Девин Дж. Стюарт. Картина академического соперничества Наджафа и Кума в трудах и речах Хомейни в 1964-1978 гг.
В представленном вам материале рассматривается роль исламского движения Имама Хомейни и политической активности иранского шиитского духовенства в постепенном упадке центральной роли иракского Наджафа в системе шиитских правовых иерархий и возвышения Кума как нового центра шиитского фикха, религиозных наук и международного влияния. Автором статьи является Девин Дж. Стюарт, профессор исламоведения, арабского языка и литературы Принстонского университета (США). Его научные интересы включают в себя исламское право, Коран, исламские правовые школы и течения. Он рассматривает шиитское духовенство как динамичное академическое сообщество, взаимодействующее с политическими процессами в исламских обществах и активно реагирующее на них. Жизнеспособность и динамичность этого сообщества во многом зависит от его способности осмысливать реалии общественно-политической жизни и не замыкаться на сугубо религиозно-правовой проблематике.
Иерархия взаимоотношений между правоведами шиитов-иснашаритов и высшее положение марджа ат-таклидов тесно связаны с институтом хоузе-йе эльмийе (центр изучения шиитского исламского права), а относительный престиж и влияние высших религиозно-правовых авторитетов в различных центрах шиитского мира в значительной степени зависят от относительного положения самих центров обучения. Это столетие стало свидетелем становления Кума как выдающегося международного центра шиитского образования и развития интенсивного соперничества между тамошним центром и центром в Наджафе, проявляющегося в различных процессах, таких как международное соревнование по привлечению шиитских студентов из таких регионов, как Ливан. Хотя на относительное положение Наджафа и Кума повлияли многие политические и экономические факторы, в этой главе основное внимание будет уделено тому, как отношения между этими двумя центрами формировала идеология. В ней рассматриваются ссылки на Наджаф и Кум в трудах и речах Хомейни, чтобы проследить изменения в его отношении к этим двум центрам в период, предшествовавший иранской революции. Этот анализ определяет политику Хомейни в Куме, которая является основным компонентом его революционной идеологии, который имел значение для повышения международной популярности Кума до и после революции.
Несмотря на мнение большинства ученых о современном шиитском институте марджа ат-таклида, иерархия правоведов, возглавляемая признанным ведущим правоведом, не является ни чем-то исключительно шиитским, ни чем-то исключительно современным. Хотя, возможно, должность раис аль-мазхаба или шейх аль-мазхаба, высшего правоведа в одном из правовых мазхабов, определялась менее точно и менее формально, чем современная должность марджа ат-таклида, должность раис аль-мазхаба или шейх аль-мазхаба признавалась на протяжении всего средневекового периода[1]. Фактически, можно утверждать, что эта позиция была основополагающей для правового мазхаба как института с самого момента консолидации суннитских правовых мазхабов в конце IX – начале Х веков, когда появились признанные ведущие правоведы, авторитетные профессора права, которые в организованной форме передавали юридические знания большому числу студентов[2]. В иснашаритском шиизме статус высшего религиозно-правового авторитета существовал еще в период Буидов, когда иснашаритский шиитский правовой мазхаб сформировался под руководством Шейха аль-Муфида (336-413/948- 1022 ), аш-Шарифа аль-Муртады (355-436/966-1044) и Шейха Абу Джафара ат-Туси (385- 460/995-1067 ). Эти правоведы сменяли друг друга в качестве ведущих профессоров права и юридических авторитетов иснашаризма, регулярно обучая студентов и занимаясь подготовкой квалифицированных ученых-правоведов[3]. В то время как исламские биографические источники, как правило, подчеркивают влияние учителей, а не учреждений, правовой мазхаб и учебные центры в конкретном городе или регионе, будь то медресе, комплексы мечетей и постоялых дворов (масджид-хан) или другие комбинации учебных заведений, придавали юридическому образованию более жесткую, формальную структуру, чем в других областях, таких как философия или математика. Невозможно изучать исламские религиозно-правовые иерархии, как суннитские, так и шиитские, без отсылок к этим учреждениям юридического образования, будь то широкий спектр медресе в мамлюкском Каире или османском Стамбуле, или личные медресе иснашаритских правоведов, таких как Шейх аль-Муфид в Багдаде или Аллама аль-Хилли (д. 726/1325) в Хилле.
В современных иснашаритских источниках центр обучения стал называться хоузе-йе эльмийе, что переводится примерно как «академический центр»[4]. Возможно, именно это учреждение в большей степени, чем офис раис аль-мазхаба или марджа ат-таклида, придает структуру иснашаритскому правовому мазхабу в диахроническом отношении и обеспечивает значительную степень преемственности в шиитском правовом образовании с XI века и вплоть до настоящего времени. Он также представляет собой центр обучения, который обеспечивает связь между шиитскими общинами, преодолевая политические и географические границы как внутри мусульманского мира, так и за его пределами. Современный институт марджа ат-таклидов не существует и не может существовать вне этого учреждения. Марджа ат-таклид признается таковым только после возвышения по лестнице довольно сложной религиозно-правовой академической иерархии, которую устанавливает этот образовательный центр. Правовед не может подняться по этим ступеням и по традиции не может достичь звания марджа ат-таклида за пределами этих крупных учебных центров.
Двумя наиболее важными центрами изучения права шиитов-иснашаритов в мире в настоящее время являются Кум в Иране и Наджаф в Ираке. На протяжении этого столетия между ними развернулось академическое соперничество, очень похожее на соперничество между Кембриджем и Оксфордом, Гарвардом и Йелем. Оба города могут указать на длительную историю шиизма в этих местах, и в обоих находятся важные шиитские святыни, популярные места паломничества, которые придают им ореол святости. Как и другие конкурирующие учреждения, учебные заведения в Куме и Наджафе выдвигают сомнительные претензии на древность. Кум был важным шиитским центром в первые века исламской истории, и в период VIII-X вв. там появилось множество ученых-хадисоведов и теологов. Он потерял этот статус в XI веке и был не более чем тихой заводью вплоть до периода Сефевидов, когда пережил небольшой ренессанс в качестве центра обучения. Тогда было построено медресе Фейзийе, где учились и преподавали многие ученые, в том числе знаменитый философ XVII века Мулла Садра. Однако нынешняя хоузе-йе эльмийе была восстановлена как постоянно функционирующее учреждение только в 1922 году, так что можно сказать, что ему всего около 70 лет, а не более 1000.
Аналогичным образом утверждается, что учебный центр в Наджафе был основан в 447/1055 году, когда сельджуки захватили Багдад, а Шейх Абу Джафар ат-Туси бежал в Наджаф. В строгом смысле это утверждение также невозможно поддержать. Наджаф, действительно, стал крупным центром изучения шиитского права, когда там поселился ат-Туси, но этот статус не сохранялся с тех пор непрерывно до настоящего времени. В течение XIII-XIV веков центр правовых исследований переместился в Хиллу, расположенную также на юге Ирака, где появились крупнейшие правоведы аль-Мухаккик аль-Хилли (ум. 676/1277) и Аллама аль-Хилли. Наджаф утратил свое прежнее значение, но снова стал главным центром в XV – начале XVI веков, и выдающиеся правоведы Али б. Хиляль аль-Джазаири (ум. после 909/1504) и Али б. Абд аль-Али аль-Караки (ум. 940/1534) провели там значительную часть своей преподавательской карьеры. С созданием государства Сефевидов иснашаритское правоведение процветало в столицах этой империи, сначала в Тебризе (1501-1555), затем более заметно в Казвине (1555-1597), затем в Исфахане (1597-1722). Исфахан, в частности, превзошел Наджаф по количеству подготовленных квалифицированных правоведов. Тем не менее, в этот период Наджаф продолжал функционировать как центр религиозно-правовых штудий, и там преподавал известный правовед Ахмад аль-Ардабили (ум. 993/1585). Известные правоведы из Амиля Хасан б. Зайн ад-дин аль-Амили (ум. 1011/1602) и Мухаммад б. Али б. аль-Хусейн б. Аби-ль-Хасан аль-Мусави (ум. 1009/1600) учились в Наджафе под руководством аль-Ардабили в конце XVI века[5]. С падением империи Сефевидов в 1722 году Наджаф вновь приобрел известность как главный центр иснашаритских юридических исследований, и с того времени вплоть до ХХ века его статус никогда серьезно не оспаривался.
Хоузе-йе эльмийе в Куме начинала в 1922 году довольно скромно, но вскоре стала соперничать с Наджафом и даже обходить его. Группа местных ученых из Кума начала реконструкцию заброшенных медресе в Куме в 1916 году[6]. Однако именно прибытие в Кум в 1922 году Абд аль-Карима б. Мухаммад-Джафара Хаэри (1859-1937) ознаменовало основание там современной хоузе[7]. Он родился в 1859-1860 годах в Махраджирде, деревне в районе Йезда в южном Иране[8], и сначала учился в соседнем Ардекане, затем отправился в Йезд, чтобы учиться в медресе Хана. Он отправился в Наджаф, чтобы учиться у Мирзы Хасана аш-Ширази, тогдашнего главного правоведа в хоузе. Хаэри до 1913-1914 годов оставался в Ираке, занимаясь учебой и преподаванием, после чего он сформировал кружок студентов в Араке. Он посетил Кум на Навруз 21 марта 1922 года, якобы для того, чтобы посетить святилище Фатимы, дочери седьмого имама Мусы аль-Казима. С некоторым трудом жителям Кума удалось убедить его остаться и основать там центр[9]. Хаэри руководил хоузе в Куме с 1922 года и вплоть до своей смерти в феврале 1937 года. При нем было восстановлено медресе Фейзийе, построена больница и создана новая библиотека в медресе Фейзийе. Он организовал жилье для большого числа студентов и активно набирал студентов и преподавателей. Его влияние на последующие поколения иранских правоведов было огромным: Рази перечисляет девяносто своих учеников, в том числе четырех марджа ат-таклидов, которые получили известность в Куме после 1962 года. Хаэри удалось сделать Кум бесспорным лидером в области изучения религиозного права в Иране, опередив Мешхед.
После смерти Хаэри в 1937 году руководство хоузе перешло к трем его протеже, аятоллам Ходжату Кух-Камари, ас-Садру и Хансари. Аятолла Ходжат родился в 1892-1893 годах в Кух-Камаре, деревне неподалеку от Тебриза. В юности он учился в Тебризе, а в 1912 году отправился в Наджаф, где проучился девятнадцать лет. Его самыми важными учителями там были Аллама аль-Йазди, Дия ад-дин аль-Араки и Мирза Хусейн Наини. Он приехал в Кум в 1930-1931 годах, через девять лет после прибытия Хаэри[10]. Аятолла Хансари родился в Хансаре в 1887-1888 годах. Он отправился в Наджаф в возрасте 17 лет в 1904-1905 годах и учился там одиннадцать лет. В 1914-1915 годах он бежал в Индию от англичан, которые в то время оккупировали Ирак, и вернулся в Иран в 1919 году. Вскоре после этого он присоединился к ученикам Хаэри в Араке и последовал за Хаэри в Кум[11]. Аятолла Садр ад-дин ас-Садр, отец Мусы ас-Садра, родился в 1882 году в шиитском святилище аль-Казимейн в Багдаде. Садр ад-дин учился у своего отца Исмаила ас-Садра в аль-Казимейне, затем с 1910 по 1918-1919 годы – в Наджафе, у аль-Хорасани и аль-Алламы аль-Йазди. Затем он покинул Наджаф и двенадцать лет преподавал в Мешхеде. В 1930-1931 годах, в ответ на приглашение Хаэри, он приехал и поселился в Куме. Эти ученые контролировали хоузе в Куме до 1944 года, когда аятолла Боруджерди принял на себя ее руководство.
Боруджерди родился в 1875 году в городе Боруджерд в центральном Иране. Он учился в местном медресе до 1892-1893 годов, затем в течение следующих восьми лет в Исфахане. В 1900-1901 годах, в возрасте 26 лет, он отправился в Наджаф и получил степень «харедж» под руководством двух ведущих правоведов, аль-Хорасани и Алламы аль-Йазди. В 1910 году он вернулся в свой родной Боруджерд и основал медресе. В декабре 1944 года Боруджерди уступил настояниям ученых из Кума и приехал туда, чтобы возглавлять хоузе до своей смерти в марте 1961 года. Он многое сделал для привлечения ученых в Кум и распространения репутации Кума. Он построил в Куме и в других местах мечети, медресе, больницы и библиотеки, в том числе Большую мечеть в Куме. Он поддерживал хорошие отношения с шахом и получал пожертвования и помощь от правительства. Его достижения позволили Куму поддерживать гораздо большее число студентов и преподавателей[12]. Кум прочно утвердился в качестве самого выдающегося центра религиоведения в Иране и приобрел международную репутацию.
В 1961 году трое ученых, Шариатмадари, Мар’аши-Наджафи и Гольпайгани, совместно взяли на себя административные обязанности в хоузе и были признаны марджа ат-таклидами. Казем Шариатмадари родился в 1904-1905 годах в Тебризе. После учебы в своем родном городе он отправился в Кум в 1924-1925 годах, примерно через три года после прибытия туда Хаэри. В 1934 году он отправился на короткое время для учебы в Наджаф. Он вернулся в Тебриз примерно в 1935-1936 годах, чтобы преподавать, а в 1949-1950 годах Боруджерди пригласил его в Кум. Он очень хорошо ладил с Боруджерди, и пожилой правовед многое сделал для продвижения его карьеры. Хотя Шариатмадари был самым молодым из преемников Боруджерди, он был признан самым высоким по рангу[13]. Он умер в 1986 году. Мохаммад-Реза Гольпайгани родился в 1899 году в Гольпайгане. После обучения у себя на родине он присоединился к кружку студентов Хаэри в Араке в 1917-1918 годах и в следующем году закончил там обучение на уровне «сатх». Он преподавал уровень «сатх» под руководством Хаэри в течение нескольких лет, затем, в 1922 году, последовал за Хаэри в Кум[14]. В Куме он оставался до самой своей смерти в 1993 году. Шихаб ад-дин Мар’аши-Наджафи родился в 1900 году в Наджафе. Сначала он учился в Наджафе, но в 1924-1925 годах приехал в Кум и закончил обучение на уровне «харедж» под руководством Хаэри[15]. Он умер в 1990 году.
Рухолла Хомейни принадлежал к тому же поколению ученых, но его карьере в определенной степени помешали его отношения с Боруджерди. Хомейни родился в 1902 году в деревне Хомейн на юго-западе Ирана. Сначала он учился со своим старшим братом в Хомейне, затем отправился в Арак, чтобы обучаться в кружке Хаэри. Он входил в кружок студентов, которые приехали в Кум, когда Хаэри впервые переехал туда в 1922 году. В 1927 году он закончил обучение на уровне «сатх», а в 1936 году Хаэри признал его квалифицированным правоведом – муджтахидом. Он остался в Куме, преподавая различные предметы. Когда Боруджерди стал главой учебного центра в Куме, Хомейни столкнулся с некоторыми трудностями, потому что Боруджерди не одобрял его политическую активность и хотел, чтобы он избегал открытой критики правительства. В 1949 году под давлением министра образования Боруджерди отстранил Хомейни от должности преподавателя в медресе Фейзийе. Когда в 1961 году Боруджерди умер, Хомейни не был признан одним из высших религиозно-правовых авторитетов в центре, но он воспользовался возможностью возобновить политическую деятельность, организовав ряд протестов против политики шаха, которые привели к его аресту. Хомейни был признан всеми как четвертый марджа ат-таклид в мае 1963 года, когда Шариатадари написал в знак протеста письмо шаху, в котором он назвал Хомейни, использовав титул «аятолла», и другие ведущие ученые последовали его примеру[16]. Хомейни был освобожден из тюрьмы, но в 1964 году был снова арестован и сослан в Турцию. В следующем году ему разрешили отправиться в Наджаф в Ираке, где он преподавал в изгнании в течение следующих тринадцати лет, вплоть до начала Иранской революции в 1978 году.
Соперничество между Наджафом и Кумом
С самого начала создание хоузе в Куме подразумевало определенное соперничество с Наджафом. Духовное положение Кума, особенно по сравнению с Наджафом, подтверждается популярными толкованиями нескольких священных текстов, приписываемыми имамам хадисами, в которых восхваляются достоинства этого города[17]. Шейх Мухаммад-Таки Бафки, проповедник из Кума, предположительно убедил Хаэри основать центр обучения в Куме следующим образом:
Бафки спросил: «Видели ли вы те хадисы от имамов, которые рассказывают о конце времен, будто Кум станет центром знаний и обучения, и обучение распространится из него на остальные земли, и что в то время, подобно змее, обучение спустится в землю в Наджафе и поднимется в Куме?»
«Да», — ответил Хаэри.
«Принимаете ли вы эти хадисы или находите в них какие-либо недостатки?»
«Я принимаю их», — сказал он.
Бафки спросил: «Разве вы не хотите, чтобы это было сделано вашими руками, чтобы эта монета могла быть навсегда отчеканена от вашего имени и добавлена к числу добродетельных деяний, которые вы совершили?»
«Каким образом?» — спросил он.
Бафки сказал: «Примите решение остаться здесь и отправьте сообщение в Арак, чтобы все, кто хочет, приезжали в Кум»[18].
Еще до 1922 года среди жителей Кума имелось общее убеждение, что Куму суждено заменить Наджаф в качестве главной хоузе шиитского мира. Шейх Бафки высказал эту идею, ссылаясь на несколько хадисов, когда пытался убедить Хаэри остаться и преподавать в Куме. Один из этих хадисов гласит:
«Было передано по достоверной цепочке передатчиков от ас-Садика (мир ему!), что он упомянул Куфу и сказал: «Куфа лишится верующих, и ученость исчезнет из нее, как змея, спускающаяся в свою нору. Обучение начнется в городе под названием Кум, который станет источником знаний и добродетели»[19].
Современная интерпретация этого хадиса отождествляет Куфу с центром юридических исследований в Наджафе. Этот священный текст часто цитируется как доказательство неизбежного выдающегося положения Кума как места шиитской религиозной власти.
Между арабскими и иранскими шиитскими правоведами всегда существовали подводные течения напряженности, напоминавшие о Шу‘убийи первых веков ислама. Арабские правоведы часто обвиняют иранцев в ограниченном знании арабской грамматики и плохом понимании сложных арабских текстов. Иранские правоведы зачастую в какой-то степени разделяют общее иранское культурное предубеждение против арабов, недостаток искушенности которых высмеивается в популярных персидских эпитетах, таких как «пожиратели ящериц», «пьющие верблюжье молоко» и т.д. Кроме того, поскольку в Иране находилось одно из крупнейших шиитских поселений в мире, и он был единственным официально шиитским государством, иранские правоведы считали себя вправе играть ведущую роль в международной системе шиитского исламского юридического образования. Как казалось, было предпочтительнее, чтобы ведущий центр шиитских религиозных исследований подчинялся правлению шиитского шаха, а не суннитским режимам или иностранным мандатам.
Ряд факторов указывает на относительно большой престиж, которым Наджаф пользовался долгое время после основания хоузе-йе эльмийе в Куме. С момента прибытия в 1922 году Хаэри и вплоть до 1961 года все ведущие ученые, возглавлявшие хоузе, получили образование в Наджафе. Огромный авторитет Хаэри стал результатом его учебы в Наджафе под руководством Мирзы Хасана аш-Ширази и последующего преподавания в Наджафе. При организации учебного центра в Куме он использовал учебную программу Наджафа. Все трое ученых, которые контролировали хоузе после смерти Хаэри, учились у ведущих правоведов Наджафа: аятолла Ходжат – в течение девятнадцати лет, Хансари – в течение одиннадцати лет и ас-Садр – в течение девяти лет. Для амбициозных иранских ученых было типично ехать в Наджаф, чтобы завершить там свое религиозно-правовое образование, поскольку в то время в Иране не было сопоставимого по уровню учебного центра. Приглашение Боруджерди взять на себя управление хоузе в 1944 году свидетельствует о сохраняющемся престиже образования в Наджафе.
При Боруджерди учебный центр в Куме стал гораздо более значимым, чем центр в Наджафе. Боруджерди был широко признан марджа ат-таклидом за пределами Ирана, и многие иранские авторы утверждают, что он был марджа ат-таклидом для всего шиитского мира[20]. Его смерть в 1961 году стала временной неудачей для Кума, но Мухаммад-Шариф Рази в 1973 году утверждает, что Шариатмадари был марджа ат-таклидом для верующих не только в Иране, но и в Пакистане, Индии, Кувейте, странах Персидского залива и Ливане[21]. События после 1978 года обеспечили господство Кума над Наджафом благодаря сочетанию факторов, включавших Иранскую революцию, создание Исламской Республики, поддержку иранского правительства, имевшую место как до, так и после революции, ирано-иракскую войну, войну в Персидском заливе и ее последствия – все это позволило центру в Куме процветать, в то время как число ученых и студентов в Наджафе сократилось. Доступ в Наджаф для начинающих студентов из отдаленных регионов, таких как Ливан и Индия, становится все более трудным, и представляется маловероятным, что в ближайшем будущем эта тенденция будет обращена вспять. Кум действительно стал самым важным центром изучения иснашаритского права в мире.
Наджаф и Кум в трудах и речах Хомейни
Поколение ученых, получивших контроль над Кумом после смерти Боруджерди, в том числе Шариатмадари, Гольпайгани, Мар‘аши-Наджафи и Хомейни, впервые не имело прочных связей с Наджафом. Хотя Шариатмадари и Мар’аши-Наджафи оба учились в Наджафе, их обучение завершилось под руководством Хаэри, и поэтому они были скорее выпускниками Кума, чем Наджафа. Это поколение правоведов, ушедших из жизни в течение последнего десятилетия (1990-е годы – Иран-1979), стало свидетелем становления Кума как основного мирового центра религиозно-правового образования шиитов-иснашаритов. Труды и речи Хомейни в период с 1964 по 1978 годы дают интересный материал для понимания отношений между Наджафом и Кумом, в частности, к серьезному изменению отношения к этим двум центрам. Более ранние труды Хомейни предоставляют Наджафу решительный приоритет перед Кумом. Позже он критикует ученых Наджафа за их бездействие и недостаточное участие в решении насущных политических проблем современности. Он неоднократно призывает шиитских ученых в целом, и особенно ученых Наджафа, принять участие в политике в качестве морального долга, продолжая традицию протеста, в которой ранее принимали участие многие видные шиитские правоведы, в том числе многие ученые из Наджафа. Наконец, он покидает Наджаф, полностью убедившись, что тот потеряет свое значение как центр обучения, и что Кум заменит его как интеллектуальную и религиозную столицу шиитского мира.
В более ранних работах Хомейни Наджафу всегда отдается предпочтение перед Кумом в разных контекстах, относящихся к религиозным ученым или учебным центрам. 27 октября 1964 года он выступил с речью перед своим домом в Куме, критикуя иранское правительство за предоставление юридического иммунитета гражданам Соединенных Штатов, проживавшим в Иране. Эта речь, которая привела к его аресту и ссылке, включает следующие пассажи:
«Ученые, студенты! Центры религиозного обучения! Наджаф, Кум, Мешхед, Тегеран, Шираз! Я предупреждаю вас об опасности»[22].
«Лидеры ислама, придите на помощь исламу! Улемы Наджафа, придите на помощь исламу! Улемы Кума, придите на помощь исламу! Ислам уничтожен!»[23]
Независимо от того, упоминаются ли шиитские правоведы или центры обучения в целом, Наджаф появляется здесь первым, оказавшись перед Кумом. Этот порядок носит преднамеренный характер и подразумевает, что Наджаф пользуется более высоким рангом и большим влиянием, чем Кум. В таком случае на ученых Наджафа лежит моральный долг идти в первых рядах, подавая пример шиитам в других местах и высказываясь по насущным политическим вопросам.
В период с 21 января по 8 февраля 1970 года Хомейни прочитал серию лекций в Наджафе, которые были записаны и опубликованы в качестве его основной работы «Вилаят аль-факих». Он подчеркнул, что статус Наджафа как ведущего учебного центра в шиитском мире влечет за собой моральное обязательство играть активную руководящую роль в решении социальных и политических проблем, с которыми сталкиваются верующие. Он подчеркнул обязанность правоведов из Наджафа давать рекомендации студентам иранских университетов в Иране и в Европе: «Студенты обращаются к Наджафу за помощью»[24]. Здесь он также поставил Наджаф перед Кумом: «Подобные идеи являются результатом нескольких столетий злонамеренной пропаганды со стороны империалистов, проникающих глубоко в самое сердце Наджафа, Кума, Мешхеда и других религиозных центров»[25]. Сохраняя этот порядок упоминания центров, он призвал правоведов отказаться от традиции политического квиетизма, которая, по его мнению, не является подлинной для ислама: «В центрах в Наджафе, Куме, Мешхеде и в других местах есть люди с этим лицемерно-святошеским мышлением»[26]. Наджаф постоянно упоминается перед Кумом: «Представьте людям ислам в его истинной форме, чтобы наша молодежь не представляла ахундов сидящими в каком-нибудь углу в Наджафе или Куме, изучая вопросы менструации и родов вместо того, чтобы заниматься политикой, и приходила к выводу, что религия должна быть отделена от политики»[27].
Эти отрывки раскрывают последовательный и жесткий порядок упоминания шиитских учебных заведений и, по аналогии с этим, также в целом ученых или студентов, занимающихся изучением шиитского исламского права. Первым фигурирует Наджаф, за ним следует Кум, затем Мешхед, затем другие центры, такие как Тегеран и Шираз — порядок, который явно соответствует взглядам Хомейни по поводу иерархии хоузе. Более того, на этот рейтинг не повлияла смена места жительства Хомейни. Лекции, прочитанные во время его ссылки в Наджафе в 1970 году, сохранили порядок его выступления в Куме в 1964 году. В соответствии с традиционным взглядом Хомейни изображал Наджаф как главный центр шиитского образования. Постепенно этому мнению суждено было поменяться.
До 1970 года Хомейни, вероятно, питал некоторую надежду занять руководящую должность в Наджафе, когда он больше не мог вернуться в Кум. В июне того же года марджа ат-таклид Мухсин аль-Хаким умер. Сорок восемь ученых из Кума направили Хомейни послание с соболезнованиями, поддержав его как нового марджа ат-таклида в Наджафе[28]. То, что такой большой контингент ученых счел это возможным, указывает на то, что Хомейни был серьезным кандидатом на этот пост. Как оказалось, вместо Хомейни был выбран Абу-ль-Касим аль-Хои, ученый, который, будучи иранцем, всю свою карьеру провел в Наджафе. Это, должно быть, было тяжелым ударом для Хомейни. Он изо всех сил пытался завоевать репутацию в Наджафе и в начале этого года прочитал свои лекции по вилайят аль-факих, по всей видимости, ожидая возможности стать лидером хоузе. После того, как аль-Хои стал марджа ат-таклидом, Хомейни понял, что его будущая карьера в Наджафе ограничена.
Неудачная попытка Хомейни убедить руководство Наджафа поддержать политические задачи, которые он считал важными, в первую очередь те из них, которые были связаны с правительством Ирана и его отношениями с Западом, стала еще одним источником его разочарования в Наджафе. Он неоднократно призывал ученых Наджафа протестовать против диктаторских методов шаха и его уступок иностранным державам. Некоторые иракские ученые, такие как Мухаммад-Бакир ас-Садр (ум. 1980), согласились с Хомейни и поддержали его. Хомейни также набрал значительное число последователей среди студентов. Однако самые высокопоставленные ученые, в том числе Мухсин аль-Хаким и Абу аль-Касим аль-Хои, казалось, игнорировали его. Их неодобрение прямого участия шиитских правоведов в политических делах ограничивало шансы Хомейни на руководство хоузе. В то же время их отношение шло вразрез с принципами морали Хомейни. По его словам, устранившиеся от политики правоведы были лицемерами, поскольку они не действовали в соответствии с заповедями, которые они изучали. Прежде всего, по этой причине он и оставил Наджаф.
После 1970 года Хомейни все чаще критиковал ученых Наджафа за безразличие к политическим вопросам, что стало основным фактором его нараставшего разочарования в Наджафе и уверенности в Куме как центре политических действий и сопротивления шаху. Он неоднократно призывал ученых Наджафа принять меры, используя осуждающий и даже умоляющий тон. В своей речи в июне 1971 года он призвал противостоять экономическим отношениям шаха с Израилем: «Почему Наджаф спит? Разве мы не несем ответственности? Ограничиваются ли наши обязательства простым изучением? Разве наш долг не в том, чтобы противостоять отправке нашей нефти в страну, которая находится в состоянии войны с исламом и мусульманами?»[29] 31 октября 1971 года в заявлении, осуждавшем запланированное шахом празднование 2500-летия монархии в Иране, Хомейни в отчаянной и почти умоляющей манере призвал ученых Наджафа к действиям.
Он начал с традиционной позиции — что правоведы обязаны консультировать правительство, критикуя ошибочную политику, привлекая внимание к злоупотреблениям и предлагая альтернативные варианты действий. Его тон, однако, предполагает, что его попытки убедить своих коллег-ученых использовать эти методы не увенчались успехом: «Я требую от маститых ученых и авторитетов Наджафа, чтобы они дали несколько советов иранскому правительству – я даже не говорю, что они должны протестовать»[30]. Хомейни предельно ясно выражает свое разочарование учеными Наджафа: «Если бы религиозные ученые и студенты Наджафа отправили в Иран сто телеграмм, написанных в вежливой форме и даже с использованием титула «Ваше Высочество», это, вероятно, возымело бы некоторый эффект. Но, к сожалению, такая идея никому не приходит в голову, и я должен быть благодарен, что никто не жалуется мне на мою критику иранского правительства»[31]. Здесь, как и во многих других пассажах, он опирается на образы сна и бодрствования, чтобы описать степень политической и моральной вовлеченности, которую он видел в своих коллегах: «Это преступление произошло совсем недавно, но здесь, в Наджафе, никто об этом не знает! Почему Наджаф так крепко спит? Почему он не пытается помочь несчастному и угнетенному народу Ирана?»[32] Он призывает ученых Наджафа предпринять какие-то действия в знак протеста: «Опомнись, пробудись Наджаф! Пусть голос угнетенного народа Ирана будет услышан во всем мире. Протест правительству Ирана в виде письма и телеграммы. Написать письмо ничего не стоит. Ради Бога, напишите иранскому правительству»[33].
Наджаф должен был играть ключевую роль в политической борьбе между угнетенным народом Ирана и тираническим правительством шаха. Наджаф нес ответственность за иранское население и, как ожидалось, должен был принять меры против иранского правительства от их имени. Не сделать этого – означало вопиющее нарушение доверия. Хомейни был возмущен бездействием и осторожностью правоведов Наджафа и на очень личном уровне был разочарован тем, что не смог привлечь на свою сторону большую их часть. Его главной целью и критерием авторитетности и истинного благочестия были политические действия. Наджаф по-прежнему занимал, по его мнению, видное положение в международной системе шиитского исламского образования и представлял высший религиозный авторитет в шиитском мире, но ученые Наджафа не соответствовали требованиям их привилегированного положения.
1 декабря 1977 года в Наджафе Хомейни произнес речь, содержавшую длинный раздел о политической активности религиозных ученых прошлого[34]. В этой речи упоминается политическая борьба иракских ученых, затем иранских ученых. В ней подчеркивается, что ученые Наджафа в прошлом противостояли правительствам и возглавляли движения сопротивления, что явно контрастирует с нынешней ситуацией. Хомейни намекает, что шиитские правоведы во многом обязаны своим престижем и моральным положением своему участию в политической жизни. Он описывает Табачный протест 1891-1892 годов и подчеркивает, что его успех был достигнут благодаря совместным усилиям в Иране, но только после того, как Мирза Хасан аш-Ширази, тогдашний ведущий правовед в Наджафе, издал свою фетву, запрещавшую табак[35]. Что касается конституционного движения 1905-1906 годов, Хомейни заявляет следующее: «Конституционное движение, направленное против диктатуры, началось с Благородного Наджафа по инициативе ученых, благодаря жизнеспособности их свободной мысли. Затем ученые Ирана восстали против автократических правителей, и они продолжали свое восстание до тех пор, пока не уничтожили диктаторское правление, в соответствии с которым шах убивал любого, кого ему заблагорассудится, и делал все, что ему заблагорассудится»[36]. И здесь правоведы Наджафа сыграли важную руководящую роль, хотя они не были непосредственно вовлечены в конфликт в Иране. Хомейни продолжает восхвалять сопротивление иракских ученых британской оккупации: «Если бы не борьба религиозных ученых и их патриотические позиции, мы бы сегодня были одной из британских колоний»[37]. После восхваления политических достижений ученых Наджафа в прошлом Хомейни критикует современных наджафских улемов, которые не смогли сохранить эту традицию протеста: «Я осуждаю религиозных ученых, потому что они игнорируют многие важные политические вопросы»[38]. Это резко контрастирует с учеными Ирана, о которых он сообщает: «Сегодня религиозные ученые идут на большие жертвы. Некоторые из них все еще находятся в комнатах для пыток и тюремных камерах, и среди них много великих муджтахидов»[39]. В разделе, посвященном иранским ученым, подчеркивается их продолжительная и активная оппозиция правительству.
По мнению Хомейни, политические действия, сопротивление политике шаха, мужественное и дерзкое противодействие угнетению исходили из самого Ирана. Это стало решающим элементом в данной Хомейни характеристике учебного центра в Куме. «Активность» и «жизненная сила» исходили изнутри Ирана, и особенно из Кума. В октябре 1971 года Хомейни выразил надежду на активное противодействие в Иране грандиозному празднованию шахом древнего имперского наследия Ирана: «Если бы улемы Кума, Мешхеда, Тебриза, Исфахана, Шираза и других городов Ирана сегодня коллективно протестовали против этого скандального фестиваля, чтобы осудить эти экстравагантные вещи, которые уничтожают людей и нации, будьте уверены, что результаты будут достигнуты. В Иране насчитывается более 150 000 студентов и ученых в области религиозных наук»[40]. Большое количество ученых-религиоведов в Иране свидетельствует не только об их потенциальной силе в противостоянии иранскому правительству, но и о важности самого Ирана как центра шиитской религиозной и интеллектуальной жизни по сравнению с другими регионами шиитского мира. Идея о том, что Кум должен стать центром сопротивления шаху, была основным компонентом революционной идеологии Хомейни, которая сформировалась за годы его пребывания в Наджафе.
Речь Хомейни 19 февраля 1978 года раскрыла его полностью сформировавшуюся идеологию в отношении Кума. 8 января 1978 года группа демонстрантов в Куме протестовала против правительства после публикации клеветнических статей о Хомейни в иранской прессе. Хомейни произнес эту речь в мечети Шейха аль-Ансари в Наджафе после сорока дней, традиционного мусульманского периода траура. Она включала в себя следующие пункты, основные компоненты его кумской идеологии: (1) Кум, как ведущий центр религиозного обучения в Иране, был центром сопротивления шаху. (2) Кум превосходил Наджаф по одной важной причине: религиозные ученые в Куме активно занимались политическими и социальными проблемами, в то время как ученые Наджафа были бездеятельными мракобесами, игнорирующими исламскую обязанность повелевать добро и запрещать зло, когда это возможно (аль-амр би-ль-ма‘руф ва-н-нахй ‘ани-ль-мункар). (3) Кум был источником международного движения, призванного повлиять на шиитские регионы за пределами Ирана, в том числе Наджаф, Ливан, Пакистан, Индию и весь мусульманский мир, не говоря уже об иснашаритах. (4) Кум был призван стать резиденцией высшей исламской религиозной власти на многие столетия вперед.
Хомейни осуждает ученых Наджафа за недостаточное внимание к политическим вопросам и восхваляет активную оппозицию ученых Кума правительству. Он подчеркивает центральную роль Кума в противостоянии шаху: «Мы беспокоимся за крупные города Ирана, такие как Мешхед, Тебриз и Кум – центр всей нашей борьбы»[41]. Кум был центром сопротивления. Студенты там активно участвовали в противостоянии шаху, подвергая себя опасности и обрекая себя на смерть ради более высокой моральной и политической цели: «Центр религиозного обучения в Куме доказал свою жизнеспособность, жители Кума и уважаемые студенты, изучающие религиозные науки, голыми руками сражались с правительством и агентами шаха, с тем мужеством, которое редко встречается в истории, и подарили своих мучеников»[42]. Жизненная сила Кума не ограничивается студентами, но включает ведущих правоведов, которые играют важную и активную роль в критике правительства: «Великие религиозно-правовые авторитеты ислама в Куме мужественно выражали себя как в своих речах, так и в своих заявлениях… и они объявили о том, кто несет ответственность за преступление —правда, не прямо, но косвенно, что было даже более эффективно»[43]. Для Хомейни Кум являлся оплотом сопротивления иранскому правительству и центром политической активности в Иране.
Политическая последовательность и согласованная политическая деятельность ставили Кум выше Наджафа. Хомейни неоднократно хвалит ученых Кума и выражает пожелание, чтобы ученые Наджафа подражали своим коллегам из Кума, противопоставляя динамизм Кума безжизненности Наджафа. Подчеркивая неизбежное превосходство Кума над Наджафом, он ссылается на упомянутые хадисы: «В соответствии с предсказанием Семейства Пророка о том, что Кум станет центром обучения, откуда знания будут распространяться по всем землям, теперь мы видим, что не одни только знания распространяются из Кума, но знание вместе с действием»[44]. Здесь добавляется, конечно же, связь, которую он устанавливает между знанием и действием – фундаментальная черта его морального кодекса и его революционной идеологии. Кум изображается как средоточие или источник, из которого морально преданные политические действия распространятся в другие районы: «Кум – центр исламской деятельности. Кум – центр исламского движения. Движение начинается с Кума, с самого города, с семинаристов, с улемов, с преподавателей (да поддержит их всех Аллах!), с масс его жителей, которые являются верными солдатами ислама, и распространяется по всем частям Ирана. Давайте посмотрим, распространится ли это на нас здесь, в Наджафе»[45].
Политическая активность не ограничивалась населением или студентами, изучавшими религиозное право, но возглавлялась выдающимися правоведами, которые направляли ее и становились частью продолжительной политической борьбы угнетенных масс. Более того, в представлении Хомейни эта ситуация не является преходящей или временной. Куму суждено было стать международным центром, объединяющим центром всего ислама, высшим источником власти на многие века вперед. Он утверждает: «Религиозный центр в Куме также навсегда подтвердил, насколько он полон жизни»[46]. Это последнее утверждение, по-видимому, снова относится к хадисам, предсказывающим судьбу Кума и Наджафа в конце времен.
Речь Хомейни, произнесенная им в феврале 1978 года, совершенно ясно дает понять, что, хотя Куму суждено стать процветающим, влиятельным и престижным интеллектуальным центром на все времена, Наджаф может надеяться только на упадок и заброшенность:
«Религиозный центр в Куме вернул Иран к жизни. Он оказал услугу исламу, которая сохранится на протяжении веков. Это служение нельзя недооценивать. Молитесь за религиозный центр в Куме и молитесь, чтобы мы стали похожими на него. Название религиозного центра в Куме навсегда останется вписанным в историю. По сравнению с Кумом, мы здесь, в Наджафе, мертвы и похоронены. Именно Кум вернул ислам к жизни. Именно центр в Куме и проповеди его марджа ат-таклидов и улемов пробудили университеты, те самые места, где нас, религиозных ученых, обвиняли в том, что мы являемся опиумом для народа и агентами британских и других империалистов»[47].
Ученые из Кума были живы, но ученые из Наджафа были мертвы и похоронены.
Речь Хомейни от 18 апреля 1978 года рисует чрезвычайно резкий контраст между безжизненностью Наджафа и жизнеспособностью Кума. Он оплакивает неизбежную кончину Наджафа:
«Учебное заведение Наджафа находится в опасности, и я обеспокоен и огорчен этим. Уникальность и достоинство этого учебного заведения, которому почти тысяча лет, сходят на нет в глазах мусульман. Обратите внимание на все дискуссии, происходящие в Иране, и прочитайте все публикации от начала до конца, независимо от того, относятся ли они к религиозной прослойке, классу людей с университетским образованием или прослойке религиозных ученых, и вспомните ли вы имя Наджафа? Господа, центр обучения в Наджафе забыт! Спасите Наджаф!»[48].
Этот отрывок наводит на мысль, что Наджаф обречен на забвение, несмотря на последнее увещевание. Здесь бросается в глаза, что главным критерием Хомейни для определения актуальности или значимости учебного центра в Наджафе является его роль в современной иранской политике. Однако ситуация в Куме была совершенно иная:
«Центр обучения в Куме жив… Несмотря на то, что сейчас он живет в состоянии подавления и угнетения, он, тем не менее, жив и дерзок. Студенты Кума ведут себя вызывающе. Город Кум непокорен, несмотря на все удары, которые он получил. Студенты Кума ведут себя вызывающе, несмотря на мучеников, которыми они пожертвовали, потому что они живы. Кум вечен в умах людей. Я из Кума, но я переживаю за Наджаф. Мы все любим центры обучения. Мы любим этот учебный центр, которому почти тысяча лет. Не позволяйте этому центру обучения погибнуть и не позволяйте ему быть забытым»[49].
Этот пассаж, адресованный ученым Наджафа, выдержан в чрезвычайно покровительственном тоне. Внешне оплакивая Наджаф, Хомейни, похоже, обвиняет тех, кто отказался выслушать его раньше или помешал его целям и чаяниям. В недвусмысленных выражениях он говорит ученым Наджафа, что они не имеют большого значения, и что их учебный центр потерял свою жизнеспособность. Кум заменил Наджаф. Наджаф умирает, но Кум ожил. Несмотря на заявления, призывающие ученых Наджафа бороться с этой тенденцией, общий тон речи подразумевает, что судьба Наджафа уже решена. В этом пассаже учебный центр в Куме, город Кум, студенты и иранский народ сливаются воедино.
Более поздние события, похоже, в значительной степени подтвердили это предсказание. Иранская революция, ирано-иракская война и последствия войны в Персидском заливе все больше затрудняли поездки ученых в Наджаф и обратно, а выдающимся правоведам – возможность оказывать влияние на международном уровне. Для Кума, напротив, создание исламского правления означало расширение доступа к средствам и расширение возможностей для привлечения студентов со всего шиитского мира. Поворотный момент был достигнут, и Кум стал более заметным центром не только с точки зрения количества студентов и преподавателей, но и с точки зрения международного статуса.
Неудивительно, что Хомейни пропагандировал значение Кума. Он был одним из студентов, приехавших в Кум, когда Хаэри приехал туда, чтобы основать новый центр, и принадлежал к первому поколению, которое полностью получило традиционное религиозно-правовое образование в Куме. Естественно, он рассматривал свою карьеру и карьеру своих коллег как продолжение работы Хаэри, основателя центра. Это также было частью естественного прогресса для Кума, который когда-то превзошел другие иранские центры обучения, чтобы вступить в соперничество с Наджафом, и это просто подтверждается хадисами, которые предсказывают, что обучение зароется в нору в Наджафе и выйдет в конце времен из Кума. Аспекты политики Хомейни в Куме, которые отличают ее от обычного академического соперничества – это связь Кума с моральным обязательством правоведов участвовать в политической деятельности в целом, с одной стороны, и конкретно в народной борьбе против угнетения со стороны правительства в Иране. История шиитского религиозно-правового образования стала свидетелем ряда перемещений основных центров обучения: из Багдада в Наджаф в XI веке, из Наджафа в Хиллу – в XII веке, из Исфахана в Наджаф – в XVIII веке, но ясно, что эти перемещения передовых центров шиитского образования касались не только географии, но и идеологии. Представление Хомейни о Куме развивалось вместе с остальной частью его революционной идеологии, особенно в период с 1965 по 1970 годы. Оно стало решающим для его революционной идеологии, тесно связанной с другими проблемами, такими как его популизм, то есть его приверженность борьбе угнетенных иранских масс (мостазефин) против тиранов (мостакберин)[50]. Для Хомейни Кум был центром политически активного шиизма и должен был оставаться таковым на века вперед. В этом видении подразумевается вера в то, что ведущие правоведы, доказавшие свое моральное право на законную религиозную власть посредством политической активности, были и останутся выходцами из Кума, а не Наджафа. Кум был бы единственным и важнейшим центром шиитского религиозного руководства, и поэтому ведущие правоведы Кума должны были стать высшими наставниками верующих шиитов во всем мире.
Девин Дж. Стюарт
Источник: Stewart, J. Devin. The Portrayal of an Academic Rivalry: Najaf and Qum in the Writings and Speeches of Khomeini, 1964-78, in The Most Learned of the Shi’a: The Institution of Marja’ Taqlid, edited by Linda S. Walbridge (Oxford University Press, 2001). Pp. 216-229.
[1] Я более подробно рассматриваю этот вопрос в статье «Исламские юридические иерархии и институт марджа ат-таклидов», представленной на конференции «Шиитский ислам: вера, опыт и мировоззрение» (Университет Темпл/ Пенсильванский университет, сентябрь 1993 года. См. также Devin J. Stewart, Islamic Legal Orthodoxy: Twelver Shi ‘ite Responses to the Sunni Legal System (Salt Lake City: University of Utah Press, 1998), pp. 229-35.
[2] George Makdisi, The Rise of Humanism in Classical Islam and the Christian West with Special Reference to Scholasticism (Edinburgh: Edinburgh University Press, 1990), p. 21; Christopher Melchert, The Formation of the Sunni Schools of Law Ninth-Tenth Centuries c.E. (Leiden: E. J. Brill, 1997), pp. 203-8, 125-29, 147-49.
[3] См. Devin J. Stewart, Islamic Legal Orthodoxy, pp. 128-33. Распространенное мнение о том, что Иснашаритская шиитская юридическая школа относится ко времени Джафара ас-Садика, явно анахронично, особенно если считать, что мазхаб представляет собой институт организованной передачи правовых знаний, и то же самое можно сказать о заявлениях, которые возводят ханафитский, шафиитский, маликитский и ханбалитский мазхабы к их эпонимам.
[4] Термин хоузе/хауза означает буквально «собственность», «владение» или «территория» и передает чувство святости, в частности, подразумевая сохранение традиций от нападения извне.
[5] Мухсин аль-Амин, Айан аш-Ши‘а (Бейрут: Дар аль-Та‘аруф ли-Матбу‘ат, 1984). Т. 10. С. 7.
[6] Michael M. J. Fischer, Iran: From Religious Dispute to Revolution (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1980), pp. 109, 256.
[7] Hossein Modarressi, An Introduction to Shi’i Law. A Bibliographical Study (London: Ithaca Press, 1984), p. 58.
[8] Мухаммад Шариф Рази, Ганджине-йе данешмандан (Тегеран, 1973). Т. 1. С. 281-304.
[9] Там же. Т. 1. С. 286-287.
[10] Там же. Т. 1. С. 305-320.
[11] Там же. Т. 1. С. 321-326.
[12] Там же. Т. 2. С. 346-356.
[13] Там же. Т. 2. С. 12-30.
[14] Там же. Т. 2. С. 31-36.
[15] Там же. Т. 2. С. 37-52.
[16] Mir Asghar Montazam, The Life and Times of Ayatollah Khomeini (London: Anglo- European Publishing, 1994), p. 306. Ученики Хомейни уже убеждали его написать «практический трактат» (рисала амалия), который подразумевает притязание на статус марджа ат-таклида после смерти Боруджерди. Он был опубликован в 1961 году в Наджафе (Ervand Abrahamian, Khomeinism: Essays on the Islamic Republic [London: I. B. Tauris, 1993], 10). Шариатмадари, по всей видимости, впервые публично признал Хомейни марджа ат-таклидом, когда пытался освободить его из тюрьмы, где он содержался в течение десяти месяцев, с июня 1963 по апрель 1964 года.
[17] См. Аббас аль-Кумми. Сафинат аль-Бихар. Т. 2. С. 445-449.
[18] Рази, Ганджине-йе данешмандан. Т. 1. С. 286-287.
[19] Аббас аль-Кумми. Сафинат аль-Бихар. Т. 2. С. 445.
[20] Рази, Ганджине-йе данешмандан. Т. 1. С. 352.
[21] Там же. Т. С. 14.
[22] Hamid Algar, trans., Islam and Revolution: Writings and Declarations of Imam Khomeini (Berkeley: Mizan Press, 1978), p. 184.
[23] Ibid., p. 185.
[24] Ibid., p. 129.
[25] Ibid., p. 136.м
[26] Ibid., p. 142.
[27] Ibid., p. 38.
[28] Fouad Ajami, The Vanished Imam: Musa al Sadr and the Shia of Lebanon (Ithaca, N.Y.: Cornell University Press, 1986), p. 194.
[29] Мухаммад Джавад Мугния. аль-Хумайни ва-д-даула аль-исламийа (Бейрут: Дар аль-ильм ли-ль-малайин, 1979). С. 127.
[30] Algar, Isiam and Revolution, p. 207.
[31] Ibid.
[32] Ibid., p. 203.
[33] Ibid., p. 206.
[34] Рухолла аль-Хумайни. Дурус фи-ль-джихад ва-р-рафд (н.п., н.д.). С. 237-43.
[35] Там же. С. 237-238.
[36] Там же. С. 238.
[37] Там же. С. 240.
[38] Там же. С. 244-239.
[39] Там же. С. 242.
[40] Algar, Islam and Revolution, p. 205.
[41] Ibid., p. 213.
[42] аль-Хумайни, Дурус фи-ль-джихад. С. 242.
[43] Algar, Islam and Revolution, pp. 212-13.
[44] Ibid.
[45] Ibid.
[46] Ibid., p. 216.
[47] Ibid., pp. 218-19.
[48] Хомейни, Дурус фи-ль-джихад. С. 309.
[49] Там же. С. 309-310.
[50] Abrahamian, Khomeinism: Essays on the Islamic Republic [London: I. B. Tauris, 1993], pp. 13-38.