Движущие факторы и процесс Исламской революции в Иране
Источники и процесс революции подтверждают идею о том, что произошедшее 9 января восстание народа Кума, который вышел в знак протеста против публикации оскорбительной статьи в газете «Эттелаат» от 7 января 1978 года, следует рассматривать в качестве отправной точки революции[1], и последующие события в действительности были продолжением этого события. Характер организаций, место проведения демонстраций, лозунги и интервалы между протестами – все это свидетельствует именно об этом.
Упомянутая статья, опубликованная после визита в Иран Картера, поддержавшего шаха и продемонстрировавшего глубокую дружбу с ним[2], была задумана САВАК как способ добиться отчуждения Имама Хомейни, который продолжал бороться с режимом в Наджафе. Так, в статье, озаглавленной «Иран и красный и черный колониализм», аятолла Хомейни упоминается в сочетании с такими унизительными титулами, как «символ черного реакционного мышления, агент колониализма, неиранец и индийский сеид, связанный с Великобританией»[3].
Говоря о причинах публикации такой статьи, мы должны немного оглянуться назад и рассмотреть события предыдущих лет. С конца 1976 года шах ослабил интенсивность удушения и подавления и сделал более открытым политическое пространство в ответ на давление со стороны мирового общественного мнения в связи с несоблюдением прав человека в Иране. Конечно, помимо международных событий (например, победы Картера на президентских выборах в США), в инициировании открытого политического пространства сыграли роль общественно-политические события внутри страны[4].
Чем дальше шах продвигался в реализации своей новой политики по поддержанию открытого политического пространства, тем более широкую арену для своей деятельности находили политические оппоненты режима, в том числе религиозные, националистические и левые силы. Кружки, мечети, религиозные центры и партийные ячейки превратились в явные центры политической оппозиции режиму, к которой подключились определенные представители духовенства и интеллигенции. В период расцвета народной борьбы против шахского режима углублению этой борьбы способствовал ряд инцидентов. Подозрительная смерть доктора Али Шариати, открытые письма, написанные некоторыми политическими лидерами, выступавшими против шаха, заявления улемов в знак протеста против действий шаха, демонстрации иранских студентов в Соединенных Штатах во время визитов шаха в страну и, что важнее всего, подозрительная смерть аятоллы Мостафы Хомейни, произошедшая 20 октября 1977 года, были факторами, создавшими в обществе соответствующие психологические условия. Однако подозрительная смерть сына Имама Хомейни вызвала сильную антипатию к режиму среди мусульманских последователей Имама, потому что они считали, что шах и САВАК несли основную ответственность за его убийство. Очевидно, такой анализ был основан на неправомерных действиях САВАК и подозрительных убийствах оппозиционных деятелей в прошлом. Такой настрой сформировался в народе после предполагаемого убийства доктора Шариати в июне 1977 года и усилился после смерти Хадж Мостафы.
Траурные мероприятия в его часть, прошедшие в различных городах Ирана, особенно в Тегеране и Куме, стали площадкой для восхваления Имама Хомейни и публичной оппозиции режиму. Подобные траурные мероприятия проводились не только духовенством, но и диссидентской интеллигенцией[5]. По сути, эти события стали объединяющим фактором для оппозиционных сил по всей стране и преподали политическим диссидентам урок, что традиционные собрания и мероприятия, над которыми режим не имел особого контроля, могли бы лучше помочь им достичь своих целей, чем политические и юридические меры. Из-за неэффективности формальных мер, правовых и политических институтов для выражения оппозиционных взглядов, за эту задачу взялись некоторые традиционные институты. Это привело к распространению влияния организаций, представлявших эти институты. В Тегеране на траурной церемонии по по Мостафе Хомейни проповедником Хасаном Роухани лидеру движения в изгнании был присвоен титул Имама[6]. Этот титул чуть позже стал самым ярким признаком лидерства Имама Хомейни. Смерть аятоллы Мостафы Хомейни вновь выявила политическое и социальное влияние улемов и вынудила шаха принять скорые меры по борьбе с духовенство. Эхсан Нарагаи приводит слова одного из сотрудников САВАК о том, что шах приказал опубликовать статью против Хомейни именно в связи с этими событиями[7].
Спустя несколько месяцев после смерти сына Имама режим совершил свою историческую политическую ошибку, опубликовав эту статью, которая стала поворотным пунктом в углублении исламского движения. Статья под названием «Иран и красно-черный колониализм», написанная Рашеди Мотлагом, была опубликована в газете «Эттелаат» 7 января 1978 года по случаю намечавшейся годовщины «Белой революции»[8].
Среди ученых нет единого мнения о том, кто написал эту статью, но с первых дней все знали, что Ахмад Рашеди Мотлаг – это псевдоним. В списке возможных авторов в САВАК встречаются следующие имена: Дариюш Хомаюн, министр информации и туризма в кабинете Джамшида Амузегара, Фархад Никхах, Парвиз Никхах[9] и Амир Аббас Ховейда[10]. Следует отметить, что в этот период САВАК полностью контролировал прессу, и ни один важный материал не мог быть опубликован без его одобрения.
С выходом газеты «Эттелаат» в Куме новость об оскорблении Имама и духовенства распространилась в научных и религиозных кругах семинарии, и студенты семинарии сообщили об этом своим преподавателям. Утром 8 января занятия в семинариях были отменены, около 200 студентов под руководством организаторов мероприятия прошли от медресе Хан до домов великих аятолл[11]. Вечером демонстрации переросли в ожесточенные столкновения, и многие из участников были убиты или ранены. Судя по всему, спорадические столкновения и стрельба в воздух продолжались до полуночи, но режим довольно оперативно восстановил контроль над городом. Таким образом, в результате инцидента 9 января семь человек погибли и около 13-16 получили ранения[12].
Это событие стало началом демонстраций, которые проводились каждые сорок дней в виде шиитской церемонии поминовения мучеников предыдущих демонстраций, и каждый раз, когда убивали еще несколько демонстрантов, 40 дней спустя траурная церемония по ним приводила к новым инцидентам[13]. После инцидента в Куме, известие о котором дошло до Наджафа в тот же день, аятолла Хомейни в своем сильнейшем послании, которое он только произносил в изгнании, предостерег режим и открыто бросил ему вызов.
Восстание 9 января и его последствия сыграли решающую роль в радикализации и популяризации процесса мобилизации, а также в ускорении участия народа и духовенства в политической кампании. На 40-й день после убийства людей, 20 февраля 1978 года, были закрыты главные базары и университеты, духовенство проводило поминальные церемонии в крупных городах, мирные демонстрации прошли в 12 городах, но в Тебризе демонстрации приняли ожесточенный характер после того, как полицейский застрелил подростка[14]. В Тебризе тысячи людей маршировали по улицам, скандировали лозунги против режима в поддержку аятоллы Хомейни, громили кинотеатры и бары, нападали на банки и государственные учреждения, нанося им ущерб. Помещение партии «Растахиз» также подверглось обыску, в результате чего некоторые люди погибли и получили ранения в столкновениях между народом и полицией[15].
30 марта 1978 года в 15 городах прошли траурные церемонии в памятьо мучеников Тебризского восстания, и еще несколько человек были убиты в ряде городов, в том числе в Йезде. Следующее мероприятие, пришедшееся на 11 мая 1978 года, привело к массовым демонстрациям в 24 городах и отмене визита шаха в Восточную Европу.
К числу общих лозунгов всех демонстраций относились «Смерть шаху!», «Да здравствует Хомейни!» и «Да здравствуют мученики Кума и Тебриза!»[16].
Посол США Салливан пишет по этому поводу: «Траурные мероприятия сорокового дня по мученикам и демонстрации, которые проводились каждые 40 дней по этому случаю, первоначально носили исключительно религиозный характер, и диссидентские политические группы, включая либералов, социалистов и демократов или коммунистов, не играли в этом никакой роли. Некоторые из этих групп находились под контролем САВАК, так что их общественная деятельность была невозможна. По этой причине, учитывая, что антирежимные демонстрации носили религиозный характер, большинство наблюдателей не считали их серьезной угрозой режиму. Как правило, никто не замечал, чтобы режим шаха подвергался серьезной угрозе изнутри или снаружи[17].
Шах пытался привлечь внимание религиозных элементов, совершая некоторые действия, включая отправку огромного количества фотографий, изображающих шаха в ихраме (одежде, которую носят паломники хаджа) в министерства и правительственные ведомства. В июне 1978 года он отправился в Мешхед, чтобы посетить храм Имама Резы, что было показано по телевидению[18]. Чтобы разрядить беспорядки и набиравшие силу демонстрации, 19 июля 1978 года шах уволил маршала Насири, директора САВАК, но его назначение послом Ирана в Пакистане было расценено как мошеннический маневр.
На этом этапе, который можно назвать первым этапом революции, манифестации расширялись, и сформировалась неформальная коалиция между духовенством, интеллигенцией и базаром. Революционная деятельность распространилась на различные города, число антиправительственных выступлений возросло втрое, а число активных диссидентов – вчетверо[19].
Второй этап революции, называемый этапом массовых демонстраций, начался 5 августа, с началом месяца Рамадан. В этом месяце семинарии были закрыты, а семинаристы были отправлены в различные регионы, даже отдаленные деревни, для пропаганды. Большинство представителей духовенства, особенно молодые студенты, были носителями революционных идей. Режим шаха знал более или менее их возможные действия и их роль в политической мобилизации и организации людей, но он был способен оказать необходимое противодействие, учитывая огромное количество семинаристов и их географический разброс[20].
5 августа, одновременно с религиозным месяцем Рамадан, противоборствующие движения получили новый импульс, и духовенство запустило организованное и широкое движение по всей стране с использованием религиозных собраний. 10 августа Исфахан стал свидетелем беспрецедентных демонстраций и столкновений, приведших к объявлению в городе комендантского часа[21].
20 августа в кинотеатре «Рекс» в Абадане произошел страшный пожар, в результате которого погибли сотни человек, и ответственность за который люди возложили на САВАК[22].
22 августа перед лицом возраставшего давления Амузегар принял решение уйти в отставку, и премьер-министром был назначен Шариф Эмами. Он провозгласил в качестве программы своего правительства национальное примирение, уважение к религиозным святыням, соблюдение статей Конституции и борьбу с коррупцией. Первым делом он отменил императорский календарь, который три года назад заменил хиджру, и объявил календарь хиджры официальным национальным календарем. Он приказал закрыть казино и публичные дома, объявил свободу образования легальных партий и фактически отменил однопартийную систему в Иране, распустив партию «Растахиз». Он освободил некоторых заключенных, в том числе аятоллу Талегани и Монтазери, но все эти действия были истолкованы как отступление правительства от требований народа. Его самым важным шагом, который ускорил рост оппозиционного движения, была свобода прессы, которая публиковала отчеты о действиях и высказываниях Имама Хомейни вместе с его большими фотографиями. Во второй половине правления Шарифа Эмами на холмах Кейтарийе в Тегеране прошел праздничный намаз по случаю Ид аль-Фитр с участием огромного количества людей, которые после молитвы прошли маршем по городу. Этот марш был продолжен и получил еще больший размах 7 сентября, когда прозвучали резкие лозунги против режима. В конце этого марша людей попросили выйти завтра утром, в пятницу, на площадь Жале, чтобы продолжить выступления. Обеспокоенный распространением демонстраций шах потребовал, чтобы правительство сдерживало такие действия, и оно объявило комендантский час в Тегеране и еще в одиннадцати городах. Но это решение было провозглашено утром 8 сентября, когда основная масса людей еще не узнала об объявлении комендантского часа. Военные открыли огонь по людям, собравшимся на площади Жале (в восточном Тегеране), и сотни людей были убиты или ранены в ходе двухчасовых столкновений[23]. Эта катастрофа была одним из значительных событий в ходе революции, за которой последовала волна забастовок и более широких демонстраций, реакция на которые на мировом уровне ослабила международный статус режима. После 8 сентября началась новая глава в борьбе, сопровождавшаяся всеобщими забастовками, и эта борьба приобрела еще большую глубину с распространением демонстраций.
Первые крупные забастовки начались через два дня после трагедии на площади Жале (которая с тех пор была переименована в Площадь мучеников) на нефтеперерабатывающем заводе Тегерана и постепенно распространились на другие производственные и промышленные предприяия и государственные учреждения, особенно на объекты нефтяной промышленности на юге страны[24]. До этого времени признаков полноценной революционной ситуации в обществе не наблюдалось. Несмотря на рост признаков недовольства, расширение протеста и рост числа диссидентов, в оппозиционном фронте еще не было силы, способной коренным образом угрожать режиму. Диссиденты и недовольные элементы были немногочисленны, им не хватало единого руководства, и в Вооруженных силах не было никаких признаков нелояльности[25].
В октябре 1978 года имам Хомейни переехал из Наджафа в Париж, открыв новую главу в руководстве революционным движением и массовой мобилизацией. Вопреки предсказанию Шарифа Эмами, что аятолла будет полностью забыт в Париже и не привлечет внимания мировых СМИ и политических кругов, он установил ежедневные контакты с радио и телевидением во всем мире. Необычная фигура этого священнослужителя, сидевшего под деревом в пригороде Парижа и возглавлявшего революцию на расстоянии нескольких тысяч километров своими очаровательными речами, направленными против шаха, привлекла внимание всего мира[26]. Это сразу же сделало его международной фигурой, чьи последователи в Иране узнавали его ежедневные высказывания и указания не только по телефону и через агентов связи между Тегераном и Парижем, но и через международные радиостанции, прессу и информационные агентства[27]. На протяжении ноября аятолла продолжал настаивать на подрыве режима, ослабляя голоса умеренных сил, когда его более громкий голос был услышан во всем мире. Тем временем Шариф Эмами тщетно пытался заставить его отказаться от борьбы с шахом[28]. 4 ноября Тегеранский университет стал свидетелем самых масштабных студенческих демонстраций, в ходе которых агенты военного правительства открыли огонь. Поскольку двери университета уже были закрыты, у студентов не было возможности бежать, из-за чего многие из них были избиты, тяжело ранены, а несколько человек были убиты[29].
Как было отмечено ранее, эта фаза в основном характеризовалась использованием ненасильственного сопротивления и применением забастовок, которые привели к революции как государственных служащих, так и работников частного сектора. С началом учебного года к забастовкам присоединились учащиеся школ и колледжей, а также преподаватели. Требования бастующих работников быстро перешли от профессиональных требований и повышения заработной платы к политическим требованиям проведения реформ. В конце октября забастовка перекинулась на важнейшие отрасли экономики страны – нефтяную промышленность, подорвав основы хозяйствования[30].
Находившийся 70 дней у власти кабинет Шарифа Эмами был распущен 6 ноября, потерпев фиаско в выполнении возложенной на него миссии, после чего шах продолжил свою политику, назначив премьер-министром генерала Голам-Резу Ажари, командующего имперской гвардией. Объявив о создании военного правительства, шах выступил с компрометирующей его речью, которая была передана по радио и телевидению: «Я также услышал послание революции от вас, народа Ирана, и я гарантирую то, что вы понесли жертвы для того, чтобы добиться этого»[31].
После назначения этого военного правительства аятолла Хомейни призвал народ продолжать борьбу до тех пор, пока режим не будет свергнут. Первоначально Ажари сформировал полностью военный кабинет и стал запугивать диссидентов, но вскоре паника улеглась, когда стала ясно, что его стиль правления будет мягким, и правительство постепенно перестало быть военным. Аятолла Хомейни высмеивал премьер-министра военного правительства с самого момента его назначения. С другой стороны, правительство Ажари задержало некоторых видных бывших чиновников режима, таких как Ховейда и Насири, чтобы успокоить народ.
Чтобы запугать диссидентов, были арестованы некоторые лидеры Национального фронта, такие как Санджаби и Форухар.
Помимо нерешительности политики шаха, военное правительство также страдало от внутренней слабости. Это касалось морального состояния вооруженных сил. На более низких уровнях недовольство было предотвращено, и при столкновении с народом своей страны они не могли стрелять в своих соотечественников, просто подчиняясь суровым военным приказам. По приказу аятоллы Хомейни с начала декабря в военных казармах начались дезертирство и уклонение от службы, а те, кто продолжал служить, теряли боевой дух и способность сопротивляться в результате нарастающей волны оппозиционных демонстраций[32].
В течение месяца мухаррам (декабрь) насильственные демонстрации приобрели более широкие масштабы. Шах хотел, чтобы агенты военного правительства проявляли твердость и жестко реагировали, тогда как аятолла Хомейни призывал народ продолжать движение до тех пор, пока кровь не победит меч. В интервью Би-би-Си он заявил, что не примет никакого другого решения, кроме свержения режима Пехлеви, а после этого создаст правительство Исламской Республики в Иране[33].
В первую ночь месяца мухаррам люди из Тегерана и других городов поднимались на крыши своих домов и скандировали «Бог велик» (Аллаху акбар) и политические лозунги, демонстрируя свой протест новым способом. В Тегеране тысячи жителей проигнорировали комендантский час и вышли на улицы с демонстрациями. Агенты после стрельбы в воздух открыли огонь по людям и убили многих из них. С приближением дней Тасуа и Ашура (годовщины мученичества третьего имама шиитов) ночные столкновения уменьшились, поэтому военное правительство приписало себе снижение числа демонстраций. Оно ослабило свое насилие и в качестве жеста доброй воли освободило Санджаби, Форухара и 470 других политических заключенных, решив предоставить свободу проведения демонстраций в дни Тасуа и Ашура, чтобы предотвратить кровавые столкновения. Марши на Тасуа и Ашуру были беспрецедентными по своим масштабам, дисциплине и сплоченности участников. Они имели непосредственные результаты, наиболее важными из которых были неспособность военного правительства справиться с делами страны, интеграция политических группировок, в том числе националистических и религиозных, признание лидерства аятоллы Хомейни[34]. С приходом к власти Ажари цензура прессы была восстановлена, благодаря угрозам были прекращены забастовки работников нефтяной промышленности и базара. В конце этого этапа руководство движением стало единым, националистические и религиозные группы (такие как Национальный фронт и Движение за свободу Ирана) приняли руководство Имама Хомейни[35]. Таким образом, средний путь между исламским правлением и монархическим режимом сошел на нет. В январе 1979 года, когда Ажари ушел в отставку, и к власти пришел Бахтияр, в стране начался новый этап, который можно было бы назвать двоевластием.
Политика железного кулака, поддерживаемая определенной группой в американском руководстве на ранних стадиях кризиса, казалось, на этом этапе не сработала. Усиленные действия против противоположной стороны могли бы привести к гражданской войне и послужить основанием для советского вмешательства. Военная интервенция США с целью сохранения шахского режима также казалась невозможной. На этом опасном этапе Соединенные Штаты сосредоточились на поиске среднего пути и формировании национального коалиционного правительства, состоявшего из членов Национального фронта и умеренных противников режима[36].
Понимая, что формирование невоенного, казалось бы, националистического правительства может уладить ситуацию, шах заменил Голам-Резу Ажари – военного деятеля – на Шапура Бахтияра, члена Национального фронта. Премьер-министр Бахтияр инициировал серию реформаторских акций, чтобы заручиться доверием противников правительства. Сидя перед фотографией Мосаддыка, Бахтияр рассказал о своей деятельности в Национальном фронте и пообещал нации, что шах уедет в европейскую страну на каникулы, а также отменит комендантский час в городах, особенно в Тегеране, который вызывал недовольство людей. Он пообещал, что ряд политических деятелей эпохи Пехлеви, которых люди не любили, будут заключены в тюрьму, а многие политические заключенные, в основном религиозные и националистические деятели, в свою очередь, будут освобождены. Он предложил распустить САВАК, который действовал как орудие пыток и убийств, конфисковать все активы, принадлежавшие Фонду Пехлеви, который служил спонсором шаха и его родственников под видом благотворительного учреждения, и самое главное, он заявил, что Имам Хомейни может вернуться домой в качестве высокопоставленного священнослужителя. Что касается внешней политики, новый премьер-министр также отменил 7-миллиардную сделку о приобретении вооружений, запретил продавать нефть двум расистским государствам – ЮАР и Израилю – и заявил, что Иран выйдет из пакта СЕНТО и больше не будет выступать в качестве регионального жандарма.
Тем не менее религиозные лидеры, включая Имама Хомейни, не обращали внимания на обещания шахского премьер-министра и настаивали на принципиальной и решительной борьбе до полного свержения правительства. В ответ Бахтияр предупреждал, что каждое лицо или группа лиц, которые намереваются посягнуть на власть, столкнутся с железным кулаком. Более того, он предположил, что намерен создать конституционное правительство, соблюдая права нации, но, несмотря на такие заявления, религиозные лидеры, в частности Имам Хомейни, решительно настаивали на борьбе против правительства шаха и Бахтияра. Примечательно, что позиции лидеров Национального фронта, членом которого был Бахтияр, имели большое значение. Санджаби, лидер Национального фронта, вместе с некоторыми другими членами организации исключил Бахтияра из партии, после чего фронт заявил, что только после формирования революционного правительства можно будет сказать, что нация достигла своих прав, поэтому о правительстве национального примирения не может быть и речи[37].
На этом этапе в своих посланиях Имам Хомейни часто призвал нацию следить за их борьбой против режима, и вслед за его призывом огромные забастовки, начавшиеся несколько месяцев назад, продолжились с еще большей интенсивностью. Это привело к параличу всего аппарата управления страной из-за нехватки топлива и человеческих ресурсов. Армия, опорный пункт правительства Бахтияра, оставалась пассивной, хотя и потеряла свою волю и способность в свете забастовок и уличных демонстраций. Каждый день он видел дезертирство солдат и офицеров в казармах, командиры среднего звена также теряли мотивацию к сохранению режима; только ряд высокопоставленных офицеров и командиров все еще мечтали о сохранении правительства. Все иранские города и улицы были свидетелями присутствия людей, выходивших в защиту Исламского правления. Сайрус Бром, известный западный журналист, который наблюдал за этими событиями, описал народный энтузиазм следующим образом:
«Я не знаю, в какой стране и в какой период нация стала такой счастливой и ликующей, но я знаю, что на протяжении многих веков иранцы не были такими душевными, счастливыми и приветливыми. Я никогда не видел, чтобы иранцы так ликовали… Я никогда не видел мужчину или женщину из этой бесконечно печальной нации, которые публично смеялись бы весь день напролет… Я никогда не видел столько радостного плача»[38].
Бахтияр сформировал свой кабинет и предпринял определенные действия, чтобы завоевать популярность и успокоить ситуацию, не дожидаясь ухода шаха. Он задержал ряд бывших представителей власти и уволил некоторых из них. Он пытался убедить народ в том, что он отказался от политики шаха и стремился коренным образом изменить страну. Наконец, 16 января 1979 года шах покинул Иран и отправился в Египет, оставив себе небольшую коробку, полную иранской земли. Сделав несколько ошибок на первых этапах иранской революции в оценке серьезности кризиса, Вашингтон допустил еще одну ошибку в оценке способностей Бахтияра и настойчивости его правительства. Картер и его советники в Белом доме считали, что они могут взять верх над ситуацией, поддерживая правительство Бахтияра и сохраняя мощь и единство армии[39], поэтому после саммита в Гваделупе они отправили генерала Хайзера в Тегеран.
Миссия Хайзера в Тегеране в последние дни старого режима остается одной из загадок иранской революции, и, несмотря на публикацию его мемуаров и других причастных лиц, это дело до сих пор не получило четкого объяснения. Однако из его трудов, как и из трудов других американских чиновников, следует, что его миссия была направлена на предотвращение распада армии после ухода шаха и обеспечение поддержки правительства Бахтияра. В то же время он должен был пресекать любые военные действия, чтобы предотвратить отъезд шаха[40].
37-дневное правление Бахтияра было последним этапом в ходе событий, приведших к падению 37-летнего правления Мохаммад-Реза-шаха по причине его неверных действий. Бахтияр ускорил ход революции и сделал падение режима более быстрым и легким, чем можно было себе представить.
Сразу же после формирования правительства Бахтияра аятолла Хомейни назвал это правительство незаконным и в своем важном послании из Парижа объявил о создании Совета Исламской революции и характере передачи власти[41]. Наличие этого совета наряду с правительством Бахтияра означало существование в стране двоевластия.
3 февраля по настоянию народа правительство Бахтияра пошло на уступки, аэропорт Мехрабад был открыт, так что Имам вернулся домой в окружении беспрецедентного количества людей, которые стояли от аэропорта до кладбища Бехеште-Захра. В своей короткой речи в аэропорту он отметил, что свержение шаха было большим делом, великая победа заключается в прекращении иностранного влияния. Затем он отправился прямо на кладбище, где произнес очень важную речь, угрожая свергнуть правительство Бахтияра. Кроме того, на своей первой пресс-конференции он предложил в скором времени назначить законное временное правительство. Это заявление вызвало беспокойство у Бахтияра, так что он сказал, что если заявления имама будут реализованы, то возникнут неожиданные проблемы и вопросы, добавив, что тот может отправиться в Кум, создать временное правительство и действовать как Ватикан.
На этом этапе революции политические группы почти единодушно высказывались против режима и боролись с ним. Различные политико-культурные течения вместе занимались широкой массовой мобилизацией – хотя каждый преследовал свой путь и свои цели – последовали забастовки и демонстрации, все социальные слои от традиционного среднего класса до современного среднего класса сыграли свою роль в наступлении революции, грамотно контролировали ситуацию. Революционный совет, созданный для приведения этого положения в порядок, начал встречи с умеренными офицерами, чтобы предотвратить дальнейшее кровопролитие на улицах. 6 февраля Имам Хомейни поручил инженеру Базаргану в качестве премьер-министра сформировать кабинет министров. С назначением Базаргана премьер-министром революционное движение с каждым днем набирало все большую силу и влияние. Напротив, армия как главное средство, которым располагали шах и Бахтияр, начала слабеть, и фельдмаршал Карабаги, командующий вооруженными силами, который надеялся на переговоры с властями Революционного совета, попытался показать себя умеренной и мягкой фигурой, а потому обратился к революционному правительству Базаргана. В то же время ряд высокопоставленных военачальников режима все еще настаивали на подавлении, в частности, члены Верховного Совета Вооруженных сил, которые были отобраны непосредственно шахом, сидели на ежедневных заседаниях, не дававших никаких результатов из-за разногласий между членами. Они, в конечном счете, сошли с политической арены и постепенно выразили свою лояльность революционерам[42].
Последний этап событий, приведших к падению режима, развернулся 12 и 13 февраля. В четверг, 10 февраля, несколько военнослужащих в форме иранских ВВС собрались перед резиденцией аятоллы Хомейни в школе «Рефах» и выразили свою солидарность с революцией. В пятницу вечером (11 февраля) в штаб-квартире ВВС в Душан-Тепе произошла стычка и перестрелка между военнослужащими ВВС, которые выражали свои чувства к революционному лидеру, когда по телевизору показывали кадры его возвращения домой, и членами Императорской гвардии. Люди пришли на помощь служащим ВВС, открывали двери военных арсеналов и раздавали оружие друг другу.
До полудня субботы, 12 февраля, столкновения вокруг учебного центра ВВС распространились на весь город. С 1 часа дня начались рейды по полицейским участкам и военным объектам, что поставило революционеров в более выгодное положение[43].
На следующий день армия объявила нейтралитет. Бахтияр скрылся, революционеры атаковали государственные учреждения и захватывали их одно за другим. Государственная телерадиокомпания была захвачена революционерами во второй половине дня 13 февраля. Падение режима стало окончательным, и династия Пехлеви в Иране рухнула.
Источник: Fawzi, Yahya. A Study of the Root Causes and Process of the Islamic Revolution in Iran, trans. Muhamad Husayn Hafezian, Tehran: The Institute for Compilation and Publication of Imām Khomeinī’s Works (International Affairs Department). Pp. 125 — 138.
[1] Некоторые политические группы описывали другие события как первые вспышки революции, включая отправку письма тремя лидерами Национального фронта шаху в июне 1977 года, забастовки рабочих в июне 1977 года и столкновения между жителями пригородов Тегерана и муниципалитетами летом 1977 года. См. Sādiq Zībākalām, op. cit., p. 158; Ervand Abrahаmian, op. cit., pp. 614-620.
[2] Ittilā‘āt Newspaper, 1/1/1978.
[3] Ittilā‘āt Newspaper, 7/1/1978.
[4] Ghulām Ridā Nijātī, Iran’s 25-Year Political History (from the Coup to the Revolution), Tehran: Rasā, vol. 2, pp. 18-19.
[5] ‘Imāduddīn Bāqī, Iranian Revolution’s Oral History as Cited by the BBC, Qum: Thinking Publications, 1994, pp. 261-262.
[6] ‘Alī Shīrkhānī, Qum’s January 10 1978 Epic (Abdulkarim Abedini’s Memoirs), Tehran: Center for Islamic Revolution Documentation, 1998, p. 141.
[7] ‘Imāduddīn Bāqī, op. cit., pp. 263 and 294.
[8] Дополнительную информацию о содержании этой статьи см.: Ittilā‘āt Newspaper, 7/1/1978; ‘Imāduddīn Bāqī, A Study of Iranian Revolution, Qum: Office for Islamic Propagation, 1998, appendix no. 1; ‘Alī Shīrkhānī, appendices, pp. 233-236.
[9] Никхах был одним из лидеров партии Туде, который отправился в Европу после августовского переворота 1953 года и присоединился к монархистам.
[10] Ghulām Ridā Nijātī, op. cit., pp. 63-64; Anthony Parsons, op. cit., p. 99.
[11] ‘Alī Shīrkhānī, op. cit., p. 50.
[12] Ibid., Appendices.
[13] Barry Rubin, War of Powers in Iran, Trans. Mah#mūd Mashriqī, Tehran: Āshtiyānī, 1984, p. 149.
[14] Ervand Abrahimian, op. cit., p. 625
[15] Ibid.
[16] Ibid., pp. 625-626.
[17] William Sullivan, op. cit., p. 100.
[18] Mīnū Samīmī, Behind the Peacock Throne, Trans. Husayn Abūturābiyān, Tehran: Ittilā‘āt, 1993, pp. 221-222.
[19] Book of Fridays, vol. 4, No. 3, Spring 1988, p. 158.
[20] Events from the History of the Islamic Revolution as Narrated by the SAVAK and American Documents, Tehran: Ministry of Intelligence.
[21] Office of the Islamic Revolution’s Literature, Calendar of the Islamic Revolution, Tehran: Islamic Propagation Organization, 1997.
[22] Ibid.
[23] Ibid.
[24] Mahmūd Tulū‘ī, History of the Revolution, Tehran: ‘Ilm, 1991, pp. 313-321.
[25] Anthony Parsons, Pride and Fall, Trans. M. T&ulū‘ī, Tehran: ‘Ilm, 1993, p. 48.
[26] William Sullivan, op. cit., p. 183.
[27] Barry Rubin, op. cit., p.p. 154-155.
[28] William Sullivan and Anthony Parsons, Memoirs of Two Ambassadors; Secrets from the Shāh’s Downfall and the Secret Role of the United States and Great Britain in Iran, Trans. Mahmūd Tulū‘ī, Tehran: ‘Ilm, 1994, p. 366.
[29] Bāqir ‘Āqilī, Calendar of Iran’s History since the Constitutional Era to the Islamic Revolution, vol. 2, Tehran: Goftār, 1993, p. 372.
[30] Kayhān Newspaper, October 1978, pp. 27-28.
[31] Mahmūd Tulū‘ī, op. cit., pp. 344-346.
[32] Barry Rubin, op. cit., pp. 163-165. Mahmūd Tulū‘ī, op. cit., pp.
[33] Mahmūd Tulū‘ī, op. cit., p. 374.
[34] Calendar of the Islamic Revolution, op. cit.
[35] Nikki Keddie, op. cit., p. 371.
[36] Barry Rubin, op. cit., p. 167.
[37] Ervand Abrahimian, op. cit., p. 648.
[38] Cyrus Brawm, Iranian Revolution and the Principles of Imām Khomeinī’s Leadership, Trans. P. Shīrāzī, Tehran: No publisher, no date, p. 76..
[39] Barry Rubin, op. cit., pp. 167-175.
[40] Mahmūd Tulū‘ī, op. cit., p. 400.
[41] Ibid, pp. 430-438.
[42] См.: Ibrāhīm Yazdī, The Last Efforts in Last Days, Tehran: Qalam, 1998; Negotiations of the Army Commanders, Center for the Islamic Revolution Documentation.
[43] Mahmūd Tulū‘ī, op. cit., p. 462.