и Имам давал всё тот же ответ.
Затем он спросил о людях из рода Бану Хашим. «Что случилось с Касимом ибн Хасаном? Что случилось с моим братом Али аль-Акбаром?» «Что случилось с моим дядей Абу-ль-Фадлем?» Ответ был таким же: «Он был убит». Это выдумка и ложь. Имам Зайн аль-Абидин, упаси Аллах, был не настолько болен и не находился без сознания, чтобы не понимать, что происходит.
Историки пишут, что даже в таком тяжелом состоянии он поднялся с постели и сказал Зайнаб: «Тетя, принеси мне мой посох и дай меч». В любом случае, Имам Зайн аль-Абидин (да будет доволен им Аллах!) был одним из тех, кто присутствовал на месте происшествия и рассказал о событиях.
Воистину, мы должны раскаяться в этих преступлениях и предательствах, в которых мы виновны по отношению к Абу ‘Абдаллаху аль-Хусейну (мир ему!), его сподвижникам и членам его семьи, и в том, что они перечеркнули все их достижения. Мы должны совершить покаяние, а затем приложить усилия, чтобы извлечь пользу из этого самого поучительного источника.
Есть ли какие-либо несоответствия в жизни Аббаса ибн Али, о которой рассказывается в достоверных «макатилях» (рассказах о мученичестве)? Одного факта, что его собственной жизни ничего не угрожало, достаточно, чтобы он мог гордиться. Имам Хусейн также сказал ему: «Они охотятся только за мной, и, если они убьют меня, то не будет больше иметь ничего против вас».
В Куфе, когда Шимр ибн Зи-ль-Джаушан отправлялся в Кербелу, один из присутствовавших сказал Ибн Зияду, что некоторые из его родственников по материнской линии были с Хусейном ибн Али. Он попросил Ибн Зияда написать письмо об амнистии, и Ибн Зияд написал его. Шимр принадлежал к клану, имевшему отдаленные связи с племенем Умм аль-Банин (матери Абу-ль-Фадля). Шимр лично принес это письмо об амнистии в ночь, следующую за девятым днем месяца мухаррам.
Этот негодяй подошел к лагерю Хусейна ибн Али и закричал: «Где мои племянники?» (айна бану ухтина?!)[11]. Абу-ль-Фадль вместе со своими братьями сидел Достопочтенным Абу ‘Абдаллахом (мир ему!). Он молчал и не отвечал, пока Имам не сказал ему: «Ответь ему, хотя он и нечестивец (аджибуху валау кана фасикан). С позволения Имама, он ответил Шимру, сказав: «Чего ты хочешь?» Шимр сказал: «Я пришел с хорошими новостями для тебя. Я пришел к вам с амнистией от эмира Убайдаллаха. Теперь вы свободны, и вы будете в безопасности, если уедете прямо сейчас». Абу-ль-Фадль сказал ему: «Да проклянет Аллах тебя и твоего эмира, а также письмо, которое ты принес. Неужели ты думаешь, что мы бросим нашего имама и брата ради нашей собственной безопасности?»
В ночь Ашура первым человеком, заявившим о своей преданности Абу Абдаллаху, был его брат Абу-ль-Фадль. Если не считать глупых преувеличений, которые часто допускаются, история подтверждает, что Абу-ль-Фадль был очень мудрым человеком, отважным и мужественным, высоким и очень красивым. Его прозвали «Луной хашимитов»[12]. Все это правда. Безусловно, он унаследовал мужество Али.
История, касающаяся его матери, также правдива: Али «попросил» Акиля, своего брата, сделать от его имени предложение женщине героического происхождения (валадата аль-фухула)[13], которая могла бы родить сына, способного стать воином и доблестным человеком (ли-талидани фарисан шуджа‘а)[14]. Акиль предложил Умм аль-Банин. Во многом, так оно и было. Желание Али исполнилось в Абу-ль-Фадле.
Согласно одному из двух сообщений, в день Ашура Абу-ль-Фадль пришел к Имаму и сказал: «Дорогой брат, теперь дай мне разрешение. Моя грудь сдавлена, и я больше не могу этого выносить. Я хочу пожертвовать своей жизнью ради тебя».
Я не знаю, почему Имам так отреагировал на просьбу Достопочтенного Абу-ль-Фадля. Сам Абу Абдаллах знает лучше. Он сказал: «Брат, теперь, когда ты хочешь уйти, постарайся раздобыть немного воды для этих детей».
Достопочтенный Абу-ль-Фадль уже успел получить прозвище Сакка (водонос), поскольку ранее, один или два раза, по ночам ему удавалось пробираться сквозь ряды противника, чтобы принести воды детям в лагере Абу Абдаллаха. Дело было не в том, что они не пили воды в течение трех дней и ночей. Доступ к воде был закрыт в течение трех дней и ночей, но за это время они смогли получить немного воды один или два раза, в том числе в ночь Ашура, когда они совершили омовение и вымыли свои тела. Абу-ль-Фадль согласился.
А теперь обратите внимание на эту величественную сцену! Какое величие! Какая доблесть! Какой дух понимания и самопожертвования! Одинокий воин, в одиночку выступающий против целой армии. Количество людей, охранявших берег реки, составляло четыре тысячи. Он спускается по берегу реки и заводит свою лошадь в воду (об этом пишут все историки).
Сначала он наполняет водой принесенный с собой бурдюк и кладет его себе на плечо. Он хочет пить. Воздух горячий и спертый. Но когда он садится на спину своего коня, а конь стоит в воде по брюхо, он опускает руки в воду, набирает в них воду и слегка подносит их к своим губам.
Те, кто наблюдал за этим издалека, сообщают, что он некоторое время колебался. Затем они увидели, что он вылил воду обратно и вышел из реки, так и не выпив ни капли. Никто не знал, почему Абу-ль-Фадль не пил там воду. Однакоо, когда он вышел, то прочитал стихи раджаз, которые были обращены к нему самому. Из этих стихов им стало понятно, почему он не пил воды.:
«О душа Абу-ль-Фадля!
Я желаю тебе не жить после Хусейна!
Не выпьешь ли ты холодной воды,
А Хусейн будет стоять, мучимый жаждой, возле палаток,
Готовый вот-вот испить из чаши смерти!?
Это не путь моей веры,
И не путь того, кто пребывает в убежденности и истине!»[15]
«Что стало бы с мужественностью? С честью? С любовью? И с желанием разделить трудности своих близких? Разве Хусейн не твой имам, а ты не его последователь? Пока Хусейн собирается испить чашу смерти, ты будешь пить холодную воду? Никогда! Моя вера не позволяет мне этого сделать! Моя преданность не позволяет мне этого сделать!»
Возвращаясь, Абу-ль-Фадль изменил маршрут и теперь шел через пальмовые рощи. Раньше он шел прямым путем, но теперь знал, что несет с собой вверенный ему на хранение драгоценный дар.
Поэтому он изменил свой маршрут, и теперь его единственной заботой было благополучно доставить воду в лагерь, поскольку существовала вероятность, что одна-единственная стрела может пробить бурдюк с водой и он не сможет доставить воду по назначению. Тем временем они услышали, что Абу-ль-Фадль сменил свой раджаз. Казалось, что-то случилось. И тут он воскликнул:
«Клянусь Аллахом!
Даже если вы отрубите мне правую руку,
Я буду упорно защищать свою веру,
И Имама, который, несомненно, является истинным,
Внуком Пророка, чистым и заслуживающим доверия!»[16]
То есть, «клянусь Аллахом, даже если вы порежете мне правую руку, я не отступлю от защиты Хусейна». Прошло совсем немного времени, и его положение снова изменилось:
«О душа моя, не бойся неверующих,
И прими благую весть о милости Всевышнего,
В обществе Пророка, Повелителя и Избранных,
Хотя, осмелев, они должны были бы отрубить мне левую руку!»[17]
Эти стихи-раджаз указывают на то, что его левая рука тоже была отрублена. Они пишут, что с присущей ему ловкостью он каким-то образом перевернул бурдюк с водой и склонился над ним. Я не буду рассказывать, что произошло дальше, потому что это очень душераздирающее описание.
Существует обычай рассказывать о тяжких испытаниях этого великого человека в ночь Тасуа (9-го мухаррама). Позвольте мне добавить, что Умм аль-Банин, мать Достопочтенного Абу-ль-Фадля, была жива во время событий в Кербеле, хотя в то время она находилась в Медине. Ей сообщили, что все ее четверо сыновей приняли мученическую смерть в Кербеле.
Эта святая женщина приходила на кладбище аль-Баки и оплакивала своих сыновей. Они пишут, что ее элегии были настолько полны пафоса, что вызывали слезы у всех, кто их слышал, даже у Марвана ибн Хакама, который был самым ярым врагом Семейства Пророка.
Иногда она вспоминала всех своих сыновей, а иногда именно Абу-ль-Фадля, старшего из них, который был старше большинства братьев по возрасту и превосходил их, как по духовным, так и по телесным достоинствам.
Я помню одну из двух ее элегий и процитирую ее для вас. Это элегические стихи, которые эта убитая горем мать произнесла в знак траура по своим сыновьям (вообще, арабы декламируют элегические стихи в очень трогательном стиле):
«Вы, кто видел, как Аббас совершал неоднократные атаки на подлых воинов,
А за ним следовали сыновья Льва (Имама Али – Иран-1979), каждый из которых был могучим львом!
Мне сказали, что мой сын получил удар по голове, когда ему отрубили руки.
Увы моему Львенку! Неужели дубинка упала ему на голову?
О Аббас! Никто не осмелился бы приблизиться к нему,
Будь у тебя в руке меч!»[18]
Источник: Мортаза Мотаххари. Хамасе-йе Хосейни. Т. 1.
[1] Во время вечеров по случаю праздника Аль-Гадир доктор Шариати прочитал прекрасную лекцию об этой общечеловеческой тенденции поклоняться героям и создавать мифы и легенды, превращая исторические личности в легендарных героев с экстраординарными и сверхчеловеческими качествами.
[2] Келле-пача – жидкое горячее блюдо, суп, распространённый в Азербайджане, Иране и Турции, суп из бараньей головы и ножек.
[3] Аль-Кулайни. Усуль аль-Кафи. Китаб фадль аль-ильм. С. 32; ас-Саффар. Басаир ад-дараджат. С. 10.
[4] Бихар аль-Анвар. Т. 44. С. 381; Тухаф аль-укуль. С. 176; аль-Лухуф, 33; Макталь аль-Хусейн аль-Хорезми, Т. 2. С. 5.
[5] Ибн Шахрашуб, аль-Манакиб, Т. 4. С. 110; аль-Лухуф. С. 50, Бихар аль-Анвар. Т. 45. С. 50; аль-Ирбили, Кашф аль-Гумма, Т. 2. С. 32.
[6] Бихар аль-Анвар. Т. 44. С. 381; Тухаф аль-Укул. С. 176; аль-Лухуф, 33.
[7] Бихар аль-Анвар. Т. 44. С. 366; аль-Лухуф. С. 25.
[8] Аль-Лухуф. С. 41; Макталь аль-Хусейн Хорезми, Т. 2. С. 7; Ибн Асакир. Тарих аш-Шам, Т. 4. С. 333; Макталь аль-Хусейн аль-Мукаррима. С. 287; аль-Харрани. Тухаф аль-укуль, с. 176; Шейх Аббас аль-Кумми. Нафс аль-махмум. С. 149, Мулхакат Ихкак аль-хакк, Т. 11. С. 624-625.
[9] Там же.
[10] Мафатих аль-джанан. Зиярат Имама Хусейна (мир ему!) на ночь Ид аль-Фитр и Ид аль-Адха.
[11] Ага Мухаммад Али был сыном Вахида Бехбехани, и оба они были великими людьми. Ага Мохаммад Али переехал в Керманшах, где пользовался большим влиянием.
[12] Аль-Мукаррам. Мактал аль-Хусейн. С. 252, Бихар аль-Анвар. Т. 44. С. 391, аль-Лухуф. С. 37.
[13] Аль-Мукаррам аль-Аббас. С. 81; Ибн Шахрашуб. аль-Манакиб, Т. 4. С. 108.
[14] Аль-Мукаррам аль-Аббас. С. 69.
[15] Ибсар аль-айн фи ансар аль-Хусейн алайхи ас-салям. С. 26.
[16] Йанаби‘ аль-мавадда, Т. 2. С. 165; Бихар аль-Анвар. Т. 45. С. 41.
[17] Бихар аль-Анвар. Т. 45. С. 40.
[18] Мунтаха аль-Амаль. Т. 1. С. 386.