Происхождение и трансформация лозунга иранской революции «на шарги, на гарби — эслами» (к проблеме национальной идентификации)
Эволюция современной общественной мысли и культуры Ирана свидетельствует о том, что на протяжении второй половины XX века проблемы культурного наследия, этнической и религиозной самобытности заняли приоритетное место в разработке направления развития страны и определения ее судеб как в регионе, так и в мире. Поскольку бурный процесс национальной идентификации, сопровождающий глобализацию экономики в общемировом масштабе, охватил сегодня большинство стран и Востока и Запада, изучение иранского опыта представляет немаловажный интерес для понимания культурно-политических процессов и стран региона, а также и России. Вера Борисовна Кляшторина (1927-2007) в своей статье 2001 года попыталась проследить этот опыт на трансформации и истории лозунга иранской революции «не восточная, не западная, но исламская», который олицетворял собой официальное направление всей внутренней и внешней политики ИРИ на протяжении последних 20 лет.
В 80-е годы, когда все области жизни страны и прежде всего культурные и политические подверглись кардинальному воздействию исламизации, основные мероприятия и собственно «культурной революции» (энгелабе фарханги) и «культурного возрождения» (эхьяйе фарханги) осуществлялись властями под лозунгами «не восточная, не западная, но исламская». Это был курс, проводимый во всех областях жизни, включая экономику. Об этом много писалось в наших работах, посвященных ИРИ. За 20 лет жизни государственная культурно-политическая доктрина пережила существенную трансформацию, повлияв и на внутреннее развитие страны, и на осмысление ее места в мировом пространстве. Иранские ученые, политические и общественные деятели сумели доказать, что возврат ИРИ к исламским ценностям не означал отказа от остальных позитивных гуманистических традиций национальной культуры и культурного наследия человечества.
С начала 90-х годов культурная компонента становится активной частью политики ИРИ, в те же годы оформляется культурнополитическая доктрина страны в регионе. Основные постулаты ее — объединяющая роль языка фарси и культурного наследия Ирана (доисламского и исламского) в истории и сегодняшнем положении таких стран, как Индия, Пакистан, Турция, Афганистан, независимые государства Центральной Азии и Китай.
Если к середине 90-х годов эта культурная политика динамично осуществлялась в стране, способствуя преодолению региональной изоляции и расширению сферы регионального сотрудничества, то к концу 90-х годов Иран совершает новый рывок в трактовке своего культурного наследия. Сегодня иранская общественная мысль изучает проблемы национальной культуры с позиции активного соучастия в общемировых процессах (о чем свидетельствуют работы иранских ученых и действия политиков, и государственных деятелей). Имеются в виду работы Эхсана Яршатера, который считает, что возможно региональное возрождение обществ Среднего Востока на базе общих культурных традиций. Этот ученый выдвинул культурную компоненту развития восточных обществ в качестве основной при определении современных процессов в мире. Основа концепции Э. Яршатера — это принцип взаимодействия молодых и угасающих близких цивилизаций, при котором верх одерживает более сильная культурная традиция, определяющая вектор развития данной общности на будущее. Таким образом, ученый создал оригинальную, работающую базу диалогов культур и возможность их неконфронтационного развития. Призыв к мирному течению политических региональных проблем через диалог культур прозвучал в выступлениях президента Хатами и решениях Тегеранского саммита ОИК.
Тем самым был продемонстрирован конструктивный подход к трактовке межцивилизационного культурного диалога в мире и отвергнута концепция конфронтационности регионов на этно-национальной основе. Региональные политики, лидеры страны и ученые показали, что видят в межцивилизационном диалоге культур активный инструмент взаимодействия стран и народов в будущем.
В целом иранская общественная мысль (в частности трактовка культурного наследия и роли ислама) пережила на протяжении 80—90-х годов разительную трансформацию. Иранские ученые подтвердили мысль о том, что страны, обладающие длительной и непрерывной традицией, демонстрируют высокую степень готовности к интеграции и способность решать глобальные проблемы через культурный диалог[1].
Трансформация лозунга «не восточная, не западная, но исламская» может быть прослежена на его истории. Лозунг «на шарги, на гарби — эслами», который являлся всеобъемлющим и кратким выражением культурной доктрины ИРИ на протяжении 20 лет существования исламской республики, сегодня претерпевает трансформацию, наблюдаемую и во внешней политике, и в системе образования, и в области книгоиздания, и в сфере идеологии.
Все эти изменения могут быть осмыслены более четко, если мы обратимся к общенациональным культурологическим дискуссиям Ирана 60—70-х годов XX века. Именно в тот период ведущие иранские философы и писатели обсуждали на страницах журналов и книг проблему вхождения страны в мировое, экономическое и культурное пространство. Каково должно быть восприятие в Иране современного западного искусства, философии и системы научных взглядов? Какой путь избрать в стране в процессе модернизации? Видные культурные деятели страны — писатель Але Ахмад и философ Сеид Хосейн Наср настаивали на реставрации исламских религиозно-этических традиций, в которых они видели гарантию устойчивости и жизнеспособности иранского общества. Другие деятели, такие как публицист Мохаммад Али Эслами Нодушан, отстаивали роль иранской культуры (в том числе доисламской) как фактора социальной консолидации страны и взаимосвязанности общемировых современных процессов. Он писал: «Культура гибко связала воедино нашу практическую деятельность и религиозную мысль, пытаясь в то же время определить и собственный неповторимый путь и облик… Когда я восстанавливаю в своем сознании наше культурное прошлое, я вижу, как в звездной ночи шествует величественный караван. Этот караван отбрасывает длинные тени, его поступь сливается в ритмичную мелодию, сотканную из стука копыт, звона колокольцев, голосов людей. Образ этого каравана по мере приближения к нашему времени представляется все более размытым и, находясь рядом с нами, словно бы ускользает от нас…»[2]
Какой быть иранской культуре? Как должно развиваться культурное взаимодействие с Западом? Какова должна быть политика страны в условиях усиливающейся зависимости от Запада? Именно на этих вопросах сконцентрировались широкие культурологические дискуссии, которые проходили в Иране 70-х годов и в которых особый резонанс нашла работа известного ученого и литератора Абдолхосейна Зарринкуба «Ни восточная, ни западная — но общечеловеческая» (Тегеран, 1977 год). Книга представляла собой сборник статей по истории, литературе, религии Ирана. В каждом из рассматриваемых культурных явлений автор выявлял его общечеловеческую, гуманитарную значимость и одновременно ту роль, которую сыграло данное произведение в истории Ирана своего времени. Вот что писал А. Зарринкуб о роли суфийской поэзии и философии в жизни иранцев в далеком прошлом, когда страна переживала периоды острейшего кризиса. Именно суфийская поэзия, считал он, давала иранцам опыт адаптации к условиям кризиса и открывала им высший духовный смысл жизни и новый уровень ее осмысления.
Отвечая на вопрос: как выжить в стране в условиях усиливающейся зависимости от внешнего мира А. Зарринкуб адресует читателя к истории, религии и мистической поэзии Ирана. «В эпоху монгольского нашествия и крестовых походов, когда мир переполнили страдания физические и духовные, из уст иранских мудрецов-мистиков прозвучало человеческое послание, вселившее надежду в измученные людские души. Во времена, когда, казалось, в мире уже не осталось вечных истин, мистики помогли человеку углубиться в самого себя и обнаружить там новые миры… Наши мудрецы, поэты, наши творцы всегда знали, в чем их призвание на культурном поприще. Надо делать именно то, что всегда делалось в нашей культуре в аналогичных ситуациях и что превратило ее в независимую, животворную и созвучную всем нам культуру — «ни восточную, ни западную, но общечеловеческую»[3]. Именно эта последняя фраза стала и названием полемической книги А. Зарринкуба, которая приобрела широкий резонанс среди иранцев, ибо в ней предлагалось все лучшее в традиционном наследии считать вкладом в общемировое достояние человечества. Именно эта формула А. Зарринкуба впоследствии после утверждения в стране исламской формы правления послужила калькой для формулировки нового лозунга власти — «ни восточная, ни западная, но исламская» («на шарги, на гарби — эслами»). Данная краткая формулировка была универсальной в стране в течении последних пятнадцати—двадцати лет. И лишь по мере осознания необходимости изменения столь жестких ориентиров жизни иранское общество постепенно стало выдвигать и осуществлять более многозначные принципы культурного наследия — не только исламского и не только шиитского, но касающегося всей истории Ирана.
С начала 90-х годов первоначальный лозунг «культурной революции» («энглабе фарханги») и «культурного возрождения» («эхияйе фарханги») начинает переживать трансформацию изнутри, не меняя своего внешнего облика. С 1994 года в культурную доктрину ИРИ кроме тезиса исламского курса включается положение о приоритете персидского языка как «второго языка Корана», тезисы об особой роли в культуре страны и региона классической поэзии на фарси, суфийской философии и особой роли исламских памятников культуры.
Сегодня мы можем констатировать все расширяющееся и внутри страны и на международной арене внимание к культурологической проблематике. Как в политике, так и в области сугубо научно-просветительской тезис о всемирно значимой роли иранского культурного наследия обрел широкий резонанс. С середины 90-х годов культурная компонента становится активной частью политики ИРИ в регионе, определяя облик и основные положения культурно-политической доктрины страны в регионе. Основные постулаты этой доктрины — объединяющая роль языка фарси, классической поэзии на фарси, суфийской поэзии, текста Корана на фарси в исторических судьбах и сегодняшних контактах таких стран, как Индия, Пакистан, Афганистан, независимые государства Центральной Азии и СНГ[4].
В последние несколько лет мы являемся свидетелями того, что сами иранцы, как политические деятели, так и ученые, прилагают немалые и небезуспешные усилия к трактовке и осмыслению своего классического наследия в рамках общемирового диалога культур (см. сн. 1). Делаются попытки проследить и непосредственное воздействие тех или иных литературных имен и памятников на формирование отдельных западных литератур[5].
Иранские ученые и общественные деятели свидетельствуют сегодня, что обращение ИРИ к исламским ценностям не означает отказа от всех иных собственных позитивных гуманистических традиций и от общего культурного наследия человечества. Именно поэтому снова столь актуально сегодня в иранской общественной мысли звучание лозунга А. Зарринкуба о судьбах иранской культуры — «ни восточной, ни западной, — но общечеловеческой». Так, на Международном Конгрессе «Имам Хомейни и духовное возрождение» (Москва, 9—10 марта 2000 года) в одном из выступлений прозвучала формула завета имама Хомейни, обращенная к поэзии сегодняшнего Ирана, к его литературе: «Имам завещал нам возврат к самим себе, к нашей мистической поэзии. И на вопрос, какой должна быть литература Ирана и литература всего мира, ответ имама звучит так: «Она должна быть ни восточной, ни западной, — но общечеловеческой». Активное участие иранских лидеров страны, политологов и ученых в общемировом цивилизационном диалоге культур на протяжении 1995—2000 годов также свидетельствует о том, что Иран расширяет сферу своего культурного и политического воздействия в мировом сообществе и отходит от сугубо конфессионального подхода как в политике, так и в культуре. Соответственно изменяются и государственные идеологические клише и лозунги. Именно такую трансформацию переживает и лозунг ИРИ «ни восточная, ни западная, но исламская». Возникнув на почве культурологических дискуссий 70-х годов о судьбах иранской культуры и судьбах модернизации страны («ни восточная, ни западная, — но общечеловеческая»), сегодня этот лозунг снова вернулся на круги своя, означая возврат страны в русло общемировых исторических процессов.
Кляшторина В.Б.
Источник: Иран: ислам и власть. — М., Институт востоковедения РАН, Издательство «Крафт+», 2001. — с. 31-36.
[1] Подробно об этом см.: В. Б. Кляшторина. Иран в мировом диалоге культур. В сб. «Исламская революция в Иране: прошлое, настоящее, будущее». М., 1999, с. 25.
[2] М. А. Эслами Нодушан «Фарханг ва шебхе фарханг» (Культура и псевдокультура). Тегеран, 1975, с. 73. Подробно об этом см. В. Б. Кляшторина. Иран 60-80-х годов. От культурного плюрализма к исламизации духовных ценностей. М., 1990, с. 67-112.
[3] А. Зарринкуб. «На шарги, на гарби — энсани» («Ни восточная, ни западная, — но общечеловеческая»). Тегеран, 1977, с. 39.
[4] В. Б. Кляшторина. Культурно-политическая доктрина ИРИ в регионе. В сб. «Исламская Республика Иран в 90-е годы». М., 1998, с. 120.
[5] Показательна в этом плане вышедшая в Тегеране в 1999 году книга «Аз Саади та Арагон» («От Саади до Арагона»), в которой прослеживаются параллели и движение образов у персидских классиков и современной французской поэзии XX века.