Революционный Иран и постреволюционный Китай в 1979-1988 гг. Ч. 2
Исламская революция 1978-1979 годов в Иране бросила вызов биполярной модели мира, разделенного на два лагеря. США и СССР находились в центре иранской революционной антиимпериалистической риторики. Однако Китай, который в этот период взял курс на превращение в новый центр силы, конкурировавший с обеими сверхдержавами, оказался парадоксальным образом на периферии внимания иранских революционеров. Это позволило Китаю выстраивать свои собственные отношения с Исламской Республикой, переживавшие в первые годы взлеты и падения. Если отношения Пекина революционным Ираном на раннем этапе были крайне плохими, потому что были омрачены контактами КНР с шахом, религиозно-идеологической пропастью, а также квазисоюзом Пекина с Вашингтоном. В 1979 и 1980 годах иранские лидеры глубоко не доверяли Китаю, но к 1987-1989 годам Пекин был одним из самых ценных партнеров Тегерана. Он стал главным поставщиком оружия Ирану, вступался за Иран в Совете безопасности ООН и критиковал военные действия Вашингтона против Ирана. Кроме того, представители Китая и Ирана разделяли схожие взгляды на мир. Китайские лидеры понимали логику и динамику социальной революции, потому что сами некогда совершили такую революцию. Разделенные пропастью между атеизмом и религиозной верой, лидеры обоих государств испытывали похожее негодование по поводу доминирования Запада в мировых делах.
«Новый старт» в китайско-иранских отношениях
В мае 1982 года приступил к выполнению обязанностей первый посол ИРИ в Пекине. Доктор Али Хоррам был докторантом по физике Чикагского университета, когда в 1978 году в Иране разразилось революционное движение. Он стал членом небольшой группы иранских студентов в Соединенных Штатах, которые готовили доклады и консультировали штаб-квартиру Хомейни в Париже о ситуации в США и международных отношениях. Когда в феврале 1979 года Исламская революция почти добилась победы, штаб-квартира Хомейни в Париже поручила группе Хоррама связаться с несколькими дипломатическими представительствами Ирана в Соединенных Штатах и заручиться их поддержкой. Группа Хоррама достаточно успешно справилась с этой задачей. Установление исламского режима потребовало серьезных изменений в дипломатическом персонале, и в рамках этих кадровых перестановок Хоррам оказался в составе дипломатического корпуса. Сначала его направили в Организацию Объединенных Наций, а затем в Ливию. Пекин был его третьим назначением. Хорраму было немногим больше двадцати, когда он занял свой пост в Пекине.
Прежде чем занять свой новый пост, Хоррам провел несколько недель в Тегеране, изучая документы Министерства иностранных дел по китайско-иранским отношениям. В то время в Иране преобладало враждебное отношение к Китаю, в основном из-за визита Хуа в Иран в августе 1978 года. Изучение документов убедило Хоррама, что визит Хуа не означал особого одобрения китайцами шахского режима, и оправдательное объяснение этого визита, представленное китайскими представителями, по существу, было точным. Уже в Пекине Хоррам пришел к выводу, что Китай не похож на Соединенные Штаты, Великобританию или Советский Союз, он идентифицирует себя с третьим миром и симпатизирует ему. Он начал докладывать об этих выводах в Тегеран. Хоррам также обнаружил в Пекине ошибочные представления китайцев относительно развития событий в Иране: многие люди сильно преувеличивали опасность советского влияния в Иране. Хоррам приписывал это влиянию США. Агенты Соединенных Штатов передавали эту дезинформацию в Китай, по-видимому, пытаясь испортить отношения между ИРИ и КНР.
В январе 1983 года советник китайского МИДа Хэ Ин позвонил Хорраму и заявил, что хочет признать наличие ошибок в имевшихся у китайцев представлениях об Иране. Ранее Китай рассматривал иранские события через призму глобальной антисоветской борьбы и, следовательно, переоценивал роль подстрекательства и подрывной деятельности СССР в иранских делах. Китай предпринял переоценку событий и теперь признает, что прежняя точка зрения была ошибочной. Теперь у Пекина был совершенно иной анализ иранской ситуации. Он попросил Хоррама передать в Тегеран это китайское заявление о признании своих прежних «ошибочных взглядов». Хоррам предложил ему самому передать это важное послание Тегерану.
Хэ Ин был первым высокопоставленным посланником КНР, посетившим ИРИ. В конце января 1983 года он отправился в Тегеран, чтобы «обменяться мнениями» и обсудить «общую борьбу против империализма и колониализма». В беседах с Хэ Инем Хаменеи (тогдашний президент) сделал акцент на «преступлениях во всем мире», которые совершали Соединенные Штаты. Напав на Иран, Саддам Хусейн выполнял американские задачи по уничтожению мусульманских народов, стабилизации сионистского режима и созданию американских военных баз в регионе. Обе стороны завершили визит Хэ Ина обещанием «общей позиции в борьбе против империализма и колониализма». Визит Хэ Ина подготовил почву для серии взаимных визитов министров иностранных дел, которые состоялись впервые со времени создания ИРИ: визита Алиакбара Велаяти в Китай в сентябре 1983 года и визита У Сюэцяня в Иран в октябре 1984 года. Согласно одному весьма авторитетному китайскому источнику, эти визиты ознаменовали «новое начало» в китайско-иранских отношениях.
В Пекине Велаяти встретился с президентом Ли Сянняном и сказал ему, что Иран считает Китай «страной стратегического значения», которая занимает «важное место» во внешней политике Ирана. Ли Сяньнянь ответил, что у Китая и ИРИ есть два общих принципа. Оба они были «ни Западом, ни Востоком» и оба придерживались политики независимости. По словам Ли, Китай высоко оценил независимую внешнюю политику Ирана. Велаяти встретился также с премьер-министром Чжао Цзыяном, который заявил, что возможности для дальнейшего сотрудничества существуют, поскольку между двумя странами нет конфликта интересов, и перед ними обеими стоят общие задачи экономического развития и борьбы с гегемонизмом. Чжао ометил, что политика Ирана по обеспечению своей независимости могла бы сдерживать соперничество сверхдержав в Персидском заливе (и тем самым косвенно послужить интересам Китая). Велаяти ответил, что ИРИ «пострадала от рук одной сверхдержавы, не позволив рукам другой сверхдержавы занять ее место». В ходе переговоров с У Сюэцянем Велаяти заявил, что Иран не стремится к гегемонии и не подчиняется ей, поддерживает Движение неприсоединения и выступает за укрепление отношений со странами третьего мира. У Сюэцянь сказал, что Китай не зависит от иностранных держав и не подчиняется давлению с их стороны. Внешняя политика Китая строилась на принципах антигегемонизма, поддержания мира во всем мире и укрепления отношений со странами третьего мира. Обе стороны выразили поддержку палестинскому народу. Велаяти и У подписали пятилетнее соглашение о культурном, научном и технологическом сотрудничестве.
Ответный визит у Сюэцяня в октябре 1984 года вызвал аналогичную реакцию. У заявил, что Китай придает «большое значение» сотрудничеству с Ираном, на что Хаменеи (тогдашний президент) ответил, что иранский народ уважает китайский народ и с надеждой смотрит на Китай, поскольку китайцы также сражались во время революции. Спикер Меджлиса Алиакбар Хашеми Рафсанджани также с энтузиазмом воспринял возможность расширения политического сотрудничества с Китаем. По словам Рафсанджани, Иран высоко оценил политику Китая, направленную на независимость от сверхдержав и стремление к тесным связям с другими странами третьего мира. Рафсанджани сказал, что между Ираном и Китаем существует много общего, особенно их независимая внешняя политика, и они должны быть друзьями. В конце визита У обе стороны впервые опубликовали совместное коммюнике, в котором призвали к расширению и укреплению «двусторонних отношений и международного сотрудничества». У Сюэцянь заявил журналистам, что Иран и Китай «разделяют общие взгляды по многим важным международным вопросам, хотя и проводят независимую внешнюю политику». Эта последняя фраза была первым заявлением, обозначившим устойчивый мотив в политике Китая: нежелание слишком тесно союзничать с революционным Ираном.
Китай не принял ряд предложений Тегерана о сотрудничестве. Министр иностранных дел Велаяти разработал план исключения Израиля из ООН в качестве шага к уничтожению этого «сионистского образования» и «освобождению Палестины». Велаяти обратился к Китаю, имевшему право вето в Совете безопасности, с просьбой поддержать этот план. Велаяти также считал, что Кэмп-Дэвидские мирные соглашения 1978 года между Египтом и Израилем «только попирают права палестинского народа» и защищают «сионистский режим». Велаяти настаивал, что Китай должен был воспользоваться своим правом на вето в ООН для более активной поддержки палестинского дела. Китайские представители снова возразили. Пекин фактически двигался в другом направлении – к расширению связей и в конечном счете к установлению посольских отношений с Израилем (в 1992 году). Велаяти также призвал Китай «разорвать … несправедливые связи со сверхдержавами» и увеличить свою поддержку странам третьего мира. Нет нужды говорить, что Пекин не был заинтересован в китайско-иранском сотрудничестве, которое повлекло бы за собой разрыв связей между КНР и США.
Одним из аспектов независимой внешней политики Китая, о которой заявил У, был громкий визит президента США Рональда Рейгана в Китай в апреле-мае 1984 года. Иранские СМИ очень критиковали этот визит, и Китай был расстроен иранской критикой в адрес политики Китая в отношении Соединенных Штатов. Как предполагала китайская сторона, такая критика могла поставить под угрозу исполнение недавно заключенной сделки КНР-ИРИ по продаже вооружений на 1 миллиард долларов. Пекин считал, что точно так же, как Вашингтон не должен пытаться диктовать отношения между КНР и ИРИ, Тегеран не должен пытаться определять отношения между КНР и США.
Китай был больше заинтересован в сдержанном экономическом сотрудничестве с Ираном. В феврале 1985 года большая и влиятельная экономическая делегация КНР во главе с государственным советником Чжан Цзинфу совершила восьмидневный визит в Тегеран, чтобы найти пути к расширению сотрудничества в сельском хозяйстве, рыболовстве, животноводстве, ирригации, сельском хозяйстве и строительстве плотин. Результатом стало создание совместного комитета на уровне заместителей министров по сотрудничеству в области экономики, торговли, науки и техники для «детального изучения возможностей сотрудничества». Чжан также подписал крупное соглашение о продаже оружия.
Иранский взгляд на политический контекст расширения экономического сотрудничества на данном этапе был передан Чжан Цзинфу президентом Хаменеи. Иранский народ научился различать друзей и потенциальных врагов и понял, что у Китая нет «стремления к господству». Что касается Соединенных Штатов, то Иран будет использовать любую возможность для критики их «поддержки сионистского режима и вмешательства в дела других стран». Мы считаем своим правом защищать угнетенные страны, и в этом отношении между Исламской Республикой Иран и Китайской Народной Республикой существует единогласи», — сказал Хаменеи. Между Китаем и Ираном существовали «широкие перспективы» сотрудничества, несмотря на то, что у них были разные социальные системы. Страны третьего мира не могли рассчитывать на помощь сверхдержав, а могли только «полагаться на единство и сотрудничество друг с другом». В своем ответе на эти громкие слова Хаменеи Чжан Цзинфу намекнул на некоторые пределы сближения Китая с Ираном. Чжан зашел настолько далеко, что сказал, что расширение китайско-иранского сотрудничества отвечает интересам третьего мира. Во время визита Чжан Цзинфу китайские официальные лица в частном порядке сообщили корреспонденту «Дальневосточного экономического обозрения» Джеймсу Клэду, что они надеются на такую же степень сердечности в китайско-иранских отношениях, как и в китайско-пакистанских отношениях.
В июне 1985 года председатель Меджлиса Рафсанджани посетил Китай. Соглашение о ядерном сотрудничестве было заключено именно в ходе этого пятидневного визита Рафсанджани. Приверженность Китая поддержке иранских ядерных энергетических программ означала очень значительное углубление китайско-иранских отношений. В переговорах с Рафсанджани Дэн Сяопин начал с темы древних цивилизационных контактов и перешел к «главному общему пункту» в отношениях между Китаем и Ираноа – обе страны стремились к развитию. Премьер Чжао Цзыян был главным лицом, отвечавшим за прием Рафсанджани. В своей торжественной речи, приветствуя Рафсанджани, Чжао высоко оценил свержение династии Пехлеви как «новую страницу» в истории Ирана и воздал должное Ирану за его противодействие гегемонизму и вклад в защиту интересов Третьего Мира. Рафсанджани настаивал на более тесном китайско-иранском сотрудничестве, сказав Чжао: «мы рассматриваем отношения и экономическое сотрудничество между Ираном и Китаем с высокой стратегической точки зрения. Мы считаем, что Китай-лучшая страна для сотрудничества с Ираном. В политическом плане мы без опасений сотрудничаем с Китаем. Китай не имеет колониального мышления. В процессе сотрудничества с Ираном Китай абсолютно не будет осуществлять агрессию против интересов Ирана или наносить им ущерб».
Рафсанджани, по-видимому, стремился к более чем свободному налаживанию отношений, основанных на общих интересах. Он, скорее, стремился создать единый фронт против обеих сверхдержав, но особенно против сверхдержавы, которая более других угрожала ИРИ – Соединенных Штатов. Выступая перед Государственным советником Чжан Цзинфу, Рафсанджани сказал, что появление независимых стран, таких как Китай и Иран, которые противостоят обеим сверхдержавам, было «очень важным явлением», новым для мировой истории. Эти страны должны «создать дополнительную солидарность между Третьим миром и угнетенными нациями», чтобы противостоять сверхдержавам. Как сказал Чжану Рафсанджани, в то время как Соединенные Штаты «испытывали искушение использовать миллиардный рынок Китая ради своих дрянных вещичек», «Вашингтон не желал усиления влияния Китая. Китай и Иран должны установить дружественные отношения с «великим державами» только при условии, что они «не сохранят своего присутствия» в «наших регионах … в Индийском океане и вокруг Китая». Иран и Китай вместе должны «удалить раковые опухоли империализма в своих регионах». Рафсанджани сделал аналогичный шаг в отношении Индии в августе 1982 года. Это была своего рода антиамериканская идеология, от которой Китай только что отказался в эпоху после Мао и не собирался к ней возвращаться.
Китайские лидеры мягко указали Рафсанджани, что, хотя они сочувствуют многим перспективам Ирана и горячо желают расширения сотрудничества, существуют пределы тому, как далеко Китай может зайти в объединении с Ираном против Соединенных Штатов. Чжао Цзыян сказал Рафсанджани, что, хотя эти две страны имеют много общего и обе борются против господства сверхдержав, они проводят независимую политику в этой борьбе. Таким образом, к 1985 году перед Пекином встала фундаментальная дилемма: как далеко должен зайти Китай, объединившись с Ираном против Соединенных Штатов? Стремление многих иранских лидеров к стратегическому партнерству с Китаем было очень полезным для Пекина. Оно предоставило Пекину возможность восстановить многоплановые отношения сотрудничества с крупной державой на Ближнем Востоке. Тем не менее, зайдя слишком далеко в объединении с Ираном против Соединенных Штатов, Китай мог оказаться в положении, в котором ему придется либо отказаться от своих заявлений о поддержке Ирана, либо противостоять Соединенным Штатам по ближневосточным вопросам, которые были периферийными с точки зрения его собственных жизненно важных интересов. Китайские лидеры пришли к выводу, что Китай не может позволить сотрудничеству с Ираном подорвать его широкие отношения с Соединенными Штатами, которые строились на принципах сотрудничества и носили неконфронтационный характер. Разделяя с Ираном многие интересы и задачи, Китай планировал проводить независимую внешнюю политику, избегая членства в любом блоке, включая, в частности, антиамериканские блоки.
Китайские поставки оружия в Иран во время ирано-иракской войны
В 1980-е годы продажа оружия была важнейшим элементом китайско-иранских отношений. Поставки оружия в годы ирано-иракской войны сыграли важную роль в нормализации отношений КНР и ИРИ. Готовность Пекина удовлетворить потребности Ирана в боеприпасах во время его отчаянной борьбы против Ирака и его сопротивление требованиям США прекратить эти продажи стали залогом доброй воли со стороны Тегерана. Это очень практично продемонстрировало, что Китай независим от Соединенных Штатов, а потому может и будет противостоять давлению США. Подход китайских представителей по продаже оружия также был «деловым». Китайские представители не были озабочены вопросами прав человека или распространением оружия массового уничтожения. Они были готовы принять иранские требования по индигенизации производства и найти способы преодоления ограничений, не позволявших Ирану платить наличными деньгами. Взаимодействие между китайскими и иранскими представителями на переговорах по оружейным сделкам было насыщено риторикой о Третьем мире, антизападной солидарности и возрождении сотрудничества между двумя древними цивилизациями. Было много пропаганды «дружбы» в виде красной ковровой дорожки, банкетов и организации гастролей. Хотя легко относиться с цинизмом к таким китайским методам «обращения с варварами», беспристрастный анализ требует признания того, что, по крайней мере в этом случае, эти методы, по-видимому, вполне послужили китайским интересам. Едва пришедшие к власти исламские чиновники Ирана, к которым многие в мире относились как к париям и которые были глубоко озабочены выживанием режима и страны, очевидно, отошли от ориентации на покупку вооружений во взаимодействии с китайскими представителями в начале 1980-х годов, убедившись в том, что Китай отличается от других крупных держав.
Продажи оружия Китаем продемонстрировали Тегерану, что Пекин является способным и надежным партнером. Эти демонстративные шаги послужили рычагом для расширения послевоенного китайско-иранского сотрудничества. Например, в августе 1988 года, когда Тегеран наконец-то приступил к завершению войны и начал привлекать Китай в качестве предпочтительного партнера в послевоенной экономической реконструкции, заместитель премьер-министра по исполнительным вопросам Хамид Мирзаде сказал заместителю министра иностранных дел Ци Хуайюаню, что, хотя Иран получил много предложений по послевоенному восстановлению, эти предложения будут изучены в свете прошлых отношений. Те страны, которые сотрудничали с Ираном во время войны, такие как Китай, будут пользоваться приоритетом. Китай был одной из стран, которые «сохранили свою позицию, когда наша страна столкнулась с [трудными] условиями», сказал Мирзаде. Военная помощь Китая Ирану во время его войны с Ираком была важным шагом в построении более широкого китайско-иранского партнерства—возможно, сопоставимого, если говорить о китайско-пакистанских отношениях, с поддержкой Китая Пакистану во время индо-пакистанской войны 1965 года.
Согласно одному авторитетному иранскому источнику, Китай выступил с инициативой открытия отношений по поставкам оружия. Через несколько лет после начала ирано-иракской войны китайский представитель сообщил послу Хорраму, что Китай узнал о том, что китайское оружие поставляется в Иран различными странами. Учитывая свою политику нейтралитета, Китай счел эту ситуацию «несбалансированной» и пожелал ее исправить. Если Иран пожелает приобрести китайскую военную технику, то это предложение будет приветствоваться. В апреле 1983 года высокопоставленная иранская военная делегация якобы совершила секретный визит в Пекин для переговоров о закупках оружия. В результате была заключена сделка на сумму 1,3 миллиарда долларов, посредником в которой выступала Северная Корея. Второе соглашение стоимостью 1 миллиард долларов было подписано в марте 1985 года в Тегеране Чжаном Цзинфу и начальником иранского Генерального штаба, полковником Эсмаилом Сохраби. Этот контракт предусматривал, что в течение двух лет Китай поставит в Иран полный арсенал китайских копий советской техники, включая истребители, танки, артиллерию, реактивные системы залпового огня и ракеты класса «земля-воздух». Две трети стоимости сделки должны были быть оплачены поставками иранской нефти в течение двух лет. Оставшаяся треть должна была быть выплачена в твердой валюте. Еще одно соглашение было заключено главой управления закупок Высшего совета обороны Ирана Шокроллой Резаи и подписано Председателем Меджлиса Рафсанджани во время его визита в Пекин в июне 1985 года. По имеющимся сведениям, оно оценивалось в 1,16 миллиарда долларов. Репортер газеты Middle East Defense News получил доступ к двум томам, составлявшим этот контракт, и обнаружил, что в нем указывалось, что посредником при продаже будет выступать гонконгская фирма, возглавляемая британским гражданином, что позволяло Пекину с некоторой долей условности утверждать, что Китай не продавал оружие Ирану. Контракт от июня 1985 года также был ярким свидетельством маркетинговой стратегии продажи первоначального оборудования по очень низким ценам, в то время как следующий пакет запасных частей, технического обслуживания и обучения в три раза превышал закупочную цену оборудования. Как сообщается, Китай также согласился ежегодно принимать и обучать двести иранских пилотов и авиационных техников. Согласно сообщениям, в начале 1986 года был заключен еще один контракт на продажу оружия на сумму 3,1 миллиарда долларов, включая противокорабельные крылатые ракеты Hy-2 Silkworm. Особенно значительными были поставки противокорабельных крылатых ракет «Шелкопряд», что давало Ирану возможность эффективно наносить удары по нефтяным танкерам, курсирующим по морским путям Персидского залива. Еще одно соглашение было заключено в середине 1987 года и, как сообщается, предполагало строительство китайцами нескольких заводов по производству бомбардировочных ракет, артиллерии, вертолетов, боеприпасов и запасных частей для танков.
Параллельно с продажей оружия Ирану Китай продал значительное количество боеприпасов Ираку, хотя основными поставщиками оружия в Ирак были СССР, Франция и другие западные страны, включая Соединенные Штаты. Свидетельством китайского дипломатического мастерства является тот факт, что, несмотря на то, что Китай также выступал в качестве крупного поставщика оружия в Ирак, Пекин смог договориться о продаже оружия Ирану, положив начало новому партнерству. Иранские посредники, по-видимому, не отказались от своих оружейных сделок с Китаем, от которых пахло сотрудничеством с циничными «торговцами смертью». Одним из факторов, смягчавших иранский гнев на поставки Пекина в Ирак во время войны, была готовность Китая помочь Ирану решить его проблемы, как их понимало иранское правительство. Что бы Пекин ни делал или ни позволял делать в отношении Багдада, он оказался очень полезным Тегерану, поскольку помогал Ирану решать насущные военные проблемы. Китайская пунктуальность в исполнении своих контрактов с Ираном, возможно, также помогла сформировать впечатление, что китайцы были надежными партнерами, с которыми можно было вести дела. Вполне вероятно также, что помощь Китая в иранской ядерной программе помогла смягчить недовольство Ирана продажей китайского оружия Ираку. Главным мотивом, стоявшим за иранской ядерной программой (по крайней мере на тот момент) был страх перед обладанием Ираком ядерным оружием, и в этой важнейшей области Пекин был готов помочь Тегерану.
Дипломатия Китая в ООН во время ирано-иракской войны
В ООН Китай балансировал между тем, чтобы идти в ногу с другими постоянными членами Совета безопасности и демонстрировать солидарность с Ираном. С одной стороны, Пекин стремился продемонстрировать, что Китай теперь является ответственной великой державой, готовой сотрудничать со своими коллегами в решении проблем международного мира и безопасности. С другой стороны, Пекин нашел способы отделить себя от остальных пяти стран, поддерживая разгневанный и изолированный Тегеран.
Вмешательство Совета безопасности в войну в Персидском заливе было вызвано эскалацией нападений на нефтяные объекты и угрозой торговли в Персидском заливе со стороны Ирана и Ирака. Сам этот факт раздражал Тегеран. Во-первых, Совет Безопасности уклонился от своей ответственности по наказанию агрессора, которая была предусмотрена Уставом ООН. Тогда он вмешивался только ради своих собственных, эгоистичных, материальных интересов (чтобы защитить «свои» поставки нефти). Кроме того, хотя Ирак взял на себя инициативу по расширению «танкерной войны», резолюции Совета Безопасности были направлены против Ирана.
Чтобы понять политику танкерной войны, необходимо начать с географии этого конфликта. И Иран, и Ирак объявили зоной военных действий в Персидском заливе территории, прилегающие к их собственному и чужому побережью, но оставили коридоры в центральной части залива для торговли нейтральных стран, таких как Саудовская Аравия и Кувейт. Поскольку Иран располагал крупными нефтедобывающими предприятиями в Персидском заливе, и большая часть его экспорта нефти шла через Персидский залив, иракские военные самолеты находили многочисленные иранские цели и могли охотиться на танкеры, перевозящие иранскую нефть в пределах объявленной Ираком зоны военных действий. Ирак, однако, сразу же после начала войны начал экспортировать свою нефть по трубопроводу через Турцию, или по трубопроводу в Кувейт или Саудовскую Аравию, а затем через Персидский залив на нейтральных судах третьих стран. Это означало, что иранские военные самолеты и военные корабли не обнаруживали в заливе ни иракские нефтедобывающие объекты, ни танкера, ни даже суда третьих стран, перевозивших иракскую нефть и находившихся в зоне боевых действий в заливе, в непосредственной близости от иракской территории. Таким образом, если Иран отвечал на иракские нападения на нефтедобычу и торговлю в Персидском заливе, он должен был наносить удары не по судам, направляющимся в Ирак, внутри объявленной Ираном зоны военных действий, а по судам третьих стран, идущим по международным морским путям за пределами объявленных зон военных действий и посещающим нейтральные порты в Персидском заливе.
В соответствии с принципами международного права воюющие страны обязаны уважать свободу торговли и судоходства нейтральных стран. С точки зрения Тегерана, это было искаженное толкование международного права, которое явно благоприятствовало Ираку. Подчинение этой норме оставило бы без ответа иракские нападения на иранскую торговлю. Таким образом, Тегеран решил нанести удар по нейтральной торговле на международных морских путях Персидского залива. В сентябре 1981 года в ответ на нападения Ирака на иранские нефтяные объекты в Персидском заливе иранская авиация нанесла удар по кувейтскому нефтеналивному объекту. Вашингтон в ответ заявил, что ожидает от Ирана и Ирака уважения к неограниченному потоку нефти из Персидского залива, даже если они продолжают воевать друг с другом.
Поскольку атаки на нейтральные нефтяные потоки в Персидском заливе усилились, а Иран перешел от обороны к наступлению, Вашингтон начал настаивать на введении эмбарго на поставки оружия в отношении Ирана. К 1983 году Вашингтон пришел к выводу, что Иран, а не Ирак, является стороной, наименее желающей прекратить войну и наиболее ответственной за ее продолжение. Вашингтон также пришел к выводу, что Иран в значительной степени несет ответственность за нападения на нейтральную торговлю в Персидском заливе. Частью стратегии Вашингтона по оказанию давления на Тегеран с целью прекращения войны было международное эмбарго на продажу оружия Ирану – политика, официально оформленная как операция «Стонч» 15 декабря 1983 года. Ее цель состояла в том, чтобы убедить все страны прекратить продажу оружия Ирану с целью заставить Тегеран сесть за стол переговоров. Ирак, который Вашингтон не считал ответственным за продолжение войны, испытывал давления со стороны США в отношении эмбарго на поставки оружия. Как говорится в показаниях Госдепартамента Конгрессу: «Поскольку Ирак в течение нескольких лет стремился к скорейшему окончанию войны, в отличие от непримиримого Ирана, мы не призываем третьи страны воздерживаться от поставок оружия в Ирака».
Пекин и Тегеран могли заметить, что Вашингтон начал предпринимать попытки прекратить эти продажи, как только Китай начал поставлять оружие Ирану. С точки зрения Пекина и Тегерана, это был яркий пример американского гегемонизма. Вашингтон игнорировал суверенное право Ирана на самооборону и закупку такого оружия, которое он считал необходимым для этой цели, а также диктовал условия отношений между Китаем и Ираном, двумя суверенными государствами. Более того, Вашингтон назначил себя хранителем морских путей в Персидском заливе. Все это было высокомерным гегемонизмом. Конечно, Китай не мог сказать об этом открыто или слишком прямо, чтобы не испортить отношения с Соединенными Штатами. Но была, конечно, встреча умов, когда китайские и иранские лидеры «обменялись мнениями» наедине.
Тщательно балансируя между Вашингтоном и Тегераном, Пекин осудил нападения на нейтральные суда в Персидском заливе и поддержал соответствующие резолюции Совета Безопасности, с инициативой которых выступали США. Но он сочетал это сотрудничество с другими странами Персидского залива с призывами к выводу американских войск из Персидского залива, оставляя управление вопросами безопасности этого региона странам региона. Это китайское принципиальное заявление не имело никакого практического эффекта, кроме как задачи польстить иранской гордости. Единственным элементом позиции Китая, который имел существенное значение, был его отказ поддержать операцию Вашингтона под названием «Стонч».
В июне 1984 года Соединенные Штаты добились единогласного принятия Советом Безопасности ООН резолюции 552, призывающей Иран и Ирак прекратить нападения на нейтральную торговлю в Персидском заливе. Китай проголосовал за эту резолюцию, но после голосования его представитель Ми Гоцзюнь добавил следующее предостережение: «Любые действия Совета Безопасности должны способствовать участию обеих сторон в процессе мирных переговоров». В дополнение к имевшемуся ранее мнению Китая о том, что санкции только усиливают конфликты, заявление Ми было тонким предупреждением о том, что Китай не будет готов перейти от резолюции 552 к санкциям.
В конце 1984 года Вашингтон еще больше склонился в сторону Ирака, поскольку Иран одержал верх на полях сражений, и американские лидеры все больше опасались победы иранцев, которая привела бы к иранскому господству в Персидском заливе. Тегеран, конечно, рассматривал расположение Вашингтона к Багдаду как дальнейшее проявление заговора США против него. Перспективы американо-иранского военного конфликта росли по мере того, как Вашингтон все больше сближался с Ираком, и Иран по-прежнему был полон решимости ответить взаимностью на иракские нападения в Персидском заливе. К 1986 году растущее отчаяние Ирака привело к увеличению числа нападений на танкеры, посещающие иранские, а значит представлявшие одну из сторон конфликта, порты. Иран ответил тем же, нанеся удары по нейтральным судам (в первую очередь кувейтским). Число иранских нападений на кувейтские суда возросло с десяти в 1986 году до сорока в 1987 году. Поставки Китаем противокорабельных ракет «Шелкопряд» угрожали вовлечь Пекин в эскалацию конфликта в союзе с Ираном, то есть против Соединенных Штатов и более широкого международного сообщества. В начале 1987 года американская спутниковая разведка показала, что Иран устанавливает китайские противокорабельные ракеты «Шелкопряд» вдоль Ормузского пролива, что повышает вероятность того, что это оружие может атаковать танкеры, проходящие через пролив.
В феврале 1987 года заместитель министра иностранных дел и специальный посланник премьер-министра Мохаммад-Джавад Лариджани посетил Пекин для обсуждения событий в Персидском заливе. Выступая перед вице-премьером Ван Ли, Лариджани заявил, что на фронте сложилась такая ситуация, при которой «даже страны, поддерживающие Ирак, теперь ставят под сомнение свою помощь этому режиму». Что касается мирных условий, то Лариджани сказал, что Иран надеется закончить войну как можно скорее, но таким образом, чтобы «обеспечить наказание агрессора». Внешняя политика Ирана была основана на сопротивлении агрессии, и он никогда не откажется от этого законного права. По словам Лариджани, регион находился на пороге великих перемен, и «наблюдатели» были убеждены, что Саддам Хусейн «действительно уйдет». Другими словами, поражение Ирака и мир через поражение агрессора были уже близки. Тегеран по-прежнему добивался смены режима в Багдаде. Ван Ли выразил надежду, что Иран и Ирак быстро прекратят свой конфликт на условиях, приемлемых для обеих сторон. Это был явный отказ от аргумента Лариджани о мире через победу. Министр иностранных дел У Сюэцянь заявил Лариджани, что Китай поддерживает усилия генерального секретаря ООН по установлению мира и безопасности в регионе. Здесь также косвенным посланием Китая было то, что Тегеран должен прекратить войну на компромиссных условиях, приемлемых для Багдада. Пекин подталкивал Тегеран к окончанию войны.
Чтобы сдерживать нападения иранцев на нейтральные суда в Персидском заливе, в марте 1987 года Вашингтон санкционировал предложенную Кувейтом перерегистрацию одиннадцати кувейтских танкеров. Эти суда, плававшие под американским флагом и имевшие американскую регистрацию, должны были охраняться вооруженными силами США. Параллельно со сменой флагов была предпринята попытка добиться от ООН прекращения ирано-иракской войны путем переговоров, что в конечном итоге привело к принятию в июле 1987 года резолюции 598 Совета Безопасности.
В мае 1987 года, сразу после иракского нападения на американский эсминец «Старк» у берегов Бахрейна, когда Совет Безопасности вплотную подошел к прекращению войны с помощью резолюции 598, заместитель министра иностранных дел Ирана по политическим вопросам Хосейн Шейхолеслам отправился в Пекин, чтобы обменяться мнениями о «последних событиях» войны. Шейхолеслам сказал, что Иран планирует продолжать войну до победы, в то время как Ван Ли призвал к скорейшему прекращению войны на условиях, которые обе стороны могут принять. О степени расхождения во взглядах Тегерана и Пекина свидетельствовали комментарии Шейхолеслама средствам массовой информации во время его визита в Пекин о том, что Иран готов к конфронтации с Соединенными Штатами. Иранский дипломат сказал, что Соединенные Штаты терпели сокрушительное поражение всякий раз, когда вмешивались в какой-либо конфликт.
В следующем месяце министр иностранных дел Велаяти остановился в Пекине по пути домой с конференции неприсоединения в Северной Корее. Этот визит совпал с рассмотрением Китаем кувейтской просьбы о том, чтобы Пекин сотрудничал с Вашингтоном в их усилиях по смене флагов. Велаяти передал президенту Ли Сянняну «устное письмо» от президента Хаменеи, в котором говорилось, что агрессия сверхдержав вызывает нестабильность и напряженность в Персидском заливе. Иран считает, что безопасность региона Персидского залива должна поддерживаться странами этого региона. Вероятно, это была попытка Китая заблокировать движение к одобренной ООН интервенции США против Ирана в Персидском заливе. Ли Сяньнянь ответил тем, что повернул в другом направлении акцент Ирана на опасности, исходящей от сверхдержав в Персидском заливе. Велаяти сказал Сянняну, что опасность «интернационализации» ирано-иракской войны действительно существовала. Чтобы избежать ситуации, в которой «моллюск и чайка сражаются в интересах рыбака» (то есть создают ситуацию, которой могут воспользоваться сверхдержавы), странам третьего мира нужно было в первую очередь не воевать между собой, тем самым предоставляя шанс сверхдержавам. Самым большим желанием Китая было, чтобы все его друзья в Персидском заливе (то есть Иран и Ирак) жили в мире. Пекин опасался, что эскалация войны приведет к военному конфликту между Ираном и Соединенными Штатами, который Соединенные Штаты наверняка выиграют, оставив Иран более слабым, так что Соединенные Штаты получат еще большую гегемонию в этом жизненно важном регионе.
Министр иностранных дел У Сюэцянь и посол Ирана Алаоддин Боруджерди обсудили проект смены флагов в июне. У предупредил, что Соединенные Штаты и Советский Союз стремятся обеспечить свои собственные интересы в регионе, и ситуация может стать еще более опасной, если нынешняя напряженность не будет снята. По мнению У, сверхдержавы никогда не думают об интересах стран третьего мира. Боруджерди отклонил совет У избегать конфронтации с Соединенными Штатами. Иран ежедневно укреплял свою военную мощь, чтобы противостоять любым вызовам. «Мы готовимся к конфронтации с США», — сказал Боруджерди.
Резолюция 598, обязательные санкции и «Шелкопряды»
Во время дебатов, которые велись в Совете безопасности в июле 1987 года по резолюции 598, требовавшей немедленного прекращения огня, Китай оказал Ирану определенную поддержку, вновь балансируя между тем, чтобы идти в ногу с другими постоянными членами Совета безопасности ООН и дружить с Тегераном. Как заявил Совету безопасности представитель КНР Хуан Цзяхуа, Китай был «серьезно обеспокоен» возможной «интернационализацией» ирано-иракской войны (то есть вмешательством в нее США). «Пять постоянных членов несут особую ответственность за поддержание международного мира и безопасности, — сказал Хуан, — и их усилия должны соответствовать важному принципу, согласно которому Совет [Безопасности] является органическим целым». Говоря простым языком, Соединенные Штаты не должны прибегать к военным действиям без одобрения всех постоянных членов Совета безопасности. Далее Хуан сказал, что Китай «также ожидает, что другие заинтересованные страны, в частности крупные державы, проявят сдержанность и воздержатся от каких-либо действий, направленных на обострение ситуации». Это также следует рассматривать как критику подготовки США к военному противостоянию с Ираном.
Представители ИРИ в ООН сочли Китай наиболее отзывчивым из всех пяти постоянных членов СБ ООН. Когда проект резолюции 598 был опубликован, представители Китая работали с представителями Ирана над тем, чтобы сделать его более «сбалансированным и справедливым» с точки зрения признания ответственности за развязывание войны и наказания виновных. Пункт 6 окончательной резолюции предусматривал назначение генеральным секретарем беспристрастной комиссии для расследования вопроса о виновности в войне, а статья 7 предусматривала механизм установления и компенсации военного ущерба. Представители ИРИ просили СССР о помощи в изменении проекта 598, но им сказали, что такая помощь потребует ослабления иранской критики в отношении советской политики в Афганистане. Китай не требовал такого quid pro quo.
20 июля 1987 года Совет Безопасности единогласно принял резолюцию 598, призывавшую к немедленному прекращению огня, немедленному выводу вооруженных сил к международно признанным границам и проведению мирных переговоров под эгидой ООН. Это был первый случай в истории Организации Объединенных Наций, когда пять постоянных членов Совета безопасности действовали согласованно, чтобы положить конец продолжающейся войне. За несколько недель до голосования посол США в ООН Вернон Уолтерс посетил Пекин, чтобы заручиться поддержкой Китая. Продолжая идти в ногу с другими постоянными членами СБ ООН, Китай вновь нашел способы поддержать ИРИ в Совете безопасности. В ходе дебатов по резолюции 598 Вашингтон, Лондон и Париж упорно настаивали на введении обязательного эмбарго на поставки оружия любой стране, не желающей соглашаться на прекращение огня, то есть против Ирана. Китай и Советский Союз отказались от такого предложения. Обе эти державы согласились бы на дальнейшее рассмотрение возможных санкций. Отказ Москвы дал Пекину серьезное политическое прикрытие, но поскольку Китай был главным поставщиком боеприпасов в Иран, именно отказ Пекина имел для Тегерана большее значение.
Почти год Иран отвергал резолюцию 598. Тегеран принял ее только 18 июля 1988 года. В течение этого года Китай и Иран неоднократно «обменивались мнениями» по ситуации в Персидском заливе. Как говорится в официальной китайской дипломатической истории, когда стало очевидно, что Иран не примет резолюцию 598, Китай «усилил свои призывы к Ирану согласиться на мир». Это подталкивание со стороны Китая, по-видимому, сыграло значительную роль в том, чтобы побудить Тегеран согласиться на прекращение войны.
Вопреки советам Китая о том, что следовало бы избегать военного столкновения с Соединенными Штатами, Тегеран отказался отступать перед давлением США и продолжал наносить удары по нейтральным нефтяным перевозкам в Персидском заливе. 24 июля 1987 года первый кувейтский корабль, сопровождаемый американскими Военно-морскими силами, подорвался на иранской мине, находясь в нейтральных водах главного торгового канала Персидского залива. Иранские войска также начали проводить «мученические маневры» — небольшие корабельные и диверсионные атаки на американские корабли. «Персидский залив станет кладбищем для Соединенных Штатов», — заявили в штаб-квартире иранской Революционной гвардии (КСИР – Иран-1979).
Пока Иран и Соединенные Штаты шли к военной конфронтации, заместитель министра иностранных дел Ци Хуайюань в августе посетил Тегеран. Ци сказал принимавшей его иранской стороне, что Китай желал расширения отношений с Ираном и обеспокоен безопасностью и стабильностью региона. Другими словами, продолжение или расширение войны затруднило бы расширение китайского сотрудничества с Ираном. Ци также высказался против «вмешательства великих держав» в дела Персидского залива. Как сказал Ци, безопасность этого региона должна поддерживаться странами региона. То, что Китай отказался сделать на данном этапе, было столь же важным, как и то, что он сделал. Пекин отказался участвовать в инициированных Кувейтом и возглавляемых США усилиях по перерегистрации судов. Кувейт предложил Китаю принять в этом участие и даже предоставил Пекину возможность разрешить Кувейту нанимать китайские суда или регистрировать кувейтские танкеры под китайским флагом. Пекин отказался от всех вариантов. «Размер китайского грузового флота невелик, и у нас больше нет судов для аренды», — объяснил Ци Хуайюань. «С другой стороны, услуга по регистрации иностранных судов в Китае пока недоступна», — ответ Ци был дипломатической отговоркой. Суть заключалась в том, что участие в изменении флага фактически поставило бы Китай в один ряд с Соединенными Штатами и Кувейтом в отношениях с Ираном. Пекин не был заинтересован в таком варианте.
К середине 1987 года только Китай из пяти постоянных держав не имел военных кораблей в районе Персидского залива в рамках коллективных усилий по обеспечению безопасного прохода нефтяных судов через Персидский залив. Несколько европейских государств (Голландия, Италия, Франция, Бельгия и Великобритания) направили военные корабли в район Индийского океана/Персидского залива, поскольку в 1987 году возросла угроза коммерческим перевозкам. Германия направила военные корабли в Восточное Средиземноморье, заменив американские корабли, перемещенные дальше на восток. Советский Союз также направил военные корабли в район Персидского залива. Китай не последовал его примеру. Если бы китайские лидеры пожелали, то отправка символических военно-морских сил в Аравийское море была бы вполне в посильной для Военно-морского флота Народно-освободительной армии Китая (НОАК). Корабли НОАК совершили свои первые визиты в иностранные порты в 1985 году, заходя в Карачи, Коломбо и Читтагонг. Из пяти постоянных членов СБ ООН один только Китай не был заинтересован в военном присутствии в Персидском заливе в рамках фактического сговора против Ирана.
В октябре продажи Пекином «Шелкопрядов» Ирану угрожали втянуть Китай в растущую конфронтацию между Ираном и Соединенными Штатами. В середине того же месяца, после того как американские войска захватили иранское минное судно, работавшее в торговых морских путях, публично объявив об этом на весь мир, Иран в ответ выпустил свои ракеты «Шелкопряд» по американским кораблям. Один американский танкер был подбит. Американские войска нанесли ответный удар, уничтожив иранскую нефтедобывающую платформу в Персидском заливе. Интересно, что атака в октябре 1987 года была последним примером использования иранцами «Шелкопрядов». Далее они полагались по большей части на мины. Скорее всего Пекин настоял на том, чтобы Иран не использовал свои «Шелкопряды» для нанесения ударов по сопровождаемым США торговым судам в Персидском заливе. Риторически Пекин встал на сторону Тегерана. В «новостном анализе» Синьхуа вскоре после октябрьских столкновений в Персидском заливе говорилось: «Военное вмешательство великих держав обострило напряженность» в Персидском заливе, создав более «взрывоопасную ситуацию» и подлив масла в огонь. «В частности, нападение США на иранские нефтяные платформы [произошло] в то время, когда генеральный секретарь … собирался начать новый раунд посредничества для достижения мира. Это беспокоит международное сообщество». Пекин оказался в щекотливой ситуации. Издержки проиранского нейтралитета Китая возрастали. Если, с одной стороны, Китай поддержал бы Иран, он мог бы настроить американское, арабское и европейское общественное мнение против себя, убедив людей, что Китай затягивает ирано-иракскую войну до бесконечности, или даже натолкнет их на выводы, что Китай помогает Тегерану бросить военный вызов Соединенным Штатам. С другой стороны, если Пекин поддержит усилия Вашингтона, это может отдалить Тегеран и, возможно, сорвать его становившиеся все более успешными усилия по восстановлению партнерства с этой страной.
Пекин был убежден, что перерегистрация Вашингтоном кувейтских танкеров под своим флагом «не является реальным шагом по защите международного судоходства в [Персидском заливе] в интересах стран Персидского залива», как объяснялось в комментарии «Синьхуа» в сентябре 1987 года. Скорее, «администрация Рейгана считала, что настало хорошее время для увеличения своего военного присутствия в Персидском заливе», поскольку арабские страны там «стремились получить помощь от США». Продолжение и эскалация ирано-иракской войны привели к «военному вторжению в регион Персидского залива со стороны внешних сил». В другой статье в «Цзефанцзюнь бао» (газета Народно-освободительной армии Китая) цитировался предполагаемый комментарий Генри Киссинджера 1984 года о том, что «если обе стороны (Иран и Ирак) проиграют в войне, это будет выгодно Западу». Соединенные Штаты «проявляли большую заботу о безопасности транспортировки нефти», но на самом деле были озабочены контролем над Персидским заливом. В статье говорилось, что обе сверхдержавы должны вывести свои вооруженные силы из Персидского залива.
В начале 1988 года Вашингтон, Лондон и Париж возобновили свои усилия по введению эмбарго на поставки оружия, чтобы добиться принятия резолюции 598. Во время переговоров на эту тему с президентом Рональдом Рейганом и госсекретарем Джорджем Шульцем в Вашингтоне в марте министр иностранных дел У Сюэцянь уклонился от своих обязательств. Он заявил Шульцу, что Китай поддержит эмбарго на поставки оружия Ирану только в том случае, если его поддержит «подавляющее большинство» членов Совета безопасности. Попытки Шульца в следующем месяце в Москве заручиться одобрением со стороны СССР провалились. Таким образом, Москва и Пекин совместно отклонили предложение США прекратить поставки оружия Ирану. Советский Союз был главным поставщиком оружия Ираку, а Китай – Ирану. По сути, Пекин и Москва объединились, чтобы защитить свои особые отношения с клиентами из Персидского залива от того, что оба эти государства воспринимали как усилия Запада во главе с США по приведению этих клиентов под больший контроль со стороны Запада. Однако если бы Москва изменила свою позицию и приняла эмбарго, Китай был бы вынужден сделать то же самое. Пекин не хотел противопоставлять себя другим постоянным членам СБ ООН, судя по всему, хотел продолжать войну. Пекин, конечно, проинформировал Тегеран, что вполне может вынужденно согласиться с эмбарго на поставки оружия, если Тегеран продолжит отвергать резолюцию 598, а Москва изменит свою позицию.
Поскольку Вашингтон настаивал на введении эмбарго на поставки оружия Ирану, военное противостояние между США и Ираном достигло своего апогея. 14 апреля американский фрегат подорвался на мине и едва не затонул. Несколько дней спустя американские и союзные им военные корабли других стран обнаружили иранские мины в центральной части Персидского залива. Вашингтон санкционировал ответные меры, и иранские войска приготовились противостоять американскому флоту. Результатом стало крупнейшее морское сражение, предпринятое американским флотом со времен окончания Второй мировой войны. Две иранские нефтедобывающие платформы были уничтожены, а несколько иранских быстроходных малых судов, быстроходный ракетный катер и фрегат были потоплены американскими войсками. После этой битвы Вашингтон заявил, что больше не потерпит враждебных нападений на коммерческие перевозки за пределами объявленных военных зон. Одним из важных факторов, подталкивавших Иран к прекращению войны, было ощущение, что он дрейфует в направлении войны с Соединенными Штатами. Предупреждения на этот счет, сделанные китайцами в предыдущие месяцы, возможно, подкрепили иранцев в этих выводах.
После апрельского столкновения США и Ирана Китай снова риторически встал на сторону Тегерана. На следующий день после столкновения министерство иностранных дел Китая выразило «серьезную озабоченность в связи с возобновлением американо-иранского военного конфликта … и вызванным этим повышением напряженности». В заявлении говорилось о том, что «Китай всегда выступает против военного присутствия великих держав в Персидском заливе и выступает за поддержание безопасности в заливе и свободы судоходства».
С апреля 1988 года военное положение Ирана по отношению к Ираку ухудшилось. Иракские войска отбили несколько районов вдоль границы, в то время как иракские химические атаки вызвали деморализацию в среде иранских сил. Начали расти внутреннее разобщение и оппозиция, а экономика пришла в упадок. Иран был фактически изолирован. Европейские союзники Соединенных Штатов присоединились к проводимым в жизнь усилиям США по разминированию и поддержанию морской торговли в Персидском заливе. Лига арабских государств единодушно осудила отказ Ирана принять резолюцию 598. Китай был единственным значимым другом Ирана (хотя Германия тоже пыталась протянуть руку помощи Тегерану), и Пекин указал, что существуют серьезные ограничения на способность Китая оказывать помощь Ирану в условиях военного времени.
В июле, когда Китай был председателем Совета Безопасности, Тегеран наконец принял резолюцию 598. Министерство иностранных дел Китая быстро распространило заявление, в котором «приветствовало» этот шаг. После того, как генеральный секретарь Хавьер Перес де Куэльяр объявил 8 августа о том, что обе стороны согласились на прекращение огня, Пекин быстро распространил заявление, «приветствовавшее» этот «значительный прогресс». 20 августа 1988 года активные боевые действия между Ираном и Ираком, наконец, прекратились. Пять дней спустя в Женеве начались переговоры между Ираном и Ираком под эгидой ООН.
Китай продолжал подталкивать Тегеран к миру с Ираком. Вскоре после того, как Тегеран принял резолюцию 598, но до начала мирных переговоров под эгидой ООН в Женеве, Ци Хуайюань прибыл в Тегеран для обсуждения этой темы. Ци выразил признательность Ирану за принятие резолюции 598, высоко оценил решение Ирана провести мирные переговоры с Ираком и выразил надежду, что Женевские переговоры приведут к положительным результатам. Премьер-министр Мусави ответил, что Китай должен «играть активную и справедливую роль в полном осуществлении резолюции ООН». Это был призыв к Китаю подтолкнуть Организацию Объединенных Наций к идентификации Саддама Хусейна как агрессора, его наказанию как военного преступника и наложению на него репараций. Мусави сказал: «Иран придает приоритетное значение китайско-иранским отношениям». Ци призвал Велаяти и Рафсанджани заключить мир с Багдадом. Иранцы отказались предпринять какие-либо шаги. Ци пришел к выводу, что Велаяти и Рафсанджани просто не имеют полномочий сделать позицию Ирана более умеренной, потому что только Хомейни обладает такой властью.
В октябре заместитель министра иностранных дел Мохаммад-Хосейн Лавасани прибыл в Пекин для дальнейших обсуждений. Лавасани рассказал премьер-министру Ли Пэну о ситуации в Иране и Ираке после начала женевских переговоров, а также о взглядах иранского правительства на урегулирование ирано-иракского конфликта и восстановление мира. В Токио, еще до прибытия в Китай, Лавасани проинформировал принимавшую сторону о «препятствиях, создаваемых Ираком» в процессе осуществления резолюции 598, и, вероятно, передал то же самое сообщение в Пекине. Вновь прозвучала просьба о давлении на Ирак со стороны Китая в ООН. Ли Пэн ответил, что «четкая и последовательная» позиция Китая по ирано-иракской войне – это «строгий нейтралитет и исполненная энтузиазма убежденность в необходимости мира». Как сказал Ли Пэн, Китай надеется, Иран и Ирак смогут «обсудить все вопросы» в духе взаимопонимания. Что касается роли Китая в Совете Безопасности, то Ли Пэн туманно пообещал, что Китай «выполнит свою соответствующую роль». Ли предложил морковку в виде обещания послевоенной помощи в целях развития. Он сказал Лавасани, что Китай надеется на то, что после окончания войны китайско-иранские экономические, торговые и другие отношения «продолжат развиваться».
В декабре Велаяти вновь отправился в Пекин для обсуждения ирано-иракских мирных переговоров. Ли Пэн сказал Велаяти, что Китай надеется, что мирных переговоры между Ираном и Ираком продолжат набирать обороты, они воспользуются посредничеством генерального секретаря ООН и как можно скорее выполнят резолюцию 598. Что касается роли Китая в ООН, то министр иностранных дел Цянь Цичэнь сказал Велаяти, что Китай «внесет должный вклад» в достижение скорейшего мира между Ираном и Ираком. Велаяти передал Чжао Цзыяну письмо спикера Меджлиса Рафсанджани с призывом к расширению китайско-иранского сотрудничества. «Двустороннее сотрудничество между Ираном и Китаем бесспорно выгодно для поддержания регионального и азиатского мира, стабильности и безопасности, и даже полезно для мира во всем мире», — говорится в письме Рафсанджани. «Мы надеемся, что сотрудничество между Ираном и Китаем станет моделью сотрудничества между неприсоединившимися развивающимися странами третьего мира». Велаяти и Цянь Цичэнь также обсудили перспективы участия Китая в послевоенном экономическом восстановлении Ирана. После прекращения огня между Ираном и Ираком и начала мирных переговоров ряд высокопоставленных китайских экономических чиновников стали посещать Иран и обсуждали роль Китая в послевоенном восстановлении.
В апреле 1989 года Тегеран вновь доложил Пекину о «создаваемых Ираком препятствиях на пути мирных переговоров». Как пояснил заместитель министра иностранных дел Джавад Мансури, из-за этих препятствий не было достигнуто какого-либо прогресса в осуществлении резолюции. Иранский посланник выразил надежду, что Китай и Иран смогут достичь общих позиций по ключевым вопросам, то есть что Китай согласится использовать свое членство в Совете Безопасности для оказания давления на Ирак с целью получения уступок. Цянь Цичэнь вежливо ответил, что прекращение огня обеспечивает основу для мира. В октябре 1989 года Цянь Цичэнь совершил первый за пять лет визит министра иностранных дел Китая в Иран. Цянь вновь призвал к компромиссному урегулированию в Женеве. Иран должен реализовать «затяжной мир» в Персидском заливе. Продолжение войны было «немыслимо», и нынешняя ситуация без войны, без мира не была выгодна для восстановления ни Ирана, ни Ирака, сказал Цянь.
Несмотря на усилия Пекина, ирано-иракские переговоры в Женеве не принесли большого прогресса. Только по мере усиления международного давления на Ирак после захвата им Кувейта в августе 1990 года позиция Ирака станет более примирительной, и ирано-иракские отношения начнут улучшаться. Однако наиболее важным для нас является то, что в 1987-1989 годах Тегеран часто обращался к Китаю за советом и поддержкой по таким важнейшим вопросам, как война и мир. Отношения, которые начались с холодного отчуждения в 1979 году, за десятилетие сменились ценными консультациями и поддержкой.
Стороны мастерски ухватились за возможность перестроить партнерство на новой основе
Сравнение состояния китайско-иранских отношений в 1979 и 1988 годах носит показательный характер. Отношения Пекина с ранним, революционным Ираном были крайне плохими и отягченными тесными объятиями Пекина с шахом, невежеством относительно друг друга усугублявшим религиозно-идеологическую пропасть, и квази-союзом Пекина с Вашингтоном. Как показывает хронология, в течение первых двух лет существования иранского революционного государства не было вообще никаких взаимодействий на высоком или среднем уровне: только по одному в год в течение следующих четырех лет. К 1985 году взаимодействие стало более частым: в этом году было проведено три обмена, затем шесть обменов в 1986 году, десять в 1987 году и еще десять в 1988 году. В 1979 и 1980 годах иранские лидеры глубоко не доверяли Китаю. К 1987-1989 годам Пекин был одним из самых ценных собеседников Тегерана. В последние два года ирано-иракской войны Тегеран посвятил значительную энергию обеспечению поддержки Китая. Такая поддержка не была столь однозначной, как того хотел Тегеран, но ее было достаточно, чтобы Тегеран остался доволен и вернулся к дальнейшим консультациям.
Пекин оказал Тегерану важную материальную поддержку. Он стал главным поставщиком оружия в Иран и отказалась подчиниться требованиям Вашингтона о приостановке таких продаж. Пекин время от времени выступал в Совете безопасности от имени Ирана, будучи единственным в пятерке постоянных членов СБ ООН, кто сделал это. Пекин раскритиковал военные действия Вашингтона против Ирана. Пекин поддержал призыв Тегерана к выводу всех вооруженных сил «великих держав» из Персидского залива и к тому, чтобы вопросами безопасности в Персидском заливе занимались сами государства региона. Пекин также начал в 1985 году сотрудничество с иранской программой ядерных исследований, которая опиралась в основном на желание приобрести инструмент ядерного сдерживания против Саддама Хусейна и его амбициозной программы ядерных вооружений.
Суть рекомендаций Пекина Тегерану состояла в том, чтобы продемонстрировать реалистическую осмотрительность в отношениях с Соединенными Штатами. Тегерану следовало прекратить войну с Ираком и избегать военной конфронтации с США, поскольку поступить иначе означало бы только усилить господство США в Персидском заливе. Гегемония Соединенных Штатов над Персидским заливом не отвечала интересам Ирана, Китая или стран третьего мира, а мир между государствами Персидского залива и избегание военной конфронтации с Соединенными Штатами были наиболее эффективным способом помешать гегемонистским замыслам США. Тегеран тогда не принял совета Пекина. Если оглядеться назад, совет Китая мог показаться мудрыми словами искреннего друга.
В возрожденных китайско-иранских отношениях присутствовал сильный эмоциональный компонент. Представители Китая и Ирана разделяли схожие взгляды на мир. Оба негодовали и боялись великой мощи Соединенных Штатов, Запада и СССР. Китайские лидеры понимали логику и динамику социальной революции; китайские ветераны-лидеры сами совершили такую революцию. Разделенные пропастью между атеизмом и религиозной верой, лидеры обоих государств разделяли негодование по поводу доминирования Запада в мировых делах. Неумеренная и даже льстивая китайская риторика о величии Ирана и иранской цивилизации скрашивала эти контакты, указывая на то, что Китай рассматривает Иран как важную страну. Можно только гадать о том, в какой манере китайские представители выражали взгляды, расходившиеся с иранскими, но, вероятно, это было одно из откровенных и дружеских разногласий, которые проявляли себя как расхождение в точках зрения между братьями из третьего мира. У революционного Тегерана были и другие друзья: Сирия, Ливия, Северная Корея и Пакистан. Но ни одна из этих стран не обладала такой мощью и влиянием, как Китай. Короче говоря, на протяжении десятилетия Китай зарекомендовал себя как самый влиятельный и надежный друг ИРИ.
Это само по себе было значительным дипломатическим достижением. Но в довершение всего Пекин восстановил свои связи с Тегераном, не создав серьезных проблем в отношениях ни с Соединенными Штатами, ни с арабскими странами. В отношениях США и КНР возникла напряженность из-за Ирана, но эти конфликты были сдержанными и не подрывали китайско-американского сотрудничества. Объективно говоря, следует сделать вывод, что Пекин практически правильно установил баланс между умиротворением Вашингтона и поддержкой Тегерана. Сочетание этих линий китайской политики очень хорошо служило китайским интересам.
Пекин оказался в выгодном положении: за ним ухаживали и Тегеран, и Вашингтон. Более того, Пекин, похоже, сделал всё, чтобы оба его жениха были счастливы. Пекин защищал свои инвестиции в Иран, не отталкивая ни Вашингтон, ни арабские страны. Интересно, что расхождение между проиракским нейтралитетом Вашингтона и проиранским нейтралитетом Пекина в 1980-е годы вызывало относительно небольшую напряженность в отношениях США и КНР. Вероятно, это было связано с готовностью Пекина подчинить свои связи с Тегераном своим связям с Вашингтоном, когда этого требовала целесообразность. Это было также обусловлено приоритетом, который Пекин и Вашингтон придавали развитию отношений сотрудничества друг с другом.
Джон У. Гарвер
Источник: Garver, John W. China and Iran: Ancient Partners in a Post-Imperial World. University of Washington Press, 2006. Pp. 74 – 94.
Об авторе:
Джон У. Гарвер – почетный профессор Школы международных отношений имени Сэма Нанна при Технологическом институте Джорджии. Он является членом редакционных советов журналов China Quarterly, Journal of Contemporary China и Journal of American-East Asian Relations, а также членом Национального комитета по американо-китайским отношениям. Автор одиннадцати книг и более ста статей, посвященных международным отношениям Китая.