Али Шариати. Мученичество: восстань и свидетельствуй! Ч. 2.
Шиитскую доктрину, лежащую в основе идеологии Исламской революции, невозможно объяснить в нескольких словах, но одной из ключевых идей шиитского мировоззрения является мученичество (шахадат), которое представляет собой целенаправленный, осознанный и добровольный выбор человека, ведущего борьбу со злом, тиранией и ложью. На протяжении веков в исламском мире много говорилось и писалось о мученичестве, но никто не объяснял его так ясно, как Али Шариати, чьи мысли, идеи, взгляды, книги, сочинения и лекции были одними из важных факторов роста популярности исламизма среди молодых иранцев и последующей победы Исламской революции в Иране. В этой лекции мы снова видим, как он использует современную терминологию для обозначения реалий первых веков исламской истории, мастерски оживляя в сознании своей аудитории картины прошлого.
Итак, теперь, спустя шестьдесят лет после хиджры, вся власть находилась во владении деспотичного правителя. Ценности определялись исключительно правящим режимом. Идеи и доктрины разрабатывались идеологами и агентами влияния. Мозги промывались, наполнялись и отравлялись материалом, преподносившимся под видом религии. Религии изменяются, покупаются, парализуются. Если ни одно из этих усилий не увенчалось успехом, вера отсекается мечом. Теперь Хусейн (мир ему!) выступил против этой силы, которая владела мыслями, религией, Кораном, богатством, мечом, пропагандой, общественным оружием и наследством Пророка. Хусейн (мир ему!) появился с пустыми руками. У него ничего не было. Что он мог сделать? Мог ли он стать аскетом и убежать в угол, чтобы помолиться? Должен ли он был молчать, рассуждая о том, что он внук Пророка, сын Али и Фатимы, а следовательно, Рай ему гарантирован?
Этот аргумент его не устраивал. Другие верующие верил в это, но он был ответственным, преданным своему делу. Мог ли он променять свою ответственность за совершение джихада на достижение близости к Богу через чтение и повторение молитв, что, безусловно, было легче? Он не мог выбрать это решение, потому что прошло всего 60 лет после переселения, а молитвенники еще не были напечатаны.
Перед ним было два пути: либо сказать «Нет. Я не могу начать политическую борьбу против клана Омейядов, потому что для подобной борьбы нужна армия, а у меня нет власти, поэтому я должен просто сесть и совершать интеллектуальный, духовный джихад». Но Имам Хусейн (мир ему!) не мог выбрать это решение.
Если мы видим, что позже Имам Джафар ас-Садик (мир ему!), шестой имам из семейства Пророка, основал интеллектуальную школу, то это объяснялось двумя фактами. В последние дни правления Омейядов и на ранних этапах халифата Аббасидов, с одной стороны, греческая философия проникала в мысли мусульман, а с другой стороны, индийский и иранский суфизм, а также христианство стали очень дороги сердцам мусульман.
Из-за этого мусульманские интеллектуалы времен Аббасидов намеревались стать более разумными в вопросах политики. Они начинали думать о добре и зле, истине и лжи. Они начинали задаваться вопросом о том, почему Али ушел, а на его место пришел Муавия. Они начали задаваться вопросом, кто должен править обществом, а кто нет. Они были заняты «Семью городами любви». Они были заняты отношением первого хаоса к другому хаосу, которые возникли, казалось бы, сами по себе. Они были заняты поиском исходного или основного материала, из которого Бог сотворил мир. Их волновали именно эти философские вопросы или открытие каких-то конкретных мистических вопросов в Коране. Но даже если бы им удалось ответить на эти вопросы, их ответы не стоили и ломаного гроша.
Постепенно среди них возникали вопросы, касавшиеся души, тела, хаоса, сущности, приобретения, любви, экстаза и т.д. Но проблемы ответственности, приверженности обществу, общности, справедливости, равенства, лидерства так далее были полностью забыты.
Режим начал создавать свои собственные школы мысли и снабжать их теологами, рационализаторами, философиями и идеологиями, чтобы можно было изменить корни ислама, и затем режим мог оправдать свою компетентность.
В такой ситуации интеллектуальная борьба была обязательна, особенно для такого человека, как Имам ас-Садик (мир ему!), у которого не было возможности участвовать в политической борьбе, который сказал: «Если бы у меня было хотя бы семь верных солдат, я бы восстал».
Но во времена Имама Хусейна (мир ему!) ситуация была иной. Спустя шестьдесят лет после хиджры все еще не было никаких признаков западной философии. Науки, которые искажали реальность и истину ислама, еще не проникли в общество. Ислам все еще сохранял свои изначальные корни, свою память, и у людей все еще были ясные воспоминания о нем.
Муавия хотел, чтобы Имам Хусейн (мир ему!) сидел в дамасской мечети и преподавал теологию, объяснял аяты Корана, исламскую культуру, единобожие, историю ислама, обычаи и поведение Пророка и все остальное, что ему было угодно. Он даже готов был выделить ему бюджет при условии, что Имам Хусейн (мир ему!) не будет заниматься политической деятельностью, которую Муавия считал низшей деятельностью для Имама! Но Имам знает, что «ценность любого действия в обществе равна тому, насколько сильно оно вредит врагу!» Что ему было делать? Он должен был поднять восстание. Вооруженную революцию? Вооруженной революции нужна сила, а у Имама Хусейна (мир ему!) не было силы.
Недавно была опубликована книга, которая стала очень популярной – и подверглась очень сильным нападкам.
Ее содержание заранее показывает, что это стоящая книга. Изучая ее, я отметил, что это единственная книга из всех написанных нашими учеными, которая опирается на исследования самого автора. Им были собраны все документы, были представлены, проанализированы, объяснены и подвергнуты критике обе точки зрения – «за» и «против». Автор даже проявил большое мужество, не отвергнув и не одобрив ни одну из них. Другими словами, он провел обширное исследование с широким спектром ссылок на другие научные исследования, чтобы иметь возможность объявить о новой научной теории.
Таковы ценности этой книги, и я восхищаюсь автором, хотя и не знаю его лично. Я уважаю его как ученого, который предпринял серьезное исследование, представил объяснение и анализ, выступив в роли независимого мыслителя и выдвинув новый тезис: «Имам Хусейн (мир ему!) покинул Медину, чтобы предпринять политическое или военное восстание против правящего режима, уничтожить деспотичный режим, чтобы отстоять свои собственные права и права народа».
Я не согласен с этой теорией, хотя она и идеальна, но она не соответствует конкретным реалиям ситуации. Один человек, отвергая эту теорию, сказал: «Имам Хусейн (мир ему!) не был политиком, чтобы иметь возможность восстать против правящей власти».
Удивительно! С какой же тогда целью сражались Пророк и Али? С какой целью сражался Имам Хусейн (мир ему!)? Разве это не вопрос политики? Разве, по факту, преступники не правили народом? Следовательно, ответственный человек должен был отменить угнетение и, завладев властью, предоставить людям их права. Поступить так было не только правом лидера, но и его обязанностью.
Поэтому, безусловно, Имам должен был военным или политическим путем восстать против узурпаторской власти и уничтожить могущественное невежество, управлять обществом с помощью своей революционной силы и установить истину, а также сохранить лидерство в своих руках. Я хотел бы сказать, что эта военная или политическая революция и являлась миссией Имама Хусейна (мир ему!), но на самом деле он не обладал такими возможностями.
Те, кто верит, что Имам Хусейн (мир ему!) поднял политический и военный мятеж, используют аргумент о том, что Куфа была центром, который поддерживал и защищал Имама Хусейна (мир ему!), его семью и семью Пророка и Али. Действительно, за Куфой стоял Иран, и иранцы поддерживали Али и его семью. Более того, они даже верят, что вся Куфа находилась во власти Имама Хусейна (мир ему!), и что жители Куфы были верны представителю Имама Хусейна (мир ему!) Муслиму ибн Акилю.
Я предполагаю, будь Куфа настолько могущественной, то в случае, если Имам Хусейн (мир ему!) смог добраться туда, он мог бы превратить ее в мощный исламский плацдарм, даже победить Дамаск и установить свободное исламское правление под своим руководством. Тем не менее, я считаю, что движение Имама Хусейна (мир ему!) не было политическим или военным.
Позвольте мне добавить: я так считаю не по той причине, что, как говорят некоторые люди, Имаму Хусейну (мир ему!) было свойственно заниматься политикой и совершать политическую революцию. Нет, это обязанность Имама. Я хочу сказать, что у него не было доступных ему средств, чтобы совершить такую революцию.
Вы можете возразить: как это возможно, ведь если бы Имам Хусейн (мир ему!) дошел до Куфы, вы сами признаете, что у Куфы была возможность победить Дамаск и тем самым передать руководство государством Имаму Хусейну (мир ему!)? Так почему же вы не верите, что восстание Имама Хусейна (мир ему!) было политической и военной революцией против режима Омейядов? Чтобы прояснить этот момент, нам следует взглянуть на начало движения Имама из Медины и его характер.
Имам Хусейн (мир ему!) покинул Медину и направился в Мекку. В Медине он получил приглашение от жителей Куфы: «Мы верим в тебя и ожидаем, что ты примешь руководство. Нам нужно твое лидерство. Мы дадим тебе власть. Мы будем вместе с тобой бороться против узурпации и угнетения. Мы будем защищать теб. Пожалуйста, освободи нас от этого эксплуататорского правления».
В Медине Имам Хусейн (мир ему!) объявляет: «Следуя традициям моего деда и моего отца, я покидаю Медину, чтобы призывать людей к добру и запрещать зло». Затем он преодолел 600 километров и открыто прибыл в Мекку в сопровождении своей семьи.
В Мекке он объявил паломникам, прибывшим на ежегодное паломничество: «Я иду навстречу своей смерти». Человек, который планирует политическое восстание, не говорит в таких выражениях. Он бы сказал: «Я собираюсь сражаться, чтобы убивать. Я одержу победу. Я уничтожу врага».
Но Имам Хусейн (мир ему!) обращается к людям, говоря: «Смерть для сынов Адама так же прекрасна, как ожерелье на шее молодой и красивой девушки. Смерть – это украшение человечества». Затем он покинул Мекку, чтобы отправиться навстречу смерти.
Возможно ли, чтобы политик, живущий в центре державы под властью клана Омейядов и окруженный их властями, в ответ на приглашение, направленное ему из одного из отдаленных городов, восставших против центрального правительства, отправился к ним, чтобы принять их революционное руководство, а затем официально объявил: «Я иду», забрал свою жену, детей и всех членов своей семьи, своих племянников и всех мужчин и женщин своей семьи в открытом каравае – не тайно! – буднично перемещался из одного города в другой, когда все эти города были оккупированы врагами, бывшими сторонниками центрального правительства?
Таким образом, он пересек шестьсот километров и вошел в Мекку. Там собрались все те, кем правило правительство в Дамаске, все силы, фронты и исламские националисты. Здесь он еще раз объявляет, что намерен отправиться в Куфу. Он выехал с западной стороны Аравийского полуострова и, пройдя таким же образом его вест с запада на восток, направился в Ирак и прибыл к окрестностям Куфы, центра восстания и революции. Очевидно, что центральное правительство не допустило бы такого перемещения.
Если известная политическая личность или даже обычный оппозиционный политик намеревается покинуть страну, чтобы присоединиться к революционерам, которые находятся за пределами страны, для участия в их деятельности против режима, ясно, при каких условиях и каким образом он должен покинуть страну и обратиться к ним.
Конечно, он не должен объявлять об этом. Он не должен сообщать о приглашении. Он должен держать свою цель и свое путешествие в строжайшем секрете, чтобы никто об этом не узнал. Очевидно, если он официально объявит правительству: «Я революционер, который выступил против режима. Я не буду присягать на верность режиму. Я намерен покинуть страну, чтобы присоединиться к революционной группе за пределами страны и бороться вместе с ними против нынешнего режима. Революционеры попросили меня стать их лидером. Из-за этого я покидаю страну. Пожалуйста, выдайте мне паспорт!», они не выдадут ему паспорт, а схватят и уничтожат его. Но что делал Имам Хусейн (мир ему!)?
Он официально, ясно и внятно объявляет правительству, правящей власти, военному губернатору, народу: «Я не присягаю на верность. Я покидаю Мекку. Я переезжаю в Куфу. Я иду навстречу смерти. Я начинаю свой поход».
Если бы люди внезапно поняли, что Имам Хусейн (мир ему!) покинул город, если бы Имам Хусейн (мир ему!) тайно покинул город, если бы он тихо переехал и с помощью племен добрался до Куфы тем же путем, каким Пророк мигрировал из Мекки в Медину, через некоторое время со временем центральное правительство поняло бы, что он находится в Куфе среди революционеров. Тогда было бы очевидно, что Имам Хусейн (мир ему!) восстал против правительства.
Но характер его передвижения, его перемещение с караваном показывает, что Имам Хусейн (мир ему!) двигался с другой целью. Его цель была не в том, чтобы убежать или искать уединения. Он не сдался и не отложил в сторону политику и политическое восстание ни ради интеллектуальных, научных, теологических и моральных вопросов, ни ради военной революции. Что же это тогда было?
Дело дошло до того, что мысли были парализованы. Люди продались врагу. Верующие остались одни. Добродетельные были изолированы. Молодые люди либо находились в состоянии безнадежности, либо продавались властям. Ведущие пионеры ислама либо были замучены, либо их заставили замолчать, задушили или принудили к компромиссу. Это было время, когда из общества не доносило ни единого звука. Руки были переломаны. Языки были отрезаны. Губы были плотно сжаты. Все столпы истины были повержены и упали на головы ее верных последователей.
Имам Хусейн (мир ему!) как ответственный лидер видел, что в случае, если он будет хранить молчание, ислам превратится в религию правящего режима, превратится в военно-экономическую державу и ничего больше. Ислам должен был стать таким же, как другие режимы и державы. Когда их власть ослабнет, когда их армия и правительство будут уничтожены, ничего не останется. Это будет не более чем историческое воспоминание – случайность, которая произошла в прошлом и закончилась.
Именно по этой причине Имам Хусейн (мир ему!) оказалась в ситуации выбора между двумя невозможными вещами. Он не мог ни молчать, ни вступать в бой. Он не мог молчать, потому что время и возможности уходили. Все разрушалось, исчезало в умах и глубинной совести людей – чувства, мысли, философские школы, цели, ориентиры, смыслы, идеалы – все, что было принесено посланием Мухаммада, весь ислам, который он принес и развил посредством джихада, великих усилий и борьбы. Все остальные подчинились правящей власти. Их обманули. Их накрыла атмосфера полной тишины, учащенного сердцебиения и пораженчества. Он не мог молчать, потому что на нем был долг бороться против угнетения.
С другой стороны, он не мог сражаться, потому что у него не было армии. Он был окружен деспотичным правящим режимом. Он не может ни закричать, ни сдаться, ни атаковать. Он остался с пустыми руками, а тяжелое бремя всех этих обязанностей лежало на его плечах. Он не получил ничего из власти и результатов борьбы и усилий своего деда, Пророка, своего отца, Достопочтенного Али, и своего брата, Имама Хасана, кроме почестей, страданий и очень тяжелой ответственности.
Он был один, безоружен. Ему противостояла одна из самых диких империй мира, которая прикрывалась самым честным и обманчивым покровом благочестия, святости и единства, которым обладала правящая власть. Он был одинок. Это был одинокий человек, который нес ответственность за эту школу мысли. Согласно этой школе мысли, одинокий человек также несет ответственность за противодействие определяющей силе судьбы, потому что ответственность проистекает из сознательности и веры, а не из силы и возможностей. Тот, кто более сознателен, более ответственен, а кто был более сознательным, чем Имам Хусейн (мир ему!)?
В чем заключалась его ответственность? Он нес ответственность за борьбу с уничтожением истины, ущемлением прав людей, уничтожением всех ценностей, уничтожением всех воспоминаний о революции, уничтожением послания революции и защиту самой любимой культуры и веры народа, уничтожение которой было целью самых грязных врагов народа. Они снова хотели создать невежество, устраивать тайно смерти, изгнания, заковывать людей в цепи, поклоняться удовольствиям, осуществлять дискриминацию, заниматься накоплением богатства, предавать человеческие ценности, веру, честь, создавать новые религиозные предрассудки, распространять расизм, новую аристократию, новое невежество и новый политеизм.
Ответственность за сопротивление, борьбу со всем этим предательством по отношению к мыслям народа, ударами по народу и джихаду, который совершался против нового консерватизма и охранял эту великую Божественную революцию, была возложена на плечи одного человека. Одного! Больше никого не оставалось на стороне истины, справедливости, осознанности, народа и Бога.
Все фронты были сданы. Все защитники либо были убиты, либо сбежали. Он остался один, с пустыми руками, не имея никаких шансов, окруженный врагом, который заставил других погрузиться в молчание, стать безразличными и впасть в невежество.
Он не мог ни молчать, ни кричать. Он не мог молчать, потому что вся ответственность лежала на плечах этого одинокого человека. Он не мог закричать, потому что его голос звучал приглушенно. Его крик не нарушил бы ужасного молчания принесенного в жертву народа, небрежности, невежества, отупения правящей религии, он не мог повлиять на походы, лживые и дикие войны халифата, которые велись под видом джихада, на победы, выгоды, лозунги, собрания, паломничество, Коран и ислам. Тем временем танцы, музыка и искусство получили развитие: власть, удовольствия и свобода порока провозглашались от имени халифата.
Он должен был бороться, но он не мог. Как это было странно. Он был должен, но все же не мог. Эта ответственность отягощала его сознание. Всё из-за того, что он был Хусейном (мир ему!), а не из-за его возможностей. Он все еще Хусейн (мир ему!), одинокий, бессильный, безоружный и беспомощный.
Что ему следовало сделать? Его природа звала его сражаться, но у него не было оружия, чтобы сражаться, хотя на наем все еще был долг сражаться. Все сторонники мудрости и религии, знатоки преданий и фикха, приверженцы добра и логики, единодушно говорили: «Нет!», но Хусейн (мир ему!) сказал: «Да».
С этой целью он покинул Медину. Он приехал в Мекку, чтобы объявить о своем уникальном ответе всем мусульманам, собравшимся там на церемонии паломничества. Он покинул Мекку, чтобы ответить на вопрос: «Как?» Этот вопрос возник в тот важный исторический момент, когда менялась и определялась судьба народа и ислама. На тот момент все рухнуло. Все интеллектуалы и сознательные люди, а также те, кто был верен истине, справедливости, свободе ислама и революции, все те, кто мог видеть, чувствовать, понимать и, таким образом, страдал и чувствовал себя ответственным, кто, таким образом, стремился к революции, тогда задавались вопросом: «Что делать?»
У каждого был ответ.
Фаталисты говорили: «Ничего. Что бы ни произошло, оно будет происходить и дальше в соответствии с Божественной мудростью. Бог желает, чтобы всё происходило именно так. Вы должны быть удовлетворены тем, что вам дано, и быть благодарны за это, потому что вам не позволено свободно определять свою судьбу».
Как они говорили, притеснения, преступления, узурпация прав имели место, но этого требовали джихад, закят, предания Пророка, победа ислама, превращение храмов огня и домов идолов в мечети для распространения Корана, чтобы увеличить число мусульман. Все это было ложью и вводило людей в заблуждение.
Но что можно было сделать? Лист не упадет с дерева, если на то не будет воли Бога. Так пожелал Бог. Так велит Его мудрость. Никто не может протестовать, критиковать или даже сказать, почему это так. Каждым управляет его судьба. Все, что происходит, хорошее или плохое, предопределено роком.
Если Али потерпит поражение и останется в одиночестве, если Муавия победит и достигнет власти, все это будет в соответствии с пожеланиями Бога. В Коране сказано: «Бог дает жизнь тому, кого пожелает», «Бог низводит того, кого пожелает», «Бог дает силу тому, кому пожелает». Итак, что можно сказать? Что можно сделать? Можно только быть терпеливым и хранить молчание. Что может сделать человек, закованный в цепи судьбы, кроме как оставаться довольным и смиряться? Ничего[1].
Мы видим, что в свете такой философии вопрос о возможностях, неспособности или джихаде даже не важен. Они освобождали себя от всякого чувства ответственности, потому что нет возможности выбрать правильный путь. Религиозные лидеры отвечали: «Что мы должны предпринять? Против кого? В противостоянии с кем? Бог просит всех людей, чтобы они надеялись и искали спасения и рая. Как мы можем осуждать человека и говорить, что он отправится в ад, а потом бороться с ним? Это все равно, как если бы вы совершили безбожный поступок перед Судным днем и были осуждены до дня правосудия.
«Что произойдет, если этот осужденный человек, этот преступник Муавия будет прощен Богом в Судный день? Не прощайте его и не требуйте его наказания, ведь, если завтра Бог благословит его, что вы на это ответите? В чем будут заключаться ваши обязанности? Что следует сделать? Кого вам следует спросить? Кто должен ответить? Кто должен действовать? Никто. Ничего. Мы должны подождать и посмотреть, что сделает Бог».
С другой стороны, религиозные лидеры также утверждали, что Абу Бакр, Умар, Усман, Али, Талха, Зубайр и Муавия были сподвижниками Пророка. Все они были моджахедами. Каждый из них действовал в соответствии со своими собственными выводами и религиозной проницательностью. Нет никакого различия между священным и мирским, угнетателем и угнетаемым, другом и врагом. Эксперты не обязаны учитывать мнение общественности. Обычные люди не должны вмешиваться в работу религиозных экспертов и теологов. Бог – последний судья. Бог – самый милосердный. Ни тебе, ни мне не позволено спрашивать, почему случилось так, а не иначе.
Строгая религиозная группа, фундаменталисты, отвечали: «Путей к Богу столько же, сколько людей. Являлся ли джихад единственным ответом? Ритуальная молитва являлся одним из столпов религии, в то время как джихад – одна из ветвей, связанных с поощрением добрых дел и запрещением злодеяний. Выполняете ли вы сами все формальности, правила, заповеди, обязанности, условия, которые относятся к ежедневной ритуальной молитве? Помните ли вы все правила, касающиеся сомнений в ритуальных молитвах, которые похожи на сложные логарифмические таблицы? Усвоили ли вы правила о чистом и нечистом? Важные и обязательные правила молитвы?
«Исправились ли те из вас, кто думал о людях, и кто намеревался направлять их? Достигли ли вы того уровня, когда вы сами никогда не совершаете ошибок? Вы не являетесь эгоистом, не имеете никаких желаний? Вы освободились от всего комплекса желаний? Вы абсолютно чисты и невинны? Все ли ваши мысли и поступки, даже самые незначительные, направлены на снискание довольства Бога? Только и исключительно для Бога? Исправили ли вы все принципы и различные ответвления вашей религии? Очистились ли вы и обрели ли благочестие? Считаете ли вы себя сейчас невиновным и исправившимся настолько, что теперь пытаетесь исправить общество?
С другой стороны, в раю восемь дверей. Вы не обязаны входить только через дверь джихада. Джихад – это просто один из ключей, который открывает двери в Рай. Молитвы, другие формы поклонения и заклинания являются более безопасными ключами, и вы можете использовать их без какого-либо вреда, потерь, опасности или риска!
«Есть много богоугодных дел, которые приведут вас к тому же результату, таких как кормление нуждающихся, забота о бедных семьях, посещение святых мест, молитва, аскеза, благочестие, принятие обетов, жертвование имущества, помощь ближнему, мольбы к Аллаху, заступничество. Вы достигнете той же цели, что и человек, выбравший джихад, так зачем причинять себе страдания и боль, выбирая гораздо более трудное действие – джихад?»
В некоторых молитвенниках упоминалось, что, просто прочитав некоторые молитвы из этой книги, человек получал больше наград и преимуществ, чем семьдесят мучеников в битве при Бадре! Так неужели не ясно, что следует делать?
Другая группа считает, что вмешательство святой личности или священнослужителя в политические дела являлся отклонением от истинной религии. Это означает предательство религии вместо того, чтобы заниматься этикой и религиозными делами, это означает стремление к богатству и накоплению земных благ. Эти вещи нельзя смешивать друг с другом.
«Разве Пророк, возвращаясь со священной войны, не сказал: «Сейчас мы возвращаемся с малого джихада, но нам предстоит еще больший джихад». Его спросили, что такое еще больший джихад. Он ответил: «Джихад против плотских желаний!» Поэтому человек должен отложить в сторону меньший джихад и заниматься только большим джихадом. Человек должен противостоять своим плотским желаниям, а не внешнему врагу».
Сподвижники, видные деятели, теологи и религиоведы, зависевшие от режима, заявляли: «Тип мышления Али непрактичен и предполагает слишком много трудностей. Это слишком строго. Нужно учитывать реалии. Нужно быть реалистом, а не идеалистом. Али правил большей частью известного мира, но он до сих сам чинит свою обувь! Он работает как обычный чернорабочий. Сегодня люди судят по тому, что они видят. Это особенно верно с тех пор, как Иран и Рим потерпели поражение, и мусульмане увидели славу и великолепие огромных, фантастических дворцов, а также величие шахиншахов Ирана и цезарей Рима. Нет, такой образ жизни неприемлем! Это нехорошо для репутации и престижа исламского правительства».
«С другой стороны, можно ли мириться с режимом Али в аристократических обществах Ирана и Рима? Когда Али был назначен халифом, он изменил все размеры жалованья, сделав всех равными. Он давал такое же жалованье в 3 дирхема Усману ибн Хунайфу, великому и влиятельному политику, близкому другу и выдающемуся офицеру в правительстве Али, какое он давал рабу!»
Согласно этой идее, данная экономическая система непрактична. Они утверждали: «Мы видели и до сих пор помним, что в Иране, который сейчас оккупирован арабами и является частью исламской империи, управляемой Али, когда хосрой собирался сражаться с мусульманами, понимая, что в соответствии с условиями войны он должен оставить большую часть церемоний,с ним было семь тысяч женщин, рабынь, слуг и музыкантов!»
Они говорят: «Мы не хотим спорить о том, было ли это правильно или нет. Мы говорим, что если Али потерпел неудачу, то только потому, что его школа мышления была непрактичной. Он не смог приспособиться к текущей ситуации и социальным реалиям. Он не был политиком! Он не понимал общество! Он оскорбил всех. Он был слишком строг. Он никогда не унижался перед выдающимися личностями, главами племен, могущественными людьми, аристократами или благородными семьями».
Они говорят: «Вы не должны сравнивать халифат с имаматом и пророчеством! Вы не должны сравнивать Муавию и Язида с Пророком и Али! Вам следует сравнить их с цезарями и королями. Нынешний двор Дамаска, который вы объявили Зеленым дворцом, в который были вложены государственные средства, и тем самым были нарушены права людей – это место, из которого мировая исламская империя правит Ираном, Румом и т.д. Тем более, он все же более скромный, чем дворец члена римского сената или военачальника, назначенного губернатором Сирии».
Абу Зарр нападал на Муавию со следующими словами: «Почему твой хлеб сделан из отбеленной пшеницы, а ты ешь только сердцевину пшеницы? Почему ты носишь одно платье днем, а другое ночью?»
Последователи Али думают, что мы все еще живем в Медине, как это было во времена Пророка, и что «цивилизованные» римляне и иранцы, присоединившиеся к исламскому миру – это ансары и мухаджиры!
Они утверждают: «Мы должны учитывать относительность этих вопросов. Правильное богослужение и абсолютизация идеалистичны. Вы должны видеть реальность. Невозможно убедить бедных, отсталых мусульман, которые правят важной частью мира, что, имея две империи – Восточную и Западную – нужно жить так, как они жили во времена Пророка, или вести себя так, как ведет себя Али. Уровень жизни вырос.
Традиции, правила, этикет общества, экономическая и аристократическая системы, мысли, идеи, вкусы, литература, поэзия, музыка, танцы, развлечения, социальные отношения, этика и манеры «цивилизованного» Рима и Ирана, система социальных классов и аристократический режим, политическая система цезарей и королей, тип и форма монашеских и клерикальных традиций и правил, которые представляли собой иерархическую, бюрократическую, официальную и классическую систему правления, и, наконец, прогрессивные цивилизации Ирана и Рима, безусловно, оказали влияние на простые исламские общины.
Богатство, власть, положение и бесчисленные «трофеи», заработанные в победах мусульман, делали их все более тучными, и именно из-за этого они больше не прислушивались к советам Али, его целям и заботам. Большинство людей были вполне довольны сложившейся ситуацией. Им больше не были интересны подобные проблемы. Они не проявляли к ним никакой чувствительности. Теперь эти люди превратились в слуг богатства и власти. Те немногие, кто не подчинился, были испытаны мечом!
Помните ли вы, что случилось с Али и Фатимой в их родном городе Медина, в их собственное время, по вине их собственных друзей и соратников, а также тех, кто сражался в том же строю, что и они?
Вы видели, что клан Омейядов не присутствовал ни в Медине, ни в Сакифе. Никто из них не входил в состав избирательной комиссии (шура). Помните ли вы выдающихся офицеров Достопочтенного Али и Имама Хасана со славным прошлым? И как они продались Муавии в разгар битвы? Как они помогли самим себе, своей религии, своей прошлой чести и всем солдатам под их командованием, будучи вместе с Муавией?
Хариджиты не принадлежали ни к клану Омейядов, ни к режиму Омейядов. Они даже были кровными врагами Омейядов и их режима. Все они происходили из массы народа, обычные торговцы из сельской местности. Они даже были воплощением святых, благочестивых праведников, которые совершали аскетические практики. Они были яркими и известными примерами строгой религиозности. Вы заметили, как они неосознанно стали орудиями в руках Омейядов. Они были косвенно спровоцированы на свои действия из Дамаска и, таким образом, выступили против Али. В разгар битвы они поссорились с Али и оставили его. Таким образом, они стали неоплачиваемыми слугами врага, которых использовали для победы над Али. Это хорошие, религиозные люди, которые ослабили Али, обвиняя, оскорбляя и даже обвиняя его в неверии и пороке.
Такие выдающиеся люди, как Амр ибн Ас, который был хорошо известен в народе, не могли навредить духовной и религиозной репутации Али, поэтому они пытались уничтожить его путем обвинения в неверии. Мы видели, как им в конце концов удалось убить его своим фанатизмом. Благодаря этому опыту можно подумать, что ответом на вопрос «Что делать?» будет «Ничего». Этим людям подходит Муавия, а не Али. С другой стороны, Муавия, принимая во внимание все его слабые стороны и отклонения, был гораздо более современно мыслящим и большим реалистом, чем Али. Али хотел, чтобы этот человек жил благочестиво и просто, но это было невозможно. Тем не менее, режим Муавии, будучи репрессивным, коррумпированным и дискриминирующим, все же быстро развивал общество. Благодаря своему свободному и беззаботному духу, он легко имитировал все формы и типы иранской и римской цивилизаций. В течение двадцати лет, которые он находился у власти, после урегулирования внутренних трудностей и разногласий и устранения таких ярких личностей, как Абу Зарр, Али, Хасан, Худжр и т.д., он превратил столицу ислама в современный и прогрессивный город, похожий на западные города. Он создал вооруженные морские силы в Средиземном море, оккупировал Кипр и проводил постоянные атаки на правителей Восточной Римской империи.
При строительстве Зеленого дворца Муавии был взят за основу римский стиль архитектуры, а оформлен он был в сасанидском стиле. Вместо нескольких арабских рабов-бедуинов он руководил оркестром, полным лучших иранских музыкантов, а также римскими танцорами. Он подражал традициям и обычаям легендарных дворов цезарей и шахов Ирана. Их одежда, еда, развлечения, украшения, музыка, поэзия, литература, образ жизни, городская застройка, дворцы и социально-политические системы – все это было изменено с изначально простого арабского стиля на современный, цивилизованный римский стиль.
Если оставить в стороне аргументы в пользу правды и лжи, угнетения и справедливости, независимо от того, прав Али или Муавия, с точки зрения очевидного прогресса и цивилизации, многое было сделано и будет продолжать делаться. В любом случае, возобновление строительства столицы, роскошный образ жизни халифа и великолепие его дворцов делали ему честь и обеспечивали уважение к исламу в глазах иностранцев, христиан и зороастрийцев.
С другой стороны, сравнивая предыдущий режим – режим Достопочтенного Али – с римским и иранским режимами, как они говорят, нужно признать, что новый халифат Омейядов лучше служил народу и был полезнее для него. Они заставляли людей вести себя лучше – все становилось более отлаженным и свободным. Они также обеспечивали уважение, власть, трофеи, выгоды, победы, экспансию, хорошую репутацию и чувство значимости для ислама. Многие храмы и церкви были заменены мечетями. На землях неверных было много городов, где тогда можно услышать возгласы «Аллаху акбар» (Аллах велик!), «ла илаха илла-Ллах» (Нет бога, кроме Аллаха) и «Мухаммадун расулу-Ллах» (Мухаммад – Посланник Божий). Было много сокровищ и трофеев, поступавших в государственную казну. Даже несмотря на то, что эти средства, возможно, не были получены надлежащим образом (то есть справедливо и в соответствии с исламскими принципами), они использовались в исламских странах. Некоторые мусульмане пользовались этим в своих интересах. Более того, эти победы создавали новые профессии и доходы для молодежи, должности для знати и рабочие места для некоторых мусульман.
Поэтому на вопрос «Что делать?» они отвечали: «Идеалистические революционные стандарты ислама времен Пророка должны быть пересмотрены. Времена изменились, и сегодня ислам больше не вращается вокруг Мекки и Медины. Он простирается от Византии до Ирана. Поэтому на него не должны влиять те идеалистические желания Али и его строгие и трудные подходы, которые ведут к полной справедливости». Они бежали в сторону Муавии. Как можно ожидать, что народ, которым правит кесарь или шах, потерпит что-либо, кроме этого?
«Вы должны реалистично смотреть на нынешнюю ситуацию. Вы должны признать, что власть, политика, интеллект, богатство и сила Омейядов служат исламу и цели установления исламских ритуалов в мире, развития и приумножения ислама. Они ведут борьбу с другими религиями, укрепляя репутацию ислама, продвигая Коран и Пророка. Они пытаются продвигать цивилизацию исламского сообщества, развивать города, повышать уровень жизни, создавать социальное обеспечение, накапливать богатство и заставлять великие цивилизации Востока и Запада адаптироваться к этому.
Поэтому, отвечая на вопрос «Что делать?», мы говорим, что нужно делать именно то, что мы сделали – ввести режим Омейядов. Мы видели, что вмешательство, внутренние разборки, политическая борьба, интеллектуальные и духовные дебаты о праве, справедливости, имамате, отборе, избрании, добродетели, благочестии, целомудрии, сунне, нововведениях, ереси – все это бесполезно, и результатом этого являлся поражение.
Более того, когда халиф Омейядов ведет священную войну против Ирана и Рима с христианством и зороастрийцами, мирянами и внешними врагами, нежелательно начинать борьбу на внутреннем фронте, которая приведет к ослаблению официальной исламской власти. Это только помешает ее прогрессу.
Все мы, обладающие реалистичным духом, должны прекратить политическую борьбу, выбрать уединение, суфизм и благочестие, приняв нынешнюю реальность, и попытаться поддержать режим Омейядов в его служении народу во имя ислама. Что касается его отклонений, то мы должны попытаться исправить их. Как мы можем выполнить свою часть? Это очевидно – придерживаясь правящей системы.
С одной стороны, мы можем служить бедным людям, отстаивать права угнетенных, заниматься социальными вопросами, помогать нуждающимся, даже быть религиозно активными и пропагандировать религию, продвигать идеи, реформировать общество, бороться с любой коррупцией в будущем, когда мы будем частью правящей системы, будем играть важную роль и занимать высокое положение.
С другой стороны, ученые и литераторы говорят: «Со времен хиджры прошло шестьдесят лет. Революция Али потерпела поражение. Хасан, последний лидер, выступавший против угнетения, консерватизма и древних традиций, которые были направлены против людей и Божественного, был вынужден заключить мир с Муавией и был отравлен им. Поэтому ничего уже нельзя сделать. Это бесполезно. Мы должны уделять внимание только религиозным проблемам, божественному знанию, религиозному праву, исследованиям, мистическим откровениям и созерцанию, знакомя с помощью этих средств людей с исламскими доктринами, идеями и реалиями и открывать духовные аспекты и научные секреты Корана.
Мы должны проводить только те исследования, которые позволяют нам погрузиться в божественное знание и мудрость, метафорический смысл, тайны Корана, риторику, красноречие, семантику, фразеологию, собирание Корана, обучение, преподавание, запись хадисов, изучение жизнеописания Пророка, священные войны, юриспруденция, теология и т.д. Мы должны заниматься исследованиями, обучением, распространением религиозных знаний, ритуалов и ролей, продвижением исламской культуры, служением исламу и исламскому сообществу на духовном и научном уровнях и больше ничем другим!»
Было очень заметно, что интеллектуалам, то есть последователям Али, даже семье Али и тем, кто был близок к семье Пророка и Бану Хашим, казалось очевидным, что ответом на вопрос «Что делать?» было «Ничего!», потому что результатом любого действия являлось поражение. Ничего нельзя было поделать. Это история о Каине и Авеле. Было противозаконно стоять с голыми руками перед мечом. Это запрещено. И все же вы несете ответственность и будете наказаны. Разве не было сказано: «Не обрекай себя на смерть от своих собственных рук»? Джихад, в ходе которого судьба человека и его смерть предрешены, безусловно, является самоубийством. Такое представление было на руку профану и угнетателю. Всё было бесполезно[2].
Они рекомендовали ему хранить молчание и заниматься религиозным воспитанием людей, преподаванием Корана, пропагандой религиозного права и повторением преданий Пророка.
Итак, мы видим, что все классы, включая тех, кто был у власти, религиозных деятелей, ученых, даже шиитов – то есть интеллектуалов, которые искали истину и знали правду, а их социальная, духовная и политическая позиция была совершенно ясной и отчетливой – все они в это время, шестьдесят лет спустя после хиджры, отвечая на вопрос, все без исключения говорили: «Нет!»
Есть только один человек – одинокий мужчина, – который говорит: «Да». Что это за «да»? Это ответ, за которым стоит полное бессилие, полная слабость во времена тьмы и безмолвия, против угнетения и тирании, ответ сознательного и верного человека, который все еще несет ответственность за джихад. Это приказ Имама Хусейна (мир ему!): «Да!» В его бессилии также заключено слово «должен». Для него жизнь – в этой идее и джихаде.
Таким образом, если он жив, то для того, чтобы продолжать жить, он несет ответственность за борьбу ради идеи. Живой человек ответственен, а кто более жив, чем Хусейн (мир ему!)? Кто в нашей истории имеет больше прав на жизнь и более достоин быть живым, чем Хусейн (мир ему!)?
Душа человечества, сознательная, верующая, живая, создала в человеке ответственность за джихад, и Хусейн (мир ему!) являлся высшим примером того, что значит быть живым, любимым и осознающим человечество.
Способность или неспособность, слабость или сила, одиночество или нахождение в толпе определяют только характер миссии и способ подхода к ответственности, а не ее необходимость.
Он должен был сражаться. Но у него не было рук. Тем не менее, его долг был сражаться. Хусейн (мир ему!) внял этому повелению, и он был единственным, кто сказал: «Да!». Он был единственным человеком, который в ответ на этот вопрос в таких условиях говорил: «Да!», он был одиноким человеком. Он покинул свой дом в Медине. Он отправился из Медины в Мекку, поскольку начался сезон паломничества, находился рядом с Каабой, где собрались люди, чтобы сказать: «Да».
И вот теперь он покидал Мекку. Он очень спешил. Его паломничество было завершено лишь наполовину, чтобы показать миру, «как это делается».
Прошло шестьдесят лет после хиджры, пятьдесят лет после смерти Пророка. Никого не было. Али погиб. Хасан погиб, Абу Зарр погиб. Аммар погиб. Во втором поколении Худжр пропал без вести, а его товарищи были убиты. Виселицы были демонтированы, а кровь смыта.
Мысли и идеи сменились отчаянием, неизвестностью, деградацией, отклонением, молчанием, страхом. Тьма распространилась повсюду. Такие люди, как Абу Хурайра, Абу Муса, Шурайх, Абу Дарда и им подобные, кто во время исламской революции, в тот славный период, хвастался и снискал такое уважение, были опозорены и, очевидно, присягнули на верность пороку и угнетению.
Ансары и мухаджиры совали свои головы в конюшни, принадлежавшие государственной казне. Их желудки были набиты едой. Они отдали руки джихада в руки палачей и, прикрываясь нуждой и унижением, собрались вокруг Язида, и тень красного меча безопасности распространилась по всему халифату от Хорасана до Дамаска. Массовые убийства, поражения, предательства, заговоры, побеги, дезертирство и черные разочарования привели к смертям по всей империи и заставили людей затаить свое дыхание в грудных клетках:
«На кладбище бесшумного города не слышно даже уханья совы.
Те, кому больно, хранят глухое молчание, а разгневанные люди безмолвствуют.
Сжатые кулаки воинов ослабли, они опозорены и обратились к попрошайничеству, скрытому или открытому.
На кладбище бесшумного города виселица была разобрана, а кровь смыта.
На их месте выросли кусты гнева и ненависти, произрастают сорняки, а мы – злые, нечестные – остались».
Теперь время ждало лишь одного человека. Все зависело от человека, воплощавшего ценности, которые разрушались, воплощавшего в себе символы всех идеалов, которые остались без покровителей и были заброшены. Сторонники проявления этих идей и этой веры присоединились к врагу. Да. Время ожидало действий от этого человека. Иногда так бывало в истории. Шестьдесят лет спустя после хиджры, пятьдесят лет спустя после смерти Пророка, говорившего о свободе, справедливости и народа. Настала пора, когда всё исчезало. Все цели революции были разрушены. Непоколебимая вера людей сменилась разочарованием.
Да. В эти черные времена возродилась аристократия времен невежества. Власть облекала себя в одежды благочестия и святости. Стремление к свободе и равенству, порожденное исламом в сердцах тех, кто был принесен в жертву власти или политике, было уничтожено. На смену гуманитарной революции пришло племенное невежество. Истинная Книга была насажена на копья обмана. С минаретов мечетей доносились призывы с богохульством. Золотой телец призывал к единству. Нимруд пришел на смену Авраааму. Цезарь носил тюрбан Пророка Божьего. Палач взял в руки меч джихада. Вера превратилась в наркотик. Труды по борьбе с проклятиями и борьба воинов обратились в прах. Вместо этого создавались сокровищницы для лицемеров. Джихад превратился в средство массовой расправы. Религиозные налоги стали средством разграбления общества. Молитва была средством обмана публики. Единство было прикрыто маской проклятий. Ислам превратился в вереницу капитуляций. Предания Пророка стали столпами монархического правления. Коран стал средством распространения невежества, а изречения Пророка сфабрикованы…
Народы, как и прежде, угонялись в рабство. Свобода была соединена в непрерывную цепь. Мысли были заключены в тюрьмы и хранили молчание. Массы сдались. Свободные были схвачены. Лисиц держали в тепле. Волков кормили. Языки либо продались за золото, либо были отрезаны силой, либо их отрезали мечом.
Уважение и почет, которые сподвижники приобрели дорогой ценой в период веры и джихада, во время революции, были распроданы по дешевке и заменили былое уважение на посты наместников. Они избежали риска бунта, сложив с себя ответственность, и убежали в безопасные уголки, предавшись чистому, умиротворяющему аскетизму, тем самым обеспечив себе здоровье и безопасность, а затем сменили свое молчание угнетением, подчиняясь профанам. Или они были убиты в пустыне ар-Рабаза или на пастбищах Азра.
Сейчас религия и весь мир выступали за богохульство и угнетение. Мечи были сломаны. Глотки перерезаны. Виселицы были разобраны. Кровь была смыта.
Волны революции, крики протеста и пламя мятежа – все это утихло. Возбуждение и энтузиазм поубавились. Тени страха и удушья распростерлись над кладбищами мучеников, а также над холодным и безмолвным кладбищем живых. В разрушенном месте веры и надежды мусульман не было слышно даже уханья совы.
Новое невежество очернило небеса. Это было даже более дикое состояние, чем предыдущее невежество. Новый враг был умнее, более победоносен и более осведомлен, чем первый.
Интеллектуалы познали горький опыт повстанчества, который привел к их поражению и мученической смерти.
Внезапно в темноте появилась искра и прорвалась сквозь тишину. Сияющий лик «мученика, который живым ходит по земле». Из глубин тьмы, безмерного разложения и темных ночей отчаяния завиднелась светлая и мощная черта «надежды».
И снова из безмолвного и печального дома Фатимы, маленького домика, превосходящего своим величием всю история, выходит человек – яростный, решительный, восставший против всех дворцов жестокости и фасадов власти. Он подобен горе, внутри которой находится вулкан, или урагану, подобному тому, который Бог послал племени адитов.
Из дома Фатимы выходит мужчина. Он смотрит на Медину и Мечеть Пророка, Мекку и Макам-Ибрахим, Каабу, которую заковал в цепи Нимруд, ислам и послание Мухаммада, Зеленый дворец в Дамаске, голодающих людей, рабов и…
Из дома Фатимы выходит мужчина. Груз всех обязанностей был возложен на его плечи. Он – наследник великого страдальца. Он единственный преемник Адама, Авраама, Мухаммада… Одинокий человек.
Но нет! Вместе с ним из дома Фатимы вышла женщина, которая шла бок о бок с ним. Она несла на своих плечах половину тяжкого бремени, возложенного на нее братом.
Из дома Фатимы выходит мужчина. Один, без друзей, с пустыми руками он противостоит ужасу, тьме и мечу. У него есть только одно оружие – смерть. Но он – член семьи, которая хорошо овладела искусством умирать в школе жизни. Во всем мире нет никого, кто знал бы «как можно было бы умереть» лучше, чем он. Его могущественный враг, правивший миром, был лишен этого знания. Именно из-за этого этот одинокий герой был так уверен в своей победе над огромной армией своего врага и так решителен. Он противостоял этому без всяких сомнений.
Великий учитель мученичества теперь появился для того, чтобы научить тех, кто считает, что джихад касается только тех, у кого есть возможности, а победа заключался только в завоевании. Мученичество – это не потеря, это выбор, посредством которого воин жертвует собой на пороге храма свободы и алтаря любви и выходит победителем.
Хусейн (мир ему!), наследник Адама, который дал жизнь детям человечества, и преемник великих пророков, которые учили человечество, «как ему жить», теперь пришел, чтобы научить человечество тому, «как ему умирать».
Хусейн (мир ему!) учит, что «черная смерть» – это жалкая участь униженных людей, которые мирились с унижением, чтобы остаться в живых. Ибо смерть выбирала тех, кто недостаточно храбр, чтобы выбрать мученичество. Смерть выбирала их!
Слово «шахид» (мученик) предполагает высшую форму того, о чем я говорю. Оно означает присутствие, свидетельство или того, кто свидетельствует. Оно также означает то, что является разумным и ощутимым, к чему все обращаются. Наконец, оно означает модель, паттерн, пример.
Мученичество в нашей культуре и в нашей религии – это не кровавое и случайное событие. В других религиях и в племенных историях мученичество – это принесение в жертву героев, которые погибали в битвах с врагом. Оно считается прискорбным несчастным случаем, полным страданий. Тех, кто был убит таким образом, называли мучениками, а их смерть называлась мученичеством.
Но в нашей культуре мученичество – это не та смерть, которую враг навязывал нашим воинам. Это смерть, которой наш воин желал, выбирая ее со всей осознанностью, логикой, рассуждениями, интеллектом, пониманием, сознательностью и бдительностью, присущими человеческому существу.
Посмотрите на Хусейна (мир ему!). Он расстался со своей жизнью, покинул свой город и восстал, чтобы умереть, потому что у него не было других средств для борьбы, кроме того, чтобы осудить и опозорить своего врага. Он выбирал это для того, чтобы отбросить обманчивые завесы, скрывавшие уродливые лица правящей власти. Если он не мог победить врага таким образом, то, по крайней мере, он мог опозорить его. Если он не мог победить правящую власть, он мог, по крайней мере, осудить ее, влив новую кровь и веру в джихад в мертвые тела этого второго поколения революции, ниспосланной Пророку.
Это был безоружный, бессильный и одинокий человек. Но он по-прежнему нес ответственность за джихад. У него не было другого выхода, кроме как умереть, поскольку он сам выбрал «красную смерть». То, что он Хусейн (мир ему!), налагал на него ответственность за совершение джихада против всего коррумпированного и жестокого. В его распоряжении не было других средств для ведения джихада, кроме собственной смерти. Он взял его и покинул свой дом только для того, чтобы попасть на место казни.
Мы видим, как хорошо он осуществил это благодаря своим точным планам, рассуждениям, великолепному, точному и хорошо спланированному отъезду, перемещению и переселению. Шаг за шагом он расчищал путь, объясняя цель, к которой он «движется», с помощью уникальной подборки спутников – мужчин, которые пришли умереть вместе с ним, – а также всех членов его семьи. Это все, чем он обладал в этом мире, и он вел их к тому, чтобы принести себя в жертву на алтаре мученичества.
Судьба веры, которая разрушалась, судьба тех людей, которые ожидали исламской справедливости и свободы, но теперь оказались в плену угнетения и давления, худшего, чем сам период невежества, теперь обязывали его к действию.
Тот, у кого нет ни оружия, ни средств, пришел со всем своим бытием, своей семьей, своими самыми дорогими товарищами, чтобы мученическая смерть его самого и всей его семьи стала свидетельством того факта, что он выполнил свою ответственность в то время, когда истина была беззащитна и безоружна. Он свидетельствовал, что ничего большего сделать было нельзя.
Вы слышали, что в битве при Ашуре, на десятый день месяца мухаррам, Имам Хусейн (мир ему!) обагрил руки кровью, которая вытекла из горла его сына Али Асгара, и подбрасывал ее капли к небесам со словами: «Смотри! Прими от меня эту жертву. Будь моим свидетелем, мой Бог!»
Именно в этот период «смерть» человека гарантирует «жизнь» целой нации. Его мученическая смерть – это средство, с помощью которого вера могла быть сохранена. Это свидетельствует о том, что балом правят великие преступления, обман, угнетение и тирания. Это доказывает, что истина отрицается. Это показывало наличие ценностей, которые были разрушены и забыты. Это был красный протест против суверенитета черных. Это был крик гнева в тишине, которая отрезала людям языки.
Мученичество свидетельствовало о том, что они хотели оставить скрытым в истории. Это был символ того, что должно было существовать. Оно свидетельствует о том, что происходит в это тихое и тайное время, и, наконец, мученичество – это единственная причина существования, единственный признак присутствия, единственное средство нападения и защиты, и единственный способ сопротивления, чтобы истина, право и справедливость могли оставаться живыми даже при режиме, в котором господствуют пошлость, лживость и угнетение.
Он разгромил все опорные пункты. Он уничтожил всех защитников и верных последователей. «Быть человеком» – значит стоять на пороге гибели и риска сгинуть навсегда. Все эти чудеса совершались мученичеством.
Через шестьдесят лет после хиджры должен был явиться спаситель и восстать на этом черном и безмолвном кладбище. И Хусейн (мир ему!), осознавая свой мандат, который историческая преданность человечеству возложила на его плечи, без колебаний покинул Мекку и направился к месту своего мученичества. Он знал, что впереди его ожидала история. Время, которое было в руках реакционеров и многобожников, ожидало, что он сделает шаг вперед.
Люди, попавшие в плен, неподвижные и безмолвные, оказавшиеся в рабстве, остро нуждались в его движении и его призыве. Наконец, миссия, которая оказалась в руках дьяволов, требовала его смерти, чтобы с ее помощью он мог стать свидетелем катастрофы. Говорят, что Пророк сказал ему: «Бог пожелал видеть тебя убитым».
Мученичество также имеет особое значение в нашей гуманистической философии. Сотворение человечества, представляющего собой сочетание Бога и дьявола, смесь духа и глины, сочетание всего самого низкого и самого возвышенного, в контексте религии и ее интерпретаций, обрядов, молитв, права, добрых дел, науки, имеет целью только борьбу и упражнения, предпринимаемые человеком для того, чтобы ослабить свое низменное эго в пользу своей высшей сущности и подчинить свою дьявольскую глиняную часть Божественной духовной части. Однако мученичество – это действие, которое человек совершает внезапно, революционным образом, бросая свое низшее существо в огонь любви и веры и превращая его в светлое и Божественное существо.
Именно по этой причине мученик не нуждается в омовении, ему не полагается савана, и ему не нужно давать никакого отчета в Судный день. Мученик уже принес в жертву бытие заблуждения и греха, представ перед смертью, и теперь воскрес, чтобы свидетельствовать это.
Именно по этой причине вечером накануне Ашуры Имам Хусейн (мир ему!) тщательно помылся, подстригся, надел свою лучшую одежду, воспользовался лучшими духами. В потоке крови он уничтожил все свое имущество, а накануне своей кончины, видя, что число мучеников увеличивался по мере того, как они падали друг на друга, его судьба становилась все более красной и волнующей. Его сердце билось все быстрее от энтузиазма. Он знал, что расстояние до того момента, когда он предстанет перед Богом, сокращалось, и что мученичество само по себе было таким нахождением в присутствии Бога.
Короче говоря, мученичество в нашей культуре, в отличие от других школ, где оно рассматривается как несчастный случай, как смерть, навязанная герою, как трагедия, является ценнстью, степенью, рангом. Это не средство, а сама цель. Это начало. Это завершение. Это некое возвышение. Оно само по себе находится на полпути к высочайшему пику человечности, и это культура.
Во все века, когда последователи веры и идей обладали властью, они гарантировали себе честь и жизнь посредством джихада. Когда же они ослабевали и не имели средств для борьбы, они гарантировали себе жизнь, движение, веру, уважение, честь, будущее и историю посредством мученичества. Мученичество – это призыв ко всем возрастам и поколениям: «Если вы не можете убить, то умрите сами».
[1] Не случайно в нашей культуре возрождают Омара Хайяма. После Второй мировой войны он стал популярен среди всех людей мира. Не ученый Хайям, заметьте, а поэт! Не гениальный Хайям с его чудесными арифметическими работами, а лукавый Хайям, который декламировал какие-то стихи. Неспроста большинство востоковедов, исламоведов и иранистов пишут такие огромные тома о различных аспектах культур и цивилизаций и проявляют такой интерес к возрождению суфизма. Более 70% наших научных, литературных, исламских, исторических, философских и художественных работ остаются в виде рукописных списков в запасниках государственных или частных библиотек, а работы по суфизму публикуются и перепечатываются по несколько раз. Действительно, все, что происходит, имеет некую цель, которая нам неизвестна, и всем правит судьба, желания, фатализм и предначертание, но не это Божественная мудрость, замысел или предначертание, а некие таинственные хозяева на земле.
[2] Нужно помнить совет добрых и отзывчивых родственников Имама Хусейна (мир ему!), которые запрещали подобные споры и даже убеждали его занять такую же позицию, как и Абдаллах ибн Джафар, муж великой Зайнаб. Она развелась с ним, чтобы иметь возможность свободно следовать за Имамом Хусейном (мир ему!) и Мухаммадом ибн ал-Ханафией, сводным братом Имама Хусейна (мир ему!).