Сейед Хасан Эслами Ардакани. Имам Хомейни, этика и политика. Ч. 6
Данная книга посвящена изучению проблемы этики и ее отношения к политике с точки зрения Имама Хомейни. Первая часть книги представляет собой обзор этических принципов исламской мысли Имама Хомейни и его фундаментальных взглядов на этику. Вторая часть представляет собой обсуждение взаимосвязи между этикой и политикой. Третья часть посвящена этической политике и этическим элементам в политике. Автор книги Сейед Хасан Эслами Ардакани (род. 1960) – иранский философ и профессор исламской этики в Университете религий и мазхабов. Он известен своими работами по этике добродетели, экологической этике и этике научных исследований. Эслами Ардакани также является лауреатом Международной премии имени Фараби.
Предыдущие части: Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5.
Имам Хомейни и этичная политика
В статье «Политика и проблема грязных рук» Коуди пытается доказать горький факт того, что политика несовместима с тем, чтобы человек оставался невинным и непорочным, и любой, кто выходит на политическую арену, должен смириться с позором, подлостью, осквернением и всяческим загрязнением окружающей среды, потому что такова политическая целесообразность и условия жизни людей, и «если это значит грязные руки, то они являются простым следствием условий жизни людей»[1], и от этого никуда не деться.
Имам подходит к этому вопросу иначе: его позиция заключается в том, что политика может и должна быть этичной, поскольку политика – это не что иное, как внедрение этики в более широкий спектр сфер жизни общества, а также реализация религиозных идеалов и целей. Таким образом, он верит в единство этики и политики и выдвигает в доказательство этой идеи определенные тезисы, которые можно представить следующим образом:
- Универсальность ислама;
- Значение политики и роль власти;
- Политика как необходимая составляющая реализации ислама;
- Единство этики и политики в исламе.
Универсальность ислама
Ранее мы уже упоминали, что у человека есть множество экзистенциальных сфер, и он должен лелеять их и позволять им расти. Таким образом, учитывая этот факт, все божественные религии, особенно ислам, появились для того, чтобы поддерживать эти измерения. Тот, кто держит в руках бразды правления вселенной, обладая знанием всех потребностей человечества, посылал пророков (мир им!) в каждое сообщество в каждую эпоху, чтобы позволить человеку достичь своего совершенства: «Поскольку человеческое существо – многомерное создание, обладающее многочисленными потребностями, то пророки приходили, чтобы удовлетворить эти потребности и научить человека, как действовать, чтобы достичь истинного счастья»[2].
Таким образом, все религии в свое время были универсальными, и все пророки (мир им!) объясняли то, в чем нуждались люди. «Пророки (мир им!) говорили о тех вещах, которые касаются духа, о вещах, которые касаются различных стадий понимания и которые относятся к царствам невидимого»[3]. Таким образом, у каждой религии было свое особое время универсальности, пока не пришло время ислама, который является кульминацией совершенства авраамических верований. В этой религии были предвосхищены все потребности человечества и точно определены способы их удовлетворения.
Предания и Священный Коран говорят как о вопросах, которые касаются индивидуальных обязанностей и играют определенную роль в развитии и воспитании человека, так и о политических вопросах, а также об экономических проблемах, то есть тех вопросах, которые касаются общества и имеют какое-то отношение к регулированию общества и его моральным основам.[4]
Именно благодаря такому восприятию мы видим следующее: «У нас есть такая книга, в которой охвачены личные дела, общественные дела, политические дела, государственное управление и все остальное»[5]. Малейшее сомнение в универсальности ислама и ограничение сферы его применения равносильно отрицанию его принципов.
Те, кто ограничивает ислам приемом пищи, сном, молитвой и постом, не вмешиваясь при этом в проблемы этой нации и в затруднительные положения этого общества, не являются мусульманами[6], согласно преданию Благороднейшего Посланника (благословит Аллах и приветствует его и его род!)[7].
С точки зрения Имама, ислам – это не религия, которая заботится только о духовных и личных потребностях, а скорее, «ислам – это всё для человека, то есть он содержит идеи и взгляды на всё, от природы до потустороннего мира и небесного мира, ислама есть тезис, ислам – это программа»[8]. Эта программа ислама учитывает все аспекты и измерения жизни: «В исламе есть правила и предписания для всей жизни человека, начиная со дня его рождения и заканчивая моментом, когда его отправляют в могилу»[9].
Значение политики и роль власти
Политика неразрывно связана со всеми измерениями нашей жизни, и это настолько ощутимо и бросается в глаза, что существование и влияние политики невозможно отрицать. Однако что такое политика на самом деле? Было выдвинуто бесчисленное множество описаний политики. Лишь одно можно сказать наверняка: политика связана с приобретением власти или борьбой за приобретение власти. Итак, в основе понятия политики лежит правление (над другими) и стремление оказывать влияние.
Если смысл политики таков, то от него никуда не уйти и его нужно принять. Это обусловлено тем, что необходимое условие социального благополучия общества заключается в существовании власти, а достижение власти связано с политикой. «Кстати, что такое политика? Это отношения между правителем и нацией, отношения между правителем и другими правительствами, и, я бы сказал, они направлены на предотвращение имеющихся пороков и зла. Все это составляет политику, и это так»[10]. Если политика такова, и предотвращение пороков считается ее частью, то в исламе также есть политика, поскольку он предписывает то, что хорошо, и воспрещает то, что плохо. Следовательно, Имам описывает сам ислам таким образом: «Ислам – это управление наряду с повелениями и предписаниями»[11]. Аналогичным образом, Непогрешимые (мир им!) всегда были вовлечены в политику в этом смысле.
Когда Благороднейший Посланник (да благословит Аллах и приветствует его и его род!) был озабочен политическими вопросами? Он (мир ему!) прибегал к политике для создания государства, для сопротивления тем, кто был настроен антиисламски и угнетал народ, для ведения войн против них[12].
В этом смысле политикой занимался не только Благороднейший Посланник (да благословит Аллах и приветствует его и его род!). Политический аспект присутствовал в жизни всех пророков (мир им!), потому что политика означает обеспечение интересов народа, а пророки (мир им!) обычно выполняли этот долг наилучшим образом.
Политика означает направление общества и указание ему пути, учет всех интересов общества, принятие во внимание всех аспектов человека и общества и направление его к тому, что лучше для него, для нации и отдельных людей. Это относится исключительно к пророкам (мир им!)[13].
Политика в этом смысле была главной осью движения всех пророков (мир ему!), и ни одна религия не может рассматриваться как чуждая и далекая от нее.
Однако самым важным элементом политики является власть. При этом власть представляет собой нечто пугающее, а именно то, что природа власти развращает человека, вводит его в заблуждение и разочаровывает его. Человек, который чувствует себя могущественным, восстает и забывает о себе, а также о том, что он является рабом Божьим, и питает иллюзию божественности. История Фараона – это не просто историческое повествование.
Каждый человек имеет внутри себя «фараона» и ждет благоприятной возможности и ситуации, чтобы заявить о своей божественности. Франсуа Миттеран, бывший президент Франции, посвятивший свою жизнь получению, сохранению и распространению власти, говорит об этом феномене так: «Я думаю, что власть — это всегда ужасная вещь. Тот, кто обладает властью, должен — если не бояться, то, по крайней мере, чрезвычайно внимательно относиться к природе и масштабам своей особой роли»[14].
Власть склонна к эксцессам и не останавливается на определенном этапе. Если дать волю инстинкту стремления к власти, то его экспансию и распространение уже невозможно предотвратить. Из-за этого многие люди, в частности мистики, сильно боялись власти и избегали ее из-за ее развращающего свойства. Следующая история об аскете по имени Ки Юйю показывает глубину этого страха и уклонения:
«Однажды император древнего Китая сказал некоему мастеру дзен по имени Ки Юйю: «Ты очень великий человек. Я хотел бы передать тебе императорский трон после моей смерти. Принимаешь ли ты его?»
Ки Юйю был крайне раздражен и лишь сказал: «Эти слова осквернили мои уши».
Затем он ушел, чтобы вымыть уши в ближайшей реке. Направляясь к реке, он разговаривал сам с собой: «Сегодня я услышал нечистые слова».
Его друг вместе с коровой пришел к реке и спросил его: «Зачем ты моешь уши?»
Ки Юйю ответил: «Сегодня я очень недоволен. Император хочет, чтобы я стал его преемником. Он предложил мне императорскую корону, и эти слова осквернили мои уши. Мне нужно их вымыть».
Его друг сказал: «Я хотел дать моей корове напиться этой прозрачной воды, но теперь эта вода загрязнена»[15].
Отношение наших мистиков к власти обычно было негативным. Они рассматривают отказ от власти как альтернативу необузданной власти. Размышляя о духе людей, они поняли, что лишь немногие могут противостоять соблазну власти и не стать ее пленниками.
У Руми есть притча, в которой говорится об этом. Змеелов отправился в холодный регион на поиски змеи. Он нашел чрезвычайно ужасного, но мертвого дракона и с большими усилиями притащил его в Багдад, который был жарким местом, чтобы вызвать у людей удивление.
Из-за палящего солнца в Ираке дракон постепенно пришел в сознание. Он освободился от своих пут, набросился на зевак и ловца змей и проглотил их[16].
Из этой притчи Руми делает вывод, что в жизни каждого человека существует кажущийся мертвым дракон. Если его коснется хоть капля жара власти и богатства, она развратит человека:
ﻧﻔﺴﺖ ﺍﮋﺪﺭﻫﺎﺴﺖ، ﺍو ﮐﯽ ﻣﺭﺪﻩﺍﺴﺖ؟ ﺍﺰ ﻏﻢ ﺒﯽﺁﻠﺗﯽ ﺍﻔﺴﺮﺪﻩ ﺍﺴﺖ
ﮔﺮ ﺒﻴﺎﺒﺪ ﺁﻠﺖِ ﻓﺮﻋﻮﻥ، ﺍﻮ ﮐﻪ به ﺍﻤﺮ ﺍﻮ ﻫﻤﻰ ﺮﻓﺖ ﺁﺐ ﺠﻮ
ﺁﻧﮕﻪ ﺍﻮ ﺒﻧﻴﺎﺪ ﻔﺮﻋﻮﻧﻰ ﻜﻧﺪ ﺮﺍﻩ ﺼﺪ ﻤﻮﺴﻰ ﻮ ﺼﺪ ﻫﺎﺮﻮﻦ ﺰﻧﺪ
ﻜﺮﻤﮏ ﺍﺴﺖ ﺁﻦ ﺍﮋﺪﻫﺎ ﺍﺰ ﺪﺴﺖ ﻓﻘﺮ ﭙﺷﻪﺍﻯ، ﮔﺮﺪﺪ ﺰ ﺠﺎﻩ ﻮﻣﺎﻞْ ﺼﻘﺮ
«Дракон – это твоя чувственная душа: с какой стати она мертва?
Она (всего лишь) замерла от горя и отсутствия средств.
Если она получит средства Фараона,
По чьему велению текли воды реки (Нила),
Тогда она начнет вести себя как Фараон
И подстережет в пути сотню (таких, как) Моисей и Аарон.
Этот дракон, страдающий от бедности – лишь червячок,
(Но) комар превращается в сокола благодаря власти и богатству.
Удерживай дракона в снегу разлуки (с тем, что ему желанно).
Будь осторожен, не выноси его на солнце Ирака.
До тех пор, пока твой дракон остается замороженным,
Ты – глоток для него, когда он обретет освобождение»[17].
По словам Имама, облик Гитлера и его мания к власти существуют в сознании каждого. «Гитлер был готов уничтожить все человечество и сохранить себя у власти в Германии. Высшая раса и то, что было в мыслях Гитлера, есть в умах всех вас. Вы сделали себя беспечными»[18]. Можно ли из этого сделать вывод, что власть сама по себе является злом?
На самом деле, эти люди утверждают, что, поскольку власть имеет неприятные последствия, такие как многочисленные эксцессы, несправедливость и наглость, из этого следует, что человек должен полностью избегать ее. Эта точка зрения распространялась многими мусульманскими мистиками, что стало одним из факторов упадка мусульманских обществ. Но если обжорство имеет ужасные последствия, то нельзя делать вывод, что нужно полностью отказаться от пищи.
Хотя обилие богатства и развращает, человек не может полностью отказаться от него. Как и в предыдущем рассуждении об инстинктах, способ борьбы с дурными проявлениями инстинктов состоит не в том, чтобы искоренить их полностью, а в том, чтобы направлять их. Такой же подход должен быть применен и к вопросу о власти. Невозможно оставаться в стороне от ущерба, наносимого человеку властью, отказываясь от нее.
Зло должно быть выявлено, а его возникновение – предотвращено. Миттеран, который сам говорит об опасностях власти, считает, что решение заключается в контроле над властью и в формировании противовесов власти. «Если тот, кто находится у власти… здраво рассуждает, он будет стремиться иметь противовесы этой власти»[19].
Это противодействие власти может предотвратить злоупотребления властью, а также коррумпированность ее обладателя. Оно может быть заключено внутри человека и, по словам Миттерана, называется «совестью»: «Некоторые из моих способностей опираются только на мою совесть»[20].
Но человек не должен довольствоваться таким противовесом власти, а «общество точно так же должно создавать противовесы власти в рамках своих институтов»[21].
Другими словами, власть должна контролироваться с помощью механизмов распределения власти, партнерства народа и надзорных органов. Тем не менее, между этими двумя типами противовесов власти, похоже, преобладает внутренний противовес. Поскольку иногда обладатель власти находится в таком сильном положении, что он может нейтрализовать все социальные противовесы. Именно в таком случае «единственный тормоз, который существует для его действий, находится внутри него самого»[22].
Следовательно, согласно Уизелу, можно сделать вывод, что «истинная власть – это та власть, которую человек применяет к самому себе»[23]. Именно этот момент можно рассматривать как одну из аксиоматических истин исламской этики и мистицизма. Только благодаря внутреннему назиданию и владению самим собой можно должным образом управлять властью и избегать связанных с ней опасностей.
По мнению Имама, сущность власти – это атрибут совершенства, и Бог также обладает этим атрибутом в его абсолютном смысле. «Власть сама по себе является формой совершенства. Бог, Пречист Он и Возвышен, могущественен»[24]. Как таковой, человек не должен избегать власти. Вместо этого он должен понять ее и извлечь из нее пользу оптимальным образом, а правильный способ извлечь пользу из чего-либо, по мнению Имама – это внутреннее очищение. Таким образом, он исходит из того, что власть опасна в том случае, если она приобретается личностями, которые не очистили себя. В случае, если власть достанется порочным людям, это самое совершенство приведет его к пороку[25].
Всё зло, которое встречается в мире, проистекает из эгоцентризма. Жажда высокого положения, стремление к власти, любовь к богатству и тому подобное — всё это проистекает из любви к себе, и этот «идол» является самым большим, сломать который, к тому же, гораздо труднее, чем любой другой[26].
Следовательно, в свете интеллектуальной системы Имама, не следует бояться власти или уклоняться от нее. Скорее, ее следует должным образом использовать, взращивать и обустраивать: посредством непрестанного сокращения дополнительных ветвей власти можно парировать ее возможную централизацию и абсолютизацию.
Политика как необходимое условие реализации ислама
Имам жил в то время, когда из-за влияния обширной пропаганды его противников и неэффективных действий его сторонников в умах людей возникли серьезные сомнения в отношении ислама и его функционирования. Одно из этих сомнений касалось взаимосвязи между исламом и политикой, а также обязанностей религиозных ученых по отношению к политике.
Результатом этих сомнений стало преобладание идеи разделения религии и политики, которую Имам подвергал резким нападкам, рассматривая ее как следствие империалистических замыслов. В разных местах он обычно говорил о роли ислама в политике, а также об обязанности всех мусульман участвовать в политике и о том, что эти два понятия неразделимы.
В различных случаях он указывал на эпизод с Пакраваном, главой Государственной организации по безопасности и информации шахского режима (САВАК), его взгляды на природу политики и представление о том, что духовенство должно держаться подальше от этих махинаций [педар-сухтеги][27], говоря о том, что это был империалистический замысел, в который поверили многие религиозные люди[28], тогда как «политически настроенный священнослужитель» [ахунд-э сияси] в нашей религиозной культуре был скорее порицаемым термином и даже оскорбительной характеристикой. «Как только они находят недостаток в конкретном священнослужителе [ахунд], они говорят, что он политически настроенный»[29].
И это при том, что если мы не примем во внимание социальные предписания ислама, то от этой чистой религии не останется ничего, кроме бездуховного скелета. Основная часть ислама связана с его социальным аспектом, реализация которого зависит от обладания властью и от того, кто является правителем. Как таковой, ислам нельзя рассматривать просто как личную религию и частное дело отдельного человека. Представление о том, что политика может быть отделена от религии, является либо результатом неправильного понимания самой сути религии, либо следствием пропаганды недоброжелателей. Если человек является социальным и политическим существом, и если мы признаем, что ислам всеобъемлющ и имеет план для каждого измерения человека, логическим следствием этих предпосылок является то, что религия неотделима от политики. Итак, все эти разговоры о том, что религия и политика отделены друг от друга, подозрительны.
Этот лозунг отделения религии от политики и требование, чтобы исламские ученые не вмешивались в социальные и политические дела, были сформулированы империалистами и пропагандируются ими, их повторяют только нерелигиозные люди. Были ли религия и политика разделены во времена Пророка (благословит Аллах и приветствует его и его род!)? Существовала ли, с одной стороны, группа священнослужителей, а с другой – группа политиков и лидеров?
Были ли религия и политика разделены во времена халифов — даже если они не были легитимными — или во времена Повелителя Правоверных (мир ему!)? Существовали ли два отдельных органа власти? Эти лозунги и претензии были выдвинуты империалистами и их политическими агентами для того, чтобы помешать религии управлять делами этого мира и формировать мусульманское общество[30].
Согласно Имаму, [ислам] – это школа мысли, которая, в отличие от немонотеистических школ мысли, обладает функциями и юрисдикцией во всех аспектах жизни индивида и социума, материальных и духовных сферах, в области культуры и политики, вооруженных сил и экономики. Он не пренебрегает ни одним моментом, даже самым тривиальным, если он играет важную роль в питании человека и общества, а также в их материальном и духовном продвижении[31].
По сути, при таком подходе, тот, кто говорит о разделении двух категорий, на самом деле не понимает функции и природы ни одной из них. «Смысл вопроса ”Какое нам дело до политики?» заключается в том, что мы должны полностью отложить ислам в сторону, отодвинуть его на самую периферию, он должен быть похоронен в наших покоях, погребен в наших книгах»[32].
По мнению Имама, «по сути, фундамент ислама лежит в политике»[33]. «Посланник Аллаха (благословит Аллах и приветствует его и его род!) возвел здание политики на фундаменте благочестия»[34]. «Со времен Посланника Аллаха (благословит Аллах и приветствует его и его род!) до того периода, когда еще не было никаких отклонений, политика и благочестие шли рука об руку»[35].
Эти темы звучали снова и снова, они более понятны и приемлемы, особенно в свете определения политики, которое он дает. Как было сказано в предыдущем разделе, по его мнению, «политика предназначена для того, чтобы направлять общество и двигать его вперед. Она должна учитывать все интересы общества, она должна учитывать все аспекты человека и общества и вести их к тому, что служит их благу, благу нации и отдельных людей. Это было присуще пророкам (мир им!)»[36].
С этой точки зрения, все заповеди и законы ислама имеют политический аспект, и «исламская религия – это политическая религия, это религия, в которой все является политикой, в том числе акты благочестия и поклонения»[37]. С этой точки зрения, «моральные предписания ислама являются в том числе и политическими»[38].
Единство этики и политики в исламе
Имам верит, что если человек предоставлен самому себе, он попадет под власть своих плотских желаний и материальных потребностей, и любая образовательная и политическая система, даже если она правильная, будет неспособна питать его духовные аспекты, тогда как основа всего носит духовный характер, и именно путем реформирования и подпитки этого измерения в человеке все остальные проблемы будут решены.
По его мнению, загадка сегодняшнего мира носит моральный характер, и, если она не будет разгадана, мир покатится вниз, к разрушению. «Миру угрожает не оружие, штыки, ракеты и тому подобное… К гибели и упадку этих людей и эти страны ведет вырождение среди глав стран и в действиях правительств, проистекающее из морального упадка»[39].
По словам Имама, «Школа мысли ислама – это не материалистическая школа, это материально-духовная школа… Ислам пришел ради назидания человека. Миссия ислама и цель всех пророков (мир им!) заключается в том, чтобы воспитывать человека»[40].
Следовательно, источником любого политического подхода должна быть этика. Внимание к духовности неизбежно, потому что «основа – это духовность»[41]. По сути, без этики политика неспособна направлять людей и обеспечивать их истинные интересы, и, если мы предположим, что есть человек, который проводит правильную политику, эта политика является лишь одним из аспектов той политики, которая была разработана для пророков (мир им!), святых [аулийа’], а теперь и для ученых [‘улама’] ислама. Человек не одномерен.
Общество тоже не является одномерным. Человек – это не просто животное, чьи дела касаются только еды и потребления. Если бы существовала как сатанинская политика, так и правильная политика, они направляли бы сообщество в одном измерении, а именно в животном и материально-социальном измерении. Такова политика, которая в исламе закреплена за пророками (мир им!) и святыми. Они призваны руководить уммой, народами, обществом и отдельными людьми и прокладывать путь для всех мыслимых интересов человека и общества[42].
Этот момент является ядром морально-политической мысли Имама Хомейни. Таким образом, мы не имеем дело с двумя независимыми типами знаний и сфер. Политика – это продолжение этики, в то время как этика лежит в основе политики. Размышляя над вышеупомянутыми ключевыми моментами, этот момент становится очень ясным. Поскольку его целью является развитие материальных и духовных качеств человека и поскольку предполагается, что эти качества должны поддерживаться согласованно и гармонично, ислам ввел законы для человечества.
Хотя одни законы и касаются отдельного человека, а некоторые другие касаются общества в целом, некоторые из них носят образовательный характер, а некоторые другие – политический, все они преследуют единую цель. Таким образом, эти законы должны иметь различные характеристики. Прежде всего, они должны охватывать все измерения и аспекты человеческого бытия. Кроме того, они должны быть всеобъемлющими по охвату. Наконец, они не должны быть дефектными, а должны дополнять друг друга. На самом деле законы ислама именно таковы.
С точки зрения Имама, «в исламе есть правила и предписания, охватывающие всю жизнь человека, со дня его рождения до того момента, когда он сойдет в могилу»[43]. Аналогичным образом, эти законы всеобъемлющи и разносторонни. «Ислам предназначен для этого человека, то есть в нем есть факты от природы до потустороннего мира и небесного мира, у ислама есть план, у ислама есть программа»[44]. И, наконец, все законы ислама имеют единую структуру.
Ислам – это не просто религия благочестия и это не просто политическое сообщество. Это одновременно и религиозный, и политический процесс. Его политика идентична его религиозности. Его религиозность неотделима от его политики. То есть сам его религиозный аспект имеет также политический аспект[45].
Имам даже доходит до того, что рассматривает религиозную этику и политику как единое целое. Будучи приверженным концепции единства двух начал, он решительно заявляет:
«Этические предписания ислама также носят политический характер. Содержащееся в Коране предписание о том, что все верующие – братья, является этическим предписанием, социальным предписанием, а также политическим предписанием. Если верующие, придерживающиеся различных школ мысли, которые существуют в исламе, и верящие в Бога и Пророка Ислама (благословит Аллах и приветствует его и его род!), будут друг другу как братья и относиться друг другу так же, как каждый любит своего собственного брата, все сегменты общества будут испытывать любовь друг к другу, то это великая исламская этическая норма с далеко идущими моральными последствиями, это великая социальная заповедь с большими социальными последствиями»[46].
Подводя итог, можно сказать, что суть взглядов Имама и квинтэссенция его мыслей об этике и политике заключается в их единстве, что вполне очевидно и не требует доказательств. В таком случае, раз уж этика и политика переплетены, а ложь, угнетение, несправедливость, вредительство и прочие вещи рассматриваются как плохие, будь то в индивидуальной или социальной сферах, исламский правитель должен стараться всегда соблюдать принципы этики и не преступать ее пределов. Эта задача трудна, но выполнима. Единственный способ сохранить политическую власть и гарантировать реальные интересы исламской системы в долгосрочной перспективе – это соблюдать принципы этики и любой ценой держаться в стороне от всяческих форм обмана. Ни один мусульманский государственный деятель не может пренебречь этим принципом. Последнее заявление Имама о сохранении политической власти и его акцент на этике всегда должны быть нашим девизом:
«Только через исламское поведение, сохранение движения, его продвижение вперед, уделение внимания тому факту, что Бог, Пречист Он и Возвышен, одобряет нас, а также через исламское поведение и мораль вы можете сохранить эту силу, которая привела вас к победе»[47].
В заключение хочу сказать, что политика не только может, но и должна быть этичной. С помощью этих моральных норм следует развивать политику, поскольку такова основа и суть исламского учения. История свидетельствует о важности этого принципа. Если этот принцип потерпел неудачу в другом месте, нельзя делать вывод, что он всегда будет терпеть неудачу и что это невыполнимое предписание.
В наши дни большинство политических мыслителей пришли к выводу, что только благодаря этичной политике у нас есть шанс на выживание. Даже Макиавелли, который так сильно подчеркивал независимость политики от этики, считал, что эта безнравственность в большей степени зависит от типа правления, а не от политики как таковой. Он часто говорил, что возможность этичной политики в большей степени присуща республиканской форме правления, чем абсолютным и диктаторским правительствам.
Затем, чтобы обосновать свою точку зрения, он обычно рассказывал интересную историю. Рассматривая тему заключения договоров, он задает такой вопрос: «Какой союзный пакт более надежен — союз с республиканским правительством или с абсолютной монархией?» Далее он подчеркивает тот факт, что существуют различные причины нарушения договоров, одной из которых является целесообразность государства.
Однако даже в этом случае республиканские правительства остаются верными своим договорам и обещаниям в течение более длительного периода времени, чем монархии. Существует множество примеров, когда очень незначительная выгода побудила монарха нарушить договор, в то время как широкие интересы не смогли заставить республиканское правительство нарушить соглашение.
Фемистокл сказал, выступая перед национальным собранием Афин: «У меня есть предложение, которое влечет за собой большую выгоду для Афин… Ассамблея поручила Аристиду выслушать его предложение и принять решение на основе его рекомендации. Фемистокл сказал Аристиду: «Все военные корабли греческих городов, которые верят в свои союзнические договоры с Афинами, собрались в определенном месте, где их можно было бы легко уничтожить, и, уничтожив их, афиняне могли бы получить контроль над всей Грецией. Выслушав это предложение, сделанное собранию, Аристид сказал: «Предложение Фемистокла чрезвычайно полезно и чрезвычайно противоречит достоинству». Ассамблея проголосовала против этого предложения»[48].
Таким образом, безнравственность и беззаконие не являются политической необходимостью, а скорее являются производной формы правления и государства, его целей и должностных лиц.
Сейед Хасан Эслами Ардакани
Источник: Эслами Ардакани, Сейед Хасан. Эмам, ахлаг, сиясат. Тегеран: Моассесе-йе танзим-е асар-е Хомейни, 1385 (2006-2007).
[1] C.A.J. Coady, “Politics and the Problem of Dirty Hands,” in A Companion to Ethics, ed. Peter Singer (Basil: Blackwell, 1991), p. 382.
[2] Сахифе-йе Эмам. Т. 4. С. 190.
[3] Там же. Т. 3. С. 237.
[4] Там же.
[5] Там же. Т. 18. С. 423.
[6] Сахифе-йе Эмам. Т. 14. С. 527-528.
[7] Это относится к высказыванию Посланника Аллаха (благословит Аллах и приветствует его и его род!): «Тот, кто проводит ночь, не заботясь о делах мусульман, не является мусульманином».
[8] Там же. Т. 4. С. 9.
[9] Там же. Т. 1. С. 271.
[10] Там же. Т. 1. С. 271.
[11] Аль-Бай‘. Т. 2. С. 472.
[12] Сахифе-йе Эмам. Т. 15. С. 214.
[13] Там же. Т. 13. С. 432.
[14] Хатерат ба до сада: Гофтегу-йе Эли Визер ба Франсуа Миттеран [Мемуары на два голоса: диалог между Эли Уизео и Франсуа Миттераном], пер. Аббас Агахи (Тегеран: Дафтар-е нашр-е фарханг-е эслами, 1377 с.х.). С. 171.
[15] Делара Гахреман, Сад хекайат-э Дзен [Сто дзенских историй] (Тегеран: Нашр-э Митра, 1377 с.х.). С. 143. См. Реджинальд Хурас Блайт, Дарсхайи аз остадан-э Дзен [Уроки мастеров Дзен], пер. Насрин Маджиди (Тегеран: Хирманд, 1379 с.х.). С. 140.
[16] Эта история рассказана в «Маснави» следующим образом:
«Послушай один рассказ от рассказчика историй,
чтобы почувствовать запах этой закупоренной тайны.
Некий змеелов пошел в горы,
чтобы поймать при помощи своих хитростей змей.
Будь он хоть медлителен, хоть тороплив,
но ищущий всегда обрящет.
За поиск ты хватайся обеими руками,
ибо поиск — на благом пути проводник.
Хромой, на четвереньках, согнувшийся, невежа —
[все равно] ползи к Нему и Его ищи!
Иногда по словам, иногда по молчанию, а иногда
вынюхивай повсюду запах Царя.
Сказал Йа‘куб своим сыновьям:
«Ищите Йусуфа сверх всякой меры!
Каждое свое чувство в этом поиске с прилежанием
гоните в любую сторону, подобно тому, кто готов».
Сказал об утешении Господь: «Не отчаивайтесь!»
Как тот, кто потерял сына, ты иди из стороны в сторону.
При помощи чувств станьте теми, кто вопрошает устами,
уши к его перекрестку направьте.
Где бы ни донесся приятный запах, вынюхивайте
сторону того конца [дороги], ибо знакомы вы с тем концом.
Где бы ты ни увидел милость от кого-то,
к источнику милости найдешь ты путь, возможно.
Эти все приятности — из моря глубокого;
оставь часть, возьми сторону целого.
Войны людей — ради красоты;
припас из отсутствия припасов — признак [дерева] Туба.
Гнев людей — ради примирения,
силками покоя всегда бывает беспокойство.
Каждый удар ради ласки бывает,
каждая жалоба о благодарности извещает.
Вынюхивай от части к целому, о щедрый;
вынюхивай от противоположного к противоположному, о мудрец!
Войны приносят мир бесспорно.
Змеелов для одного друга искал змею.
Для друга ищет змею человек,
печалится ради товарища беспечального.
Он искал змею большую
вокруг гор в снежные дни.
Мертвого дракона увидел он там, огромного,
сердце его от формы того (дракона) наполнилось страхом.
Змеелов зимою лютой
искал змей, а увидел мертвого дракона.
Змеелов, дабы поразить людей,
ловит змей — вот тебе невежество людское!
Человек — это гора, как же он пленяется,
как гора змее поражается?
Себя не познал человек несчастный,
от изобилия он пришел и ушел в оскудение.
Человек себя задешево продал,
был он атласом, но пришил себя на рубище.
Сто тысяч змей и гор поражены им,
чему же он поразился, стал любителем змей?
Змеелов, того дракона подняв,
пришел в Багдад, дабы удивить.
Дракон — как колонна дома,
тащил он его ради ничтожных денег,
Мол: «Я мертвого дракона принес,
охотясь на него, я много трудностей испытал!»
Он считал его мертвым, однако
тот был жив, а он не глянул хорошенько.
Он от стужи и снега застыл,
был он жив, но казался внешне мертвым…
Если за пределы чувств не вышел человек,
представлению о потустороннем он чужд.
Этим речам нет конца! Змеелов
тащил ту змею с сотней вздохов,
Пока не пришел в Багдад он в поисках толпы,
чтобы собрать толпу на перекрестке.
На берегу реки [тот] муж толпу собрал,
шум в городе Багдаде поднялся:
«Один змеелов дракона принес,
удивительную и редкостную дичь он поймал!»
Собралось сто тысяч незрелых бородачей,
став его добычей, как и он, по своей глупости.
Они ждали, и он тоже ждал,
пока соберутся люди, разбредшиеся вокруг.
Людей в толпе станет побольше,
попрошайничество и раздача пойдут лучше.
Собралось сто тысяч зевак,
выстроились в круг, пятка к пятке.
Из-за [такого] скопления народа муж не ведает о жене,
смешались, как на Страшном суде, знать и простолюдины.
Когда ветошь, [укрывавшую дракона], он сдвигал,
люди в толпе вытягивали шеи.
А дракон, который из-за стужи замерз,
лежал под сотней разных ковров и покровов.
Был он связан толстыми веревками,
предосторожность предпринял против него тот хранитель.
Во время промедления, когда ожидали и собирались [люди],
осветило ту змею солнце Ирака.
Жаркое солнце его согрело,
ушли из его тела холодные элементы.
Будучи мертвым, ожил он, от удивления
дракон шевелиться начал.
У народа от шевеления той мертвой змеи
увеличилось удивление стотысячекратно.
В удивлении они крик подняли,
все от его движения стали разбегаться.
Разрывал он путы, и от того громкого звука
разносился во все стороны треск пут.
Разорвал он путы и вышел наружу из-под [покровов],
дракон уродливый, рыкающий, как лев.
Во время бегства множество людей было убито,
из упавших и убитых сто куч сложилось.
Змеелов от страха на месте застыл:
«Что это я принес из гор и степи?»
Разбудил волка тот слепой баран,
пошел, не ведая того, к своему ‘Азра’илу.
Дракон куском пищи того ошеломленного сделал;
легко пить кровь Хаджжаджу!
Обвился он вокруг колонны и укрепился [на ней],
кости съеденного [человека] переломал».
[17] Маснави. Книга третья. Т. 3. С. 53-54.
[18] Сахифе-йе Эмам. Т. 14. С. 379.
[19] Хатерат-е бе до сада [Воспоминания на два голоса]. С. 171.
[20] Там же. С. 177.
[21] Там же.
[22] Там же. С. 183.
[23] Там же.
[24] Сахифе-йе Эмам. Т. 18. С. 206.
[25] Там же.
[26] Там же. Т. 19. С. 250.
[27] Например, см.: Сахифе-йе Эмам. Т. 1. С. 269; Т. 8. С. 185; Т. 9. С. 177; Т. 10. С. 124; Т. 13. С. 431.
[28] Там же. Т. 5. С. 40.
[29] Там же. Т. 3. С. 227.
[30] Велайат-е факих. С. 16.
[31] Сахифе-йе Эмам. Т. 21. С. 402-403.
[32] Там же. Т. 3. С. 338.
[33] Там же. Т. 18. С. 72.
[34] Там же. Т. 17. С. 204.
[35] Там же.
[36] Там же. Т. 13. С. 432.
[37] Там же. Т. 10. С. 15.
[38] Там же. Т. 13. С. 130.
[39] Там же. Т. 16. С. 161.
[40] Там же. Т. 5. С. 531.
[41] Там же. Т. 5. С. 533.
[42] Там же. Т. 13. С. 431-432.
[43] Там же. Т. 1. С. 271.
[44] Там же. Т. 4. С. 9.
[45] Там же. Т. 4. С. 447.
[46] Там же. Т. 13. С. 130-131.
[47] Там же. Т. 13. С. 142.
[48] Гофтарха [Беседы].